Любовь, страсть, интриги византийских императриц

Отсутствие императрицы у императора (в случае ее смерти, развода) воспринималось как страшная аномалия, нарушение миропорядка, и посему «свято место» немедленно должно было быть заполнено. С другой стороны, в случае смерти императора василиса выступала в роли хранительницы власти до передачи ее новому императору, причем императрицы нередко не только пользовались правом выбора нового василевса (как вдова Зенона Ариадна в V в., сделавшая это по требованию народа, например, или Зоя «Могучая» в XI в.), но и пытались узурпировать власть, удачно (Ирина в конце VIII в.) или не очень (Мартина в начале 640-х гг.). Вполне допустимо было, что вдова становилась регентшей при малолетнем сыне (та же Ирина, Феодора II, Зоя Карвонопсида, Феофано) или даже пасынке (Евфросинья при Феофиле на рубеже 820—830-х гг.), и при этом была практически столь же всемогуща, как василевс, и в этом – интересная особенность: императрица-вдова становилась могущественней, нежели была при жизни супруга. Интересные мысли высказывает Д. Херрин по поводу того, что императрица порой обладала властью, вполне равносильной власти императора, если использовала в качестве проводника своих идей и исполнителя замыслов патриарха (пер. с англ. – Е.С.): «От византийских императоров ожидалось исполнение двух особенных аспектов управления: им приходилось вести свои войска в бой и играть значимую роль как главы Церкви. Но всегда находились [императоры], правившие “с кресла”, подобные Юстиниану, и использовавшие искусных полководцев – таких, как Велизарий и Нарсес – для исполнения военных задач. Женщины-правительницы в этом отношении не были ущемлены, поскольку тоже могли использовать полководцев, чтоб те вели их войска в бой. Но в случае с Церковью женщина-правитель была лишена возможности действовать из-за своего пола: [ведь] женщины не могли быть священниками, не допускались они и в святое пространство храма, окружавшее жертвенник (т. е. в алтарь, хотя это не совсем справедливо для ранней Византии – см. в след. главе конфликт Пульхерии с Несторием по этому поводу. – Е.С.). В этом отношении женщинам-правительницам пришлось претворить в жизнь новые методы, [заключавшиеся] в сотрудничестве с патриархом, который, как церковный руководитель-предстоятель, был им более-менее удобен [для их целей]».

Итак, если у кого-то и был в мыслях образ византийской императрицы, как бесправной затворницы императорского гинекея – кишевшего злобными и алчными евнухами[11] – и молитвенницы, то он, полагаем, рассеялся. Интересно было бы оценить, как в них уживалась христианская вера с подобного рода преступными деяниями, но вряд ли современному человеку это под силу: для этого самому надо быть полностью византийцем – коварным и многоликим, слабые руки которого уже не могут держать меч, но еще достаточно сильны для того, чтобы орудовать кинжалом и палочкой для письма. Опять же: что верно для одного исторического периода, будет совершенно неверным для другого. Византию никак нельзя рассматривать, как нечто застывшее – а порой именно так, к сожалению, и поступают. Чтобы наглядно показать ошибочность такого воззрения, достаточно провести параллели с собственной историей – разве Русь эпохи Всеволода Большое Гнездо, Ивана Грозного и Екатерины Великой – одно и то же? В первую очередь, касательно идей, не говоря уж о внешних формах? Конечно, нет. Если Византия эпохи расцвета считала позорным отдавать своих порфирородных принцесс варварам, то поздние василевсы сами охотно брали в жены латинянок! Или вот извечная аксиома о том, что женщина – немощный сосуд греха, орудие диавола, охотно воспринятая Московской Русью: была ль она верна для Византии, как об этом обычно принято говорить, писать и думать? Что, византийки правда падали в обморок, если ненароком увидят свою нагую грудь? Святость церковного брака – а для кого она, собственно, была?.. Во всем этом следует разобраться, прежде чем рассказывать о наших героинях, а тем более – оценивать их деяния.

