Квадролиум – Космическая роза

Мысли поэта опьянённого красотой богини (гамета царицы прямого происхождения) и всеми приключениями сложившимися с ним в сжатый период жизни, где конечно же не обошлось без доставленного в Улей рома привезённого при его участии по контрабандным каналам деградантов: «Что-то несоизмеримое, тянущее в пропасть выси над головой и повсюду подсказывает о том, что на сегодня не включают в свои воззрения научную фактологию только глупцы, а эта весьма веская статистическая направленность населения из той одичавшей среды, где я жил, говорит о многом. Питекантропы однажды вымерли, чтоб цивилизация смогла появиться, так однажды вымрут и те, кто не дают цивилизации расти в безконечность, а в дальнейшем полностью отсегрегируются, чтоб цивилизация смогла процвести, нужно помочь люцеферу увидеть свою любовь, он долго вязнет в человечестве со своими колоссальными способностями (королевство сказок, это результат щепетильной стратификации диких особей и социальной среды интенсивного дифференцированного техногенеза с помощью пришельцев).

Прорезается взгляд в вечность, вылупливается существом неведомым,

Плева глаз обволакивающая нежно скользит пред бездной,

Когнитивная скорлупа хрустит, подобно стены крепости заточившей в себе мысль,

Треск от сокрушающих пушечных ядер сползает по замершим лицам,

Форт лежит на пути у возможности сохранить инициативу творения,

Шансов уцелеть у него нет, напор жизни от гибели к выживанию сильнее,

Вьётся росток сквозь твердь, ему не спится в пропащем уделе застывших привычек и покушений на наживу по траектории допущения,

Чёрствая почва разверзлась, он долго прокладывает выход из ограниченности,

Искромсанный, истёртый побег восходит к свету из ещё не плодотворной почвы, его основание не опора, а гнёт депривирующий,

Он её удобрит и оттолкнётся своим последствием,

Из тесноты в отсутствие пределов, так прорезается взгляд люцифера в вечность.

Продырявленная посвистывает выедающим сквозняком,

Назовём слово любовь, ассоциируем его с нейрогормональной одержимостью,

Ветер нашёл в ней лазейку/проход и вносит напором поток из вселенной во вселенную,

Но форма отверстия без источника пылкого чувства обрела такие контуры, что звучащий свист,

Подобно симфонической ритмике взывает тревогу,

Наступающий тон возрастающей громкости,

Предвещает грядущее затишье, завершение неистового грохота,

Музыка пришельцев под дьявольскую песнь, подобно аркестр Штрауса под произведение Ницше.

А что после? Неужели срастётся и прочным рубцом упокоится?

Возможно наоборот, края исчезнут,

И в буйстве бури пронесёт во все стороны мимо,

Словно страсти взгляд плывущий закинул в реку наживу, дно едва зацепив,

Ничего не вытащил, оставил рябь на поверхности в виде кругов энтропирующих.

Адские начала прорастали в ней пышным колоритом бушующего вихря,

Побеги вьющейся лозы с ягодами ядовитыми наполняют болью жизнь,

Их аромат подобен гибели в эдеме, блаженная страсть приливом топит в муках и скидывает в пропащую бездну.

Ни то ли рождение? Сквозь увечья открывает наслаждение и свободу.

Кто плетёт сей образ и кульминацию его явления?

Спроси у немногих, у тех, что избавились от вопрошания,

И в свет немой прорезаясь вбирают неисчерпаемые дары.

Я напишу, обязательно напишу,

На вечерней ширме ползущей по утёсам были,

Где горящий блеск невзрачной встречи,

Не утоляет ни голод, ни чаяний,

Порождая одержимость, что во мрак упёрлась,

Мимо проскальзывая, пока не исчезнет безмолвием,

Тем самым, что не преисполнит ничего,

Лишь уходя понурой повестью,

Во взоре зрящего частью непознанного,

Неделимое, но каждой крупицей отдельное,

Приходит и идёт, чтоб уйти,

И ещё одним прикосновением затронув,

Чувственность жизни,

Её неровные рваные струны,

Что резонируя к безграничным просторам шлют любовную песнь.

