Четырнадцатый архидемон

– Ну… – Вален не был знаком с миром, в котором очнулся, но мог предсказать нечто подобное. Смертельно опасной защитой не окружают обычную кладовку. – Почему меня вообще понесло в такое место, если жизнь простого человека меня устраивала? А если не устраивала, почему я не тренировался?

 Арама нахмурилась, потёрла лоб, всячески показывая, что вопрос ей неприятен:

– Тебе ответить  как моему любимому сыну или как желающему стать практиком?  Подумай хорошенько!

 Вален изобразил самый несчастный вид:

– Я потерял память, чуть не погиб, напугал и подвёл тебя, потому что оказался глупым и слабым. Больше не хочется. Я знаю, ты меня любишь, но ответь, как желающему стать практиком.

 Арама снова покачала головой. Коснулась большим пальцем левой руки  незамысловатого кольца из зелёного нефрита на среднем пальце. И в её ладони вдруг возникла полоска плотной бумаги, по которой бежал ряд непонятных Валену иероглифов.

– Хорошо, Вален. Может так и лучше – а то у меня уже скоро голова заболит от болтовни. Знаешь, в чём отличие практика от простого смертного? В том, что правильный ответ он добывает своим трудом, а не выпрашивает у других.

 Она положила бумажный талисман на траву – и вдруг иероглифы на нём зашевелились, расползлись по поверхности, обрели глубину, превратились в разрезы на бумаге. Со странным шелестящим звуком, бумажный талисман начал увеличиваться, стремительно менять форму. Несколько секунд – и перед Валеном уже стояла фигура в бумажно-белой броне, украшенной сложными мистическими символами. Фигура почти человеческая, только безглазая голова стилизована под волчью.

– Тренировочная кукла, – пояснила Арама. Встала и коснулась белой макушки двумя пальцами. – Сейчас её сила и скорость примерно соответствуют твоим. Она будет только защищаться. Даже выпустит тебя из захвата, если захват рискует что-то сломать. Хочешь получить ответ как практик? Нанеси ей один чистый удар. На её оболочке высветится след. Или возьми в захват, но это сложнее. Только отойдите подальше от края скалы. Броски ведь ей не запрещены.

 Вален встал, поглядел на куклу, потом на Араму. После предъявленного выбора между «любимым сыном» и «желающим стать практиком», он почти не сомневался в подвохе. Арама не хотела, чтобы сын следовал по её стопам? И выбрала испытание, которое для прежнего Валена было непосильным?

– Приступай. Заодно поединок поможет тебе вернуться в форму. Только не забывай восстанавливаться, как я показала, когда будешь уставать.

 Вален отошёл глубже в сад, обернулся к следующей за ним кукле. Расслабился, очистил ум. Тело само собой приняло боевую стойку. И кукла приняла похожую стойку. Вален ударил – и чуть не споткнулся, когда ум вновь заполнился мыслями. Так его изумила скорость собственного кулака. Впрочем, кукла всё равно избежала удара почти небрежно, отступив на полшага и закрывшись. Кстати, это изумление доказывало – его понимание боевых искусств не ограничивается памятью тела Валена. Но раскрывать это на глазах у Арамы нельзя.

 А та сейчас глядела на него с тревогой:

– Может я поспешила и рано тебе ещё с куклой драться? Только восстановил контроль духовной энергии – отлежался бы хоть до завтра.

– Ничего страшного! Мы же не насмерть.

Вален успокоился, изгнал лишние мысли, и атаковал вновь. Кукла защищалась и отступала. Покрывавший её белый доспех на поверку оказался гибким и относительно мягким, скорее вправду множество слоёв плотной бумаги, чем металл, в него можно было бить, не опасаясь, что только кулаки себе отобьёшь. И двигалась она чуть медленнее, чем Вален. Вот только достать до чего-то, кроме подставляемых под удары рук и предплечий, у Валена не получалось. Казалось, что кукла видит все его приёмы насквозь и заранее начинает уклоняться от атак, либо отводит их в сторону  плавными, экономными движениями. Вдобавок, она была неутомима.

 Когда несколько минут спустя Вален отступил и уселся на траву, чтобы восстановить силы дыхательным упражнением, Арама встала:

– Вижу, что ничего страшного с тобой нет. Продолжай сколько хочешь. Пойду в дом, не буду тебя смущать.

