В глубинах неба

Что ж, значит, по какой-то пока неизвестной причине управляющий сам отключил наблюдение. И этот факт наверняка связан с его убийством.

Когда мы закончили и уже покидали мастерские, к воротам подъехал длинный закрытый грузовой карт в полицейской раскраске. Оттуда выбрались пятеро. Три человека в белых защитных костюмах и со складными носилками пронеслись мимо, остальные направились к нам. Я представился, мы пожали руки.

– Следователь с самой Земли! – сказал назвавшийся руководителем экспертной группы, высокий крепкий мужчина с густой черной бородой. – Как вам у нас? Не привыкли еще голову задирать?

Он кивнул в сторону стоящего чуть позади меня Войцеха, подмигнул и рассмеялся, второй подхватил с небольшой задержкой. Молодой, розовощекий, он смотрел на морфа с плохо скрываемым презрением. Я проигнорировал последнюю фразу, сказал:

– Мне прислали отчет, я его позже изучу. Что скажете по убийству вы?

– Да кто их поймет? – Бородач развел руками. – Что-то не поделили. Одним больше, одним меньше.

За плечом тяжело задышал Войцех. Я уточнил нарочито холодно:

– Это экспертное заключение?

– Послушайте, – он вдруг стушевался, опустил глаза, сказал примирительно: – я ничего такого, все в отчете.

Двое экспертов направились к воротам, больше не глядя на нас, я проводил их взглядом. Когда они скрылись из виду, Войцех сказал негромко:

– Уроды. Была б моя воля… На Марсе не так, а?

– Там больше… адекватных. В основном под русскими куполами.

– Не сомневаюсь.

Мы подошли к своему карту, забрались на жесткие сиденья. Войцех включил питание, лихо развернулся на крошечном пятачке.

– Куда теперь?

– Думаю, нужно пообедать, а потом… Куда меня поселили?

– Отвезу. – Карт покатил по пандусу, Войцех повернул руль и вдавил педаль так, что завизжали покрышки, а мне пришлось ухватиться за поручень. – Номер оплачен, это в жилых секторах, там и пообедаем.

Возвращались той же дорогой, как я понял, она же и единственная в сторону мастерских. Когда проезжали импровизированный рынок, знакомого продавца на месте не оказалось. Карт пронесся по узким захламленным улицам, нас провожали взглядами, полными неприкрытой угрозы. Круговая улица, на которую мы, наконец, выехали, показалась слишком яркой. Назойливая реклама, виртуальный свет которой бил по зрительным нервам не слабее реальных фонарей, после полумрака трущоб резала глаза. За время нашего отсутствия, народу на улицах прибавилось. Помимо собратьев моего провожатого и знакомых скатов появились и другие, спецификации которых было не различить под мешковатой одеждой и накидками. Войцех опасно маневрировал, едва не задевая идущих, наконец, резко подал карт к стене и затормозил.

– Приехали!

Я выбрался на пластик улицы, осмотрелся. Мы остановились у заведения под ожидаемым названием "У Большого Ю". Из стены появился виртуал, мгновение анализировал меня и, наконец определившись, принял облик высокой стройной женщины-норм. Минимум одежды компенсировали формы, иссиня-черные волосы струились на грудь, прикрывая и плечи. Шагнув ко мне, женщина заговорила низким грудным голосом:

– Добро пожаловать к Большому Ю! Здесь вас ждет лучшая кухня в системе, самые удобные комнаты и самые утонченные развлечения…

Я усмехнулся про себя. Пройти полицейскую защиту и просканировать мои данные виртуал не сумел и включил стандартную программу, рассчитанную на среднего норма мужского пола и моего возраста. Когда рядом появился Войцех, шагнув за невидимую границу, виртуал замерцал, но так и не решив, какая из форм предпочтительнее, исчез вовсе.

Войцех направился ко входу в "Большой Ю", я двинулся следом. Высокие двери скользнули в стороны, мы прошли через ярко освещенный холл. Высоко, у самого потолка, горели лампы, по стенам струился мягкий фрактальный рисунок. Достигая пола, он переходил на пластиковое покрытие, которое реагировало на наши шаги, оставляя позади длинную цепочку медленно гаснущих золотистых следов. Вдоль стен слева и справа тянулись ряды мягких кресел-трансформеров. Задуманные как одинаково удобные для морфов и людей-норм, сейчас они были подстроены под нечеловеческие фигуры. Мы с Войцехом подошли к конторке, за которой без паузы материализовался виртуал. Базовая модель, неприметный человек в черном деловом костюме.

