Только лучшее

Открытие прошло превосходно – именно так, как и ожидалось. Пресса была с самого начала настроена благосклонно. В магазине устроили пышный прием, манекенщицы демонстрировали изысканные наряды, а безупречно одетые официанты подавали гостям черную игру, закуски и шампанское. В общем, публику развлекали всеми возможными способами.

Магазин действительно получился великолепным: атмосфера легкости и воздушности сочеталась в нем с изысканным стилем. Весь шик Нью-Йорка объединился здесь с непринужденностью Западного побережья. Пол Берман был в восторге, и Берни было чем гордиться.

Чтобы сдерживать толпу, собравшуюся на открытие, понадобилось полицейское оцепление и целая толпа газетчиков и пиарщиков, но все окупилось, когда подсчитали прибыль от продаж за первую неделю. Даже Рут Файн – и та гордилась сыном, причем заметила, что магазина красивее еще не видела, а каждой продавщице, которая помогала ей делать покупки на протяжении следующих пяти дней, сообщала, что управляющий магазином – ее сын, и потом, когда он вернется в Нью-Йорк, станет во главе всей сети магазинов.

Когда родители уехали в Лос-Анджелес, Берни с удивлением обнаружил, что ему стал одиноко и грустно. Все, кто приезжал на открытие из Нью-Йорка, тоже уехали, Пол тем же вечером улетел в Детройт. Берни вдруг показалось, что он совершенно один в чужом городе, в пустой квартире, которая выглядела безжизненной. Выдержанная в коричнево-бежевых тонах, она казалась слишком мрачной для нежного солнца Северной Калифорнии. Берни уже жалел, что не снял маленькую уютную квартирку в викторианском стиле. Впрочем, это было не так уж важно: он все равно большую часть времени проводил в магазине, а теперь и все семь дней в неделю, потому что в Калифорнии они работали без выходных. Берни мог бы, конечно, не приходить на работу в субботу и воскресенье, но ему так было спокойнее, да и нечем заняться все равно. Про него говорили, что Берни Файн пашет не покладая рук, и все сошлись во мнении, что он вообще-то ничего. Он был хоть и требователен к сотрудникам, но к самому себе – во сто крат больше. Казалось, он обладает безошибочным чутьем на то, что принесет прибыль магазину и какие следует заказать товары, поэтому никто не осмеливался с ним спорить.

Он был категоричен и, как показала практика, почти всегда прав, обладал врожденным чутьем на то, что подходит именно этому магазину в городе, который едва знал. Он постоянно что-то перемещал, учитывая новую информацию, которую получил, какие-то товары отправлял в другие магазины сети, потому что оказалось, что они не подходят для Сан-Франциско, другие, наоборот, привозил, вынуждая закупщиков то и дело менять заказы. Но его тактика приносила плоды, и сотрудники магазина относились к нему с большим уважением. Никого не раздражала его привычка каждый день обходить все секции и выяснять, что теперь носят, что предпочтительнее, как совершают покупки, что не нравится. Он беседовал с домохозяйками, с девушками и молодыми людьми, даже спрашивал у семейных пар, что носят их дети. Он хотел знать все, и поэтому всегда находился на переднем крае.

Покупатели часто обращались к нему, чтобы уточнить цены или оформить возврат, и он помогал всем, чем мог: если нужно было, беседовал с продавцом, но при этом был всегда рад встретиться с покупателем. Персонал магазина стал привыкать повсюду видеть его фигуру в безупречно сшитом английском костюме и рыжеволосую голову с аккуратной бородкой и теплыми зелеными глазами. Он никогда никому худого слова не сказал, а если и делал замечание, то тихо и спокойно.

Полу Берману в Нью-Йорке достаточно было только взглянуть на результаты продаж, чтобы понять: решение отправить в Сан-Франциско Бернарда Файна было правильным, он действительно единственный подходящий сотрудник для такой работы. Пол Берман теперь не сомневался, что когда-нибудь Бернард непременно займет его место.

Глава 4

Первый месяц работы был суматошным, но к июлю все вошло в свою колею, в магазин начали поступать товары из осенней коллекции. На следующий месяц Берни запланировал несколько показов мод, как раз к премьере оперы – самому яркому событию светского сезона в Сан-Франциско. Для этого случая женщины будут покупать туалеты и по десять тысяч долларов.

