Кровь деспота

Кто-то бежал из городов, чувствуя, что скоро они станут ареной безжалостной битвы. Что придется либо держать оборону, либо принять смерть. А поскольку простой люд не слишком радуется перспективе скрестить с профессиональными воинами клинки, то понять беглецов можно. Мужчины вели за собой своих жен и детей и опасливо глядели на всех, кто имел при себе оружие. Они плохо представляли себе, как спастись от возможной атаки мародеров, да и конечная цель их странствия была не вполне ясной, но другого пути перед их глазами не было. Они бежали оттуда, куда двигались мы. Это, конечно, настораживало.

Кое-кто рассказывал и вовсе странные вещи. Небольшая группа из двенадцати человек – по-видимому, семья – бежала от своего лорда. Как поведал нам длиннобородый мужчина с культей вместо левой кисти, лорд этот продал душу какому-то демону и теперь наводит ужас на все свои владения. А, как известно, слухи расползаются быстро, так что теперь ужас проник и на соседние земли. Я, конечно, не спрашивал, каким образом благородный человек совершил столь греховный поступок, но личностью этого проклятого заинтересовался. Особенно когда узнал, что владения у него довольно крупные: не только родовой замок, но и небольшой городок на берегу Ариса. Городок с речным портом. Человек без души оказался влиятельным графом, имеющим тесные связи с захватившим власть советником прежнего короля. Этому графу принадлежат четыре боевых корабля в порту Берсены, так что порт у его собственных владений может также не пустовать. Бредовые рассказы про то, что он выпивает из людей жизнь, как ссохшийся упырь, что в услужении у него демонические прислужники, не произносящие ни слова, я пропустил мимо ушей. Знавал я вполне благодушного и гостеприимного феодала, который, когда обстановка вблизи его владений накалилась докрасна, повелел всех казненных вполне традиционным способом преступников, да и просто померших бродяг откопать, освежевать и развесить вдоль крупных дорог. Отсеченные головы тоже не пропадали: полуразложившиеся лица на пиках пугали путников до жути. Люди начали сторониться этих земель, а для пущей эффективности хитрый феодал распространил слух, что висящие тела – это пленные воины, посмевшие нарушить границу его владений. Таблички рядом с мертвыми говорили о том, что умерли несчастные через неделю пыток, а кожу с них сдирали тонкими лоскутами. «Так будет с каждым, кто посмеет угрожать этим землям», – заканчивалось предупреждение на деревянной доске. Каким бы сомнительным ни был подобный метод защиты, свою функцию он выполнил – желающих пограбить деревни кровожадного властителя не нашлось. Парланский граф мог поступить так же.

Однорукий крестьянин посетовал, что кисть ему отсек один из безмолвных прислужников графа. Даже не за провинность, а просто из желания совершить какое-нибудь злодейство. Понятно, что лишаться прочих конечностей крестьянин не желал и решил сбежать от греха подальше.

Энрико проникся рассказом несчастного и с ужасом слушал все небылицы, что тот сочинял. Я же думал совершенно о другом. О том, что в речной порт следует наведаться: кто знает, может, графские корабли собираются отправиться на юг, чтобы немного потрепать обнаглевших разбойников Скалистого Края? Лишний меч им не помешает.

Верить в правдивость рассказа длиннобородого калеки я не собирался. Судя по его хитрой роже и слаженной бесперебойной тираде из громких слов и пугающих деталей, он являлся тем еще прохвостом. Руку ему отрубили за дело, в этом я был уверен. А жуткие ночные крики из подвалов замка, молчаливые воины с безжизненным взглядом и прочая ересь – плод его воображения и причина, по которой семья калеки согласилась покинуть обжитое место. Все это произошло из-за обиженного воришки. Думаю, Алабель считала точно так же.

Перед тем как проститься с беглецами, я спросил у длиннобородого, куда же они, собственно говоря, направляются. Ответ получился невнятным и сбивчивым – дескать, есть много необжитой земли на юге, где можно начать новую жизнь. Земли там действительно много, да только необжитая она не просто так. Мятежники Северной Нардарии и Скалистого Края это подтвердят. Я посоветовал главе семейства добраться до Бобрового форта и переждать там какое-то время. «У тамошних обитателей нехватка рук, – добродушно сказал я. – А такому честному человеку они наверняка протянут руку помощи». На этом наша беседа и закончилась.