 Вален стёр пот, стекающий по лбу из промокших насквозь волос, и благодарно кивнул. Пока Арама была рядом, он не решался экспериментировать с приёмами, которые, похоже, не принадлежали прежнему Валену. Теперь – другое дело. Когда обычные умения человека бессильны, вполне логично изобретать новые уловки. Вряд ли даже Арама могла понять, что на самом деле они для Валена не новы, пользуясь одним лишь слухом. Да ещё из дома.

 Первый приём, который Вален решил попробовать, был, скорее, детской хитростью. Не вставая с земли, он постарался медленно, сдвигаясь каждый раз на волосок, подвинуться к кукле для внезапного удара. Потратил минуты три только чтобы увидеть, как она отступила назад – прежде чем он подобрался достаточно близко. Не дал волю злости, подкрадывался ещё с минуту – затем метнулся вперёд как распрямляющаяся пружина, ударил ногой вдоль земли – кукла избежала подсечки лёгким прыжком. Вскочил, стремительно бросился на куклу, чередуя обычные удары с более коварными и жестокими. Пинок в пах– мимо. Затем – выпад пальцами туда, где у человека глаз. И тут он чуть не заорал от боли, когда кукла перехватила его пальцы и заломила так, что пришлось встать на цыпочки, пытаясь избежать вывиха. Кукла отпустила его и он прикинулся, будто отступает – но тут же устремился вперёд, в надежде обхватить ей ноги и опрокинуть. Покатился по траве, даже не заметив, на какой именно бросок попался. Сел, восстанавливая дыхание.

Кукла приняла расслабленную позу. Валену в этом почудилась насмешка. Да, чёртов автомат был явно знаком не только с боем по правилам. Хуже того, Вален чувствовал несогласованность между рефлексами, памятью тела и ударами, которые он сейчас попытался провести. Со временем тренировки её устранят. Но ведь победа нужна не «со временем», а теперь. Кстати, нужна ли?

 *****

 Арама ничуть не удивилась, когда обнаружила у себя на кухне Наставника Кайлео, сидящего, сцепив руки, на одной из табуреток. Метод сокрытия  присутствия, который он использовал, годился только против учеников. Она почувствовала его появление, ещё сидя на площадке для медитаций.

– Ну, Арама, что ты думаешь насчёт Валена?

 Арама кинула на собрата-Наставника взгляд, от которого кипяток мог бы вмиг замёрзнуть:

– Ты сам слышал все мои слова. Так ведь? Если наши отношения, то, что от них осталось, тебе хоть немного дороги – постарайся не говорить, будто я врала собственному сыну.

 Кайлео поднял руки ладонями вперёд:

– Чего на меня-то злиться? Разве это я задал ему испытание, способное уличить архидемона?

Арама фыркнула. Достала из ящика шкафа отполированную деревянную коробочку, в которой обнаружились длинная трубка и кисет с курительной смесью. Предпоследнюю оставшуюся у неё слабость простой женщины она тщательно берегла и исполняла как свой личный маленький ритуал, не заменяя дешёвыми пилюлями, которые могли дать то же воздействие на организм.

– Не желаешь ли объяснить, как именно я это сделала?

– Объяснить несложно. Сперва, ты сказала ему, что раньше он не шёл путём практика, и создала впечатление, что ты была против его становления на этот путь. Это, в общем и целом, правда. А затем ты заставила его подумать, что прежний Вален не совладал бы с тренировочной куклой. А вот это уже неправда. Не при таких ограничениях куклы. Если он вспомнит основы боевых искусств, то уж один удар сможет нанести довольно легко.

 Кайлео назидательно поднял палец:

– А архидемону под силу эту куклу вообще связать узлом. Даже если он как-то ухитрился заблокировать себе память, чтобы избежать раскрытия – я не думаю, что от боевых рефлексов и инстинктов, выработанные за десятки жизней, можно избавиться, не уничтожив себя полностью. Заметки Досточтимого Восточное Небо и его наследников об архидемонах говорят, что все архидемоны обладают исключительным боевым мастерством.  Но они тщательно скрывают это мастерство поначалу, когда их духовная энергия ещё слишком слаба, чтобы защититься от серьёзных противников. Архидемон в теле Валена не ударит куклы, намеренно сдастся, желая избежать подозрений. Сделает вид, что усердно тренируется пару дней, а уж потом попросит повторить испытание.

