Фантазии об Азии. Часть 1. Любовь, смерть и фотороботы

А через несколько неуловимых месяцев работа была уже закончена. Не только редактура, но и перевод на путунхуа: Лу Вэй оказался еще и отличным переводчиком. Он адаптировал книгу для китайского рынка буквально в процессе. Прощаясь с Мирэ, он так и не спросил её, двойник она или оригинал. То ли верный ответ был очевиден, то ли он не имел для него никакого значения.

– Пиши, – сказал Лу Вэй на прощанье.

– И ты, – ответила Мирэ, слишком поздно осознав, что слово «пиши» было употреблено в другом смысле.

И он уехал, что-то с собой забрав и кое-что после себя оставив.

***

Вопрос: вы довольны результатом своей работы?

Ответ: более чем!

Покорив читателей по всему миру своей удивительной историей, новая Ким теперь очень часто отвечала на вопросы. Книга имела колоссальный успех и разошлась огромным тиражом довольно быстро. А самым поразительным было то, что ни у кого не было к ней ни одного логического или юридического вопроса. Назвавшись в книге двойником Мирэ, специально нанятым для этой работы, новая Ким никогда не утверждала, что это не выдумка, но и не заявляла обратного. Доверчивым фанатам этого было достаточно для того, чтобы смести книги с полок и взахлеб читать написанное. СМИ, зацепившиеся за интригу, вопили от восторга. А вот органам правопорядка этой книги и на полпроцента уголовного дела не хватило бы. Да и никакого заявления о пропаже и тем более смерти Ким Мирэ никто не писал. Всем теперь было совершенно на неё наплевать.

Бывшие коллеги Мирэ по музыкальной индустрии тоже голоса не подавали. Книга была для них слишком ловким миксом реального и выдуманного, с приправой из вымыленных имён. Читатели легко узнавали за ширмой настоящих участников событий, а те, в свою очередь, отмалчивались, не зная, как комментировать чужую фантазию. Да и что они смогли бы предъявить автору, если бы попытались? Что она написала, по сути, увлекательный роман, превращающийся в нон-фикн только в умах читающих? Сомнительное преступление.

Вопрос: вам нравится слава?

Ответ: я бы назвала это иначе.

Ким Мирэ закончила свою жизнь затворницей, в то время как новая Ким почивала на лаврах. Она посещала пресс-конференции и ток-шоу не только в Азии, но и по всему миру; встречалась с читателями и позировала для журналов; готовилась продать авторские права на экранизацию. Их просили минимум четыре студии, прочили на роли мировых звезд, да вот только Ким никак не могла определиться, какая из знаменитостей лучше всего бы её воплотила. Где-то в глубине души она и сама была бы не прочь сыграть себя.

То, что всё это сработало и новой Ким удалось добиться успеха таким образом, до сих пор казалось нереальным, но было ли это нереальнее славы, заработанной Мирэ на песнях размером в два куплета и три припева? Задаваясь такими вопросами и не слишком утруждая себя поисками ответов, девушка с удовольствием наслаждалась жизнью, украденной у Мирэ.

Вопрос: а вы знали настоящую Ким Мирэ? Встречались с ней?

Ответ: пару раз.

Ким Издэд – так она теперь себя называла в шутку. У каждого человека должно быть имя, пусть и глупое. И эта самая Ким Издэд уверенно взяла верх над своей прошлой версией. А почему бы и нет? Мирэ была провалившей карьеру и жизнь певицей, в то время как новая Ким написала успешную книгу и смогла заработать на своей непростой судьбе. Ким Мирэ забыта, в то время как Ким Издэд живет на волне актуальности, любимая людьми по всему миру. Теми же людьми, которые поливали её грязью за то, что она заняла место погибшей Мирэ и никому в этом не признавалась. Как будто людей выводил из себя сам факт лжи, а не то, что несчастную мёртвую девушку просто выкинули и заменили идентичной копией, будто сломанную игрушку. Стоило только написать «исповедь» – и вчерашние ненавистники превратились в обожателей. Выходит, новая Ким купила их любовь ложью? Нет, конечно же, нет. Она просто сказала им то, что они хотели услышать, а это самые правильные слова любви. Возможно, Ким Мирэ должна была сказать Лу Вэю что-то подобное.