В тот день нам встретилась еще одна многочисленная группа беженцев. Ее сопровождал местный рыцарь со своей свитой. Аристократ был далеко не молод, но в седле держался уверенно и вид имел самый решительный. А поскольку занимался он действительно благородным делом, то и заговорить с ним можно было без опаски.

Для пущей надежности я посадил Алабель на коня, а сам вместе с Энрико шел рядом. Теперь мы походили на сопровождающих знатную леди воинов, и угрозы в нас рыцарь на коне видеть не должен.

Первой заговорила Алабель.

– С кем имею честь повстречаться? – Тон девушки был не то чтобы холодным, но она могла бы быть чуточку пококетливее. Рыцарь, однако, весь подбоченился, пару раз кашлянул и громко заявил:

– Кристоф из рода Салавардов. Хозяин Синих Башен. Что такая милая дама делает на моей земле в этот недобрый час?

– По поводу времени все сказано верно. Я Алабель из Мальдиона, дочь диреймского вельможи. Мы везли товар в столицу, но подверглись нападению целого отряда разбойников. Уйти сумели только мы трое. Теперь вот ищем путь назад.

Кристоф завозился в седле и проскрипел какие-то ругательства на парланском языке, очевидно негодуя из-за расплодившихся банд.

– Не за горами тот день, когда все эти мерзавцы будут висеть на деревьях, как яблоки в урожайный год. Это я вам обещаю.

– Сейчас мы направляемся в Карос, чтобы сесть там на корабль. Нам не остается ничего другого. Если вы сможете продать нам немного припасов, мы будем очень благодарны.

Кристоф расстроенно выдохнул:

– Хм, сейчас не могу этого сделать. Все, что мог, я отдал этим людям, – рыцарь указал на толпу беженцев. – Теперь должен сопроводить их до своих границ. Клянусь честью, я не потерплю, чтобы на моей земле грабили простой люд.

– Мы все понимаем.

– Вы можете идти со мной. Когда вернемся в замок – я смогу поделиться с вами едой и кровом.

В тот момент мне подумалось, что рыцарь Кристоф явился к нам прямиком из слезливой баллады. Его благородство вызывало умиление. Но самое интересное, оно не казалось наигранным. Его речь была искренней, поэтому я жалел, что воспользоваться его гостеприимством у нас не получится.

– Благодарю за щедрое предложение, – Алабель едва заметно склонила голову, – но ожидание для нас бессмысленно. Мы должны как можно быстрее достичь порта Кароса.

Кристоф кольчужной рукавицей потер лоб:

– Насчет ожидания. Где-то дней через пять или неделю по реке в сторону Туарина поплывет корабль. Он причалит к моей деревушке, так что вам не нужно плестись так далеко. Как смотрите на это?

Мне даже не верилось, что все это происходит на самом деле. Такая-то удача. Но чтобы окончательно пробить потолок моего удивления, я осторожно спросил:

– Простите, что встреваю. А корабль боевой?

Кристоф направил свой взор на меня:

– Обычное торговое судно. Весельное.

Потолок моего удивления остался непоколебим. На простом суденышке не добраться до нужного нам места. Оставалось загадкой, на что рассчитывает команда этого корабля.

– Я понял, что вас беспокоит, – заметил мою досаду Кристоф, – но на корабле, помимо гребцов, будет и охрана.

– И когда же горстка солдат останавливала налетчиков Скалистого Края?

– Я не буду убеждать вас в своей правоте. Скажу лишь, что корабль этот уже не в первый раз прокладывает свой путь через несколько королевств. Решать вам.

Энрико прильнул ко мне и на ухо высказал мнение, что на предложение нужно соглашаться. Что сама судьба указывает нам на правильный путь. Я был другого мнения.

– Так что вы решили? Мне пора нагонять своих подопечных.

– Мы отправимся в Карос.

– Леди Алабель? – рыцарь с надеждой взглянул на девушку.

– Карос, – виновато пожала плечами плутовка.

– В таком случае желаю вам удачи. – После этих слов Кристоф попрощался с нами и был таков.

Мы заковыляли по пыльной дороге дальше, но я не мог не заметить, как обиделся на меня Энрико. Он пытался собраться с мыслями и тяжело дышал.

– Надо было идти с Кристофом, – в конце концов выпалил он.

– Кто же тебя держит? Ступай.

