скачать книгу бесплатно
Вечером они отметили свадебное торжество, для чего были приобретены многочисленные деликатесы, несколько сортов вин, водка.
Серёжка был счастлив не меньше мамки, ведь она такая весёлая и жизнерадостная. Значит всё хорошо, даже здорово. Теперь-то они заживут вчетвером на славу.
Ликующим ощущениям не суждено было сбыться.
После обильного ужина с праздничным настроением Семён Львович приказал маме немедленно всё прибрать, причём сделал это в грубой форме, обозвав её коровой и блудливой дрянью, за воспитание которой он немедленно примется.
Ангелина Петровна улыбнулась, предполагая, что муж дурачится, и чмокнула его в щёку.
Ответом на поцелуй стал хлёсткий, безжалостный удар раскрытой ладонью по щеке, которая моментально запылала малиновым цветом, начала наливаться опухолью.
Вдобавок к унижению и рукоприкладству посыпался град бранных слов и серия приказов. Серёжа попытался вступиться за мать, за что получил ощутимую затрещину, отлетел в угол кухни и шмякнулся о стенку головой.
– В свою комнату, щенок, живо, не то башку оторву как курёнку! Ещё раз тебя услышу – пеняй на себя. Мало не покажется. Усёк, ублюдок? У нас тут взрослые разговоры. И не ной, идиот! Смылся немедленно, лять раз повторять не буду!
– Не трожь мамку!
– Вижу, ты не понял. Вон отсюда, сопляк!!!
Ангелина Петровна, несмотря на отчаяние, страх и боль, попыталась загородить собой сына. Семён сбил её с ног одним ударом в грудь и добавил ногой в живот.
– Полежи пока, овца. Я с этим недомерком пообщаюсь. Голос подавать вздумал, урод. Забудь! Отец я тебе, понял. Захочу – убью, или инвалидом сделаю. Ладно, не ссы, салага. Солдат ребёнка не обидит… если вести себя правильно научишься. Пшол вон, щенок. И чтобы тихо сидел. Прижми жопу, пока я над ней как следует не поработал. Не до тебя сейчас. Жену поучить нужно, чтобы впредь не смела перечить. Я здесь хозяин, ясно!
Подымайся, курва. Живо, кому сказал!
Вот так! В глаза смотри. Чего видишь? Мужчину видишь, правильно. Хозяина. Ну-ка оближи мне тапочек. Повторять дважды больше не буду. В последний раз говорю. Встала на колени и облизала. Жена да убоится мужа своего.
Последовал сильный тычок в бок кулаком с озлобленным выражением лица.
Ангелина согнулась от боли пополам. Семён схватил её за волосы, нагнул и двинул локтем по спине, от чего она свалилась, как подкошенная.
В комнате в голос закричал Серёжа, умирая от страха, но ещё больше от неизвестности, оттого что не понимал, что именно происходит в кухне, от обиды и жалости к мамке.
Истязатель оставил обездвиженную страхом жертву и отправился к мальчишке, на ходу снимая ремень.
Разъярённый мужчина схватил ребёнка за шиворот огромной ручищей, поднял на уровень глаз, попытался испугать для начала грозным взглядом, но Серёжа ничего толком не видел за потоком слёз.
Семён осклабился, ему явно нравилось превосходство, бросил парня на диван, несколько раз с оттяжкой перетянул поперёк тела ремнём, развернул лицом вниз, скрутил руки ременной петлёй, засунул в рот кляп из сорванной с подушки наволочки, дал затрещину и ушёл на кухню.
Ангелина за это время пришла в себя, вскочила, попыталась добежать до входной двери, чтобы вырваться из этого ада.
Не успела.
– Стерва, ты так ничего и не поняла! Куда ты теперь убежишь, жёнушка, я тебя из-под земли достану, отовсюду вытащу. И накажу… примерно накажу. Поверь, я это умею делать. Просто тапочки облизать теперь меня не устроит. Какая в этом эстетика. Унижать нужно красиво. Раздевайся, тварь. Да не упрямься же ты. Неужели не поняла, я сильнее, буду делать больно. За каждое невыполнение приказа последует наказание. Жестокое. Ты ведь представления не имеешь, что такое настоящая боль.
Ангелина Петровна тихо заголосила, боясь испугать сына, попыталась посмотреть мучителю в глаза. Мужчина цинично улыбался, взгляд не отвернул.