– Коростылев Вэ Эс, – представился я. – На мое имя забронирован номер.

Раскрыв появившуюся перед ним книгу, виртуал изобразил задумчивость и спустя пару секунд ответил:

– Да, номер 207, второй этаж. Ваши биометрические данные переданы. Что-то еще?

– Где у вас можно пообедать? – Я демонстративно осмотрелся.

– Прошу за мной, – ответил виртуал и вышел из-за конторки. Стена за его спиной оказалась реальной частично, проекция расступилась, пропуская нас дальше. Короткий широкий коридор резко поворачивал направо, выходя в просторный зал с множеством универсальных столов, также замерших в форме, предназначенной для людей-плюс. При нашем появлении внутренне пространство расцвело виртуальным светом, в звуковой канал ринулась бодрая музыка, ненавязчивая, но такая же чуждая, как для европейца китайские напевы. Я отсек ее, сократил поток визуального наполнения вдвое, и только после этого пошагал к ближайшему свободному столику.

В избавленном от цифрового шума зале можно было рассмотреть других посетителей. На противоположном краю зала сидели, скрывшись в коконе из крыльев, трое или четверо скатов, недалеко от них о чем-то горячо спорили двое ремонтников, на столе между ними высилась батарея из пустых бутылок. Еще несколько морфов сидели поодиночке, склонившись перед тарелками.

Подогнав часть стола и стул под свою анатомию, я вызвал меню и выбрал дежурное блюдо и кофе. Войцех расположился напротив и знаком показал, что ему то же самое. Он что-то сделал со своей половиной стола и теперь наши головы были почти на одном уровне.

– У меня в брюхе черная дыра! – В предвкушении морф потер руки, когда со стороны кухни выплыл и направился к нам поднос с заказом. – Люблю я это дело! А когда удается поесть без спешки, м-м-м… – и тут же спросил без перехода: – Так что, все эти убийства и пропажи связаны?

– Пока не буду делать выводов. – Я переставил свои тарелки с подноса на стол. – Торопиться вообще вредно. Давай о другом. Лучше расскажи про себя.

– А что рассказывать? – Войцех зачерпнул ложкой, подул. – Родился, вырос, теперь вот здесь, вся моя биография.

– Ну, например, как тебя сюда занесло, – сказал я, в свою очередь принимаясь за обед. Войцех подул в тарелку, ответил:

– Ты же знаешь, что сюда попадают по трем причинам: деньги, романтизм и дебилизм…

– "Выбери любые два"? – подхватил я. Войцех кивнул с готовностью:

– Типа того. Но на самом деле, романтиков тут больше половины. Из новоприбывших, конечно. – Он невесело усмехнулся. – Хорошая стратегия по избавлению от ветра в голове: запихнуть человека на фронтир, в грязь. Всю романтика из башки вылетает со свистом. И бегут такие обратно к мамке, и становятся самыми консервативными консерваторами на всю оставшуюся.

– А ты значит из разочаровавшихся? – уточнил я. – Тоже бежал за мечтой, пока не вступил в реальность обеими ногами?

– Нет, конечно! – Он замотал головой так яростно, что суп из ложки вылился ему на комбинезон. Схватив салфетку, он начал промакивать жирное пятно. – Ты меня за кого принимаешь? Из нормальных я, из трудовых! Семья у меня, мать, отец там… Жена, трое мелких в Плоцке. Ну, уже не мелких, наверное, я тут десятый год кручусь.

– Так долго? Продлевал?

– Конечно. Работа тяжелая, но это работа, и за нее платят хорошо. Я и третий раз продлевать буду. А получится – и четвертый, пока мелкие не отучатся и в люди не выбьются.

Некоторое время ели молча. Я вспоминал плюсов, с которыми имел дело на Марсе. Упертые работяги выкладывались на полную, сгорая за несколько лет, и отбывали на Землю с небольшим капиталом. Еще бывшие заключенные, которым только отбыть контракт, романтики, – как же без них? – которые редко дотягивали до звонка и массово бежали на Землю. Но мало кому работа нравилась настолько, чтобы продлевать контракт больше одного раза. Для этого нужна веская причина. Трое детей, например, живущих почти в самом центре экономической дыры, в которую уже полвека скатывалась Польша. В целом, уже можно было составить портрет, осталось только уточнить:

– А ко мне тебя кто приставил?

