Темный бог вечности. Червивое яблоко 2

– Не сомневаюсь. Но здесь не привыкли к женщинам – воительницам.

– Пусть привыкают, – сердито буркнул Фетмен, пытаясь разобраться с тем, как надевается парадная кираса: поверх камзола, или под него.

– Браво, сэр, так и надо. Впрочем, на границе со степью и тутошние бабы неплохо владеют оружием, так что… Вы по прежней службе, я слышал, Верховный Санатор в ранге планетного Координатора?

– Что значит в ранге? Я и есть Координатор Азеры был.

– Да-да, простите, – малиновый царапнул Фетмена острым взглядом, быстро отвел глаза и тотчас с преувеличенным вниманием принялся прилаживать поверх лилового фетменовского камзола перевязи для палаша и даги. – И Вы лично знакомы с тамошним вице-королем? Последнее время повсюду только о нем и говорят. Он на самом деле такой крутой?

Фетмен пожал плечами с великолепной небрежностью.

– Круче, чем вы все в состоянии себе представить.

– А Вы его близко знаете, или непосредственно не сталкивались?

– Я с ним вместе учился. Мы одноклассники.

– О, как интересно! Мой брат флаг-офицер при штабе гроссадмирала Хилтибранта. По его словам, азерское сражение войдет во все, так сказать, анналы и учебники. Я не штабной офицер. Я разведчик. Но даже я понимаю, какой это блестящий маневр – использование в военных целях субпространственного стробоскопического эффекта. Совмещение и взаимное пересечение между собой различных измерений одного и того же многомерного пространства… Гениально! А глубина? Глубина! Хилтибрант устроил срочные штабные учения. Все в шоке. Больше половины офицеров штаба оконтакторены. В их распоряжении лучшие на сегодняшний день компьютеры и самые мощные конверторы. Но почти никто из них не сумел выйти за пределы даже шестимерности пространства. Совместными усилиями они сумели взойти на девятимерное. А у Азерски, у одного, крутилось не менее чем двенадцатимерное! И это по самым скромным подсчетам.

Фетмен подошел к зеркалу и воззрился на свое изображение.

– Какая все-таки дрянь эти самые оптические зеркала, – сказал он с досадой. – Все время пытаюсь взглянуть на себя сбоку и сзади.

– Одного понять не могу, – продолжал малиновый. – Как же это Вы, одноклассники, не узнали Азерски, когда он проник к вам в Город? Или все, что рассказывают о подробностях его городских приключений – брехня?

– Что бы Вам ни рассказали, это, скорее всего, правда. Они так невероятны, что, приукрасить их сложно. Думаю, этот Ваш гроссадмирал, да и… – он хотел сказать "сэр Имперский Координатор", но вовремя спохватился, – … э-э… другие, не вполне себе представляют, что такое сегодня Рекс Азерски. Это, наверное, уже не человек. Это нечто другое, большее, может быть.

Глаза у посланца горели, и от любопытства, кажется, даже заострился нос.

– Вы были непосредственным участником событий?.. Тогда, может, как-нибудь за бокалом рейнского… Где-нибудь в городе, в таверне. Вам, как я понимаю, придется по долгу службы много общаться с аборигенами. А я тут внедрен как агент под прикрытием. Играю роль младшего сыночка, бабника и жуира, пристроенного заботливым папашей в элитную часть малиновых гвардейцев. Охраняю Гегемона, на которого покушаться никакому идиоту в голову прийти не может, на хрен оно кому нужно… кроме нас самих, конечно. Контролирую охрану космодрома, к которому ни один из местных глазастых лемуров из чистого суеверия приблизиться не решится даже под угрозой лишения головы. Сэр Наместник, которому я непосредственно подчиняюсь, желает знать все о настроениях местных лемурских аристократов. Я вынужден торчать чуть ли все время среди глазастых, мое общение с людьми из Внешних Миров крайне ограничено – ну, там, рестораны в подземных имперских кварталах, фехтовальные залы да гостиничные номера, когда придет охота пошалить. Вам, как я понимаю, предстоит тоже жить среди лемуров, правда, без моих ограничений. Все мы здесь, сэр Фетмен, схожи и по происхождению, и по судьбе. Мы всего лишь шевалье Третьей империи, и волею судьбы не имеем… пока… ни приличествующих титулов, ни приличных денег. Но, я Вам уже говорил, все складывается здесь и сейчас так, что эта наша с Вами встреча может оказаться нам обоим очень, как бы это сказать, судьбоносна.