Такой ответ расстроил Энрико еще сильнее, но пока он молчал, копя обиду.

– Мы забыли спросить у благородного рыцаря, сколько дней нам еще топать до города, – заметила Алабель, поглядывая на нас сверху вниз. Она все еще восседала на коне, но расслабляться ей оставалось недолго – после привала верхом поеду я.

– Ты удивишься, но в моих планах есть не только Карос.

– А что же еще? Владения проклятого графа?

– Именно.

– Любишь ты играть с огнем, Фосто. – Алабель улыбалась, так как тоже не считала рассказ крестьянина-калеки правдивым. Среди нас был лишь один человек, верящий в эти бредни, и он не преминул отозваться.

– Ты хоть думаешь о том, что говоришь? – недоумевал Энрико, глядя на меня круглыми глазами. – Собираешься наведаться в гости к человеку, который посвятил себя самой темной стороне магии? Неужели тебе мало того, что мы уже пережили?

Спорить с пареньком совершенно не хотелось. Решение я принял, а пустая болтовня лишь утомляет организм.

– Будешь отмалчиваться? – наседал Энрико. – Что ж, знай, что худшего попутчика нельзя себе и представить!

Эти слова задели мое самолюбие, но я давным-давно научился реагировать на подобные выпады спокойно. Гораздо больше меня оскорбляют попытки врагов снести мою голову, так что обвинения Энрико бессмысленны.

– Ты отказался от помощи того, кто помогает беднякам и странникам, а вместо этого хочешь получить помощь у злодея, калечащего своих крестьян. Это уму непостижимо!

Монолог парня затягивался, но, похоже, это было лишь начало.

– Тебе нечего возразить мне, Фосто, потому что ты понимаешь, как я прав. Ты сделал все для того, чтобы мы оказались в полном дерьме.

Я потихоньку начал закипать, так как обличающие слова Энрико становились похожими на нравоучения. А нравоучения из уст безбородого паренька для обремененного увесистым жизненным опытом человека выглядят, по меньшей мере, нелепо. По большей – вызывают вполне закономерное раздражение. Но в первые мгновения я и не понял, что Энрико следовало заткнуть сразу же. Мое молчание вызвало у него точно такую же реакцию, как у собаки, когда ей бросили свежеобглоданную кость. Парню следовало выбирать слова – я легко мог заставить его этой костью подавиться.

– Задницу седлом еще не натерла? – поинтересовался я у Алабели, имея в виду, что пора бы уступить привилегированное место старшему товарищу.

– Гораздо меньше, чем пальцы ног, – тут же отозвалась девушка.

Энрико мое безразличие к его упрекам разозлило:

– Тебе плевать на всех, кроме себя.

– Разве должно быть иначе? – наконец последовал мой ответ.

– Должно быть, потому что своими идиотскими решениями ты подставил всех нас.

Я остановился и взглянул на Энрико, сдвинув брови.

– Когда на границе нам сказали, что здесь война, я хотел вернуться в Логрианд. Из-за тебя, Фосто, мы поступили иначе. Когда тот же Соломон Орснар предложил нам остаться в поселке, из-за тебя, Фосто, мы поступили иначе. Ты принимал решение за всех и склонял Алабель на свою сторону.

– Ты еще и Соломона помянул? – удивился я.

– За несколько недель могло случиться все, что угодно. В том числе и с бандой Двуцветных. Думаешь, Соломон натравил бы их на нас прямо в поселке, близ своего дома? Не думаю, что он поступил бы так.

Не думает. Конечно, он не думает. Душевное здоровье Энрико сильно подпортилось за последние дни, так что в своих мыслях он, похоже, беспрестанно пытался найти виноватого. Выбор пал на меня, но парень ошибается, если думает, что я соглашусь с его доводами.

– Чего ты добиваешься, Энрико? Мои уши жаждут тишины, а ты никак не заткнешься.

– Я добиваюсь, чтобы ты хоть в этот раз послушался меня. Чтобы мы вернулись к рыцарю Кристофу и приняли его щедрое предложение. Сама судьба подает нам знак, а мы плюем в его сторону.

– Возвращайся к рыцарю, – раздраженно проговорил я и добавил, заметно повысив голос: – Беги за ним или оставайся здесь, но помалкивай к чертовой матери!

Энрико не испугало мое негодование.