– Убивать не стану. Ты сладкая баба, особенно когда стонешь. Правдоподобно получается. Впечатляет. Так ты ещё не разделась? Наказана.
Семён почти без замаха, опять ладонью, врезал несколько раз подряд по другой щеке.
Удар вышел хлёсткий, звучный. Голова женщины дёрнулась, щека покраснела, наливаясь спелой опухолью.
– Для симметрии. За непослушание. Это я тебя, Ангелинушка, супружница моя ненаглядная, только глажу. Пока любя. Какой дурак собственность в негодность приводить станет? Не зверь же я, и не дурак. Не упрямься, скидавай порты. Да и всё остальное тоже. Прежде я стеснялся всю твою пленительную красоту как следует рассмотреть, теперь время пришло. Хвастайся.
Мужчина схватил жену за грудки, дёрнул свадебную блузку. Пуговицы брызнули, выстрелив по сторонам, одежда с характерным звуком лопнула по швам, оголив тыквы грудей. Семён охлопал их, довольно грубо, как обычно поступают с лошадьми, сгрёб сочные холмики в горсть, присосался к сосцам и ухмыльнулся.
– Нравится… то-то же! Ну же, дрянь, отвечай, когда спрашивают. Молчишь. Предупреждал ведь, опять наказываю.
На сей раз, ударов по щекам было несколько. Голова Ангелины летала из стороны в сторону. Теперь у неё опухли не только щёки, но и глаза. Она не сопротивлялась, лишь робко пытаясь закрыться. Голова гудела, мысли и чувства улетучились. Остались только боль и невыносимый страх.
Выполняла Ангелина его приказы или нет, толком не помнила. Сознание окутал туман, с головой накрыло полное безразличие, кровавое изнутри глаз свечение, быстро вращающиеся концентрические окружности, уносящие куда-то далеко остатки воли.
– Скорее бы всё это закончилось, – подумала она, и отключилась.
Очнувшись, женщина безрадостно поняла, что жива.
– Зачем? Так хорошо было без сознания.
Тело болело целиком и полностью. Один глаз немного видел. Она была раздета, лежала на полу в спальне. Семён похрапывал на кровати.
Ангелине удалось подняться. Первое, о чём подумала, – как там сын, что с ним?
Пошатываясь, держась за стену, пошла в его комнату.
Мальчик описался, чуть не задохнулся в собственной рвоте. Он был бледен, до смерти напуган. Увидев маму, разрыдался, разбудив тем самым зверя, который незамедлительно появился в просвете двери.
– Доброе утро чада и домочадцы. Здравствуй сыночек. Как вам спалось, головка не болит? Ну, это с перепоя. Свадьба, она и есть свадьба.
Ангелинушка, радость моя, иди, умойся, приоденься, приготовь мужикам завтрак. Мы с Серёжкой ужасно проголодались.
Ба, про пса-то я забыл. Закрыл вчера в ванной. Обосрал небось всё. Сейчас выгоню, на улицу. Нехрен кабздоху с людями жить. Пусть теперь сам о себе позаботится.
Ты ещё здесь, зараза. Живо за дело принимайся. Ждёшь, когда опять накажу! За мной не ведь заржавеет.
Если бы Ангелина была одна, не стала бы выполнять никакие указания, пусть хоть убьёт, но сын. Пришлось уступать.
Умываясь, увидела в зеркало весь ужас, который с ней сотворил человек, которого ещё вчера боготворила.
Вид был растерзанный, ужасный. Так могут выглядеть люди только после стихийного бедствия, например, после бомбёжки. Есть ли из этого положения выход? Должен быть, обязательно, но в голову ничего конкретного не приходило.
Видно у Семёна уже был опыт подобных действий, поскольку издевался и пугал он вполне профессионально. И время подгадал самое для него удобное. У Ангелины был отпуск, взятый на медовый месяц после свадьбы, в школе у Сергея каникулы. Продукты, похоже, с дальним прицелом, были куплены заранее в большом количестве.
Почти месяц мужчина никого не выпускал из дома. Бил и насиловал Ангелину по несколько раз в день. Иногда при сыне. Ставил её в нелепую унизительную позицию и издевался часами, заставляя Сергея смотреть на представление.
Разговаривал с мальчиком матюгами, на повышенных тонах. Сопровождал свои реплики чувствительными подзатыльниками и поркой ремнём.
По лицу Ангелину больше не бил. Ушибы и раны смазывал припасённым ещё до ужасных событий заживляющим кремом. Заставлял красиво одеваться, вкусно готовить. Постоянно говорил жене нежности, но с такими интонациями, что по телу пробегал холодок.