Пронзенные будни поточностью буйства,

Вместе со скукой сохнут и лущатся,

Отваливаясь подобно штукатурка,

По кускам, листва опадает с холоданием,

Толи отрывая страницу календаря,

Новая строка обнажает новый ракурс,

Сползает якорь во тьму мрака за собственной массой,

Тяжелеет к вечеру взгляд, словно ко дну утопающего,

Сон погружает и топит в тиши,

Лишь проносится мимо несметной уловкой,

Волна последующая, уволакивает лёгким покачиванием,

Дрейф в полудрёме, липкая патока,

Сложносмываемый след,

Но вдруг собака гавкнула, сна как и небыло.

Собака стынет на плите, подайте коврик ей, чтоб не погасла,

Иначе не заденет завтрашний день и будет блеклый след изъедаемый опарышами,

Словно скальп потерянный, однажды случаем снятый с нити пульса,

Порождение несоизмеримого и одноразового, льёт вселенная по стаканчику полимерному,

Ни капли мимо, но всё насквозь, ведь он из неё, ни она из него, но им в одну сторону, одинаково необратимо.

Из ниоткуда в никуда стих пролетает мыслью через уста,

Вселенная велика, хоть и вмещается в слова, некуда ей деться,

Придётся тиснуться и искать место, иначе вынести будет некому,

Образ движущей силы её, охват промежутком меж первым и последним,

Не хочет уместиться просто-напросто мелочью в карман кошельный.

Сможет ли монета опередить вселенское действо и преуспеть?

Смотря, что за монета.

Для чего!?

Чтоб в нирвану физическую выйти за рамки круговорота жизни и смерти в одну прямую безконечную выравнявшись задумкой Будды,

Где события следуют за тобой, а ни ты за ними,

Немного впереди того, что должно происходить, что происходит,

Словно тебя ещё нет, но ты рядом где-то скоро должен явиться,

Уже есть, но за гранью происходящего, а ни здесь,

Немного выпал за пределы достигнутого,

Отделился мерой от меры,

Погулять вышел без возвращения,

Хотя шкребёшься у очередного ограничения, словно у запертой двери,

Толи псом, толи молебном, толи аморфной гибкостью жизни,

Но уж если явился, одна тому причина, отстал и стал видным,

Иначе ушёл бы дальше и никто бы не заметил, куда, когда и зачем,

Камыш бы шуршал за плетущимся хвостом и понятно не было бы, кто здесь.

Несутся мимо роем саранчи, бренные безнадёжные дни, они ищут пристанище, словно жнецы, за урожаем с серпами навострились, скоро поспель временем подпитываемая нальётся ароматом эфиров и ещё один миг до кондиции, соком алым прольётся сласть вин, ожидание долгое подле растущего полдня в предвкушении необходимой оформленности, процессуальная вынужденность, ещё одним толком, ещё одной порцией субстанции выжатой из плоти мира, что вьюнковым ростком по немой ограниченности плетёт выход за стены и рвы плоской суетности общества, всепоглощающей топи, что истощаяя собственную плодовитость превращается в глину и сухость пустынь, где габаритность мха и насекомых шкребёт горизонт неодолимый, ещё одной новостью, ещё одним выпрыгиванием в сторону почести и пищи, толи за вдохом, толи за каплей живительной, но уже понемногу, умом оскопленым ими самими в себе самих, где стены/цены коммерческих барыг ещё от убогости воздвигнулись выше возможностей скупых, теперь же и вовсе перепрыгивать некому, незачем, скучный замшелый быт покрывшийся шереховатостью коррозийной от страха и привычки, лишь бы не выше, лишь бы не кому-то, не кем-то, лишь бы ещё секунду в тупике ограниченности тем, что ни достоинства, ни достижений не имело, только посягание на источник пресыщения, толи снаружи от самой безконечности, толи в голове от образа абстрактной меры взятой на вооружение, как то самое нужное, но заблудшее в скупой ментальной пустоте, словно не было и даже не будет ничего дельного, но взгляд на вселенную требует творческих дел, нисколько не меньше, а лучше поболее чем будет пусть, сколько не требуется, а сколько положено для одоления мерклых субстанций поставленных во главу приоритетов под знаменем бледных, отсыревших, выцветших иллюзий, что разогнавшись от глупости о скалы бытийные бьются, кои неодолимы скудной порукой мелочных утех, пускай обойдутся собственной уебностью, но где-то подальше в стороне.