– Нет, с тобой я не останусь. Ты считаешь себя самым умным, но все ровно наоборот.

– Значит, самый умный здесь ты? И среди братьев ты выделялся особенными талантами, и отец считал тебя достойным наследником? Проклятие, да и в этом странствии ты проявил себя исключительно с хорошей стороны, так? Я же, раз за разом спасая твою жалкую жизнь, вдруг оказался безмозглым проходимцем.

– Это твоя идея – тащиться на другой конец света, и ты сам предложил защищать меня в пути. Ты обязался сопроводить меня до Берсены, но не выполнил этих обязательств, поэтому я вправе требовать от тебя возврата денег за проданный ковер.

– Что?! – мой разум отказывался верить в то, что услышали мои уши.

– Ты прекрасно понял меня, Фосто.

В голове промелькнули десятки доводов, по которым требование Энрико можно было оспорить, но я был настолько зол, что не привел ни один из них. Вместо этого я подскочил к парню и схватил его за грудки. В тот момент вся моя сдержанность испарилась, словно легкая дымка после восхода жаркого солнца. Мне хотелось вытрясти из наглеца всю душу, и лишь память о том, через что мы с ним прошли, остановила меня. Память и своевременное вмешательство Алабели. Нет, она не встала между мной и Энрико, лишь грубо выкрикнула с седла:

– Успокойся, Фосто!

Как ни странно, именно эти слова меня отрезвили. Я осознал, что могу слишком далеко зайти в приступе гнева. Скрежетнув зубами, я отпустил Энрико и сделал пару шагов назад. Но без последнего напутствия оставить его не мог.

– Запомни, сопляк, – процедил я, – что одно неосторожное слово, вырвавшееся из твоих уст, в мгновение ока может превратиться в кинжал, торчащий из твоего бока. В наказание я мог бы отобрать у тебя все монеты и счел бы этот поступок справедливым, но я поступлю, как человек честный. Проваливай. Проваливай и забудь мое имя. Наши пути больше не пересекутся.

Энрико не ответил мне ничего. Стоял с побледневшим от волнения лицом и громко сопел. Наконец повернул голову к Алабели и сказал:

– Идем со мной, Алабель.

Девушка молча покачала головой – она была на моей стороне. Энрико смутился, но старался не подавать виду. Если судьба действительно хотела подать нам какой-то знак, то лишь с Энрико ее трюк удался. У меня было свое мнение относительно дальнейшего путешествия, и предоставлять свободу действий божеству удачи я не собирался. Слишком переменчивое у этого создания настроение. Мой путь и путь незадачливого мальдионца с этого момента походил на горную тропу. Кто-то будет подниматься вверх, а кто-то…

Энрико зашагал вслед за рыцарем Кристофом неторопливо, так как при любом раскладе легко догонит толпу обездоленных, которую тот охраняет. До тех пор, пока парень окончательно не скрылся из виду, я пару раз оборачивался в его сторону, хоть и не понимал, что хочу узреть.

Глава 26

Долина немых

Было что-то странное в тех местах, где мы с Алабелью оказались, сойдя с главного тракта. Но, по правде говоря, и до того момента обстановка в пути изменилась в неожиданную сторону.

Прошло уже два дня, как мы покинули владения сира Кристофа Салаварда, как расстались с Энрико, и за все это время нам почти не встречались путники. А среди тех, кто встречался, имперским языком владел лишь один – грязный беззубый скиталец с маленьким узлом, который он носил на палке. При этом длина палки, как я прикинул, превосходила рост чумазого путешественника.

Узнать у него что-то стоящее оказалось делом отнюдь не простым. Поначалу я подумал, что и этот встречный говорит исключительно на парланском. Тот факт, что я ошибся, совсем не воодушевлял. Скиталец неопределенного возраста жевал слова, говорил слишком быстро и сумбурно. Узнать у него дорогу к замку влиятельного графа оказалось трудно, но только я подумал о том, что впустую трачу время, как скиталец совершенно четко произнес: «Лес. Старая скала. Направо». Стоило мне с задумчивым видом поблагодарить его, как он тут же зашагал прочь, продолжая нести какую-то ахинею.

Услышанное вряд ли помогло бы нам. Лесов в округе было много, а ландшафт плавно переходил из равнинного в гористый. Встречались высокие холмы и каменистые выступы, так что понять, где же здесь искомая старая скала, не представлялось возможным.