– Считай, удача! – Войцех хохотнул, продолжая греметь тарелкой. Он уже перешел ко второму, и вилка мелькала, как маленькая молния. – У меня отпуск, я их обычно не беру, только деньги. А тут халтуру предложили: гостя по станции покатать, поглядеть, чтобы не обижали… ха-ха! И чтобы не заблудился. Думал, турист какой, а оказалось, целый следователь!

– Лучше бы конечно турист, да? – подначил его я, ковыряя в тарелке. Войцех широко распахнул глаза:

– Конечно! И по злачным местам протащить чтобы, и подговорить кого из своих, чтобы устроили "опасное приключение", а ты как думал! У нас турист – вещь редкая. Я вот, помню, водил одного, тот все снимать пробовал…

Я вспомнил крикливую даму на таможне. Слишком громкая, слишком заносчивая. От чего-то представилось, что она все еще на таможне, и что до сих пор там длится противостояние. "Согласно параграфа такого-то…" Я непроизвольно усмехнулся от такой картины, отложил вилку и взял чашку с кофе. Войцех понял меня по-своему, спросил:

– Не веришь? Так ты любого спроси! Программа обычная: развлечь, напугать, обобрать… ну, то есть, заработать побольше! Обязательно и в Красное пятно отвезут, болтанку устроят, и нападение организуют с ограблением и со счастливым концом!

Люди везде одинаковые, как и поступки, из этой одинаковости возникающие. Все как на Марсе. Когда я был молод и работал оперативником, мы старались не реагировать на такие вот шутки. Благо, они обычно заканчивались хорошо: сломанный пескоход благополучно возвращался на базу, ограбленным – деньги. Бывало, даже все.

– Со мной прилетела одна женщина, – объяснил я, – на таможне разминулись. Скандальная, с камерой. Когда видел ее в последний раз, она разносила таможенный пост. Не повезет вашим, кто попробует ее ограбить, пусть даже не всерьез.

– Туристка? Нет, не слышал, мне только тебя скинули. Хотя, может, позже и взял кто. – Войцех пожал костлявыми плечами, поставил чашку на стол, занятый грязной посудой. – Ладно, помчал я на базу, звони, если что.

Он приложил палец к видимому только ему счету и поднялся из-за стола. Я тоже не стал засиживаться и, расплатившись, отправился в номер.

5. Жертвы и происшествия

Я прошел мимо лифта с широкими, как ворота, дверями, на Земле такие бывают только у грузовых, и побежал по лестнице. Ступени были рассчитаны на нормов, и идущий чуть выше морф шагал сразу через четыре. Я обогнал его, вышел на площадку второго этажа. Отсюда в две стороны уходил длинный плавно изгибающийся коридор с дверями по обе стороны. Я вызвал план гостиницы, чтобы найти свой номер, и только сейчас прочитал его спецификации. Заведение оказалось из недорогих. Здесь в основном размещали командировочных со спутников, у которых не было постоянного жилья нигде на Большом Ю. Собственно, и этажей в гостинице было всего два. Остальные занимали офисы торговых представительств, служащие которых обитали здесь же в крошечных двухместных каморках. И да, номер, который я сейчас искал, был из таких. И даже наполовину занят.

Пройдя по вытертой за годы ногами жильцов полосе в пластиковом ковре на полу, я остановился у двери с номером 207. На ее полотне мигала красным виртуальная надпись: "Пошли к черту!", очень красноречиво подкрепленная фигуркой морфа, раз за разом повторяющая оскорбительный жест. Я подключился к внутренней системе безопасности. Моего допуска хватило, чтобы выяснить, что мой сосед – морф, скат, и что он сейчас в номере. К счастью, комнат все же оказалось две. Пискнул замок, я вошел в узкий как гроб холл. За дверью по левую руку раздались тяжелые шаги, тонкая дверь рывком отворилась, и передо мной возник, сразу заполнив собой все пространство, огромный скат. На миг показалось – тот же самый, которого мы встретили на улице, но у того рисунок на коже был зеленоватого оттенка, а этот носил ярко-красный. Скат уперся в меня тяжелым взглядом широко расставленных глаз, огромный рот открылся, показывая ряды мелких острых зубов. Он проревел:

– Чего надо?!