P.S. Всё, что не дописали Карл Маркс и Альберт Эйнштейн.

Неизвестный человек в смокинге на театральной сцене: "Что такое мера стоимости по Карлу Марксу? Это пространственно-временной континуум по Альберту Эйнштейну, это соотношение затрат времени на производство товаров в их суммарном расходе времени, сколько из суммы всего потраченного времени (ВВП) каждым человеком задействованным в производстве занимает время на производство того или иного товара, это соотношение точно показывает меру стоимости, если применять его правильно и эффективно относительно денежных единиц и денежной массы. Именно эта теория лежит в основе мировой индустриализации 20-21 века, века нефти, электрификации и вычислительно-информационной экспоненты.

Подход Адама Смита менее точен, поскольу его ориентиры на расширение выпуска продукции и денежной массы в параметрах суммарных потребностей и спроса рассматривались в качестве естественного балансира невидимой руки рынка, когда существенные экономические диспропорции выравнивались рыночным распределением предложения и спроса в их соотношении.

В этом сходится Маркс и Смит, они были диалектичны образом мышления, философия лежала в основе мировосприятия большинства людей вплоть до 21 века, нежели точное понимание закономерностей природы, вселенной, мироздания, что с трудом протискивалось сквозь века и социальную несостоятельность многих типажов ментальности.

Маркс стоит на том, что все товары являются общественным достоянием (на мой взгляд, это грубейшая фундаментальная ошибка, общественная форма собственности, что закладывает под ней плановое распределение ресурсов, где всё равно закрадывается масса несправедливости и неравенства перед экономическими возможностями, что приводит к сегментации общественной собственности на коррупционную и клановую собственность, откуда выходит рыночный олигархизм доСмитовского уровня), когда Смит стоит на том, что суммарные потребности общества определяют динамику всей товарной массы и рынка (Смит тоже обобщённо подходит к вопросу индустриализации и рыночной торговли, но в основе его воззрений лежит частная собственность, нежели общественная, для его времени и социальной среды допустимо смотреть на вещи и явления более обобщённо, в отличие от времени обширной индустриализации 20 века, на мой взгляд оба экономиста шли в сторону надлома феодализма, что выступило всеохватывающим антагонизмом в дальнейшие периоды, массовое сглаживание творчества количественным фактором непредсказуемой социализации, как со стороны общественной собственности социализма, так со стороны суммы рыночных потребностей и обобщения под ними спроса, в том числе кредитного, а ведь феодализм мог и дальше выстравивать более структурированную последовательность общественной формации в органичном естественном виде, например как в восточной Азии).

Маркс и Смит будто формулировали одну позицию экономической теории с разных временных ракурсов сходящихся и обобщающих экономику в одном инерционном русле социальной массы. Для своего времени каждый из теоретиков был полностью исчерпывающим в пояснениях, но в ходе 20-21 века были заметные торможения на уровне мыслительной плодотворности, свободное пространство сужалось в ходе глобализации социальной среды и техносферы на несовершенном уровне управления, что сужало образ мышления в дальнейшем и осложняло переход на новые технологические ниши, хотя при росте населения до численности 5 млрд свободное пространство ещё оставалось и уровень разумности количественно рос, дальше 5 млрд прирост популяции шёл в неврологическую убыль интеллекта из-за формирования повсеместности социального фактора и социальной тесноты.