«Оперные» наряды уже развесили на стендах в особо охраняемом помещении, чтобы никто не мог увидеть фасоны и уж тем более сфотографировать, да и стоили они целое состояние.

Как обычно, именно эти проблемы занимали его мысли, когда он поднимался по лестнице на этаж детских товаров, чтобы проверить, все ли там благополучно. Берни знал, что неделей раньше у них были трудности с закупкой некоторых товаров к школьному сезону, и хотел убедиться, что проблема устранена. Он сам встретился с поставщиком, проинструктировал продавщиц, обо всем договорился. Вот и сейчас, окинув взглядом вешалки с одеждой, он сразу прошел вглубь отдела, к вешалке с яркими детскими купальниками, на которые через неделю начнется распродажа. Там он неожиданно заметил, что на него не отрываясь смотрят большие голубые глаза маленькой девочки. Похоже, она долго за ним наблюдала – без страха, но и без улыбки, просто с интересом. Берни улыбнулся ей.

– Привет, как дела? – Наверное, это странный вопрос по отношению к ребенку, которому от силы лет пять, но он понятия не имел, как надо разговаривать с детьми. Про школу спрашивать неуместно, поэтому он поинтересовался: – Тебе здесь нравится?

– Ничего так, – девочка пожала плечами (похоже, ее больше интересовал он сам) и добавила: – Не люблю дядек с бородой.

– Ах, какая жалость!

Светлые волосы этого милейшего создания были заплетены в две длинные косички с розовыми лентами в тон розовому платьицу. В руке же девчушка держала куклу и, судя по ее виду, это была ее любимая игрушка.

– Борода царапается, – заметила маленькая леди таким тоном, как будто сообщала великую тайну.

Берни кивнул с серьезным видом и погладил бороду: вроде ничего, даже мягкая, но ведь он к ней привык и никогда не ощущал прикосновений пятилетних детей. Если уж начистоту, то ее вообще никто не трогал с тех самых пор, как он приехал в Сан-Фринциско: ни одна из дам не затронула ни струн его души, ни даже физиологических инстинктов. Местные леди щеголяли с распущенными длинными волосами, носили, по-видимому, удобные, но уродливые сандалии на босу ногу и, казалось, все поголовно предпочитали футболки и джинсы. Ему нравились куда более стильные дамы Нью-Йорка с их высокими каблуками, шляпками, аксессуарами, идеально уложенными волосами. Пусть это и не столь существенно, но для Берни имело значение.

– А как тебя зовут? Я Берни, – он протянул малышке руку, и она серьезно пожала ее, а потом ответила:

– Я Джил. Ты что, здесь работаешь?

– Да.

– Они хорошо с тобой обращаются?

– Очень. А почему ты спрашиваешь?

Не мог же он сказать, что в данном случае «они» – это он сам!

– Тебе везет, потому что там, где работает моя мама, не всегда так, иногда они очень даже вредные, – девочка сказала это невероятно серьезно, и он с трудом сдержал улыбку, хотя и задумался, где ее мать. Скорее всего, малышка потерялась, но пока не поняла этого. – Знаешь, они даже не разрешают ей остаться дома, когда я болею.

Упомянув о матери, она вдруг спохватилась:

– Где же она? Куда делась мама?

– Не знаю, Джил, – он по-доброму улыбнулся девочке и посмотрел по сторонам, но никого, кроме продавщиц, в отделе не было. – Ты помнишь, где видела ее, перед тем как отправиться сюда?

Девочка прищурилась.

– Внизу вроде, она покупала розовые колготки… – Джил подняла глаза на Берни и чуть растерянно добавила: – Я пришла посмотреть на купальники. – Она огляделась. Здесь купальники висели повсюду. – На следующей неделе у мамы отпуск, и мы будем ходить купаться… Они такие красивые!

У крохи задрожала нижняя губа, и Берни поспешил протянуть ей руку:

– Почему бы нам не поискать твою маму?

Но девочка испуганно замотала головой и, отступив на шаг, спрятала ручки за спину.

– Нет-нет! Мне нельзя ни с кем никуда уходить!

Ее глаза наполнились слезами, но она все еще старалась не расплакаться, что, по мнению Берни, говорило о сильном характере. Он жестом подозвал одну из продавщиц.

– А что, если мы пойдем в кафе и купим мороженое, а эта леди пока поищет твою маму?

Джил с опаской посмотрела на продавщицу, а Берни объяснил женщине, что мать девочки покупала колготки на основном этаже.

