скачать книгу бесплатно
И я забыт
Мы даже не заметили, как рухнул Советский Союз. Как-то все эти великие события пролетели мимо Холодной зимой 92-го года, сидели в подъездах радужных многоэтажек и пели песни, курили болгарские сигареты и были абсолютно счастливы. Конечно, ни о какой группе пока не было и речи, но идея уже витала в воздухе, поскольку у нас уже появился какой-то собственный репертуар, состоящий из моих и Шуркиных песен.
6 февраля я, Шурка, Митёк, Мяс и Черкаша как-то спонтанно решили собраться у последнего с двумя гитарами и пионерским барабаном. Черкаша был счастливым обладателем стереомагнитофона «Нерль». Если кто помнит, то этот серебряный ящик с двумя динамиками являлся настоящим шедевром совкового производства. Лентопротяг ломался где-то через неделю после покупки, всё по непонятным причинам начинало гудеть и скрипеть, но всё-таки это был стереомагнитофон! Именно на этот чудо-агрегат мы и сделали первую запись собственных песен. Всё было забавно, весело, с криками и уханьями, с причмокиванием и мультяшными речёвками. Уже в конце записи поняли, что надо делать группу! Каждый играет, кто на чём сможет, а дальше будет видно! Конечно, ни о каком названии команды мы даже не мыслили, но датой рождения «Акустического леса» так и осталось 6 февраля 1992 года.
* * * * *
Особо ровняться нам было не на кого. Музыкальных коллективов в Радуге на тот момент не было, либо мы не знали об их существовании. Яшка занялся организацией боксёрского клуба, хотя и не забывал про музыку, но первое для него стало более значимым. На боксёрскую секцию Яшки мы с друзьями умудрились периодически ходить, но, когда я пару раз получил в харю от партнёра по рингу потеряв при этом полную ориентацию в пространстве, решил – ну его нафиг, хочу жить мирно. Да и мои друзья соглашались на мирный исход, например, наш друг Михалыч умудрялся договариваться на ринге с партнёром прямо во время боя:
– Так, давай друг друга не бьём! Только тихонько и так, чтоб Яшка не заметил. А то заметит – обоим прилетит.
Таким образом мы все не стали боксёрами, все мысли были только вокруг музыки, и в какой-то момент стало понятно, что мы – один на один сами с собой. Конечно, во Владимире (для справки – Владимир находится в 25 км от Радуги) некое рок-н-рольное движение и было, но на данный момент мы варились в собственном соку. Все наши достижения сводились к записи, что мы безуспешно пытались делать то вдвоём с Шуркой, то вдвоём с Мясом. Используя все возможные сподручные средства в виде пианино и металлофонов, пипитера вместо хай-хэта, мы наделали кучу записей, которые радовали только наши уши. Жутко хотелось электричества, примочек и настоящих барабанов, но это было пока не по плечу. Даже один раз набрались наглости и пришли в один единственный ДК в городе, в надежде получить прибежище, но были жестоко отвергнуты директором клуба, который, кстати, через многие годы стал нам очень хорошим другом и соратником.
В конце концов, нам крупно повезло. Шуркин отец договорился с начальником пожарной части, где нам дали возможность иногда заниматься музыкой в их каморке, оборудованной типичной на то время аппаратурой «Эстрада» и гитарами «Урал». C составом определились следующим образом: я пою, Шурка – соло, Митёк – бас, Мяс – синтезатор, а вот с барабанщиком дела обстояли хуже. В конце концов мы пригласили нашего приятеля Ромку Евдокимова по кличке Евдоха, который особо и не умел на них играть, но очень хотел.
Начались наши первые репетиции и планы на концерты. Нужно было определиться с названием группы, а в голову ничего пока не приходило. Было огромное количество вариантов, и сейчас уже трудно вспомнить, как само собой все успокоились на имени «Акустический лес». Репетиции случались довольно редко, да и личный состав пожарной части в лице собственных музыкантов был от нас, мягко говоря, не в восторге. В итоге приходит к нам на репетицию некий человек в форме и говорит:
– Репетируете?