Все разрешилось просто – мы наткнулись на крошечное поселение у тракта, главной достопримечательностью которого являлась ветхая деревянная таверна. Там мы не только узнали, что за скалу имел в виду блаженный путник, но, ко всему прочему, решили остаться здесь на ночлег. Не сказать чтобы сон получился спокойным, но я слишком соскучился по кровати и не мог упустить такой возможности.

Хозяин заведения был не очень-то приветлив, но с подобным отношением к чужеземцам мы давно смирились. Самое главное, что грубоватый трактирщик смог детально описать кратчайший путь к искомому замку. Вековая Вершина – именно так именовали родовое гнездо парланского графа. Кроме того, оказалось, что мы бродим по земле сего влиятельного лорда уже не один день.

– Некоторые слухи ходят об этом замке, – осторожно намекнул я трактирщику, желая выведать что-нибудь интересненькое.

– Плевать я хотел на эти слухи! – изменился в лице мой собеседник. – Лишь бы всем вокруг глотки резать надоело, а то никакой прибыли нет.

Его замечание было уместным, но бесполезным для нас. На собственной шкуре предстояло испытать справедливость всех слухов, относящихся к владельцу Вековой Вершины. Черная магия, поклонения демонам, истязания крестьян и прочие прелести аристократической жизни, приписываемые отчаянному графу, меня напугать не могли. Не давали покоя опасения, что к чужестранцам он относится так же холодно, как и обитающие у большой дороги трактирщики. Не хотелось зазря делать значительный крюк.

Но кто не рискует, тот не осушает после победы бочки прекрасного эля. Мы обнаружили широкую просеку у старой скалы и сразу поняли, почему повстречавшийся на тракте оборванец назвал ее так. Заросшая хвойными деревьями скала действительно выглядела, как старый рассохшийся кирпич серого цвета. Она разрушалась под действием времени и ветра. Откалывающиеся слоями куски горной породы разбивались о подножие горы и образовывали перед просекой своеобразный холм из мелких камней и неподъемных валунов. Если бы мы с Алабелью ехали на повозке, то не один раз пришлось бы нам расчищать путь.

– Как-то тихо здесь, – заметила Алабель, но я промолчал – был слишком сосредоточен на том, чтобы наш конь не подвернул себе ногу о какой-нибудь булыжник.

Когда подобного рода опасность миновала, я и сам поймал себя на мысли, что почти не слышу птичьего щебета. Чем больше вслушивался я в лес, тем отвратительнее становилось на душе, а сплетни суеверных крестьян переставали казаться смехотворными.

Правда, стоило далекой кукушке затянуть свою монотонную песню, а дятлу – начать долбить ствол сухого дерева, как я испытал не то чтобы облегчение, а некоторое негодование по отношению к Алабели. Ее неуместные замечания лишь будоражили ум, не принося никакой пользы. Она бы еще гелетианский шабаш вспомнила!

В тот день мы не встретили на своем пути ни души, а единственным рукотворным строением, попавшимся нам на глаза, были руины небольшого форта, разрушенного еще в стародавние времена. Перед остатками каменной арки, когда-то служившей воротами укрепления, стояли два столба со здоровенными железными клетками, что поскрипывали в такт ветру. Обитателями этих ржавых ловушек являлись два скелета, так что причин для беспокойства не наблюдалось. Напротив, это место отлично подходило для ночлега: стены форта укроют наш костер и от человеческих глаз, и от визитов хищников. Алабель поддержала мою идею.

Костер, скудный ужин и сон. Я лежал на земле, укутавшись в плащ, и ощущал себя в безопасности. Где-то завывали волки и ухали совы, но они не причиняли мне никакого беспокойства. В прошлую ночь, в таверне, мне было гораздо тревожнее: от людей можно ожидать вещей куда более опасных, нежели от стаи волков. Цель зверья хотя бы ясна.

К тому же я не был одинок. Алабель лежала подле меня и, казалось, спала крепким сном. Но стоило где-то хрустнуть ветке или скрипнуть старому дереву, как она вздрагивала и сразу же вслушивалась в ночные звуки. Даже если бы я спал, как убитый, она не допустила бы врага до моего тела. Ни человека, ни зверя.