Мать и сын уже не сопротивлялись, надеясь, что тогда он не будет бить, но Семён, похоже, очень любил сам процесс, наслаждаясь созерцанием мучений и боли. Он упивался властью, смаковал процесс унижения, требуя вновь и вновь подтверждения своего господствующего положения.
Особенно ему нравилось истязать Ангелину в момент ласк и совокупления. Причиняя боль, Семён блаженствовал. Его похоть и желание близости многократно возрастали, если видел и чувствовал, как женщина корчится от боли.
Получив интимное удовлетворение, он разрешал жене немного поспать, однако, не дав, как следует отдохнуть, вновь будил, заставляя хлопотать по хозяйству, подгоняя тычками, залезая рукой между ног, щекоча и щипая.
Дожидался, когда Ангелина закончит очередную работу, начинал разборки, указывая, что сделано не так. После чего с наслаждением наказывал за невыполнение требований, за бестолковость.
И так до бесконечности.
Возбудившись унижением в очередной раз снова насиловал, чаще в извращённой форме, причиняя боль. Казалось, что сексуальное желании и половую потенцию его невозможно насытить в принципе. Удовлетворить животную страсть этого страшного человека было невозможно.
Но ведь до свадьбы он три месяца вёл себя как нормальный мужчина. Был ласков, нежен, умерял как-то звериные инстинкты. Ничего не предвещало страшный событий, участниками которых стали мать и сын.
Семён всегда был начеку. Стоило только что-то задумать, звериное чутьё тут же сигналило ему об опасности. Следовало очередное избиение и новые меры предосторожности.
Казалось, обмануть его невозможно.
Ещё немного и Ангелина смирилась бы с незавидной участью.
СпастисьЮ вырваться из лап изувера омог случай. Видно от страха, Семёна Сергей боялся больше, чем побоев, мальчику удалось незаметно ночью улизнуть в форточку. Он не испугался выпрыгнуть из неё на улицу рыбкой, головой вниз. Приземляясь, мальчишка повредил руку, но даже не закричал.
Куда бежать и что делать, он не соображал. Сориентироваться помог случайный прохожий, изрядно выпивший, но не настолько страшный как Семён.
К этому мужчине мальчик и обратился со своей бедой. Прохожий моментально протрезвел.
– Побежали. Я рядом живу. Дома у меня телефон. Нужно срочно звонить в милицию.
Кирилла, так звали мужчину, встретила разъярённая жена, сходу устроившая скандал, что поначалу сильно напугало Сергея. Мужчина быстро уладил вопрос, сумев в двух словах объяснить серьёзность положения матери мальчика. Звонок был сделан немедленно.
Через двадцать минут Семёна арестовали.
На суде Ангелина Петровна узнала, что это рецидивист, живущий по поддельному паспорту. По решению суда их развели без проволочки.
После была психологическая реабилитация. У Сергея появились энурез и серьёзный невроз. Он писался в постель и заикался до шестнадцати лет. К счастью эти недуги удалось купировать, но отчуждение, недоверие к посторонним, хоть и не в такой степени, как прежде, сохранились.
Мама с тех пор больше не искала себе спутника жизни. В каждом мужчине она теперь видела насильника.
Врачи говорили, что это со временем пройдёт, но ничего не менялось. Особенно её пугала необходимость находиться в закрытом пространстве.
Тем временем Сергей вырос. Зов природы, оказался намного сильнее страхов. Теперь он день и ночь думал о девушках, нередко просыпаясь в процессе реализации эротических фантазий, посещающих его всё чаще.
Потребность любить и быть любимым требовательно манила неосознанными искушениями.
Сергей не понимал, зачем и почему ему непременно нужно подружиться с девушкой, но знал и чувствовал, что это до крайности необходимо.
Читая книжки, он встречал многочисленные любовные сцены, объясняющие многое, но не всё, а со сверстниками он почти не общался.
Попытки наладить в той или иной мере контакты с девушками заканчивались ничем. Он попросту боялся.
В самый ответственный момент, когда сила интимного притяжения достигала пика, просыпаясь, он обнаруживал на простыне студенистые липкие пятна, Сергей вспомнил, что спастись от насильника удалось лишь потому, что пересилил свой страх.
Если это получилось тогда, почему не выйдет теперь. К тому же, ситуация совсем иная. Боится-то он не самих девушек, а вероятность, что его не поймут, что будут смеяться и унижать.
