скачать книгу бесплатно
– Может поэтому со мной никто не общается…
Кайла спохватывается:
– Разве я сказала, что это плохо? Обычных я встречала кучу, а странных совсем немного.
Эмили отрицательно качает головой:
– Запомни, пожалуйста: не бывает «обычных» или «странных» каждый уникален. Просто не все сразу же открывают свои странности, наверное, некоторых ты просто не знаешь достаточно хорошо.
«Какие странные заученные фразы».
– Кто тебе сказал это?
– Папа всегда так говорит.
Кайла задумчиво хмурится:
– Что значит «уникален»?
– Значит, отличается от других.
Она усмехается:
– Выходит, если все уникальны, то не уникален никто.
Эмили смеется. Оказывается, она умеет смеяться, как и другие дети.
Кто же знал, к чему приведет этот невинный союз.
Когда Эмили перестала быть Эмили, и превратилась в Пэйдж, Кайлу это удивило. Но она не перестала её любить. Ей казалось, Пэйдж лишь броня, защищающая Эмили. Они разные, но обе восхищают. Эмили своей нежностью, сладкой слабостью, а Пэйдж хладнокровием и силой.
Когда-нибудь её подруга почувствует себя в безопасности, и её сердце снова станет мягким и пылким. А пока она защищается. И это хорошо, потому что Эмили на восстание не хватило бы решимости.
Тогда, на перемене, в гимназии, сидя на подоконнике, болтая ногами, с ней разговаривала уже совсем не Эмили. Это была Пэйдж, с огнем в глазах и сжатыми кулаками. Пэйдж, готовая дать отпор.
Мэттью. Тёмные дни.
Потолок. Мэтт просыпается, или точнее приходит в себя, и первое, что он видит это потолок. Такой тошнотворно-белый, холодный и мерзкий. Такой же мерзкий, как перегар. Ему показалось, потолок вот-вот обрушится на него.
Мир вокруг какой-то рассыпавшийся, поломанный. Или же это он сам разбит.
Мэттью открывает холодильник, забывает зачем, закрывает, снова открывает. Он смотрит в зеркало, но видит там кого-то другого. Кого-то отрешенного, чей взгляд пуст и наводит ужас. «Вот и наступили мои темные дни».
Этан исчез. Ушел разжигать восстание. Глупо, самоубийственно, но зато не лишено смысла. Мэттью ловит себя на мысли, что завидует брату, у которого появилась цель.
Он любил мучить себя рассуждениями о смыслах и целях. Правда, они всегда приводили его к тому, что его существование лишено смысла, а досягаемые цели не позволяют его обрести, в то время как с недосягаемыми целями дела обстоят ещё хуже…
Мэтт вдруг замечает, что квартира превратилась в свалку: пустые бутылки, разбросанные вещи, осколки посуды… В одной из бутылок он обнаружил остаток виски и, морщась, вылил его в себя. На самом деле, он ненавидит этот вкус.
Но сейчас только алкоголь. От которого не станет легче, не-а, нисколько. Одиночество не исчезнет, в небе не появится радуга. Зато разум застелет туман, а по телу разольется тепло.
«Стоп. Какой вообще сегодня день?» Он тянется за пультом, включает телевизор, попадает на новостной выпуск. Голос в голове предлагает слегка прибраться и Мэтт, с трудом преодолев себя, с ним соглашается.
В то время как диктор без всякого энтузиазма сообщает о ДТП, Мэттью собирает стеклотару по периметру своего жилища. Взявшись за очередную бутылку, он слышит то, что заставляет его выпустить стекляшку из рук, позволив ей разлететься на сотни осколков.
– В ходе акции протеста, предводитель движения именуемого «антисиние», представился как Этан Вайз и заявил о намерении, цитирую: «Добиться справедливости для бракованных». Демонстрацию разогнали. Обошлось без жертв. Власти от комментариев отказались, посчитав заявление несерьезным.
Мэттью всматривается в телевизор. В мелькающие картинки переполненной площади, синих полотен, зачеркнутых красными крестами, он видит своего брата, это всё кажется сумасшедшим сном.
«Значит, предводитель движения… Как это на него похоже». Его амбициозный брат не мог быть каким-то там рядовым мятежником, нет.
Он выключает телевизор, заглядывает в холодильник вновь, достает бутылку чего-то крепкого и выпивает залпом столько, сколько может.
«Тепло. Мне так тепло».
Его рассудок вновь укрывает одеяло сладкого забвения.
День ото дня становится только хуже. Вскоре его сумасшествие достигло некого предела.