 Арама тем временем раскурила трубку. Выдохнула облачко дыма, пожала плечами:

– Или угадает твои рассуждения, а потому поступит наоборот.

– Или угадает твоё суждение тоже, а потому всё-таки сдастся, – Кайлео усмехнулся. – Эту цепочку «я думаю, что он думает» можно тянуть до бесконечности. Как ты сама прекрасно знаешь, если нет информации для верного суждения – гуай, человек или архидемон поступят сообразно велениям сердца.

 *****

 Вален поглядел на куклу, сидя на траве. Неужели его решили проверить опять? Судя по тому, что он услышал об архидемонах, у них должен быть большой боевой опыт. Всяко достаточный для удара по кукле, не атакующей в ответ. Архидемон легко может справиться с заданием Арамы… но не справится, чтобы не выдать себя. А прежний Вален? Справится?

 Возможно ли, что происходящее – всё-таки проверка? Но не факта одержимости. Нет, просто готовности ступить на путь практика. Возможно, у прежнего Валена были умения для победы, но ему не хватало решимости? Которая, конечно, может появиться после сурового испытания. Так или иначе, какая бы проверка сейчас не происходила, чтобы пройти её, нужна победа над куклой. Если же он неправ, и всё это не проверка, а попытка заставить его отступить – значит, пора доказать Араме, что её любимый сын уже не маленький.

Или не пора? В конце концов, самый простой способ избежать разоблачения – вести себя тихо. Надолго затаиться. Потихоньку собирать информацию, чтобы продумать своей путь. Усыпить возможные подозрения.

 Но тут же в мыслях вспыхнули слова:

«Когда снизойдёт последний архидемон, спадут оковы со стража Небес Спокойствия.

Луна явит свой приговор: час ужаса, вечное молчание.

 Осталось три…»

 Вален потёр лоб. Три чего осталось до уничтожения мира – три года, три десятилетия или три неких события? Сейчас он по местным меркам чудовищно слаб, вдобавок чудовищно невежественен. А катастрофа приближается. Она точно не пощадит слабака. Как её предотвратить, если у тебя нет ни силы, ни знаний? И даже если пророчество было просто злой шуткой того, кто отобрал его память… это лишь значило, что с ним играет игры непредставимо могущественный враг. Он не хотел оставаться ни травинкой, ожидающей прихода косаря, ни игрушкой в чужих руках. А значит – терять времени нельзя. Для начала – он должен немедленно выяснить, почему прежний Вален не пытался стать практиком и найти нынешнему Валену убедительный предлог им стать.

 Вален вскочил на ноги пружинистым движением. Двинулся вперёд, на этот раз осторожно, прощупывая защиту куклы быстрыми короткими ударами. Конечно, эта безглазая дрянь превосходит его в боевом искусстве, но она скована запретом нападать. В ситуациях, когда защититься от удара лучше всего собственным ударом – или угрозой – она станет уязвимой!

 *****

– Всё это чушь! – заявила Арама. – Ни о чём подобном я не думала! У меня просто голова заболела от болтовни. А ещё я хотела посмотреть, как поведёт себя Вален в схватке теперь. Когда он не помнит… того случая.

 Кайлео помолчал, задумавшись, хмыкнул:

– Допустим, я тебе поверю. Но поверят ли другие Наставники?

– Скажи-ка лучше: другие Наставники хоть выяснили, что произошло в хранилище?

– Я, в общем-то, пришёл об этом рассказать. Оритилл там возился всю ночь и утро, мы расспросили его, перепроверили его выводы, не нашли никаких ошибок. А выводы следующие: в хранилище были двое, один – практик, разбирающийся в барьерах и печатях, а второй – Вален. Попали они туда вместе или по очереди – сказать нельзя. Исчезло несколько предметов. Пара странных артефактов и древний кусок нефрита, со времён Эпохи Раздора, если не раньше, духовную запись внутри которого так и не удалось извлечь. С равным успехом это может быть кража предметов, чью истинную ценность мы проглядели – или попытка инсценировать кражу, унеся бесполезный мусор. Валена ударил барьер, защищавшее тот самый древний нефрит. Конечно, любой мастер барьеров мог распознать его суть и воспользоваться им как орудием убийства, просто толкнув Валена в него. И… – Кайлео немного поколебался, прежде чем закончить, – ещё одно. Оритилл вслух выразил удивление тем, что Вален остался в живых.