– Может, лучше сделать объявление по громкой связи? – предложила та.

Это нововведение предназначалось на случай пожара, угрозы взрыва или чего-то подобного, но с его помощью найти мать Джил было действительно гораздо проще.

– Да, надо позвонить начальнику охраны, он все организует.

Берни повернулся к Джил (девочка вытирала слезы своей куклой):

– Как имя твоей мамы? Да, и фамилия?

Девочка больше его не боялась, хотя и отказывалась куда-либо с ним идти. Ее мать заслуживала уважения за то, что твердо внушила ей это правило.

– О’Рейли, – ответила Джил. – Это ирландская фамилия. Мы католики. А ты?

Берни показалось, что он расположил девочку к себе, а он так просто был очарован ею.

– Я иудей.

Девочка выглядела заинтригованной.

– Что это такое?

– Это значит, что у нас вместо Рождества Ханука.

– А Санта-Клаус к тебе приходит? – уточнила Джил.

На этот вопрос нет однозначного ответа, поэтому Берни придумал собственный:

– Если ты о подарках, то мы их дарим друг другу целых восемь дней.

Это произвело на нее впечатление:

– Восемь дней! Здорово!

Вдруг она посерьезнела:

– Ты веришь в Бога?

Он кивнул, хоть и очень удивился глубине ее мышления. Сам он давно не думал о Боге, и сейчас ему было стыдно в этом признаться. Определенно, девчушка послана ему, чтобы наставить на путь истинный.

– Да, верю.

– Я тоже, – она опять вопросительно посмотрела на него. – Как ты думаешь, мама скоро вернется?

Слезы все еще стояли в ее голубых глазах.

– Конечно. А теперь я предлагаю поесть мороженого. Кафе вон там, совсем близко.

Перед таким заманчивым предложением она устоять не могла, молча вложила свою ручонку в его ладонь, и они направились в кафе, только ее косички подпрыгивали при ходьбе.

Берни помог ей забраться на высокий табурет у стойки бара и заказал банановый сплит. Его не было в меню, но для него, вне всякого сомнения, приготовят. Джил оценила вкуснятину по достоинству. Нет, про маму она не забыла, но разговор и угощение ее немного отвлекли. Они с Берни мило поболтали о том о сем. Джил призналась, что очень хотела собаку, но хозяин их квартиры не позволил завести.

– Он очень вредный, – заявила девочка с полным ртом, уже основательно перепачкавшись шоколадом. – И его жена тоже, а еще она ужасно толстая.

Она прожевала, тут же вновь набрала полный рот орехов и ломтиков банана и добавила ложку взбитых сливок. Берни слушал ее и спрашивал себя, почему этот простодушный ребенок тронул его сердце.

– У вас очень красивые купальники.

– Какие тебе больше понравились?

– Маленькие такие, у которых есть трусики и верх. Мама говорит, что я могу его не носить, но я всегда надеваю, – заявила она чопорно. Теперь у нее даже нос был в шоколаде. – Мне понравился голубой, розовый и красный… и оранжевый.

Последний ломтик банана был съеден, за ним последовали вишня и взбитые сливки, когда в дверях возникла суматоха, и в зал вбежала молодая женщина с длинными светлыми волосами. Как вихрь промчалась она через комнату, и они развивались за ней как золотое знамя. Берни понял, что это мать девочки.

Очень хорошенькая, только с безумным взглядом и залитым слезами лицом. Ее руки были заняты сумочкой, пакетами, детской курточкой и куклой.

– Джил! Ну куда ты подевалась?

– Я только хотела посмотреть… – промямлила девочка.

– Никогда больше так не делай! – перебила мать, схватила ее за плечо и слегка встряхнула, потом быстро подняла дочь на руки и крепко прижала к себе. Было видно, что она очень перепугалась и едва сдерживает слезы, а потому не сразу заметила Берни, который стоял рядом. – Ой, извините. Прошу прощения, что мы причинили вам столько хлопот.

Она ему очень понравилась: пусть в джинсах, футболке и сандалиях, но она была куда красивее и изящнее большинства здешних дам.

Мать и дочь искали всем магазином, всполошив весь основной этаж. Женщина боялась, что девочку похитили, и в отчаянии сначала бросилась за помощью к продавщице, потом к помощнику менеджера – ко всем, кто случайно оказался поблизости. Каждый сделал все, что мог, и наконец по громкой связи прозвучало объявление, что девочка в кафе.

