скачать книгу бесплатно
Дима взял ее за плечи, посмотрел в веселые глаза:
– Ольга, ты всегда такая отвязанная?
– He-а. Иногда устаю.
– Устань на сегодняшний вечер. Сможешь?
– Пожалуйста. – Она взяла его под руку. – Конец мая, а такая холодина. Ты не находишь?
– Нахожу, – тупо, от неожиданности вопроса, ответил он.
– Но метеорологический профессор по НТВ обещал в скором времени резкое и долговременное потепление. Тебя это радует?
Нет, ему пока не совладать с райкинскими трансформациями лихой московской девицы. Или дамочки? Отвязанная приблатненная герла в ментуре, разумно четкая в беседе за столом кафушки, испуганная девочка при виде рядового, малой крутизны, гоблина, воспаленная кликуша на вызовах, ловко изображающая интеллигентку вот здесь, сейчас, под дождем. Какая она на самом деле? Докопаться, дознаться, догадаться бы. Тогда бы и случился ответ на мучающий вопрос: для какой цели она зацепила его? Вряд ли польстилась на мужские стати. А первая встреча с ней – случайность, нет?
Они миновали проезжую часть и пологим бульваром поднимались к Петровским воротам. Дима приходил в себя.
– Меня радует, что ты, как законопослушная гражданка, исправно смотришь по телевизору политические и культурные новости, – подыграл ей Дима.
– Хватит, поигрались, – решила Ольга. – Как дела в институте?
– Полковник Лапин позволил себе позвонить мастеру, Захару.
– А твой Захар что?
– Уговорил самого лучшего адвоката меня защищать. А зачем защищать свидетеля? Да ладно об этом! Как вслед за О’Генри выразился Иван Александрович, поговорим о королях и капусте.
Они свернули и уже шли по Петровке к Садовому:
– Кто такой Иван Александрович?
– Олигарх, – кратко ответил Дима и огляделся. – Господи, опять этим маршрутом! Разворачиваемся, идем на Пушкинскую.
Они, нарушая, перебежали Петровку и, минуя Голицынскую больницу, на Страстной.
– Ты не спешишь? – спросила Ольга.
– Не спешу. В общагу неохота. К сочувствующим.
– Тогда давай ко мне. Папа-мама на даче цветочки сажают. Они как истинные русские интеллигенты страстно стремятся сродниться с землей-матушкой.
– И получается?
– Ни черта подобного. Клубника не плодоносит, цветочки вянут.
– Ну, допустим, один цветочек они вырастили. Тебя.
– Комплимент? – угрожающе спросила она.
– А что, нельзя?
– Валяй, если тебе так хочется. Мы идем или не идем?
– Мой Джек – чрезвычайно умная собака. Я его спрашиваю: Джек, ты идешь или не идешь? И Джек идет или не идет.
* * *
…Дима с неосознанным почтением бродил по старомосковской квартире. Удобные для неторопливых бесед уголки с немодными и восхитительными креслами в двух комнатах. В одной высокое бюро, в другой – письменный стол красного дерева. Обиталище родителей. Комната Ольги, неожиданно аккуратная, с причудливой мебелью. Орех без дураков. Столовая с громадным буфетом и необъятным столом. И во всех комнатах – книги, книги. В шкафах, на стеллажах, на полках.
– Насмотрелся?! – крикнула из кухни Ольга. – Иди сюда!
Он послушался. На кухонном столе все в готовности: салат горкой, буженина тонкими ломтиками, хорошая рыбка пластами. И бутылочка «Гжелки», естественно.
– Садись, – приказала она.
– А я думал, что ты меня как дорогого гостя за большим столом потчевать будешь, – не скрывая огорчения, сказал Дима.
– Столовая понравилась?
– Мне все у вас нравится.
– Что ж, за столом, так за столом.
Чокаться – не дотянуться через неохватный стол. Ольга подняла рюмку и, глядя на нее, не на Диму, горячо произнесла:
– Все должно быть хорошо! Да будет так!
Дима согласился, потому выпили вместе. Закусывали. Поев, Дима откинулся на спинку стула. Книги перед ним, хорошие картины…
– Как у тебя получается: от этого мира – на топтодром, в ментовку, за решетку?
Ольга отреагировала спокойно.
– И обратно. Так и получается. Ищу смысл жизни, Дима.
– Ну, гринхипп – понятно. А топтодром, пыхалово?
– Хочу все знать.
– Тогда учись.
– Я философский МГУ с отличием закончила.
– И не помогло, – понял Дима.
– Помогло, – не согласилась она.
– Чем же?
– Выработанным умением быть, когда надо, то умной, то глупой, то жизнерадостной, то грустной, то нежной, то грубой…
– Какая же маска сейчас на тебе? Для меня.
– Я не меняю масок, дурачок. Просто я стараюсь быть каждый миг такой, какой хочу быть в этот миг.
– И какая ты сейчас?
– Сытая и недопитая. Давай посуду на кухню отнесем и ко мне с малопочатой бутылкой. Под хорошее яблочко.