Вопрос: вы счастливы?

Ответ: абсолютно!

С трудом переносившая одиночество Мирэ всегда предпочитала внимание, а сейчас этим вниманием вовсю наслаждалась новая Ким. Но, видят боги, Мирэ сама дала слабину. Уступила своё место. Ким Издед не просила себе ни такой, ни какой бы то ни было вообще судьбы, поэтому не испытывала по этому поводу никаких угрызений совести. «Это её выбор», – повторяла сама себе девушка, не искажая истины. И однажды она отчетливо вспомнила момент, когда по этому свету еще ходила Ким Мирэ. Вечер, когда её видели в последний раз. Стопроцентную Ким Мирэ во всей полноте, без двойников и примесей. В этот вечер она и приняла решение уйти. За это решение Ким Издэд до сих пор ей благодарна.

***

Это был вторник. Мирэ сидела за барной стойкой и выпивала. Книгу только-только опубликовали в Китае, но первые внушительные продажи уже обещали огромный успех. Одиноко отмечая это событие, девушка твердо решила побыть самой собой хотя бы один вечер и мысленно чокалась со своим отражением.

Сообщение от Лу Вэя пришло в 23.07.

Лу Вэй:

Хорошо идет. Так держать!

И больше ни слова. Мирэ, единственная и неповторимая, даже не посчитала нужным ответить. Она продолжила пить и была уже изрядно пьяна в тот момент, когда в бар вошел её бывший Дживон. С ним была девушка, похожая на Мирэ как две капли воды, только живот у неё был округлый. Пара заняла столик у окна. Мирэ отчетливо видела их в зеркале напротив и без труда разглядела, каким галантным и нежным был с матерью своего будущего ребенка Дживон. Мирэ попыталась вспомнить, бывал ли он таким с ней, но в голове был только Лу Вэй.

Оставивший спутницу ненадолго Дживон направился к туалету и по пути как будто бы узнал Ким в толпе выпивающих. Мужчина изменил траекторию и подошел к барной стойке.

– Мирэ? – неуверенно спросил он, давно переставший с ней общаться. Да, все теперь сомневались, что это она.

– Привет, Дживон, – спокойно ответила девушка, не настроенная сегодня скрываться.

– Сто лет тебя не видел!

– Я тебя тоже. Смотрю, ты счастлив?

– Да, – немного растерялся Дживон, а после с любовью посмотрел на свою спутницу, – да, абсолютно!

Мирэ развернулась и снова бросила на девушку взгляд, на этот раз прямой. Хотела рассмотреть подругу Дживона без всяких отражений и удвоений. Дживон снова смутился и заговорил, наконец, о слоне в комнате:

– Вы похожи, как видишь.

– Есть разница, – выпалила Мирэ. – Я не беременна.

С этими словами Мирэ осушила бокал виски, который ей снова можно было пить, и стремительно покинула бар. Прогуливаясь по ночным улицам Сеула, который она посетила впервые за долгое время, девушка думала о Китае. Там всё было лучше: там её книга уже была бестселлером; там новая Ким вот-вот станет звездой; там был Лу Вэй.

Вновь вспомнив о нём, Мирэ вспомнила и то утро на прошлой неделе, когда она проснулась от страшной боли, вся в крови. Врачи сказали, что это было неизбежно. Что любые попытки предотвратить подобное в будущем, обречены. И что есть, как они выразились, еще очень много других способов завести ребенка.

Но этот ребенок был настоящим и был от него. Был. Как Пол Маккартни.

И Ким Мирэ рухнула на асфальт, не в силах одновременно идти и плакать так сильно – пришлось выбирать. Она рыдала за двоих, чтобы страдать не пришлось той, которой в жизни повезло чуть больше. Мирэ искупила все её будущие грехи, потеряла за неё все возможные семьи и сожгла собственное прошлое, чтобы подарить новой Ким почву для будущего. Она будет сидеть здесь, на асфальте посреди Сеула,отказываясь от рук небезразличных прохожих, потому что она должна сидеть и плакать. Плакать, пока всю боль и тоску она не заберет себе. А как только это случится, она исчезнет. Ким Мирэ покинет этот мир, который давно уже похоронил её со всеми надеждами, мечтами и стремлениями. Ким Мирэ умрет, уступив дорогу новой Ким, для которой еще не всё потеряно. И эта новая Ким обязательно будет счастлива. Ведь у кого-то же получается? Просто на этой планете живут миллиарды людей, и счастье, наверное, не делится на всех. И если во имя другого нужно просто умереть, а то и вовсе не родиться – значит, так тому и быть.