– Все в порядке. Мы прекрасно провели время.

Берни и Джил понимающе переглянулись, и малышка вдруг рассмеялась:

– А знаешь, если бы ты тоже взял себе банановый сплит, то весь бы перепачкался! Особенно борода!

Берни тоже засмеялся, а мать Джил, казалось, пришла в ужас.

– Она права! – весело признал Берни, а молодая женщина покраснела.

– Джил такая болтушка! Ох, простите, я не представилась. Меня зовут Элизабет О’Рейли.

– И вы католичка… – заметив, что Элизабет опешила, он пояснил: – У нас с Джил был очень серьезный разговор на эту тему.

Девочка глубокомысленно кивнула и отправила в рот вишенку:

– А он кто-то другой, но я забыла, как это называется.

– Иудей, – подсказал Берни.

Элизабет смущенно улыбнулась: порой дочь ставила ее в неловкое положение.

– У него Рождество бывает восемь раз. – Было видно, что именно это произвело на девочку большое впечатление. – Честно, он сам так сказал! Ведь правда?

Берни улыбнулся и кивнул:

– Называется «Ханука».

Берни много лет не был в храме: его родители принадлежали к реформистскому иудаизму, а он и вовсе не соблюдал обычаи, – но сейчас его интересовало вовсе не вероисповедание миссис О’Рейли, а то, имеется ли мистер О’Рейли.

– Я вам очень, очень признательна.

Элизабет сделала вид, что сердита на Джил. Сейчас девочка выглядела гораздо спокойнее, не так крепко прижимала к себе куклу и с удовольствием доедала мороженое.

– А еще у них красивые купальники.

Элизабет покачала головой и протянула Берни руку:

– Спасибо еще раз. Пойдем, пожалуй, пора домой.

– А можно мы сначала посмотрим купальники?

Но мать была непоколебима. Вздохнув, Джил тоже пожала Берни руку, очень официально поблагодарив и одарив на прощание солнечной улыбкой:

– Ты хороший, и мороженое очень вкусное. Большое спасибо.

Берни было жаль, что она уходит. Он остановился возле эскалатора, глядя, как голова с косичками скрывается внизу, и чувствовал себя так, будто потерял единственного друга.

Берни вернулся к кассе, чтобы поблагодарить работников за помощь, и на обратном пути прихватил три бикини шестого размера: оранжевое, розовое и голубое. Красные этого размера были уже распроданы. К покупкам он добавил две панамки и махровый пляжный халатик. Все это было словно специально для нее сшито. Берни положил вещи на прилавок перед кассой и поинтересовался:

– Элизабет О’Рейли у нас в компьютере есть? Больше о ней ничего не знаю.

Берни вдруг поймал себя на мысли, что было бы хорошо обойтись без мужа. Всего через две минуты кассир сообщила, что счет у нее новый, а живет она на Валлехо-стрит в Пасифик-Хайтс.

– Отлично.

Делая вид, будто собирается занести эти данные в картотеку, а вовсе не в свою пустую книжку, Берни записал ее адрес и номер телефона, потом распорядился, чтобы отобранный им товар отправили мисс Джил, а стоимость записали на его счет. К покупкам он приложил карточку со словами: «Спасибо за очень приятную встречу. Надеюсь в скором времени встретиться с тобой снова. Твой друг Берни Файн».

В свой кабинет он возвращался легкой походкой, с загадочной улыбкой на лице и осознанием, что даже в этом месте есть что-то хорошее.

Глава 5

Подарки доставили в среду днем, и Элизабет сразу же позвонила в «Уольфс» поблагодарить Бернарда за щедрость и внимание к ее дочери.

– Право, не стоило: Джил только о вас и говорит, вспоминает, какой вкусный был банановый десерт и как все было здорово.

Голос Элизабет О’Рейли звучал так молодо, будто принадлежал девочке-подростку. Берни сразу представил ее широко распахнутые глаза и блестящие светлые волосы.

– Джил очень храбрая девочка: испугалась, когда поняла, что потерялась, но держалась молодцом. А ведь ей всего пять лет!

Элизабет улыбнулась:

– Да, она очень хорошая девочка.

У Берни так и вертелось на языке: «Как и ее мама», – но он удержался.

– Вещи подошли?