Фетмен, которому никак не удавалось приладить поверх ботфортов кружевные манжеты кьюлотов, рассеянно кивнул головой. Брандис снова остро взглянул на него и так же быстро отвел глаза.

– Ситуация здесь у нас более чем сложная, – продолжал малиновый. – Счастье наше, что Гольденцвикс, хоть формально и информант, но не упертый словоблуд. Сотрудничает, сочувствует и палок в колеса не сует. Гольденцвиксы, в общем-то, все теологи, как этого угораздило вляпаться в информанты… непонятно. Давайте-ка, я поучу Вас аристократически кланяться. Как у Вас с фехтованием? Здесь для шевалье, даже теолога, это вещь совершенно необходимая… Как человек системы, вы прекрасно знаете, что отнюдь не все теологи словоблуды, в отличие от тех же информантов. Более того, словоблуды в нашей системе только чистые идеологи, а это если и не меньшинство, то все равно костяком системы являемся мы, люди действия, а не языка. Это словоблуд рот ладонью вытер – вот и вся подготовка к работе, а мы, костяк, люди игломета и палаша. Люди боя. У нас, у внедренцев, и внешнее поведение должно быть соответствующим. Вы со своим официальным статусом всегда можете отклонить вызов на дуэль с негодованием, и даже, я бы сказал, с презрением, но…

– Не понял? – озадачился Фетмен.

– Ну, как? – в свою очередь удивился Брандис. – Глава правительства целой планеты, пусть и в изгнании, но удостоенный доверия Его Величия! Да еще и не просто доверия, а особого сверхсекретного поручения… Нет-нет, я совсем не спрашиваю Вас о задании, боже упаси, мне положено лишь знать, что оно существует, меньше знаешь, дольше живешь.

Только тут Фетмен, наконец, уразумел, что его положение, оказывается, имеет и свои положительные, так сказать, аспекты нюансов. Вся процедура встречи стала рисоваться ему несколько иначе, чем он видел ее до сих пор. Так я для вас тут ВИП-персона, – мысленно восхитился он. – Так вот почему этот малиновый петух выписывает вокруг такие кренделя и напрашивается в конфиденты. Прелестно, господа, и не ждите, что я кинусь вас разубеждать и объяснять истинное положение вещей!"

– Я не об этом. Я, уважаемый сэр Брандис, насчет дуэлей. Вы это серьезно?

– Да, конечно. Я имел в виду, что далеко не всегда вызов проводится по всем законам и правилам дуэльного кодекса. Где-нибудь в городе противник может с Вашим отказом и не согласиться.

– Здесь существуют всамделешные дуэли? Как в телетаксере? – Фетмен так поразился, что даже перестал вертеться перед зеркалом. – Какая дикость! Почему сэр Наместник не прекратит это безобразие?

– Зачем? – в свою очередь удивился малиновый. – Во-первых, Империю это никак не касается. Хотят лемуры убивать друг друга, ну и – вперед! А во-вторых, у нас на Темной, как и везде, – хихикнул он, – верным слугам Империи не возбраняется самопоощряться, если это не идет поперек генеральной линии, так сказать. Дуэль – это так удобно и для сфер, и для нас, грешных. Не надо прятать концы, заметать следы и всячески конспирировать. При Наместнике есть группа классных фехтовальщиков, настоящих бретеров, которую я имею честь возглавлять. Вызываешь неугодного, заказанного или просто лишнего лемура на дуэль, обнажаешь палаш, встаешь в позицию… дальше дело техники, а она у нас высокая. Не забудьте обязательно ввести в себя соответствующую программу. Очень рекомендую. Нравы здесь безыскусные, а Вашей охраны рядом может и не случится, например, к даме пойдете, или еще что-нибудь. Мало ли. Потом сходим с Вами в фехтовальный зал, закрепим навыки. Классным фехтовальщиком по имперским меркам Вы, конечно, не станете, но на общем лемурьем фоне выглядеть будете более чем достойно.

– Простите, сэр, – сказал Фетмен смущенно, – но я вот не понимаю, почему эти железяки…

– Вы имеете в виду палаш и дагу?

– Да, палаш и дагу. Почему они крепятся у пояса? Во всех телетаксерных сериалах такие штуки располагаются за спиной, и это выглядит много эффектнее.

Брандис с удовольствием рассмеялся.