Я отступил на шаг, просто чтобы не задирать слишком высоко голову, ответил:

– Приветствую. Будем соседями.

– Пошел к черту! – скат повысил голос, но уже потерял ко мне интерес и начал втягиваться обратно к себе. Когда дверь за ним захлопнулась, я повернулся и вошел в свою комнату.

Обстановка тут была чуть более, чем спартанская. Простая универсальная кровать-трансформер, пара таких же стульев, откидной стол на кронштейне, вот и все. Видеостена оказалась отвратительного качества и спектром, сдвинутым под расширенное зрение морфов. Вытащив из встроенного шкафа белье, я бросил его на кровать: застелю позже. Затем сел на стул и вывел на виртуальный экран перед собой полученные от Совета данные по погибшим.

Итак, Егор Федоров, лидер команды разведчиков. На зацикленном видео появился мужчина с изъеденным оспинами, обожженным лицом. Тяжелые надбровные дуги с густыми седыми бровями, из-под которых блестели в камеру маленькие глаза, цвет которых трудно было угадать. Седые волосы коротко пострижены, уши плотно прижаты к черепу, дряблая кожа на шее. Я заглянул в данные: восемьдесят семь лет, после завершения контракта он должен был выйти в отставку. Герой Большого Ю, он и его люди спасли целую рабочую станцию, когда та начала падать сквозь атмосферу из-за разгерметизации газовых подушек.

Дело было громкое, его даже на Земле обсуждали почти месяц. Пока шла эвакуация, они с помощником залатали разрыв в оболочке и подключили спасательный катер для подкачки той газом. В процессе эвакуации начался пожар, но удалось обойтись без жертв, а сами работы по удержанию на плаву прошли так хорошо, что станция вот уже несколько лет продолжает погружаться, но никак не утонет.

В ставшем для Федорова последним погружении команда отправилась вытаскивать научный зонд. Тот слишком глубоко нырнул под облака и оказался на глубине, где газовая атмосфера становится плотнее воды. Ничего особо критичного, катер разведки способен выдерживать много большие нагрузки. В результате зонд перехватили, но с подъемом начались проблемы: Заклинило газовую подушку. Можно было дождаться помощи, или попробовать справиться самим. Второе было смертельно опасно, но Федоров решил выйти наружу сам, чтобы не рисковать командой.

Я запустил последнее сохранившееся видео с камеры скафандра. Перед объективом мелькали части обшивки и руки в толстых перчатках, цепляющиеся за скобы на корпусе катера и двигающиеся, как в патоке. Он что-то немелодично напевал хрипловатым голосом, когда вдруг завыл сигнал тревоги, и изображение пропало, сменившись надписью: "потеря сигнала". По официальным данным, произошла разгерметизация с последующей имплозией, скафандр просто схлопнулся под чудовищным внешним давлением. Остальная команда уцелела: они не стали рисковать и дождались спасателей.

В целом, дело виделось ясно: старый опытный человек погиб, переоценив свои силы и возможности. И почему тогда его поставили в один ряд с другими погибшими? Я прокрутил последнее видео несколько раз, но ничего подозрительного не заметил. Тогда решил обратиться к предыдущим, запросил записи из катера, но нужной информации не оказалось. Удивленно хмыкнув, я вышел в сеть по защищенной линии и запросил данные непосредственно в системе разведчиков. Через несколько секунд прилетело подтверждение, что видео нашлось.

Я не стал смотреть всю запись. Вместо этого передвигал ползунок, пока не нашел нужный фрагмент. На нем было четко видно, как Федоров надевает скафандр и входит в шлюз. Что-то в представленных кадрах царапнуло взгляд, но что именно, я так и не понял. Какая-то неправильность, незаметная глазу, от чего моя интуиция сделала стойку и тихо заскулила: смотри, смотри, смотри!

И я смотрел. Раз за разом прокручивал, переключал кадр за кадром, но ничего не видел. В конце концов, я откинулся на спинку стула и потер глаза, перед которыми уже плыли цветные пятна. У меня еще четыре случая, и каждый требует подробного изучения.