М
этт ложится в ванную. Прямо в одежде. В его руке опасная бритва, что красиво, хоть и старомодно. Он знал, что когда-нибудь она пригодится. Какой-то из голосов задумчиво спрашивает: «Что это ты собрался делать?». Мэттью внезапно решает поддержать диалог: «Что я собрался делать?» – он растерянно смотрит на бритву – «Ничего… Н-не знаю». К нему приходит осознание того, что он собирается свести счеты с жизнью. Истерический смешок вырвался из него вместе со слезами. Он так и не понял – смеётся ли или плачет. Но это было неважно. Стоит включить воду. Он поворачивает кран, и вода льётся оттуда с мерзким скрипом.
Какой-то странный голос, Мэтт не слышал его раньше, вкрадчиво шепчет: «Подумай о своих близких. Они будут расстроены». Мэттью пытается вспомнить «своих близких». Кто-то подсказывает ему: «Этан. Подумай о нём. Ты ведь ему нужен». Мэтт ненадолго задумывается. Он внезапно вновь взрывается истерическим смехом. Голоса в недоумении: «Что это с ним?», «Совсем спятил», «Эй, почему ты смеешься?». Мэтт с трудом подавляет хохот. Он начинает рассуждать вслух:
– Я? Нужен Этану? – он вновь смеётся. – Это было так давно… Вы что, с тех пор как Этан вырос, я никому не нужен!
Он чувствовал себя не просто бесполезным, нет… Он был во вред и больше не мог себя терпеть.
Голоса вдруг замолкают. Очень подозрительно. Мэтт орёт:
– Что заткнулись?! – он подхватывает с пола пустую бутылку из-под виски и швыряет ее в стену – Вы все сдохнете вместе со мной!
Осколки падают на тускло-зеленый кафель. Голоса продолжают молчать.
Тогда Мэттью заносит лезвие над запястьем. Его рука трясётся:
– Это всё бессмысленно. Даже хуже.
Он не понимает, верит ли сам в то, что говорит. Мэтт шепчет:
– Это всё невыносимо.
В этом он уверен.
Он делает надрез.
Тёмно-красная влага выступает на поверхность. «Хорошо. Так намного лучше. Намного сноснее»
Внезапно он слышит, как хлопает входная дверь. «Наверное, хозяин квартиры пришел». Мэтт прибавляет напор воды, чтобы тот подумал, что он в душе.
«Лишь бы не зашёл…»
Знакомый голос, как удар. Этан кричит ему из-за двери:
– Эй, Мэттью, привет.
Как же легко и непринужденно звучит его голос. Словно солнечный весенний денёк, так тепло и… Нормально.
Ему аж завидно стало. «Ну ничего. Уже совсем скоро. Конец» Ему было интересно уловить свою последнюю мысль. О чём она будет?
Мэтт прислушивается к шорохам за дверью. «Зачем он пришёл? Это странно. Быть может, я просто это выдумал, и нет здесь никакого Этана? Быть может, одна из частичек меня просто мечтает о том, чтобы появился брат и остановил всё это?»
Мэтт неуверенно спрашивает:
– Этан, это ты?
Он сразу же спрашивает снова:
– Зачем ты пришел?
И слышит разочарованный вздох:
– Может, ты всё-таки выйдешь, и поговорим нормально? Мы две недели не виделись.
«Значит, уже две недели прошло». Мэттью смотрит на свои запястья, на бритву в руке, и твердо произносит:
– Прости, не могу. Забирай, что там тебе нужно и уходи. Я всё решил.
Последнее предложение он произносит шепотом.
Он продолжает аккуратно рассекать кожу. Лезвие недостаточно глубоко входит в его плоть, он никак не может достать вену. Даже с этим он не может нормально справиться. То ли от боли, то ли от сладостного предвкушения конца, всё вокруг становится легче. Мэтт так близок к финалу, но Этан решает по-другому и бестактно выламывает дверь, нарушая суицидальную эстетику.
Мэтт смотрит куда-то сквозь него. Слегка пьяный, и всё также сильно разбитый он совсем не может осознать происходящего, как ни старается.
Этан выхватывает и отшвыривает бритву. Его движения слишком резкие и стремительные. Они пугают. Они страшно-живые.
Теперь он за шиворот вытаскивает Мэттью из ванной и кидает на холодный кафель. Плеск воды. Он что-то говорит, но Мэтт не может разобрать что. Он слишком далеко в своих мыслях. Слишком далеко от жизни.
Этан. Это же время.