– Так то в сериалах. В реальной жизни этого не делает никто.

– Почему? Это не только красиво, это удобно. Выдернул желе… палаш – и руби. Даже замахиваться не надо.

– А Вы представьте себе, какой длины должны быть Ваши руки, чтобы выдернуть такой палаш из ножен, закрепленных на спине? К тому же, Вы цеплялись бы эфесом за все дверные проемы и вообще за все на свете. А уж верхом с палашом за спиною Вы точно доехали бы лишь до первого встречного дерева, и тут же вылетели бы из седла, что твоя пробка из бутылки шипучки. Кое-кто из о-очень высокопоставленных имперцев… не будем называть имен, конечно… тоже увлекавшийся сериалами, испытал это на собственной шкуре. Попробовал как-то отправиться на охоту в таком виде с палашом за спиной.

– И?..

– Сам-то он, проезжая под деревом, пригнулся к гипповой шее, чтобы лбом о сук не треснуться, да вот эфес палаша пригибаться не умеет – ха-ха. Нет-нет, дорогой мой, все это тупые телетаксерные красивости, и рассчитаны они на людей, которые отродясь страшнее вилки никакого оружия в руках не держали. За спиной таскает свои двуручные мечи только пехтура на походе, и то лишь потому, что такую тяжеленную дуру длинную на поясную или плечевую перевязь не прицепишь. Да и пехотинец, входя в лес, перекладывает меч на плечо – во избежание, так сказать.

Карета оказалась именно каретой, в которую была впряжена целая шестерка черных как смоль красавцев гиппов. Как в телетаксерном мыльном сериале они были покрыты красными попонами с кистями и разукрашены султанами из перьев. Как ни странно, в сериалах кареты выглядели значительно менее красивыми и роскошными при всех наличествующих прибамбасах. Называлось поданное ему чудо – хоть стой, хоть падай – "рыдван". На Азере это словечко служило ругательством по адресу любой безнадежно устаревшей и смешной развалюхи, призванной, однако же, перемещаться на колесах. Фетмен, путаясь в палаше и даге, хоть и подвешенных у пояса, но все равно так и норовивших за что-нибудь зацепиться или угодить между ног, неловко забрался внутрь. Малиновый скользнул следом.

– Вообще-то, мне следовало бы сопровождать Вас верхом. Но должен же кто-нибудь показать Вам город? Моего гиппа эскорт поведет в поводу… Итак, прошу Вас взглянуть налево…

Город, при всей несхожести архитектуры и культурных эпох, чем-то неуловимо напоминал Фетмену старые города на азерской поверхности. Наверное, естественностью и тем, что не взламывал и не насиловал природу, а стремился к ней приспособиться.

Карета ехала по узкой улице, застроенной весьма странными домами. Трех – четырехэтажные здания внизу были значительно уже, чем наверху, каждый верхний этаж нависал над нижним, отхватывая у и без того узкой улицы приличный объем. Жильцы верхних этажей если и не смогли бы из окон пожать друг другу руки, то вот доплюнуть до соседской физиономии при известной сноровке было им вполне по силам. Улицы были оживленными, народ, сновавший вокруг, то и дело шмыгал в многочисленные переулки и обратно, а нравы были просты до предельной безыскусности: Фетмен увидел, как в переулке, мимо которого они как раз проезжали, из окна второго этажа наружу было выплеснуто целое ведро какой-то дряни, причем прохожие прыснули в разные стороны, не выражая против самого акта ни малейшего недовольства.

Очевидно, проезд по улице кареты с таким эскортом был явлением нечастым. Народ, сломя голову, мчался изо всех переулков полюбоваться на кортеж. Во всех окнах торчали любопытствующие физиономии, а вдоль фасадов домов с риском угодить под колеса толпились зеваки, и число их все время росло.

– Мы еще вернемся в гостиницу? – поинтересовался Фетмен голосом повышенной нейтральности.

