скачать книгу бесплатно
– Ментура меня всюду достанет.
– Достанут, конечно, но со временем. Но со временем и поостынут. А сейчас по горячке могут тебя в камеру хранения определить.
– Сейчас, завтра, через неделю – какая для них разница?
– Против тебя – ничего, кроме шатких косвенных.
– А мэнша в лифте?
– Она видела, как ты убивал?
– Она не могла видеть, потому что я не убивал.
– Об этом я и говорю. Твои родители где живут?
– У меня одна мама. Она у брата живет в Ярославле.
– Вот в Ярославль тебе и не надо ехать. Какое-нибудь место вне Москвы есть, где тебе голову можно преклонить?
– В родном Зажопинске кое-какие корефаны остались.
– Тогда завтра с утра и отправишься.
– Так ведь этот полкаш предупреждал…
– Они у тебя подписку о невыезде взяли? – перебила Оля.
– Он мне на слово поверил.
– Ты вольный российский гражданин, Дима, и по закону можешь уехать куда захочешь.
– Как я уеду? Мало ли что…
– Да уж не на поезде или автобусе. Ты прав: мало ли что, – она оценивающе осмотрела его. – На байке коптить можешь?
– Я все могу.
– Тогда все в порядке. Пора в люлян, Дима. Завтра трудный день.
…Он лежал на спине и смотрел на свет уличного фонаря, который мелкой-мелкой клеткой пробивался сквозь занавески. Тихие слезы текли из глаз по вискам. Не ощущая, что плачет, он плакал. От жалости к себе? От безнадеги? От света фонаря?
Она обнаружилась в кабинете внезапно, как привидение. Она и была похожа на привидение, в своей белой рубашке. Привидение бесшумно присело на край кожаного дивана и осторожно провело ладонью по его лбу, глазам.
– Ты плачешь? – спросила Оля.
– Просто глаза слезятся от света фонаря.
Он поймал ее руку и поцеловал ласковую ладонь.
– Пировали – веселились, подсчитали – прослезились, – ни к селу ни к городу вспомнила она.
– Все шутишь…
– Какие уж тут шутки. Вату катаю от нечего сказать.
– Скверно мне, Оля…
Она поцеловала его в мокрый глаз и решительно предложила:
– Пойдем ко мне, несчастненький ты мой.
…Они занимались любовью отчаянно и безоглядно. Чтобы забыться. Чтобы ненадолго забыть.
* * *
Она потрепала его за плечо – разбудила. Он туповато лупал припухшими глазками, мало что понимая. Потом увидел ее, затянутую в халатик, тоненькую, – расплылся в улыбке.
– Иди, душ прими, – приказала Ольга и, вглядевшись, добавила: – И побрейся. Только папин бритвенный прибор не трогай, он страсть как этого не любит. – Она открыла прикроватную тумбочку, пошарила там и протянула ему одноразовую бритву. – Держи.
– Ты ею подмышки бреешь? – спросил он и сел в кровати, прикрываясь одеялом.
– Не боись, она свеженькая. Давай, пошевеливайся.
…Бритый, в маечке, обтягивающей мощный торс, он посмотрел в зеркало и сам себе понравился.
– Можно к тебе? – крикнула за дверью Ольга.
– Антре! – красивым баритоном разрешил он.
Нет, про нее ничего нельзя угадать: в короткой кожаной куртке на молниях, в кожаных же узких штанах, в высоких шнурованных башмаках она смотрелась молоденьким рокером.
– Как мимолетное виденье… – делано изумился Дима.
Она не реагировала на пустяки, она распоряжалась. Отвела его на кухню, указала на нечто, укрытое салфеткой.
– Тут я тебе зажевать оставила. Если мало – бомби холодильник. Вернусь часа через два-три. Можешь не беспокоиться: родители будут только завтра. На телефонные звонки и звонки в дверь не реагируй. Смотри телевизор и жди меня. Вроде все.
– Нет, не все, – залихватски возразил он и, уверенный в своей неотразимости, привлек ее к себе, крепко обнял. Она двумя руками уперлась ему в грудь, жестко оттолкнула и сказала просто, как нечто разумеющееся:
– Ничего не было и не будет, Дима. Я просто пожалела тебя сегодня ночью. Не хотела, чтобы ты плакал.
* * *
…Форсистый «пежо» подкатил к входу в Управление милиции ЦАО и остановился. Солидный бизнес-водитель, увидев приветливо улыбавшегося молодого человека на ступенях, спросил у своей миловидной спутницы:
– Это тебя встречают?
– Откуда я знаю? – нервным вопросом ответила она.
Молодой человек уже подходил к «пежо», не переставая улыбаться.
– Ничего не выдумывай, говори только то, что видела, – быстрым полушепотом приказал муж.
– Не учи меня, Саша, – холодно осадила его жена и, распахнув дверцу, во всей красе явилась перед молодым человеком, который заулыбался еще пуще.
– Здравствуйте, Юлия Кирилловна. Меня зовут Юрий. Это я вчера звонил вам.
– Очень приятно. Здравствуйте, Юрий, – завлекательно, грудным, совсем не таким, каким разговаривала с мужем, голосом приветствовала она симпатичного милиционера.
– …Здравствуйте, Юлия Кирилловна, – полковник Лапин, выйдя из-за стола, учтиво шагнул ей навстречу. – Меня зовут Константин Георгиевич. Прошу вас, присаживайтесь, – он придвинул стул поближе к своему столу, а сам вернулся на рабочее место. – Юлия Кирилловна, откинем в сторону всяческий протокол в нашем разговоре. Протокол – бумажка, которую при необходимости потом составит наш Юра. Давайте просто поговорим о том, что произошло с вами в семнадцать часов тридцать две минуты тридцатого мая, так сказать, в последний день весны. И желательно в подробностях, с запомнившимися вам деталями.