– Ну и пусть. Если хорошенько подумать – это совсем не страшно. Сегодня, сейчас, я непременно должен решиться, преодолеть страх. Сейчас или никогда.
Красиво одеться. Немного одеколона. Совсем чуточку. С запахом лимона – в самый раз. Попросить у мамы немного денег. На всякий случай.
Сергей посидел немного, как делают перед дальней дорогой, активно продышался и пошёл в парк.
Первой же девушке, которая по-настоящему будет симпатична, он предложит дружбу.
– А если ей покажется такое предложение смешным? Тогда попытаюсь познакомиться со второй. Но обязательно сегодня.
Глава 3
Людей в парке было мало. Одиноких девушек его возраста, которые могли бы понравиться, не было совсем.
Сергей безумно расстроился. Почему всегда так случается: стоит чего-то задумать, настроиться, очень сильно захотеть, это обязательно заканчивается разочарованием и конфузом? Наверно он один такой невезучий.
Навстречу из-за поворота аллеи неожиданно выбежала девушка. Стройная, фигуристая, раскрасневшаяся от спортивной нагрузки, в изумительно красивом облегающем костюме.
Светлые волосы стянуты на лбу яркой лентой, свободные концы развеваются в такт движению. Девчонка сосредоточена на беге, оттого выглядит чересчур серьёзной. Разглядеть черты лица из-за скорости движения нет возможности, зато силуэт просто сногсшибательный. – Была, не была, – затаив дыхание решился Сергей, – девушка, остановитесь на секундочку. Разрешите с вами познакомиться. Мне очень-очень нужно. Ну, пожалуйста!
Бегунья улыбнулась ему в ответ, послала воздушный поцелуй и прошмыгнула мимо, оставив на память шлейф волнующих ароматов.
Впрочем, она даже не успела ему понравиться, но ведь не оттолкнула же.
– Ура, – обрадовался юноша, – это не победа, конечно, но и не поражение. Для близкого контакта нужны совсем другие условия и обязательно диалог, пусть даже краткий. Передать обаяние и эмоциональное состояние бегущему человеку нет никакой возможности.
Сергей пошёл вдоль аллеи в сторону пруда. Совсем недавно там построили красивую набережную, выложили её красивой плиткой, разместили на аллее скамейки для отдыха, клумбы, фонари, открыли лодочную станцию.
В конце дорожки, у самого берега стояли два лотка. С одного продавали мороженое, с другого яркие воздушные шарики. Сергей решил для настроения купить и то, и другое.
Когда вышел на набережную, увидел сценку. Совсем близко, никого не стесняясь, танцевала с наушниками в ушах очаровательная незнакомка. Лёгкая, воздушная.
Это было не банальное шатание из стороны в сторону, изображающее, как это теперь водится, пародию на танцевальные па. Она летала. По-настоящему. Выделывала в своём воздушном платьице ярко-красного цвета в крупный горошек такие пируэты, что дух захватывало.
Девчонку не смущали гуляющие и плавающие посетители парка. Девушка радовалась жизни, выражая кипящие эмоции движением.
Прыжки с разворотом, кружение, развевающее подол платья так высоко, что временами были видны белоснежные трусики, парящие, словно крылья, руки, быстрые стремительные шажки, напрягающие развитые мышцы обворожительных маленьких ножек, наклоны и подскоки.
Было видно, что это не заготовленное заранее зрелище, а нечаянная импровизация. Для себя. Выплеск накопившейся энергии, воодушевления и чувственности. Своеобразный экстаз, выражаемый спонтанными движениями, диктуемыми только настроением и страстью.
Сергей засмотрелся на пленительную танцовщицу, очаровавшую даже не внешним видом, покорившую чарующей грацией и пластикой. На время он даже забыл, с какой целью пришёл в парк, невольно пританцовывая согласованно с пульсом её движений.
Так бывает, когда слушаешь ритмичную музыку. Ноги и руки сами собой начали реагировать, подстраиваясь под темп и рисунок звуков. Нечто подобное произошло и сейчас. Только никакие музыкальные инструменты не нарушали тишину, кроме цоканья каблучков её крохотных красных туфелек.
Сергей забыл обо всём на свете, видел лишь одинокую девочку, порхающую над набережной, взмахи её лёгких крылышек, витающий невесомой материей подол, оголяющий соблазнительные ножки и трусики, больше ничего.