– Да, все село идеально. Она вчера весь вечер в них разгуливала, а сегодня даже надела один под платье и отправилась с подружками в парк. Друзья разрешили нам пожить в их бунгало в Стинсон-Бич, так что весьма кстати, что у Джил теперь есть полный пляжный гардероб, – засмеялась Элизабет. – Спасибо вам большое.

Она не знала, что еще сказать, Берни тоже не мог найти подходящие слова. Для него такое было в новинку, и в трубке повисла напряженная тишина. Секунды шли, наконец он решился:

– Мы… могли бы с вами встретиться?

Он почувствовал себя полным идиотом или маньяком, который звонит своей жертве и тяжело дышит в трубку, но, к его изумлению, она согласилась.

– Да, я не против. Если хотите, приезжайте как-нибудь к нам в Стинсон-Бич.

Она говорила так естественно и непринужденно, что Берни сразу успокоился и стал самим собой. У него даже создалось впечатление, что она нисколько не удивлена и была даже рада его звонку.

– С удовольствием. Сколько вы там пробудете?

– Две недели.

Берни мгновение подумал и решил, что ничто не мешает ему в кои-то веки взять в субботу выходной, тем более что его постоянное присутствие в магазине вовсе не требовалось. Он приходил туда по выходным только потому, что больше нечем было заняться.

– Как насчет ближайшей субботы?

До нее оставалось всего два дня, и от этой мысли у Берни вспотели ладони.

Она ответила не сразу, вспоминая, кого на какие дни уже пригласила. Домик в Стинсон-Бич всегда был для нее возможностью повидаться с друзьями, и она приглашала их в разные дни, но суббота пока оставалась свободна.

– Было бы неплохо… даже замечательно, – думая о нем, Элизабет улыбнулась: такой симпатичный, был добр к Джил, вроде бы не гей, обручальное кольцо не носит, но уточнить никогда не помешает, что она и сделала. А то было бы весьма неприятным сюрпризом узнать об этом позже, такое уже случалось.

– Боже правый, нет!

«Ага. Один их этих».

– У вас что, аллергия на брак?

– Нет, просто очень много работаю.

– Как одно связано с другим? – Элизабет решила выяснить все сразу: у нее были собственные причины на это. Обжегшись на молоке, дуют на воду, как говорится: она побывала замужем и больше не собиралась. – Вы разведены?

Берни улыбнулся, хоть и был удивлен ее прямолинейностью.

– Нет, я не был женат, хотя дважды едва не дошел до алтаря. А мое нынешнее положение меня полностью устраивает… во всяком случае, пока. У меня всегда не хватало времени для отношений: был сосредоточен на карьере.

– Но ведь этого мало, – похоже, она знала, о чем говорит. Берни стало интересно, что занимало ее свободное время. – Мне-то проще: у меня есть Джил.

– Да, это хорошо, – Берни замолчал, думая о девочке, и решил отложить остальные вопросы до встречи в Стинсон-Бич, когда сможет смотреть ей в лицо и на руки. Он не любил вести подобные разговоры по телефону. – Значит, встретимся в субботу. Что-нибудь привезти для пикника? Может быть, вино? Или что-то еще?

– Конечно. Думаю, норковая шуба подойдет.

Берни засмеялся и повесил трубку. Еще целый час после этого разговора у него держалось хорошее настроение. У нее был такой голос… теплый, естественный, и, кажется, в ней нет корысти. И она не из тех особ, которые ненавидят мужчин, во всяком случае, не производит впечатление такой и не стремится кому-то что-то доказать. Осталось дождаться встречи в Стинсон-Бич.

В пятницу вечером, перед тем как уходить домой, он зашел в отдел деликатесов и накупил всякой снеди: шоколадного мишку для Джил, коробку шоколадных трюфелей для Элизабет, сыр бри двух сортов, багет (их доставляли самолетом из самой Франции), крошечную баночку черной икры, паштет из гусиной печени, две бутылки вина, красного и белого, и еще банку глазированных каштанов.

Утро субботы началось с тщательного бритья: памятуя слова Джил о бороде, Берни решил от нее избавиться. Пригодились джинсы, старая голубая рубашка и разношенные кроссовки. Также он взял из шкафа в коридоре видавшую виды куртку. Когда магазин был еще на стадии строительства, Берни привез из Нью-Йорка удобную старую одежду, и вот сейчас ей нашлось применение. Он уже собирался выходить, как в это время зазвонил телефон. Сначала Берни не хотел отвечать, но потом подумал, что это может быть Элизабет: вдруг у нее изменились планы или она вспомнила, что нужно купить, и он снял трубку, ухитряясь держать в руках пакеты с продуктами и куртку.