– А, не берите в голову, – отмахнулся малиновый. – Жить Вам предстоит во дворце, что имеет немалые преимущества… впрочем, свои недостатки тоже. К вечеру мои парни доставят туда остальных ваших людей и багаж. Фактически в странноприимный дом Вас привезли просто чтобы переодеться… Вот видите, справа на холме крепостная стена? Это стена Капитулярия Привилегий. Она отделяет от города территорию университета, и на ней выбиты законы Гегемоната, определяющие статус университета и его привилегии. Вы, наверное, удивитесь, любому человеку из Старых Миров это кажется жуткой дикостью, но университет полностью автономен, самоуправляем и независим от государственных институций, в том числе от стражи и гвардии. Никто официальный не имеет права и пальцем тронуть даже явного преступника на территории Университета – черт знает что, но… вековые традиции. Слава богу, есть мы, бретеры. Когда возникает надобность наказать кого-нибудь хоть бы и за длинный язык или злостное щелкоперство, мы идем туда и устраиваем все в лучшем виде. Правда, отыскать человека, если он решил там спрятаться, ой-как непросто, вспотеешь, и даже не просто вспотеешь, а потом изойдешь. Университет строился веками. Не перестраивался, а именно строился. К тому, что было сделано раньше, пристраивались новые флигели, этажи… и все такое. Так что это единое строение, но в нем черт ногу сломит. Можете себе представить здание, внутри которого есть улицы, скверы и даже площади – крытые и некрытые – вот так вот. А соединяют их между собой трабулы. Что такое трабулы?.. Это такие проходы-переходы внутри здания. Наземные, подземные или находящиеся на этажах. Встречаются и комбинированные. Без проводника можешь и выхода не найти.

– И все это одно здание? – удивился Фетмен.

– Формально есть, конечно, разделение на корпуса. Но, во всяком случае, из любой аудитории можно попасть в любую другую не выходя из здания наружу. Для нас, имперцев, это оказалось очень удобно. Именно под университетом словоблуды усадили и своих яйцеголовых. В университете всяких чудиков и заумных придурков хватает. Так что, если вдруг появятся новые, ни одна живая душа не только не удивится, но и внимания не обратит. Средневековье, сэр. Такие здания и даже кварталы здесь в порядке вещей. Некоторые утверждают, что даже в самый жуткий ливень можно пройти полгорода и ног не замочить. Взять, хотя бы, старый рынок. Он вон там, справа за стенами Капитулярия с обратной стороны. Есть сведения, что он такими же трабулами соединяется с университетом, но я несколько сомневаюсь. Все эти трабулы тогда надо было бы под стеной проводить, под фундаментом, а какая там глубина, представляете?

– А если прямо в стене?

– В стене? – озадачился Брандис. – А что? Вы правы. Очень даже может быть.

Улица, по которой теперь ехала карета, была значительно шире, замощена тщательно подогнанным булыжником, и дома на ней выглядели значительно презентабельнее. Две кареты могли бы на ней разъехаться почти повсеместно, если бы их собственный экипаж не пер точнехонько по ее середине, вынуждая все встречные торопливо сворачивать в переулки и пережидать там, пока он, сэр Фетмен, вип-персона с непонятными и пугающими правами, изволит неторопливо проследовать мимо.

– Сейчас мы минуем ратушу, переедем через Большой торговый мост, въедем на Праттер, а там уже и замок, резиденция Гегемона. Вы, скорее всего, не в курсе, крупнейшее государство на этом континенте, на территории которого мы и находимся, называется Гегемонат, а его властелин, последнее время, разумеется, номинальный, титулуется Гегемоном… кажется я уже… ну, не важно. Я Вам потом как-нибудь покажу на этом мосту одну лавочку, там торгуют прекрасным свенским оружием… да-да, мосты здесь играют ту же роль, что в Старых Мирах торговые центры. Там Вы сможете подобрать себе уже не парадное, а боевое оружие по руке и по вкусу. Свенланд – это еще одно тутошнее государство, самое, пожалуй, развитое по промышленной части, и там делают лучшее на планете оружие. А уж клинки там выковывают такие, что и не снились самым высокотехнологичным производствам Старых Миров. Для меня, знаете ли, сокровенная мечта обзавестись оружием из кованной багамутовой кости работы мастера Нодя, делают тут такое, и это, доложу я Вам, нечто… но редкость запредельная, а уж цена! Багамуты – это такие тутошние зверюги, больше всего похожие на шагающие экскаваторы.

– Мы будем представляться Гегемону? – спросил Фетмен, как и всякий выскочка относившийся с большим пиететом к, так называемым, "лучшим домам" и титулованным персонам.

– На кой черт? – удивился малиновый. – Он практически свергнут и сослан на Балатон, озеро такое, курортное. Просто пока еще не решен вопрос, в чью пользу ему отрекаться. Претендентов, как Вы понимаете, много больше единицы. Есть среди них теолог, есть и информант, это не считая местных. И обстоятельства сейчас складываются так, что – увы – у информантов всюду шансов больше. Как бы они вообще все более или менее ценное к рукам не прибрали.