– Репетируем, – говорим.
– Долго ещё греметь будем?
– Да нет, скоро заканчиваем.
– Да я не про сейчас, а вообще. В общем, если хотите дальше музицировать, то с вас два литра в месяц – и всё в порядке.
В то время денег у нас в карманах даже на сигареты не хватало, а что на счёт алкоголя, так тем более, мы им и не баловались. Хотя, конечно, только сейчас понимаешь: да, нужно было дружить с пожарными, ну поставить лишний раз бутылку! Глупые были…
В конце концов, этот товарищ сделал своё дело, свелось всё к тому, что по плану в музыкалке ремонт намечен, да и аппаратуру кто-то забирает, и главный начальник сменился, словом мы оказались без точки.
Болтаться по улицам было чертовски холодно, из подъездов нас постоянно гоняли, поэтому мы ещё и задались целью найти себе какой-нибудь подвал или чердак, чтоб никому не мешать, проводить там свой досуг.
Это место мы почему-то назвали «Зоопарком». Он представлял собой полуподвальное помещение здания поликлиники, тёплое, сухое, с выключателями на стенах, со светом, но самое главное мы там не могли кому-либо помешать, поликлиника работала часов до восьми, а мы как раз в это время туда и подтягивались.
Таким образом, мы в прямом смысле захватили чужую территорию и не собирались её сдавать. Вымыли полы, оклеили стены газетами, натащили со всей Радуги скамеек и даже поставили дверь и врезали замок (сейчас за такую наглость, наверно, посадят). Кстати, дверь сняли с подъезда дома, где как раз находилось отделение милиции!
К этому времени Шурка, посредничеством Яшки, первым из нас приобрёл себе собственную гитару «Treax» и примочку «Лель», у Митька был бас «Урал», а я рвал струны чужих акустик. Мы, конечно, пробовали репетировать в «Зоопарке»: вешали микрофон на лампочку, гитары подключали к магнитофонам, а ритм секцией нам служил старый добрый пионерский барабан, на котором весело наяривал то Мяс, то Евдоха. Милиция, конечно, пару раз наведывалась, но увидев наши светлые лица, проверив, что на гитарах отсутствуют инвентаризационные номера и с подозрением посмотрев на странную дверь, удалились ни с чем. По большому счёту «Зоопарк» служил нам не только репетиционной базой, скорее, это был просто дом нашей большой и дружной компании, мы уже не представляли без него своих счастливых вечеров.
Наверно, это смешно, но ещё мы занимались спиритизмом или, как мы называли это действие, «гонять еблюдечко», это погоняло, кстати, Яшка пустил в обиход. Так и говорили:
– Ну что, сегодня будем еблюдечко гонять?
– Давай, кого вызовем?
– Да хоть кого, можно Ленина, можно Пушкина, кто быстрее на контакт пойдёт!
И действительно, брали лист ватмана А1, писали на нём буквы и цифры, коптили свечкой блюдечко и шаманили, задавая вопросы:
– Сколько у меня девчонок будет?
– А кем я стану?
– Будет ли война?
А Шурка как-то до покупки гитары спросил:
– Какую гитару мне привезут?
– Треакс, – был ответ.
Надо сказать, что такого названия до этого момента мы даже и не слышали.
– А цвет какой?
– Жёлтый.
– Ещё не легче! На кой мне жёлтая гитара? Может, она ещё и в цветочек?
– Да.
Ну, мы посмеялись, посмеялись и забыли эту историю, но каким оказалось Шуркино и наше удивление, когда гитарой оказался чехословацкий «Treax», цвета слоновой кости (но ближе к жёлтому) и только не в цветочек, а в крапинку. Мистика, да и только!
* * * * *
Каждый год вечер встречи выпускников школы в Радуге празднуется в первую пятницу февраля. Митёк, наш басист, к этому времени уже был на первом курсе Владимирского политехнического института, Мяс – педагогического, а мы с Шуркой уже на третьем в техникуме, поэтому смело называли себя выпускниками и могли рассчитывать на праздник, а если вообще обнаглеть, то и на то, чтобы выступить, да ещё при таком большом скоплении народу. В конце концов, мы договорились с директором школы, и нам дали добро на исполнение нескольких песен, которые мы судорожно начали готовить с особенной тщательностью.
