скачать книгу бесплатно
И неожиданно заголосил, словно на деревенской гулянке:
– Каму паводок, а Стяпану – заработок! – и залился сухим стариковским смехом, но быстро умолк, снова занявшись упряжью.
От этого нелепого крика среди молчаливой и угрюмой белесой тишины мне стало не по себе. Я обхватил себя руками, удерживая крохи тепла, которые еще таились у меня под пальто, и замер в ожидании событий.
Через некоторое время послышался плеск. Из небытия стелющегося тумана нарисовался темный силуэт мужика, стоящего в челне. Ветхая и серая от времени плоскодонка бесшумно ткнулась тупым носом в песчаный холм, прямо к забрызганным грязью копытам пегой лошаденки. Та безучастно скосила большой, как яблоко темный глаз на утлую посудину и шумно вздохнула.
Сменив надоевший своей тряской неустойчивостью тарантас на челн с плескавшейся на его дне водой, я отправился к цели моего путешествия.
Там, за лесом находилось имение Безлюбово. Хозяин его Иван Кириллович служил по почтовому ведомству и в силу этого должен был каждое утро отправляться в город, чтобы к вечеру возвращаться, покрывая до пяти верст лесной дороги. Затворничество не мешало ему появляться в обществе, и мы изредка виделись в домах общих приятелей на милых провинциальных наших празднествах. Но знакомство наше было, как говорят, шапочное.
Несколько лет тому назад он женился на дальней своей родственнице, значительно моложе себя и привез ее из Пензенской губернии к нам в ****. Супружество долгое время было бездетным, но прошлой осенью после паломничества четы Безлюбовых в Ниловскую пустынь, жена его Анастасия Павловна, трогательное, хрупкое создание двадцати четырех лет понесла. Беременность благополучно разрешилась два дня тому назад там же в имении.
Я направлялся в Безлюбово, чтобы осмотреть новорожденного.
Лодка скользила среди тумана по глади разлившейся реки. Взгляд мой легко проникал сквозь толщу прозрачной от низкой температуры воды, и я различал плавно колеблющиеся стебли растений, камни, лежащие на дне и занесенные придонным песком. Все было тускло и серо.
Запах реки окружал меня, пропитывая сыростью ткань моей одежды и рождая мысли о враждебности и бездушности природной стихии.
Безмолвный мой Харон, изредка опускал шест в воду и, нащупав неглубокое дно, толкал плоскодонку вперед. Я слышал тихое шуршание притопленной высокой травы о днище лодки, и мне казалось, будто стебли, цепляясь и опутывая челн, кружат нас на одном месте, делая наше путешествие нескончаемым и обреченным.
Неожиданно плотный влажный воздух дрогнул, скользнул вдоль низких бортов, сомкнулся за моей спиной и вытолкнул лодку к близкому пологому берегу.
Меня поджидал экипаж, которым правил сам Иван Кириллович, мужчина лет сорока, с седеющими густыми и аккуратно остриженными усами. Статная фигура его была облачена по прохладе утра в утепленный полу френч с меховым воротником, а голову покрывал картуз военного образца.
Ехали не спеша. Беседа не ладилась: я отвечал односложно, Иван Кириллович, думая о чем-то своем, спрашивал невпопад. Серое промозглое утро, бесформенная масса воды и низкого неба маячили в ветках ивняка.
Неожиданно Иван Кириллович рассмеялся и на мой удивленный немой вопрос пояснил:
– Ну, не удивительно ли, Евгений Сергеевич, что вот лежит сейчас такой карапуз в теплых пеленках, сопит во сне своим носищем и даже не задумывается, что всего каких то три дня тому назад его, его как существа, Божьего подобия! не было! Не было на этой чудесной земле! Поразительно! Поразительные чувства меня посещают, дорогой доктор! Все изнутри меня веселье какое-то наружу просится! Нет, нет! Вы непременно должны вглядеться. Заметьте, доктор! Заметьте, дорогой Евгений Сергеевич, как романтична река среди этих ив! Какая радостная мощь в этом паводке! Словно небо вместе с Его благодатью сошло к нам!