 Арама трижды неспешно затянулась. Иной мог бы принять это за равнодушие, но Кайлео знал её очень хорошо, слышал, что её сердцебиение ускорилось, а дыхание стало неровным – редкость для практика её калибра. Он понимал – она успокаивает себя, чтобы не сорваться.

– Давай подведём итоги, Кайлео. Моего сына попытались убить. После этого мой брат-Наставник открыто намекнул, что он одержим. После этого, ты припёрся сюда прощупывать, не соглашусь ли я с вашими подозрениями. Я ничего не забыла?

– Ты забыла свой здравый смысл. Если б я был согласен с ними, то разве я пришёл бы сюда один, просто поговорить?

– А. Здравый смысл. Так вот передай нашим братьям, – Арама вложила в это слово достаточно яда, чтобы отравить целый полк, – что если у них здравого смысла есть хоть на грош, если их хоть немного волнует сохранность Шести Печатей, им бы лучше с Валена пылинки сдувать. Если я потеряю его, больше мне терять будет нечего, так им и передай. Вот тогда и посмотрим, сколько Печатей Зеффара сможет напоследок сорвать хранительница одной из них. Здравый смысл, говоришь? Для всего мира будет лучше, если вам этого здравого смысла хватит понять – я не шучу!

– Арама…

– Ты ведь просто поговорить пришёл? Хорошо. Ты поговорил, теперь уходи.

Кайлео встал, покачал головой, но, в конце концов, вышел, не сказав ни слова. Арама уселась на табурет, не торопясь докурила трубку, восстанавливая душевное равновесие. Она не ожидала от себя такого взрыва негодования. Был ли он вызван тем, что Кайлео отчасти оказался прав? Что у неё, Арама, в глубине души оставался червячок сомнения, пусть она и говорила обратное, даже самой себе?

 Пустое. Определившись с выбором в настолько решительных выражениях, остаётся лишь отметить этот момент неуверенности, недостойной практика, и забыть о нём. Арама прислушалась, потом сконцентрировалась на восприятии духовной энергии, Кайлео действительно отправился прочь. А как там дела у Валена?

 *****

 Кулак куклы мог бы заехать Валену прямо в висок – но даже толком не начал движения. А его собственный смачно врезался в белую волчью маску, отбросив куклу на пару шагов. На месте удара внешняя оболочка куклы вспыхнула тускло-красным светом – словно на ней образовался багровый отпечаток кулака.

 Вален утёр пот, градом катившийся со лба, выдохнул с облегчением. Ему сильно не хотелось проверять, насколько быстро кукла успеет разжать пальцы, если вырываться из её болевого захвата грубой силой. Ведь именно это было его второй идеей на тему «как использовать неспособность куклы причинить мне серьёзный вред».

 Что ж, пора идти к Араме с насущными вопросами. Во-вторых, о прошлом себе, а во-первых о том, где бы здесь водой окатиться.

Глава 5. Проверки.

 Вален не был уверен, как Арама отреагирует на новость. Он точно не ожидал того, как она отреагировала на самом деле: обняла его и потрепала по волосам. Не великоват ли он – нынешний он – уже был для подобного обращения? С другой стороны, учитывая, что Арама может одной силой мысли жонглировать тяжеленными камнями, разница между беспомощным младенцем и теперешним Валеном для неё, вероятно, минимальна.

 Впрочем, пока Вален смывал с себя пот в маленькой баньке, спрятанной позади дома, его больше занимали чувства, которые такое обращение подняло в нём самом. Испуг – понятно, любой испугается, оказавшись в объятиях человека, способного раздавить тебя как птенца. Раздражение, нет, даже злость – вот тут вопрос. Юноша, конечно, разозлится, если с ним обращаться как с мальчиком. Но разве он, настоящий он – юноша, которого волнует вопрос собственного мужского достоинства? И кроме этих чувств было ещё что-то, для чего даже слов не удавалось подобрать. Смущение?

 От вопроса «что я чувствую?» мысли сами по себе перетекли к вопросу «кто я, всё-таки, такой?» Ну допустим, расспрашивая людей, он постепенно узнает, кем был прежний Вален. А кто есть нынешний Вален? Что он вообще мог сказать о себе?

 Вален мотнул головой, так что капли воды разлетелись из мокрых волос. Три вещи он о себе мог сказать с определённостью. Он был хладнокровен, привычен к утаиванию своих мыслей – и не склонен к чрезмерной рефлексии. Сперва послушаем, что о прежнем нём скажет Арама. А самокопанием можно будет заняться как-нибудь потом, на досуге.