– Какие подробности, какие детали?! – в недоумении воскликнула Юлия Кирилловна. – Это был миг. Но этот миг я запомню на всю жизнь.
– Н-да, – Лапин раздумчиво почесал нос. – Но и жизнь – только миг в этом мире бушующем, как поет Олег Даль. Тогда давайте по порядку, Юлия Кирилловна.
– Я вызвала лифт, нажала кнопку и спустилась на первый этаж. Дверцы разъехались, и предо мной предстал убийца.
– Вы говорите «убийца», – перебил Лапин. – Значит, вы видели, как он убивал?
– Как я могла увидеть, когда он уже расправился со своей жертвой?
– Вы видели его лицо?
– Конечно. Он был готов растерзать меня. Когда открылись двери лифта, он поднялся и двинулся ко мне. Но мои подсознательные импульсы сработали безотказно: я инстинктивно нажала кнопку.
– Юлия Кирилловна, я спрашиваю вас о конкретных вещах. Вы видели его лицо?
– Да. Это была маска смерти. Страшнее в своей жизни я ничего не видела.
– Юра, – ласково сказал Лапин, и хваткий Юра тотчас разложил на столе десяток фотографий. – Юлия Кирилловна, посмотрите на эти карточки повнимательней и скажите, есть ли среди них фотография человека, которого вы видели у лифта?
– Я видела его лишь мгновение… – неуверенно начала Юлия Кирилловна, но поднялась со стула, чтобы основательно изучить фотки. И вдруг визгливо, с надрывом, будто преследуя, закричала: – Вот он! Вот он!
И тыкала, тыкала в одну из фоток пальцем. Лапин взял эту фотку.
– Не думай о мгновеньях свысока… – завел он, а потом, с любовью разглядывая портрет Дмитрия Колосова, позволил себе не согласиться с дамой. – Какой же он страшный? Очень даже красивый парень.
* * *
Бедовый кожаный мальчик Ольга шла узким проходом меж бесконечных совковых гаражей. Шла, шла и дошла. У одного из боксов возился с мотоциклом лохматый и роскошно бородатый амбал. Чтобы оторвать его от увлекательного занятия, Ольге пришлось здороваться криком:
– Привет, Блюминг!
Блюминг, видимо, что-то расслышал, выключил пулеметно стреляющий мотор и выпрямился во весь свой гигантский рост.
– О, сестра по колесу! Зачем прилетела, птичка? По своей «хонде» соскучилась?
– Она в порядке?
– Как герла перед свадьбой. Зачем она тебе? Покрасоваться или мир посмотреть?
– В наем сдаю. У тебя, случаем, большого шлемака не найдется? И курточку какую-нибудь старенькую на лонгового паренька.
– Надыбаю.
– И вот еше что. Твой нотариус быстренько может доверенность сделать?
– Как быстренько?
– В часок.
– Мать, ты обнаглела.
– Жизнь заставляет, Блюминг!
…«Хонда» вырвалась из гаражной улочки и помчалась к проспекту Мира. За рулем сидел миниатюрный кожаный мальчик, а на заднем сиденье горой возвышался Блюминг.
* * *
…Элегантно спортивный Бен с громадной сумкой на плече вышел из подъезда своего дома в ответвлении улицы Бориса Галушкина и сел за руль джипа. Привык с водилой и поэтому с непривычки долго ерзал за баранкой, устраиваясь половчее. Наконец тронулся.
Трамвайные рельсы теснили джип к обочине. Бен со страдальческим лицом с трудом преодолевал невидимые преграды. Мост над железнодорожными путями, и вот она, широкая дорога к сокольнической зелени. Не доезжая до церкви на Краснопролетарской, Бен свернул направо. И по пустынной дороге меж припарковых крон – к парку, чтобы свернуть на Стромынку. Вдруг на подъезде к Оленьим прудам щелкнуло что-то, и джип стал оседать набок. Бен панически тормознул. Джип остановился, сильно скособочившись. Бен осторожно выбрался из автомобиля и глянул на правое заднее колесо. Так и есть, прокол. Бен в безнадеге осмотрелся. И, как спасение, немолодая «шестерка» тормознула рядом с ним. Водила «шестерки» спросил сочувственно:
– Прокололся, мастер?
– Да вот, случилось… – беспомощно заблеял Бен. – Я обычно с шофером, а сам просто и не знаю, что делать…
– Колесо менять, вот что делать! – нравоучительно сказал водила. – У тебя запаска есть?
– Вроде бы должна быть…
– А домкрат?
– Не знаю.
– Ну, ты даешь, тракторист! – изумился водила и, вылезая из «шестерки», сказал сидевшим сзади: – Поможем задвинутому, а, пацаны?
Из «жигуля» объявились двое пацанов – приятные такие пареньки.
– Ну, показывай, что у тебя сзади, – распорядился водила.
Бен вытащил ключи зажигания, которые были в связке, на ходу от кабины до кормы джипа отыскал нужный, поднял заднюю дверцу.
– Есть колесо, есть! – обрадовался он. – И домкрат – вот он!
– Давай его сюда, – распорядился водила.
Бен наклонился, чтобы взять домкрат, лежавший на полу багажного отделения. Один из пареньков, подошедший вроде бы из любопытства, не торопясь поднял над головой обрезок свинцовой трубки и нанес ею сильнейший удар по шее Бена у основания черепа. Бен осел на асфальт.