Наконец настал тот долгожданный день (кстати, 6 февраля, ровно через год после дня рождения группы!) – и тут оказалось, что наш барабанщик Евдоха что-то такое отпраздновал, что передвигался только по стенкам. Наконец силы его покинули окончательно, и ему ничего не оставалось, как расположиться на подоконнике, при этом сказав:
– Мужики, не волнуйтесь, я сейчас пивка попью, и всё будет в порядке.
Словом, решили за ним приглядывать и потихоньку настраивать злополучный аппарат «Эстрада», но видно, слишком увлеклись делом, что про Евдоху все забыли, а тот, в свою очередь, исполнил свою мечту с лихвою и где-то уснул, да так, что мы его совсем потеряли из виду.
На выручку подтянулся Яшка. Само собой, барабанщик из него никакой, научить – научит, а вот сыграть от начала до конца абсолютно неизвестные песни, даже нашему мэтру было не под силу. Слава богу, о таких вещах как подзвучка барабанов, мы даже и не слышали, поэтому надеялись на чудо. Косяки начались ещё до выступления. Завуч школы торжественно объявляет:
– А сейчас перед нами выступят наши недавние выпускники… – и так далее.
Мы с видом суперзвёзд уже шли перед сценой под бурные аплодисменты зрителей. Надо сказать, что микрофонный шнур тянулся со сцены прямо в зал, и само собой, я об него запнулся так, что почти упал и пролетел на несколько метров вперёд, а микрофон вылетел из рук завуча и угодил прямиком в зрительный зал. Аплодисменты сменились диким хохотом, и наше появление на сцене лично у меня вызвало не только дрожь в коленках и вспотевшие ладони, а ещё и полную потерю дезориентации.
С безумными глазами и абсолютно чокнутым видом мы играли 6 песен и ждали, когда этот кошмар закончится. Спокоен был только Яшка, он с невозмутимым видом делал вид, что он крутой барабанщик и с силой лупил только по тарелкам, так что никто, ничего так и не понял. Совсем потерянные мы вышли со сцены, и как ни странно, нам долго хлопали и даже говорили, что, мол, всё круто и молодцы, так держать!
После случая с полётом микрофона меня прозвали «великим неувязком». Особенность к подобным казусам ещё долго преследовала меня по жизни и прошла лишь тогда, когда появилась полная уверенность в собственных силах и возможностях.
После концерта у нас состоялся серьёзный разговор с Евдохой; он, конечно, чувствовал себя виноватым и обещал не повторять подобных курьёзов. Ну а у нас появилась новая навязчивая идея сделать электрическую запись, только где и как – мы не знали. Найти выход из этой ситуации нам помог DJ местной дискотеки Влад Лукиных, или Лукич, как мы его называли. Совершенно безвозмездно Лукич, его друг Вовка Курлов и вся тамошняя компания дискотеки, в народе прозванной «Стекляшкой», была увлечена записью молодой группы. Хуже всех обстояли дела с барабанами, если гитары и голос писались в накладку и худо-бедно звучали, то ударные в силу акустики помещения звучали хуже ведра.
Выход нашёлся сам собой с появлением Порка. С Митьком в одной группе учился парень по кличке Порк, а по паспорту Денис Кабанов, который тоже занимался музыкой, что-то такое записывал и вообще был жутко всей этой кухней увлечён. Митёк привозил его первые записи на наш суд, на суд как уже более-менее сложившийся группы. Забавно было слушать. Огромное количество наложений раздолбанной гитары и вместе с этим низкий заунывный голос, лишённый каких-либо мелодий. Было отчасти и что-то такое Летовское, Башлачёвское… словом, всё очень мрачно. А потом появилось что-то новое. Неведомо откуда Порк обзавёлся эдакой самоиграйкой Yamaha и умудрился выжать из неё в свои опусы ритм-секцию из барабанов и миди-баса. Только тогда песни стали слушаться как-то статично, твёрдо и обретали хоть какие-то формы. Вот его Ямахой мы и воспользовались, используя её исключительно как драм-машину.