 Немного спустя он, в свежей одежде сидел на кухне, вдыхал аппетитные мясные запахи из греющейся без видимого огня кастрюли, жевал оставшуюся от завтрака гренку и слушал Араму.

– Сынок, я не копалась в твоём сердце, так что не могу сказать точно, почему ты не шёл путём практика. Возможно потому, что я не хотела для тебя этого пути. Отваживала тебя от него и не хотела тебя учить сверх необходимого для здоровья.

– Но почему?

 Арама пожала плечами:

– На то были три важных причины. Давай так, Вален. За твои труды сегодня, я расскажу тебе о первой из них. Рассказы про вторую и третью тебе придётся заработать отдельно. Заработать, как полагается практику. Теперь слушай: я уже сказала, что наша жизнь – тяжела и полна трудов. А кукла, надеюсь, немножко показала. Так, самую малость. Но первая причина не в этом. Она вот в чём: став практиком ты многое потеряешь. В первую очередь – свободу. Ты спрашивал, почему наша секта называется Сектой Шести Печатей? Потому что мы, шесть Наставников – живые печати на шести аспектах Алого Огня Зеффара, чудовища с небес, которое когда-то сожрало полмира. Только не проси рассказывать всю историю с начала, я и так уже наговорилась на месяц вперёд. Узнаешь всё в Зале Записей. Или в Храме Предков. Важно вот что: если ты станешь практиком, если ты бросишь вызов судьбе и получишь первый цвет ядра раньше, чем тебе на роду написано, вместе с ним ты получишь метку моей Печати, Печати Личины. Станешь её наследником. Одним из.

 Арама потёрла виски, отпила из чашки, глянула Валену в глаза, прежде чем продолжить:

– Обычные ученики вольны покинуть Секту Шести Печатей, когда захотят, учиться у нас – привилегия, а не обязанность. Но не наследующие ученики! Печати Зеффара не должны покидать секты. Поэтому все возможные наследники обязаны поклясться в вечной верности. Знаешь, как наказывают за нарушение клятвы?

– Смертью?

– Порой. Но это если детей у нынешнего Наставника, как у Кайлео или Неллана – уже по пальцам не пересчитать, даже вместе с пальцами ног. А у тебя, Вален, только одна сестра. Если ты станешь практиком, то тебя за попытку уйти из секты будет ждать темница. Лет на сто. И то в порядке особой милости, чтобы я не сорвалась и не вышла одна против всех. Иначе в темницу превратили бы твоё собственное тело. Наложили б такие ограничения, что даже на толчок ходил бы только по приказу.

 У Валена появилась масса новых вопросов. Он решил начать с самого естественного:

– У меня есть сестра?

 Арама слегка улыбнулась:

– Есть. Вальтия, моя старшая. Но заговорив о ней, мне придётся тут же рассказать про вторую причину, по которой я не хотела для тебя пути практика. Так что потом.

 Вален вздохнул, изображая глубокое разочарование. Впрочем, для этого не нужно было особо притворяться:

– Ты всё говоришь – «не хотела для меня пути практика». А сейчас? Сейчас хочешь?

– Сейчас – уже не знаю, – ответила Арама.

– Отчего ты передумала? Оттого, что я едва не убился? – спросил Вален, когда понял, что подробных разъяснений не последует.

– Отчасти. Слушай, я ведь уже сказала, что наговорилась? Давай так: завтра с утра ты пойдёшь в Зал Записей. Там Хранитель Тармон устроит тебе проверку таланта и ума. Вроде той, что все ученики проходят, только тщательнее. Твоё тело вроде восстановилось, но прежде чем планы строить, надо бы ещё проверить ум и память. Заодно, он тебе выдаст нужные наставления, там многое написано лучше, чем мне под силу рассказать. А как вернёшься, после обеда, мы займёмся тренировкой. Покажу тебе ещё кусочек жизни практика. Пройдёшь тренировку успешно – скажу вот эту самую вторую причину. Идёт?

"Как будто, у меня есть варианты," – подумал Вален. Но вслух сказал:

– Идёт.

– Хорошо. После ужина прими вот эти пилюли. Это чтобы убедиться в твоём полном восстановлении.

 Арама выложила на стол три взявшихся в её руке из ниоткуда разноцветных шарика.