Спустя несколько минут и не без посторонней помощи с асфальта поднялась уже другая Ким. Она вытерла слёзы и, улыбнувшись, отправилась навстречу своему будущему, чтобы оно ей ни готовило.

Кто придумал Ли Сицыня?

Мир прекрасно обошелся бы без литературы;

Еще лучше он обошелся бы без человека.

Ж. П. Сартр

Перечитав интервью с писателем Ли Сицынем дважды, Лу Вэй, главный редактор и владелец издательства «Новый Шанхай», закрыл окно браузера, открыл пошире настоящее окно в своем офисе и задумался. Совсем недавно дебютировавший, но уже самый продаваемый молодой автор современности, честно рассказал о своем успехе зарубежной прессе и произнес, в числе прочего, такую фразу:

«Свой дебютный роман «Демон Максвелла» я отправил в четыре издательства, но ответили мне только в одном – «Будущее завтра». С ними я и подписал контракт. Наше сотрудничество приносит мне и удовольствие, и выгоду».

– Это еще кто кому выгоду приносит! – недовольно пробурчал Лу Вэй. Его недавнее правило больше не терять времени и говорить всё, о чем думаешь, превратилось в условный рефлекс, срабатывающий даже в одиночестве.

«Демон Максвелла», переведенный на 70 языков, стал для «Будущего завтра» огромной победой: его читают десятки миллионов, а издательство только и успевает, что допечатывать тиражи, заключать международные контракты и продавать права на всё, что взбредет в голову. Игрушки и одежда по мотивам романа уже заполнили рынки, на подходе онлайн RPG. И даже больше: по словам некоторых голливудских инсайдеров, уже вовсю готовится англоязычная экранизация «Демона» и ради нее, поговаривают, вернется в кино сам Энтони Хопкинс, который уже публично назвал роман «величайшим шедевром мировой литературы со времен «Улисса»».

– «Улисс» бы их не спас! – вновь проболтался Лу Вэй, имея ввиду издательство «Будущее завтра» – своих главных конкурентов. Буквально за год до публикации «Демона Максвелла» с ними случилась катастрофа: беспрецедентная по своим масштабам хакерская атака. Был уничтожен весь архив издательства, а также огромное количество потенциально кассовых релизов, уже находившихся в работе. Вирус, подобно настоящему, размножался незаметно, с бешеной скоростью и перекочевал посредством сетевых дисков, мессенджеров и внешних носителей на домашние компьютеры боссов и простых работников издательства, а также авторов. Финансовые и уставные документы, лицензии и договоры – всё пропало, многое – безвозвратно. Произведения гибли одно за другим. Выжили лишь немногие тексты, чьи копии спрятали сами авторы, спрятали далеко и надежно. Большинство же работ, по словам издательства выдающихся, было безжалостно уничтожено неизвестной цифровой заразой, словно казнью египетской. Дошло дело и до самоубийства: так, не выдержал потерю своей монументальной работы и застрелился великий китайский писатель Чен Сайон. В тот день Лу Вэй плакал.

Он вообще часто переживал за других и в этой ситуации относился к конкурентам с пониманием. Технологии, о которых Лу Вэй обычно говорил с оптимизмом, внушали ему истинный ужас в такие моменты и лишали чувства контроля над собственной жизнью. Сердце его пребывало с каждым, кого коснулась эта беда. Был, конечно, и другой Лу Вэй, деловой и энергичный менеджер, способный оценить и великолепие произошедшего: масштаб события, его всеохватность и последствия были так внезапны, так драматичны, так далеки от рутины, что не могли по-своему не поражать воображение. Как бизнесмен, он был доволен и тем, что главный соперник его «Нового Шанхая» остался далеко позади. Но всё же этот деловой Лу Вэй не стоял у руля души и не распоряжался сочувствием.