Вон оно как, насторожился Фетмен, которому наконец-то стали понятны намеки малинового капитана. Тут, похоже, нос надо было держать по ветру, а ухо востро. Азера была потеряна навсегда, и обосновываться на новом месте следовало обстоятельно. Слова малинового Брандиса о судьбоносности приобретали в свете сказанного особый смысл.

Мост оказался сооружением каменным и для этой занюханной планетки просто грандиозным, да и сама река Вуппер, впадавшая в Рейн несколькими километрами ниже по течению, была впечатляющей ширины. "Каков же тогда должен быть Рейн? " – невнимательно удивился Фетмен.

– Аллея эта жуткой длинны. Она и вообще все это место между рекой и замковой стеной называется Праттер, – сообщил малиновый капитан. – Тут под замковой стеной устраиваются народные гуляния и празднества: всякие там колесования, четвертования и разные прочие торжественности и развлечения, не говоря уж о повешениях. Сэр Фетмен, постарайтесь, кстати, навесить себе на физиономию выражение снисходительной, а еще лучше благостной строгости, сейчас это модно при всех дворах планеты… не получается?.. ну, хотя бы, скучающее-то сумеете?.. Вот, кстати, обратите внимание, еще одна местная достопримечательность. Монорельсовая дорога, видите? Называется Швебебан. По ней как раз идет поезд.

Зрелище было, и в самом деле, удивительное. Довольно высоко над землей на массивных опорах был закреплен рельс, и по этому рельсу неторопливо катил поезд из нескольких вагончиков, влекомый самой настоящей паровой машиной. Вагончики были веселенькие, на боку у каждого был изображен зверь, отдаленно напоминающий элефанта, только с одним, а не с двумя хоботами и бивнями не на конце хобота, а прямо на голове у его, хобота, основания. На месте заднего дыхательного хобота местный анималист изволил изобразить какой-то куцый хвостик.

– Есть местная легенда, что некогда в таком вагончике перевозили элефантиху, – сказал Брандис, увидев, что высокий гость вагончиком заинтересовался. – На кой черт это кому-то могло понадобиться, не знаю, но, по легенде, перепуганная элефантиха выпрыгнула из вагончика прямо в Вуппер… Чепуха, конечно, вон как вода от монорельса далеко, но – рассказывают…

Фетмен зевнул и отвернулся. Конечно же, чепуха. По всему было видно, что художник настоящего элефанта ни разу в жизни в глаза не видывал.

Карета въехала в арку ворот, прорезанных в крепостной стене, какое-то время ехала внутри каменного колодца, под потолком которого видны были опускаемые решетки – случались, видимо, тут коллизии разные – и въехала во внутренний двор на изумительной красоты дворцовую площадь. Надо же, – подумал Фетмен, – и здесь у них все не как у людей. В путных городах фасады помещают-таки снаружи, а не внутри. Кто ж их тут, кроме хозяев, увидит, перед кем тут ими красоваться и выпендриваться?

Малиновый ловко выпрыгнул из кареты и через мгновенье уже гарцевал верхом на красавце гиппе у ее правой дверцы. Карета свернула налево и величественно поплыла вдоль фасада дворцового флигеля мимо каскада фонтанов к малой парадной лестнице.

Главный церемониймейстер двора встречал Фетмена у подножья лестницы, что, судя по ошеломленным физиономиям случившихся в пределах видимости придворных, было делом если и не беспрецедентным, то – уж точно – выдающимся. Выдающимся настолько, что сэры придворные шаркуны и всякие прочие фрейлины и дамы немедленно к оному действу сочли необходимым присоединиться.

Зрелище было воистину фантасмагорическое. Впереди, отдавая приказания движениями бровей, танцующим шагом двигался по анфиладе парадных залов дворца малиновый Брандис, за спиною имея кроме трех своих бретеров еще и парочку фетменовых биопов. Далее шествовал сам Фетмен, заботливо поддерживаемый под локоток сэром Главным церемониймейстером двора. Следом шли, так до конца и не смешавшись друг с другом, сопровождающие церемониймейстера, бретеры Брандиса и охранники Фетмена, среди которых внимание окружающих более всего привлекала могучая идеальных пропорций – обалдеть! – фигура красавицы капитан-биопшы.