 *****

 Пилюли Арамы явно обладали снотворным действием. Вален хотел тщательно обдумать своё положение, когда останется наедине с собой – но опять провалился в глубокий сон, едва успел лечь. А разбудила его Арама, когда небо на востоке только посветлело. И накормив завтраком, отправила в Зал Записей. Ну да ладно. Делать умозаключения на основе информации лишь одного дня всё равно было слишком рискованно. Так что по дороге Вален больше глазел по сторонам, чем думал.

 Секта Шести Печатей более отличалась великолепием зрелищ, представавших сейчас ему, чем простотой и понятностью планировки. Дорожки, вьющиеся по горным склонам, туннели в толще скал и узкие мосты, перекинутые между пиками, образовывали настоящий лабиринт. В некоторых местах огромные куски камня парили прямо в воздухе и перемещались в зависимости от времени суток, меняя схему проходов.

Валену показалось, что обычный человек с первого раза не запомнил бы длинной инструкции Арамы, как пройти от её дома к Залу Записей. А он запомнил. Вероятно, местные представления об «обычном человеке» отличались и в плане способности к запоминанию.

 Так или иначе, найти путь к Залу Записей ему не составило труда. А дойдя, он на миг замер, изумлённый представшим перед ним зрелищем. Дом Арамы и прочие жилища обитателей секты, увиденные по пути, казались убогими лачугами по сравнению с этим многоэтажным зданием, венчавшим поднимающуюся над пропастью скалу, словно снежная шапка – горный пик. К стенам из блестящего белого камня не липла грязь. На загнутых к небу углах крыш восседали статуи серебряных драконов с рубиновыми глазами. Трёхметровые створки дверей из тёмной бронзы были украшены барельефами двух существ в полный рост – правый изображал очень худую женщину с крыльями бабочки и нечеловеческим лицом, которое напоминало театральную маску, левый – сурового мужчину с бородой клином, надменно глядевшего сверху вниз на приближающегося посетителя. Вален прочитал надписи, окружавшие барельефы: «Досточтимая Очищенная Душа, Создательница Шести Печатей», «Наставник Верам Вен, Основатель Зала Записей».

 Створки бесшумно распахнулись, когда Вален приблизиться – он даже толком не успел задуматься как же их открывать. Интересно, это нарочно было придумано, чтобы отпугивать учеников, сующихся в Зал Записей без дела? Выглядело зловеще. Вален даже остановился на миг. А когда из-за дверей показалось существо, похоже бывшее тут привратником, едва вовсе не отступил на шаг.

 Ростом существо не уступало Валену и носило элегантный халат, но при этом до ужаса напоминало вставшую на задние лапы огромную серую крысу. Благодаря предупреждению Арамы, вспомнившей с утра, сколько всего забыл её сын, Вален уже знал – это гуай, оборотень, таких в секте как бы не больше, чем простых людей, хотя полузвериную форму среди них в повседневной жизни носят немногие. А всё же, его сердце сжала холодная рука страха, почти что паники. С чего вдруг, если подобные существа должны быть привычны прежнему Валену?

 Вален успел переварить все потрясения прошлой пары дней, был заранее готов к неожиданным приливам эмоций, и, в придачу, хорошо выспался. Он не отступил, а обратился к гуаю по всем правилам, начиная с того, что уступающий по положению должен заговорить первым:

– Младший приветствует старшего. Я – Вален, сын Наставницы Арамы Вен и она отправила меня к Хранителю Записей для проверки моего разума.

– Старший услышал младшего, – крысочеловек чуть кивнул. Голос у него оказался тонкий, но, без сомнения, мужской. – Сейчас Хранитель Тармон Лорн тобой займётся. Пройдём.

 Зал за дверьми был погружён в полумрак. По камню стен потоками бежали золотые и изумрудные письмена незнакомых мантр, замиравшие, стоит лишь обратить на них пристальный взгляд. Зрелище захватило Валена и он просмотрел, как там гуай связался с Хранителем Записей.

 Но не просмотрел момент, когда в зале показался человек, чья внешность была до ужаса заурядной на фоне того, что Вален увидел за последние полчаса. Среднего роста немолодой, уже поседевший мужчина, в почти таком же халате, как у его привратника, только расшитом мистическими знаками. Подбородок чисто выбрит, а вот вислые усы доходят до груди. Равнодушное выражение, равнодушные, немигающие глаза.