…Выпили по второй и сразу же – для подобающего эффекта – по третьей. Похрустели яблоками. Оля положила свой огрызок в пепельницу и, подойдя к музыкальному комбайну, врубила музыку. Мягкий, вроде бы давно забытый, но родной до холодка в груди голос-полушепот Клавдии Шульженко:
В запыленной пачке старых писем
Мне случайно встретилось одно,
Где строка, похожая на бисер,
Расплылась в лиловое пятно.
– Ну, мать, ты даешь! – удивился Дима. – Всего ожидал: «Металлика», «Мотли Крю», «Аэросмит», даже в крайнем случае Эллу Фицджеральд. А тут – Шульженко.
– Мой девиз, Дима, все – на контрасте. Когда я байкерила по малости, на аппарате скорость сто пятьдесят, а в ушах – душевные романсы.
Хранят так много дорогого
Чуть пожелтевшие листы.
Как будто все вернулось снова,
Как будто вновь со мною ты.
Не спросясь, Дима налил себе и выпил один. Вместо закуски нюхнул ладонь и вдруг глухо заговорил, глядя в пол:
– Ночная Волга, а по ней – сказочным чудом с яркими огнями в окнах и на палубе белый теплоход. И Шульженко над водами. Тогда капитаны, еще старого закала, любили Шульженко. А я на засранном берегу с тоскою смотрю, как уплывает от меня настоящая жизнь.
Ольга подошла к нему, погладила по коротко стриженной голове.
– Расскажи о себе, Дима.
– Сейчас не хочется. Как-нибудь в другой раз.
– Тогда потанцуем?
– Давай Шульженку с начала.
В запыленной пачке старых писем
Мне случайно встретилось одно…
– Ты хорошо танцуешь, – сказала она.
– Пятерка по движению и танцу.
И замолчали. Ладно двигались в томном удовольствии. Ольга щекой осторожно коснулась широкой груди отличника по движению и танцу.
– Здоровый какой, – сказала тихонько.
Он не ответил, только аккуратно коснулся подбородком ее макушки.
«…не надо письма наши старые читать!» – допела Шульженко.
Ольга, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. Он, наклонившись, летуче коснулся губами ее шеи. Постояли, обнявшись. Потом вдруг Ольга ударила его кулаком в грудь, вывернулась из его рук, заявила с непонятным смешком:
– Опасная эта штука – танго.
– Смертельный танец? – вопросом ответил Дима.
– Именно так. То ли дело брейк-данс крутить – никакого общения.
– Следовательно, не желаешь со мной общаться, – понял он.
– Только интеллектуально. Только интеллектуально, Дима.
– Не особо приспособлен к такому общению.
– Понятно. Тебе проще руками и прочими конечностями.
– Не надо так, Оля.
– На тебя не угодишь. И так не желаешь, и этак, – Оля глянула на настенные часы. – Ого, половина второго! Все, допиваем, и в койку.
– Вот это по-нашему, по-советски! – наигрывая, обрадовался Дима.
Невозмутимо разлив последнее, Оля дала пояснения:
– В койку – я. А ты на диван в отцовском кабинете, – присела за журнальный столик, спросила: – За что пьем?
– За то, чтобы я как можно скорее узнал, кто ты такая.
…Разбросал простынку по кожаному дивану кинул подушки в изголовье, приспособил одеяло и присел поверх него. Посидел, подумал. Встал и вышел из кабинета. У двери Олиной комнаты остановился и подергал дверную ручку. Дверь не открылась, но издала дребезжащий звук.
– Ну что ты нервничаешь? – донеслось из-за двери. – Дверь заперта на ключ. Спи спокойно, дорогой товарищ.
…Закинув руки за голову, он лежал на диване и улыбался.
* * *
– Сюжет для небольшого рассказа, – решил Тригорин-Колосов и что-то записал в небольшой книге.
– Все! Все! С десятого раза что-то получилось, – сдержанно похвалил Захар Захарович, выйдя к актерам на площадку. Его окружили Алексей – Треплев, Нина Заречная – Наталья и Тригорин – Дима. – Вот какая заковыка, друзья мои: дикий перекос получается у нас в отношениях Нины с двумя Т. Наталья, не гляди на меня змеиным взором, дело не в тебе. Дело сейчас в фактурах двух мужиков. Воленсноленс для зрителя наша Нина должна влюбиться не в субтильного дергающегося неврастеника Лешу, а в рослого могучего Диму. И внушай этому зрителю, не внушай, что Нина влюбилась в ею самой же выдуманный талант Тригорина, он изначально подсознательно будет считать, что она от некрасивого ушла к красавцу. Конечно, есть простительная условность – вы студенты, вы все одного возраста. Но… Но… Но… – И вдруг Захара осенило: – Димка, а что если ты заикаться будешь?!
– С…с…сюжет для небольшого рас…с…сказа, – попробовал Дима.
– Г…г…где здесь школа для з…з…заик? – вспомнил старый анекдот Леха. – А зачем вам школа? Вы и так хорошо заикаетесь.
– Не к месту, Алексей, – осадил его Захар. – А в общем, подумайте все вместе, и я подумаю. Дима, у меня к тебе разговор.