Я не мог не откликнуться на его радостное возбуждение и приветливо закивал в ответ, подумав про себя о причудах человеческого восприятия. Минуту назад меня сковывала беспричинная тревога от вида тумана и воды. Теперь, взглянув на блеклую природу глазами Ивана Кирилловича, я повеселел. Да и сердце мое освободилось от страха.
Коляска скользила среди голого кустарника, мягко покачиваясь на крепких рессорах, и уносила меня от промозглого и зябкого серого света разлившейся реки. Мы ехали среди безлистых деревьев, вздернувших свои узловатые ветви в бесцветное небо.
Деревья замерли, дышать боясь,
Еще свежо прикосновение стужи.
Но день длинней, и непролазней грязь,
И брошен снег, как будь-то хлам ненужный
Проплыли в моей голове не весть, откуда взявшиеся строки забытого поэта.
По левой стороне обнаженные стволы высоких осин внезапно расступились, и моему взору открылась уходящая в сторону аллея, занесенная прошлогодней листвой. Прежде, чем мы проехали дальше и свернули в противоположную сторону, я успел разглядеть в глубине ее белый господский дом под темной крышей, широкое крыльцо с каменными вазами и нечто такое, что заставило меня в растерянности отвернуться и откинуться на подушки сидения.
– Вы, Евгений Сергеевич, напрасно ехали прежней дорогой – слегка отпуская вожжи, и поощряя рысака бежать быстрей, проговорил Иван Кириллович, – сами видели, как река разлилась. Назад уж поезжайте кружным путем. Ничего что длинней, зато верней и суше.
Он махнул коротким кнутовищем себе за спину:
– Сразу за усадьбой Крутицких возьмете вправо и версты через две выедете на большак.
– Крутицких? – живо откликнулся я.
– Да, усадьба покойного Никанора Петровича.
– Покойного? Вот как? Значит, Варвара Николаевна – вдова? – я с трудом скрыл изумление.
Иван Кириллович молча перекрестился и с душевной печалью в голосе подтвердил:
– Вдова… – потом, замедлив скорый бег коня и переведя его на шаг, спросил, – вы знакомы с Варварой Николаевной?
Я кивнул, потрясенный. Дело в том, что накануне, будучи в нашем уездном повивальном доме, я осмотрел тамошнюю пациентку Варвару Николаевну Крутицкую. Молодая женщина находилась в тяжелом душевном состоянии, поскольку разрешилась от бремени мертворожденным плодом. Проведя в беседе с ней некоторое время и убедившись в ее способности владеть собой, я распрощался, договорившись, что непременно нанесу ей визит на следующей неделе. Теперь же мне открылось еще одно ужасное обстоятельство, о котором я не подозревал. Выходит, моя вчерашняя пациентка стала вдовой еще до разрешения от бремени! И можно лишь представить, какие муки посетили ее при известии о гибели ребенка! Господи милосердный! Укрепи наши сердца и не дай впасть в отчаяние!
Иван Кириллович продолжал:
– Вы, Евгений Сергеевич, должно быть, слышали о поджогах нынешней зимой? Жгли в основном флигеля да амбары в усадьбах. Чуть ли не каждую ночь зарево стояло. Поверите ли, страшно было! К февралю вроде бы прекратилось все, но на Сретенье снова заполыхало. Никанор Петрович, благородного сердца был человек, в этом огне и сгорел.
Он снова перекрестился и сурово замолчал.
II.
Осмотр младенца не занял у меня много времени, а состояние его здоровья не вызывало опасения. Анастасия Павловна мне показалась также вполне здоровой. Материнство ей было явно на пользу: здоровый цвет лица, матовый блеск расчесанных на пробор каштановых волос, живой взгляд прекрасных голубых глаз и уверенные движения, – все это говорило о полном жизненных сил организме.
Меня обеспокоила некоторая возбужденность молодой женщины, но я отнес ее на счет душевного волнения из-за невозможности кормить новорожденного: лактация так и не наступила. Кроме того, мне внушала опасение неизбежная в таких случаях лихорадка, которая могла наступить в ближайшие два – три дня.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