Изображение женщины. Ранневизантийская мозаика

Выше уже было отмечено, что одной из составляющих Византии было греко-римское наследие. В нем далеко не последнюю роль играл своего рода культ тела. Здорового, красивого и, естественно, нагого, ибо иначе ни здоровья, ни красоты не увидать. Так вот, прежде, чем начать разоблачать укоренившийся стереотип о войне византийской христианской культуры с наготой, начнем со своего рода культурного шока. Как говорится, обрушим стену обороны лихим таранным ударом, а уж потом пойдем на штурм. В связи с нынешней политической ситуацией читателю вряд ли в скором времени представится возможность попасть в итальянский город Равенну – столицу поздней Западной Римской империи – абсолютно христианского государства, кстати говоря. Но есть книги, видео, фото, все это широкодоступно. Среди сохранившихся ее памятников той эпохи обращаем внимание на два баптистерия, т. е. здания для совершения обряда крещения: баптистерий еретиков-ариан неподалеку от арианского же собора Св. Духа и баптистерий православных, он же баптистерий Неона, около городского собора, выстроенного в XVIII в. на месте древней базилики Урсианы. Так вот, на куполах обоих зданий изнутри прекрасной мозаикой выложены сцены крещения Иисуса Христа в реке Иордан, причем у центрального персонажа яснейше отображено все то, что анатомически отличает мужчину от женщины. Отметим особо: на еретиков не свалишь, у православных – ровно то же самое. При желании количество примеров можно увеличить, но не в этом задача. Могут заметить, что «это не Византия» (что верно для данного исторического отрезка, но неверно в целом – Равенна в VI–VIII вв. была столицей византийского экзархата, и именно равеннские мозаики из базилики Сан-Витале с изображением Юстиниана, Феодоры и их придворных публикуются во всех работах по Византии и даже вплоть до школьных учебников), но суть в другом – показать, что нагота не чужда и тем более не враждебна христианству, бывшему тогда единым для Запада и Востока (тем паче, что С. Иванов указывает на совершенно подобный рельеф с признаками пола крещаемого Спасителя V–VI вв. из собрания Стамбульского археологического музея)[12]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Иногда ей присваивают номер II, считая Зоей I – Карвонопсиду, вдову Льва Мудрого.

2

Иногда ей также присваивают номер II, считая Феофано I – первую жену Льва Мудрого. Но она никогда не правила сама, а «наша» Феофано была регентшей несколько месяцев 963 г.

3

Именно так, в мужском роде, византийцы любили называть свою столицу – Византием город назывался в Античности.

4

Это то, что известно наверняка; сложно сказать, можно ль доверять сведениям средневизантийских «Кратких представлений из хроник», сообщающим о подобного рода мероприятии относительно женитьбы Феодосия II – а тогда эту процедуру вообще можно отнести к первой половине V в.

5

Такая архаическая форма слова «внучка» употреблена в переводе.

6

Вероятно, беневентский герцог Арихис.

7

У автора – 800 г., он, как обычно, «промахивается» на несколько лет, т. к. Никифор занял престол лишь в 802 г. Верная дата этого происшествия – 807 г.

8

Хотя первую попытку осуществил чуть ранее него Маврикий. А аккламации продолжались и далее, особенно при первом выходе императрицы из супружеской спальни в баню на третий день после свадьбы, см. далее.

9

С этой порядковой цифрой мы и будем приводить имя героини третьей главы нашей книги; просто порой Феодорой II считают племянницу Василия Болгаробойцы, одно время правившую самостоятельно. Но ведь и Феодора I, жена Юстиниана, никогда не правила сама – но порядковый номер имеет. «Наша» же Феодора II была регентшей, так что вполне заслуживает порядкового номера. Из-за этого беспорядка и племянница Василия оказывается в различных исследованиях то Феодорой II, то Феодорой III.

10

У летописца ошибочно – 789.

11

Всесильные скопцы были порой настолько ненавистны, что хронист Георгий Кедрин сохранил совет некоего Хрисаора вельможе: «Если у тебя есть евнух, убей его. А если нет, купи и убей» («Обозрение истории», 2, 29). Эвнапий Сардиец в IV в. записал: «Евнух (Евтропий, при императоре Аркадии. – Е.С.) господствовал при дворе и, как могучий змей, обвившись вокруг него, все сжимал и стеснял» (отрывок 69). Про одного из императоров острили, что он при своем евнухе имеет большую силу (возможно, речь идет о тех же Аркадии и Евтропии – привожу по памяти, поэтому не могу утверждать точно). Аммиан Марцеллин писал о придворных евнухах в IV в.: «Придворная клика затянула свою старую песню на нашу погибель… причем направление и поощрение исходило от целого скопища евнухов – всегда безжалостные и жестокие, лишенные всяких кровных связей, они испытывают чувство привязанности только к богатству, как к самому дорогому их сердцу детищу» («Римская история», XVIII, 5, 4). Кроме того, они были чрезмерно развратны – несмотря на увечье, а возможно, именно из-за своего рода психического протеста против такового – Кирилл Александрийский в «Обличительном слове против евнухов» пишет, что «они привыкли… развращать женщин рукой и пальцем», а Анастасий Синаит в 66 «Вопросоответе» (был такой жанр у византийских церковных авторов) писал о евнухах: «Даже если у них нет органов для разврата, они все равно могут блудить своими языками». Константин Багрянородный сетовал в Х в., что евнухов во дворце больше, чем мух по весне в овечьем загоне.

12

Кстати, многие сюжеты ранневизантийского искусства в музее Стамбула, описанные этим автором, совершенно сходны с сюжетами равеннских саркофагов того же времени – Христос с апостолами, воскрешение Лазаря, Даниил во рву со львами и др.