Когда Этан вошёл в квартиру, он сразу заметил присутствие в ней брата. Его изрядно потрёпанные кеды валялись под табуреткой, а из ванной доносился плеск воды. Однако, всё вокруг было очень странным, другим. Как будто фальшиво-обитаемым. Да, все атрибуты быта присутствовали, но не было тепла. Исчезло чувство дома, уюта. «Наверное, мне показалось». Этана охватило лёгкое волнение. Он решает предпринять попытку заговорить с братом и, прислонившись к запертой двери, кричит:
– Эй, Мэттью, привет.
Он старается произнести это как можно более непринужденно. Словно они и не ссорились. Словно минут 20 назад, Эт просто вышел в магазин, а сейчас вот вернулся.
Шум воды прекращается. Повисает напряженная пауза. После Мэтт нерешительно откликается:
– Этан, это ты?
Его голос звучит напугано, тревожно. Мэттью осведомляется:
– Зачем ты пришел?
Нет, он говорит это не со злобой или обидой, а с вынужденным любопытством, скорее. Будто кто-то заставляет его поддерживать диалог. Этан всё ещё насторожен:
– Может, ты всё-таки выйдешь, и поговорим нормально? Мы две недели не виделись.
Мэттью долго молчит. Этан прислоняется к двери и прислушивается. Он слышит дыхание брата, шорохи, ничего необычного.
Мэтт всё же отвечает:
– Прости, не могу. Забирай, что там тебе нужно и уходи. Я всё решил.
Голос звучит отстранено и холодно.
И то странное последнее предложение…
Этану это совсем не понравилось. И дело даже не в обидных словах, а в интонации. Он произнес это так, словно вот-вот совершит большую ошибку. Сердце забилось чаще. Этан прислонился к двери вплотную и напряг слух, как только мог. Он слышит странный чиркающий звук, точнее ему кажется, что он это слышит, он знает, чего ожидать, но не хочет верить… Да нет, не может быть… Этан вспоминает, на какие глупости способен его брат. Он замирает на долю секунды, а затем со скоростью света выламывает дверь и врывается в комнату…
Однако, стоит Мэттью забросить таблетки, как он уходит в отрыв. Тогда остаётся только ставить решетки на окна и прятать острые предметы.
Он влетает в ванную и к глубочайшему своему сожалению, понимает, что в своих догадках оказался прав. Мэттью валяется в ванной, его лицо ничего не выражает, его поза неестественная, он зажат и напряжен, на нем черная футболка и, протёртые, порванные в нескольких местах джинсы, под глазами огромные мешки, ко всему прочему он ещё сильно отощал.
Иногда люди берут животных из приюта, а потом выкладывают фото «до и после». То, как сейчас выглядел Мэтт, было сравнимо с «до».
Мэттью так и застыл, засучив рукава, занеся лезвие, чтобы сделать ещё надрез. На левой руке уже красовался один. Продольный и довольно глубокий. Красная влага стремительно выступала.
Этан в бешенстве. Ему совсем не нравится, когда обижают кого-то, кто ему дорог. Даже когда этот кто-то обижает сам себя. Он мгновенно выхватывает опасную бритву из рук брата и отшвыривает ее в угол. Он переключается на самого Мэттью и за шкирку вытаскивает его из ванной. Его он тоже отшвыривает, и тот с глухим стуком ударяется о кафель. Этан, сквозь зубы, шипит:
– Да как ты посмел?!
Теперь Этан злится. Очень сильно. Отчаянная ярость, переполняет его. Ничто так не уничтожало его самолюбие, как брат, с которым он никак не мог справиться.
Мэттью не предпринимает попыток встать, и просто продолжает валяться на полу, такой потерянный и убитый, он избегает взглядом Этана. Мэттью шепчет:
– Перестань. Я больше ничего не хочу. Я не могу больше видеть все это. Нет сил находиться здесь. Моя жизнь бессмысленна.
Знакомые слова. Сколько лет, а пластинка не меняется.
Этана это очень сильно злит. Ярость кипит в нём. Он пинает брата, бьёт его по лицу и под ребра, и при этом орёт:
– Коротка, но не бессмысленна, разве не так ты мне сказал? Разве не это ты говорил, Мэттью?!
Теперь красная влага заполонила всё вокруг. Она на лице Мэттью, на его запястьях, она на костяшках Этана. Которого больше всего раздражает отсутствие всякой реакции. Он лупит Мэттью со всей дури, а тот не пытается даже защититься, уж тем более дать отпор. Этан трясет его за плечи:
– Да что с тобой случилось?