Русалку звали Ева Фишер, двадцать семь лет. На видео появилось лицо с огромными глазами, крошечным носом и тонкой линией рта. Очень даже симпатичная, если не обращать внимания на зеленоватый оттенок кожи и крупные чешуйки на лбу, щеках и лишенной волос голове. Я масштабировал изображение, чтобы русалка показалась в кадре вся. Гибкое тело с тонкими длинными руками, вполне человеческое, переходило в хвост, не рыбий, а скорее дельфиний, но все с тем же зеленоватым отливом. От шеи до плавника Фишер была затянута в тонкий прочный комбинезон. Я открыл спецификации.

Русалку модифицировали по высшей категории защиты: плотные кости, укрепленные мышцы и связки, кожа покрыта металлизированной чешуей. Когнитивно русалку тоже усилили, что было оправдано ее работой: станция подо льдом Европы не может вместить большую партию ученых, так что в подводном куполе у каждого три-четыре профессии. И в день гибели вместо лаборатории она оказалась у нижнего слоя льда. Я открыл отчет, пролистал показания участников события, схемы их расположения в момент инцидента, поискал видео, не нашел и вернулся к рассказам очевидцев.

Рутинная операция: подняться к нижнему краю ледяного панциря, закрепиться и начать бурение. Перекрестные ссылки вели к документам о своевременном прохождении инструктажа по технике безопасности всеми участниками, о проверке оборудования, о сканировании рабочего поля. Батискаф, на котором ученые поднялись со дна, отплыл в сторону, чтобы не мешать работе. Я развернул карту, нашел на ней крохотную искорку, приблизил, металлическая сфера с наростами двигателей заняла весь экран. Базовая модель, без манипуляторов и плавильных дюз, удивительно, что взяли именно ее. И этот выбор оказался роковым.

Когда ученые закрепились, и техника начала высверливать первый керн, во льду появилась и начала быстро расширяться трещина. Часть закрепленного на поплавках оборудования провалилась в разлом и начала быстро всплывать к поверхности. Фишер оказалась ближе всех и погнала скутер вдогонку, но пласт сместился, и трещина сомкнулась. Ученые пытались добраться до русалки, подогнали батискаф, но тот, лишенный специального оборудования, оказался бесполезен. На подъем вызванной со дна спецтехники ушло двенадцать часов, а в итоге удалось найти только лоскут комбинезона со следами крови. Анализ подтвердил, что это кровь Фишер.

Закрыв окно с данными по русалке, я переключился на следующего погибшего. Лука Хоффман, сто пять лет, радиоастроном. Крепкий сухой старик, очки на морщинистом лице – скорее статусная вещь, чем необходимость. Взгляд становился пустым и тяжелым, когда на записи он снимал их и начинал протирать тонким платком. Костюм старый, но чистый и наверняка был надет только на время записи. Герр Хоффман работал на одном из внешних спутников, у которого даже имени не было, только числовое обозначение. Проект, в котором он принимал участие, назывался "Второе Кольцо", но кроме названия информации по нему в свободном доступе не нашлось. Даже полицейский допуск не помог обойти плашку "данные отсутствуют". Была скрыта даже ранняя информация по Хоффману, включая биографию. У меня было только видео. Прекрасно.

Я развернул карту системы Юпитера и вывел на нее траекторию последнего полета ученого. Результат впечатлил. За несколько земсуток он облетел все крупные спутники, некоторые – не по разу, чудом не разбившись и не вылетев за пределы системы. Станционный десятиместный катер перехватили за час до входа в атмосферу, обнаружив на борту тело ученого. Проверка выявила халатность работников, установивших вместо баллонов с кислородом и азотом только азот. По мере убывания кислорода поглотители связывали углекислоту, а на ее место поступал азот. Детекторы аварийной системы оказались вне сети, старик потерял сознание и умер, не успев ничего понять.

Тут нужно разобраться сразу с несколькими "почему". Даже если баллоны перепутаны, почему были отключены детекторы? Почему старик оказался на катере? Почему никто не заявил о его исчезновении? И, наконец, почему скрыта информация о "Втором Кольце", и что это вообще? Какие-то работы по модификации уже существующего Кольца? Марсианского? Ведь именно оно было построено вторым… Я связался с портовыми службами и зарезервировал себе челнок до лаборатории. Его обещали подготовить в течение часа, и раскрыл информацию по четвертой жертве.

Сергей Ромашин, 29 лет, морф-ремонтник. Начальник смены в той самой мастерской, где был убит управляющий. Поджатые тонкие губы, кривой не раз ломаный нос, темные глаза. Высокий и лысый, как и все в линии его модификации, грубый шрам начинается на виске и пересекает лицо, заканчиваясь на подбородке. На видео он был в парадном комбинезоне, явно чувствуя себя в нем некомфортно.