Записали мы всего-навсего 4 песни. Переписали суперхит «Дети подъездов» и три моих новинки: «Электрический шок», «Спички на стол» и «Мечта импотента». Качество записи приятно удивляло, всё было сделано в духе и стиле альбома «Звезды по имени солнце» Цоя, с драйвом и безумной энергетикой. Даже сейчас, слушая те записи, удивляешься – откуда столько наглости? «Электрический шок» даже начали крутить на дискотеке, правда, в пляс никто не шёл, но сам факт такой раскрутки нам льстил.
Ветер спел, он к ночи не спал
Опять мне скажет: «Ты от жизни устал,
Ты не мог пережить этот год»
Я повторяю слова ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ШОК
У кого-то есть дом, кто-то спит на земле
Кто-то ищет любовь, он сдал экзамен не шесть
Он не смог повторить чужой ход
Я повторяю слова ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ШОК
Электрический свет на оконном стекле
Всё осталось во мне, я не летаю во сне
И друг ответит другу: «Прости, я не смог»
Я забываю слова ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ШОК
Сейчас эти записи уже сложно отреставрировать, и эти песни не вошли ни в один будущий альбом. Той энергетики, юношеской наглости и наивности, что была в них, уже не будет никогда.
* * * * *
Яшка придумал про нас такую шутку: «Митя, Стас и Шурка – это три придурка! Вот какой у нас мотив – вот такой и коллектив», тем самым выражая своё неудовольствие репертуаром нашей группы, он-то всегда был любителем более сложной музыки, но мы, конечно, не обижались, а только научились спорить с мастером. Обнаглев таким образом, набрались смелости, мы пришли во второй раз в Дом культуры и были сильно удивлены что нас взяли. Правда для этого надо было кому-то устраиваться туда на работу в должности руководителя музыкального кружка, и обязательно с музыкальным образованием. Поскольку последнее было у Шурки, то он и получил трудовую книжку и даже зарплату согласно штатному расписанию в размере трёх копеек. Но всё это было не важно, главное, что мы получили хоть какой-то официальный статус и могли заниматься любимым делом сколько душе угодно. Аппаратуру мы получили, конечно, в виде мусора, но и это не повлияло на прекрасное расположение духа. Мяс оказался неплохим электриком, и мы с упованием погружались с головой в этот хлам, пытаясь починить разбитые пульты и усилители.
Во время записи в «Стекляшке» мы очень сдружились с Лукичом и Вовкой Курловым; последний, кстати, оказался оператором ВГТРК «Владимир». Он-то и обещал помочь нам с профессиональной студией и даже со съёмками, всё это было дальше, а пока мы просто сидели по вечерам в радиорубке, пили дешёвое вино или пиво, я писал кучу песен, репетировали в клубе и мечтали о крутых гитарах.
Как и положено, в любом учреждении культуры есть такое понятие, как отчётный концерт. Сия беда не миновала и нас, хотя слово «беда», безусловно, к нам не относилось, для нас это был праздник. Играть мы должны на последнем звонке, так как клуб имел общую территорию со школой, то он и проводил соответствующие мероприятия.
Весна! Всё цветёт! Симпатичные девчонки-выпускницы, а в зале моя первая серьёзная любовь! Впереди концерт, обещающий очередных поклонниц и поклонников, что может быть лучше. На этот раз мы уделили внимание и внешнему виду группы, все нарядились в чёрное, напялили тёмные очки, и только Евдоха на этот раз вообще пропал с горизонта.