Со всех окрестных залов торопливо спешили запоздавшие придворные. Выстраиваясь по пути следования процессии, они отвешивали наицеремоннейшие поклоны и уже потом к ней торжественно присоединялись, автоматически встраиваясь согласно Табелю о рангах.

Наместник встретил шествие в дверях своего кабинетс-рума.

– Рад приветствовать Вас, дорогой друг. Прошу! – и он с самым величественным и радушным видом приглашающе указал Фетмену рукой на распахнутые двери.

Брандис вздернул левую бровь. Лица у его бретеров моментально стали понимающими до полного неприличия. Они лихо и весьма боевито поклонились сэру Наместнику – левая рука с зажатой в ней шляпой согнута в локте над выставленным вперед левым коленом шляпным пером к носку ботфорта, правая сзади на отлете – и, выпрямляясь, умудрились сделать чуть ли не цирковой "комплимент" прочей присутствующей публике. Потом бретеры снова посмотрели на своего капитана, пошевелили усами, плотно закрыли за Наместником с Фетменом двери и встали перед ними, молодцевато скрестив руки на груди.

Глава пятая

1

Собравшись с духом, Генрик решительно шагнул вперед к полураскрытой мембране. "Что это я, на самом деле! – сказал он себе. – Надо разбираться с процессорами поодиночке. Обезвреживать ловушки одну за другой. Это так, милые шутки… будем надеяться. Прорвемся, если раньше лепестки мембраны не превратят меня в фарш, не проткнут иглы или не сожжет плазма… кто же это у нас там такой шустрый, хотел бы я знать? "

Конкретные действия предпринял, безусловно, кто-то из технической службы охраны, но, естественно, не по собственной инициативе. И поскольку пути мальчиков из техслужбы с Генриком никак не пересекались, самодеятельностью тут и не пахло. Кто-то должен был отдать соответствующий приказ. Или помахать у технаря перед носом очень хорошими деньгами. Потом надо будет обязательно вычислить "шутника" и воздать оному сторицей, чтобы другим неповадно было. Генрик пригнулся и совсем уже было собрался нырнуть в проем портала, когда раздавшийся сзади голос заставил его подскочить на месте от неожиданности.

– Минуточку, эй, ты… как там тебя!..

Генрик резко обернулся, до крайности скандализованный и неожиданностью обращения, и хамским тоном, и – в особенности – обозленный собственным испугом.

Мембрана портала платформы была раскрыта. У платформы стоял каплевидный, тускло отсвечивающий комбинированной материально-энергетической броней личный вагон сэра Советника от информации. Примыкающая к платформе сторона вагона была дематериализована, однако никто из находящихся внутри вагона выходить на платформу не спешил.

В первое мгновенье Генрик решил, что это сэр Советник изволили вернуться на Темную в истинном теле, отвлекшись – наконец-то! – от своих таинственных столичных дел. Однако уже в следующее мгновенье он увидел, что в личном кресле сэра Советника изволит восседать абсолютно другое, впрочем, несомненно, тоже Особо Важное Лицо, смутно ему, Генрику знакомое.

Одного взгляда на надменную и до крайности брюзгливую рожу "Лица" было достаточно, чтобы позвоночник юного дарования снова закрутился винтом от боли. Ничего хорошего эта физиономия не сулила, эманировало Особо Важное Лицо крайнюю степень раздражения и даже откровенную злость. Хорошо хоть не имела эта злость личной направленности на него, Генрика, будучи адресована как бы всему окружающему пространству.

– Я тебя узнал, – изрекло Особо Важное Лицо. – Ты новый актуализатор тутошних яйцеголовых, – и Особо Важное Лицо изволило поманить к себе "шефа тутошних яйцеголовых" мановением указующего перста вкупе с пресловутым звукосочетанием "пст", которым подзывают мелкую прислугу в захудалом трактире.

Генрик медлил. Особо Важное Лицо удивилось.

– Тебя поторопить? – лениво поинтересовалось оно. Выражение харь окружающих его биопов не изменилось. Они продолжали обозревать окружающую пустоту характерным собачьим тоскливо – умозрительным взглядом. Однако Генрик отчетливо видел, как по их нервам от нейрона к нейрону пробежал сигнал, реализовавшийся в высшей степени готовности мгновенно отреагировать на приказ хозяина, как только он будет отдан. Выпендриваться, пожалуй что, и не стоило. Генрик переступил лепестки мембраны портала, подошел к вагону и остановился в разумном удалении.