Но что может выступать более точным и детальным с точки зрения экономики? Что можно было бы считать следующим шагом экономической теории нашего времени? Со времён Карла Маркса и Адама Смита не было сделано ничего в этом направлении вплоть до начала 21-го века, даже их теоритическая база не использовалась достаточно полномерно и точно весьма продолжительный период не глядя на идеологизацию их постулатов во всём мире.

Наглость и лицемерие прячущее агрессию продолжали посягать и разрушать цивилизованные возможности построения глобального человечества на фундаментальных научных основах.

Облако пара проносится сквозь небосвода, облако пара имеет своевольность,

Мечтами упираясь в сферический контур скользит по отведённой плотности,

Но может быть, но всё же, мир перевернётся, а затем вселенная,

И понесёт по облаку краем всё предначертанное, уткнувшись в предел, какого не знает, какого ещё нет,

Мол меньшее преодолевает то, что предела не имеет вовсе,

Словно прочерки газет в невольной прописи умолкшей ушли томить удел исконности,

Но не было в замкнутой среде ни одного выхода, лишь вход за платную меру к ещё одному входу,

Попробуй обойти, ошибки метят стоимость, но никогда не выше причины,

Это похоже на компромис, кой если не найти, будет сформирован без вашей помощи,

Облако пара проносится насквозь, метит навскидку преткновения,

Как будто нет больше ничего, упёрлось в вечность, а вечность всегда всё находит.

Вечность ожидания, вечность безконечных происшествий, прежде чем упереться в данный момент.

Чего ждём ещё, дорогие мои?

Не беспечно ли гашение пламени в неисчерпаемой тьме оков мерзлоты?

Далее всё тоже, неограниченный ничем повод возыметь нечто большее, где не подытожить,

Постольку поскольку исходной причины у необъятного нет и не было, ни больше, ни меньше,

В какую сторону не взгляни, везде безконечность с вечностью сплелись воедино,

Не впасть, не выпасть, так и звершиться не может то, что начато не было, всецела и всеобъемлема закономерность материи.

Исходя из логистики химического градиента жизни, желание формально идёт ни к тому, что было, а к тому, чего ещё нет, хотя при участии памяти и постоянства материии как таковой, непостоянны только её параметры и локализация, поэтому прийти к тому, что было, формально невозможно, поскольку перемены необратимы, а материя никуда не исчезает, необходимо только опередить ход её динамики результатами действий».

…

Дама в красной шляпе. Осколки архивариуса.

Рука в белой перчатке отодвигает бардовую театральную занавес ещё дальше, лицо повествующего остаётся сокрытым в тени, а его неявность вовсе создаёт эффект, подобно это неведимка или умный повествующий костюм на сцене.

Выборка наибольшего интеллекта из популяций соотносится с критериями результативного применения информации и эффективностью таковой.

Впервые и напоследок контуры каждой формы,

Не возникает в цикле оборота ни одной задержанности,

Лишь постоянство материи дают чувство повтора,

Сие устойчивость, но не соответствие,

Так завтрашний день на сегодняшний день не похож,

Они никогда не найдут соотношения,

Хотя текут один из другого,

Одним сюжетом,

Одного жанра,

Так перманентность и неиссякаемость той субстанции,

Происхождение которой неведомо,

Ибо в вечности кроется основное её свойство,

Вечность,

Даже представить не является возможным всецело,

Что без причины есть и не в состоянии сникнуть,

А значит без первичного исхода и предела может не иметь,

Ведь быть без причины, значит безгранично, безчисленно и сколько угодно.

Дитя человека найденное в пустырях за трущобами дикарей, молодая вампиресса решила дитя уберечь, хотя ей противились старейшины, вампиры самая консервативная каста постчеловечества, их глава – это голографическая сущность прародителя вампиров ретранслируемого с орбиты древним архивом ИИ ещё Солнечной Системы (верховный ИИСС), который стоял во главе масонства в ушедшей эпохе домежпланетной стадии масштабного развития цивилизации. Вампиры смертны, но живут дольше всех из исходных форм жизни, кровожадны, жестоки, умны, расчётливы, обитают в каменных поместьях и в подземельях интегрированных с массой технологий на орбите, Луне и с пришельцами. Среди одичавшего человечества, это доминирующая изолированная каста.