По старой доброй традиции за барабанами оказывается Яшка и с невозмутимым видом лупит опять по тарелкам. На этот раз злополучная «Эстрада» звучит как «Marshall», и всё проходит как по писаному, даже слишком гладко. Нам, правда, пришлось спеть несколько чужих песен, что-то из «Браво» и «Чайфа», но, как мы поняли, наши песни воспринимались не хуже. Концерт закончился, и тут мы сорвали настоящие овации, и какая-то девчонка подарила букет сирени, так что я вообще обалдел. Начальство – довольные, как удавы, не зря, мол, взяли, но больше всех подлил масло в огонь Курлов. Подходит и говорит:
– Всё! Завтра на телевидении вас ждут, будем записываться и клип снимать!
Начальство было в шоке. Как на телевидение, да ещё и на областное, им ещё работать и работать. А Курлов знай своё гудит:
– Я их вообще у вас скоро заберу. Объявляю себя главным продюсером!
Вовка, конечно, не стал нашим продюсером, а так и остался просто хорошим другом и очень помог нам сделать первые шаги на этом поприще.
* * * * *
Наступило лето. Нам светил очередной отчётный концерт, только не в ДК, а в городском парке. Площадка, я вам скажу, там далеко не маленькая, и сразу возникала проблема со звуком. Три комплекта «Эстрады» никак не спасали ситуацию, и мы с ужасом думали, как быть. К тому же так и не разрешилась ситуация с барабанщиком, и в этой безвыходной ситуации нас спасло чудо и правильное стечение обстоятельств. Мимо стоявших на крыльце ДК меня и Шурки на велосипеде проезжает Шуркин знакомый Сашка Натаров, который, кстати, служил в той самой пожарной части, где мы в своё время репетировали. Откуда его знал Шурка, я так и не понял, но Натаров, оказывается, был барабанщиком, и вот Шурка ему говорит:
– Саш, ты сейчас свободен?
– Да так, – говорит – а что?
– Понимаешь, у нас тут концерт, а барабанщика нет, может, выручишь?
– Ну, давай, только вот велосипед отвезу и приду, а где концерт?
– В «клетке». Там уже всё готово, и барабаны даже подзвучены, – говорим мы в приподнятом настроении («клетка» – это танцевальная площадка в парке).
– Ладно, уговорили, ждите, скоро буду.
Сашка был старше нас лет на десять и имел достаточно большой опыт в музыкальной деятельности, и ещё питал странную слабость к электронным барабанам. Даже в этот раз сразу приобщил их к главной установке, и над всем парком разнеслось «ту-тру-туту».
Сашка схватывал всё налету, и концерт прошел, в общем-то, неплохо, мы уже не тряслись перед выходом на сцену, как раньше, хотя, конечно, до полного спокойствия было очень далеко. И как-то само собой получилось, что Сашка стал с нами играть, а мы в свою очередь стали часть бывать в его квартире. Наш новый барабанщик оказался женат на милой женщине Ольге и имел маленького сына, что не мешало ему каждый день принимать многочисленных новых друзей. Он прозвал нас «лесниками» и даже прокол ухо, но не мог отрастить волосы, всё-таки служба. А из окна его маленькой кухни почти каждый день на всю улицу гремела музыка и наши стройные распевы. Больше всего нам нравилось раскладывать на несколько голосов «Огней так много золотых на улицах Саратова», и этот суперхит мы горланили несколько раз за вечер.
Порк, одолживший нам клавиши, стал часто приезжать к нам в Радугу из Владимира, всё-таки у нас была какая никакая репетиционная база, набор инструментов и свобода изъявления. Наша дружба завертелась стремительно конечно на почве исключительно музыки. Слушали мы все одно и то же, от «Кино» до «The Cure», понимали друг друга с полуслова, и вообще жизнь только начиналась, и впереди светило солнце. Хоть в общении Порк и оставался весёлым и общительным человеком, но в душе чувствовалась его жуткая тоска и одиночество. Я тогда не знал, есть ли у него друзья, кроме нас, вообще. Знал, что живёт он один с мамой и родственников на всём белом свете больше не имеет.