А вот саму Алабель до своего тела я допустить был не прочь, но как-то не завязывалась у нас беседа на эту тему. Чем тяжелее испытания выпадали на нашу долю, тем сильнее мне хотелось женской ласки. И вроде бы не просто так Алабель выбрала меня напарником в странствии, однако на все мои похотливые шуточки и недвусмысленные замечания реагировала с язвительностью, уводя разговор в другое русло.

При Энрико такой оказии не было. Он действовал на меня, словно нравоучения святого Хантала на первосвященников. Теперь все изменилось. Я путешествую с Алабелью верхом на коне и не всегда сижу впереди, а проклятая девица частенько подгоняет скакуна. Это заставляет меня прижиматься к ней сильнее и, как следствие, возбуждает мое естество. Я не привык ощущать себя юнцом, впервые оказавшимся в доме терпимости, поэтому руки мои упорно скользили вверх и, вместо талии, сжимали ее груди. Обычно после этого Алабель напоминала, что еще в подростковом возрасте прославилась умением ломать зарвавшимся ровесникам пальцы. «Некоторые не понимали с первого раза, и кисти их рук выглядели, как корни деревьев после урагана», – говорила она. Тяжелое детство девушки меня не интересовало, но в ее боевых способностях сомневаться не приходилось. Пальцы еще пригодятся мне для ратных дел.

– Ты скажи, может, мне надо нести ту же чушь, что нес Райнер Хамвольд, когда ты его выхаживала? – спросил я тогда.

– А ты умеешь?

– Умею. Сейчас, правда, не та ситуация, – я похлопал коня по боку, – но стоит дать мне надежду, как я тут же превзойду лучших трубадуров в красноречии.

– Райнеру это не помогло. Да и выслушивала я его исключительно из меркантильных соображений.

– А соображения телесные тебя вообще не интересуют?

– Думаю, коню пора отдохнуть от нашего веса. Пройдемся пешком.

Мне оставалось лишь неодобрительно хмыкнуть. Возразить тут было нечего.

Алабель ведет себя как целомудренная хранительница Первой Чаши, а, значит, мне придется искать счастья в другом месте. Сомневаюсь, что в Вековой Вершине есть бордель, но уж в городке у Ариса он быть обязан. Все эти мысли носились в моей голове, пока я лежал у тлеющего костра. Не о том, о чем следовало, думал я в тот час.

Створки дверей приоткрываются, и Алабель, одетая в легкое шелковое платье, проходит вперед. Оглядывается и улыбается мне. Кивком приглашает следовать за нею. Из-за моей спины бьет свет, хотя помещение, в котором мы очутились, не имеет окон.

Источник света мне неинтересен – я гляжу лишь на девушку и пытаюсь от нее не отстать. Она торопится, но не забывает бросить в мою сторону приветливый взгляд. Ее распущенные рыжие волосы находятся в постоянном движении, и я наблюдаю за каждым локоном, не желая упустить ни одной детали.

Следующие двери открываются, пропуская нас, и только Первозданный знает, что ждет нас в конце. Я не останавливаюсь, но вдруг ловлю себя на мысли, что делаю что-то не так. Впереди вырисовываются новые двери. Алабель хватает меня за руку и тянет за собой, а я не хочу продолжать этот путь. Но делаю именно это. Мне вдруг приходит осознание того, что все вокруг иллюзорно, и неизвестность, таящаяся неподалеку, враждебна моему разуму.

Я собираюсь оглянуться, но Алабель не дает мне этого сделать. «Иди за мной», – шепчет она и минует очередную двустворчатую дверь. Она протягивает мне руку. Сомнение и недоверие. Я хочу взять Алабель за руку, но не для того, чтобы быть ведомым. Я собираюсь идти с ней к свету. Назад.

В ту же секунду происходит нечто невообразимое. Все вокруг теряет краски, а кромешная тьма расстилается прямо за плечами Алабели. Она перепугана и тянется ко мне, но я не успеваю ничего предпринять. Тьма уносит ее в бездну, а двери захлопываются с чудовищной силой. Я слышу крик, режущий уши, и падаю на колени. Перед моими глазами неясный предмет. Я дрожащими руками беру его и поднимаю с пола. Медальон Алабели. Медальон, с которого капает кровь.

Первое, что я увидел, когда открыл глаза, – ворон, сидящий на почерневшем камне. Он глядел на меня, повернув голову набок, и чего-то ждал. Может, надеялся, что я не проснусь.