– Да?

– Бернард, кто тебя учил так отвечать на звонки?

– Привет, мам, просто я уже на пороге.

– На работу? – начался допрос.

– Нет… встречаюсь с друзьями.

– Я их знаю?

В вольном переводе на нормальный язык это означало: «Они из нашего круга?»

– Не думаю, мама.

– У тебя все хорошо?

– Отлично. Я перезвоню тебе вечером или завтра из магазина. Мне правда нужно бежать.

– Должно быть, это и правда кто-то очень важный для тебя, если ты не можешь пять минут поговорить с родной матерью. Это девушка?

«Нет, женщина, и конечно, Джил».

– Я же сказал: друзья.

– Бернард, ты ведь не хочешь сказать, что это…

О господи! Опять! Берни так и подмывало сказать, что все именно так, как она подозревает, чтобы позлить.

– Нет, мама, не переживай: мне по-прежнему нравятся женщины. Скоро позвоню.

– Ладно-ладно. И не забудь носить шляпу на солнце.

– Передай привет папе.

Берни повесил трубку и поспешил покинуть квартиру, пока она не позвонила опять, на этот раз чтобы предостеречь от акул. А еще она любила пересказывать ему страшилки, вычитанные в «Дейли ньюс», например, что от некоего продукта где-нибудь в Де-Мойне умерло два человека. Ботулизм, болезнь легионеров, сердечный приступ, геморрой, токсический шок – опасностей не счесть. Приятно, конечно, когда кто-то беспокоится о твоем здоровье, но не с такой одержимостью, как его мать.

Поставив пакеты на заднее сиденье, Берни включил зажигание и уже через десять минут ехал по мосту Золотые Ворота на север. В Стинсон-Бич вела живописная дорога, причудливо петлявшая по склонам холмов и немного напоминавшая Биг-Сур в миниатюре. Берни уже от самой поездки получал удовольствие. Проехав через крошечный городок, он нашел нужный адрес. Коттедж располагался в частном жилом комплексе под названием «Сидрифт», Берни назвал охраннику свое имя, и его пропустили на территорию. Если не считать охраны, место не выглядело пафосным: дома достаточно скромные, публика демократичная – разгуливает босиком и в шортах. Комплекс выглядел подходящим местом для семейного отдыха и напоминал Лонг-Айленд или Кейп-Код. Берни нашел нужный дом и въехал на подъездную дорогу. Перед домом стоял трехколесный велосипед и видавшая виды деревянная лошадка, которой явно немало лет. Берни звякнул старым школьным колокольчиком у ворот, вошел, и навстречу ему выпорхнула Джил в купленном им махровом халатике.

– Привет, Берни! – просияла девочка, увидев его. – Огромное спасибо за подарки.

– Тебе очень идет, – Берни подошел ближе. – Пожалуй, можно взять тебя в манекенщицы: будешь демонстрировать детскую одежду в нашем магазине. Где мама? Надеюсь, она нигде не заблудилась. – Он сделал вид, что неодобрительно хмурится, и Джил рассмеялась так искренне, что это тронуло его до глубины души. – И часто с ней такое случается?

Девочка замотала головой:

– Нет, только в магазинах.

– Это кто там сплетничает? – раздался за спиной голос Элизабет. – Привет. Как добрались?

– Прекрасно.

Берни и впрямь получил огромное удовольствие от поездки. Они обменялись теплыми взглядами, и Элизабет заметила:

– Дорога очень извилистая, не всем нравится.

– Меня всегда рвет по пути, – вставила Джил. – Но когда мы сюда добираемся, все проходит. Здесь здорово.

Берни озабоченно посмотрел на нее:

– Ты сидишь на переднем сиденье у открытого окна?

– Да.

– А перед поездкой ешь соленое печенье… Нет, готов поспорить, что это банановые десерты! – он вспомнил про шоколадного мишку и, достав из пакета, вручил его Джил, потом протянул пакеты Элизабет. – Это для пикника.

Элизабет выглядела удивленной и тронутой. А Джил, получив лакомство, аж взвизгнула от восторга: мишка был даже больше ее куклы.