Так он у нас и «прописался». Приезжал из Владимира практически каждый день и даже стал «дружить» с одной из наших подружек. Постоянно что-то играли вместе, записывали кучу его и моих песен то у нас на базе то у него дома с помощью его синтезатора, вытащив оттуда только драм машину. Жаль, что из этих записей мало что осталось. Это стало понятно тогда, когда пришла эра цифровых технологий и Порк, можно сказать, спас две наших песни, случайно обнаружив у себя на кассете. Но тогда мы и не думали об этом…
Как-то раз Шурка, я и Порк поехали в Москву за новыми пластинками, в результате пластинки купил только Порк, а мы с Шуркой в «Давайке» на Проспекте Мира взяли по футболке, я с «Алисой», а Шурка с анархией и надписью типа «Sex Drug Rock & Roll». Крутая вещь, он потом только в ней и выступал. Порку ничего же не оставалось другого, как взять себе тоже с Кинчевым, и мы с ним потом долго ходили, как близнецы, в одинаковых майках.
В общем, компания наша росла, а музыкальные пристрастия постепенно расходились. Наверно, становились старше, умнее, и в каждом начинала просыпаться определённая личность. Если раньше мы даже думали одинаково, слушали одну музыку, то теперь такого уже не было. Я плотно подсел исключительно на русский рок, новую волну и брит-поп, а Шурка жутко увлёкся хард-роком, и его любимцами стали «Led Zeppelin» и «Deep Purple». Мне почему-то не нравился древний звук этих команд, хотелось что-то более современное и новое, со всякими модными штучками, хотя, конечно, против таких групп я ничего не имел. А Шурка же, в свою очередь, посмеивался над завываниями Роберта Смита, Боно и не понимал, как я могу слушать такую фигню.
Курлов всё-таки сдержал своё слово и познакомил нас с режиссёрами Владимирского ГТРК Ириной и Мариной. Они только что закончили снимать видеоролик группы «Бахыт Компот» и были готовы к новым экспериментам. Надо сказать, Вадим Степанцов часто приезжал из столицы во Владимир для подобной работы, наверно здесь было дешевле или у него были дружеские отношения с режиссёрами, не знаю, но Вовка Курлов, во всяком случае, с ним общался и получал свежие записи от лидера «Бахыт Компота».
Для начала нужно было записать фонограмму, к сожалению, пока только акустическую, так как на ТВ не было соответствующего оборудования для записи электрических фонограмм. Были лишь студийные магнитофоны, записывающие на 38 скорости с возможностью сделать несколько накладок, отличные микрофоны и суперпульт. Нужно было определиться с песнями, и мы выбрали: «Акустический лес», «Продолжая любить» и «Пожарку», последнюю я написал в память о былой репетиционной базе и лично для нашего нового барабанщика.
Рано летним утром, с тремя акустическими гитарами, я, Митёк и Шурка появились в студии телевидения в полной боевой готовности. Достаточно быстро был записан «Акустический лес», причём к трём гитарам накладывались ещё несколько, отчего получился полный струнный оркестр. Эта песня позднее вошла в наш первый альбом «Продолжая любить», а пока это была первая ласточка настоящей студийной работы.
* * * * *
Мы продолжали по-прежнему вариться исключительно в собственном соку, как говорится, ни себя показать, ни на других посмотреть, других музыкальных коллективов на горизонтах Радуги не было, а во Владимир мы как-то не торопились. Этот барьер разрушил Порк. Где-то случайно он познакомился с человеком по прозвищу Мумия, тот увидел Порка в алисовской майке и тут же подкатил:
– Алисоман?
– Да не так чтобы очень, ну, в общем, нравится.
– А я вот торчу от Костика! Ты, кстати, местный?
– Ну да.
– Тогда давай к нам, у нас тусовка большая, и даже несколько своих групп есть.
– А куда к вам? – спрашивает Порк.
– А мы на крыше тусуемся, на какой придётся, лишь бы повыше к небу, кстати, в эту субботу у нас там акустический концерт, ещё и с Нижнего Новгорода группа приедет, “Собака” называется.
– А если я с собой ещё группу приведу, “Акустический лес” называется, ребята – с Радуги, клёво играют, свои песни.