В личном деле было указано, что он работал в этих мастерских с момента открытия, был сначала простым исполнителем, но очень быстро поднялся до зама, а после и до начальника смены. Судя по десятку страниц официальных благодарностей и отзывам коллег, с работой справлялся отлично. Несколько раз продлевал контракт, на Землю не стремился, но оно и понятно: родители Ромашина погибли, когда ему не было и пяти, жил в приюте, по слухам, состоял в банде. Десять лет назад оказался на Юпитере, где зарекомендовал себя с лучшей стороны. Прирожденный лидер, с нечеловеческим чутьем на опасность.

Тем удивительнее, что он погиб так глупо. Я посмотрел отчет и сделал поправку: признан погибшим. Возвращался домой, случилась авария, и его катер застрял в глубине. К отчету была приложена запись аварийного сигнала, транслируемого катером, зацикленное сообщение, вложенное в стандартный цифровой код запроса помощи. Я включил ее и услышал хрипловатый низкий голос, раз за разом спокойно и с расстановкой повторяющий: "Это КРС-двенадцать-семьдесят четыре. Пробиты баллоны, запрашиваю помощь. Мои координаты…"

Я открыл карту Юпитера, вбил координаты и совместил их с картой станций. Интересно. Откуда и куда возвращался погибший, если в месте аварии ничего нет? Отследив дрейф станций к моменту гибели Ромашина, я получил похожую картину. Но откуда-то стало известно, что он возвращался домой? Поиск по фразе вывел свидетельские показания, которые давал ставший пятой жертвой управляющий. Я открыл страницу.

"Да, наверное, я его последний видел. Мы задержались оба, надо было вопросик один по работе обмозговать, остальные ребята разошлись уже. И мы как закончили, он говорит, мол, домой полечу. У него так-то комната, но он к одной там летал постоянно. Кто? Не, этого не скажу, не в курсе. Да и не мое дело".

Вот и ответ, но все равно не полный. Как вариант, они встречались на нейтральной территории. Почему? Нужно это выяснить, как и личность женщины.

Больше ничего значимого в показаниях коллег и руководства не нашлось. Да, отличный работник, всегда и везде первый, повышенное чувство справедливости, из-за чего случались постоянные ссоры с руководством. Очень осторожный, с животным нюхом на неприятности, позволявшим ему выживать. И вот он гибнет в аварии далеко от обычных корабельных маршрутов, когда у него лопаются газовые поплавки… Я глубоко вдохнул, с силой потер лицо. Нужно выяснить, как часто на Юпитере случаются аварии такого рода. Только в рамках этого дела мне уже трижды встречаются их упоминания, причем, двое погибших связаны с ними напрямую.

Из свидетельских показаний я по прямой ссылке перешел в дело последней жертвы, единственной, кто погиб очевидно насильственно. Франтишек Новотный, 30 лет, морф-ремонтник, управляющий мастерскими, непосредственный начальник Ромашина. В показаниях сотрудников чаще всего проскакивали такие характеристики, как "завистливый", "нечистый на руку", "злопамятный", один из опрашиваемых даже выразил одобрение по поводу его смерти. Правда, подробное изучение алиби говорившего показало его полную непричастность.

Новотный появился на Юпитере одновременно с Ромашиным, они были из одной партии морфов, то есть прошли обращение в одно время и в одном месте. А значит, были знакомы достаточно близко. При этом, как указывают те же свидетели, обоюдная неприязнь у них проявилась далеко не сразу. Они попали в одну команду и около года работали бок о бок, пока Новотный не пошел на повышение. Здесь их приятельским отношениям пришел конец, и по инициативе именно Франтишека, ставшего вмиг высокомерным и нетерпимым. Между ними начались постоянные ссоры и разборки. Ромашин считал, что именно он должен быть управляющим, и на его сторону перешли все работники мастерских, но руководство решило вопрос по-своему. Конфликт медленно тлел, пока за неделю до гибели Ромашина не вспыхнул с новой силой. Свидетели утверждали, что причиной стало новое оборудование, пришедшее с Марса, доступ к которому Новотный закрыл по невыясненным до сих пор причинам. Между Ромашиным и управляющим даже произошла безобразная драка на глазах у всей смены, но дело замяли по распоряжению самого Новотного.