Найденное дитя носит женский род, вампиры воспитывали её и адаптировали к верховному управлению через связи с иноземной расой. Дикари на неё часто покушались, когда она пыталась установить связи с одичавшим обществом и реорганизовать его, из них никто не мог понять, почему она будучи обычным человеком смогла получить столько привилегий, она имела древние монархические корни и незаурядный для людской особи интеллект, пользовалась большим влиянием в правящей верхушке уцелевшей после войны земной аристократии, хотя среди отребьев населения не получила признание, видимо пришельцы с Луны подтянули её к цивилизационным процессам без ведома кого бы то ни было, как это часто случается из их расчёта и влияния на цивилизацию, они никогда никого не ставят в известность о происходящем без прямой потребности имеющей вероятность принести результат, они считают, что если люди не в состоянии что-то предвидеть, то тратить энергию на их осведомление нецелесообразно, поскольку по физическому поведению и ЦНС людей видно, к чему они могут прийти, а к чему не прийдут с вероятностью 99,9%.

Мир людей это всегда финансы/деньги – энергия и нажива, но если деньги теряют функциональность, то мир людей разрушается, поскольку он выстроен на деньгах. Вампиры же отличились исключительно непосредственным восприятием событий и прямой интеграцией с ними, поэтому сохранили свою форму организации после войны, они почитают люцифера и его дитя с царицей пришельцев – Лунного монстра, он иногда наведывается к ним поиграть в гранитном замке на крупнейшем во вселенной органе, звучание которого пробуждает вампиров на пиршества и празднество. Есть версия, согласно которой каста вампиров скрытыми манипуляциями спровоцировала войну в СС, но это так никто не смог проверить и доказать, всё-таки основные деструктивные действия были за транснептуновиками являющимися селектантами генетически/гаметно смешанных диких животных с человеком, они культивировались до больших интеллектуальных возможностей и интегрировались с биомолекулярными типами искусственной органики составляющей конкортикальные надстройки ЦНС, но случались и аномалии. Также инициирование войны было за повстанцами из заброшенных подземных тюрем/городов Земли и за марсианами (Марс не получил достаточно масштабного развития и принимал всегда лишь вспомогательную роль из-за логистической специфики), но учитывая, что вампиры нисколько не пострадали и не утратили своего влияния по итогам войны, то подозрения невольно падают и на них.

Вампиры жили в основном в подземельях ещё за долго до войны, это каста инженеров и учёных прокладывающих глобальную подземную инфраструктуру, они со временем вовсе утратили кожный пигмент из-за жизни в подземельях, инбридинга и наследственной рецессии, но вампиры также занимались биомолекулярными инновациями и их наука решила проблемы с наследственными дефектами, вероятно они принимали активное участие в селекции Люцифера скомбинированного на гаметном и эмбриогенетическом уровне из разных молекулярных комбинаций хромосом кашалота, человека, насекомых и гигантских головоногих молюсков (кальмаров).

Война подобна игре в казино, в общем плане убытки всегда больше выгоды, это крайний авантюризм в борьбе за наиболее впечатлительную и масштабную наживу, но психоэмоциональный и энергетический градиент уходя в наибольшие значения не может постоянно удерживать резко растущую максиму, как в плане расходов, так и в плане выгоды, то есть сталкиваясь с динамическими ограничениями он уходит в минус в сторону наиболее устойчивого баланса, поэтому любое линейное стремление за наживой рано или поздно упирается в тупик, ведь подобно грибница и эволюция в целом, это комплексный процесс балансирования потенциалов, в том числе средний уровень кинетической ёмкости на объём вселенского пространства, от ёмкости которого цивилизация людей в своей производительности весьма далека, поэтому развиваться есть для чего и вселенские параметры позволяют это.

Системный экстремизм, это худшее из явлений в социогенезе, поскольку не позволяет преодолеть себя и решить цивилизационные сложности, то есть является тупиком, преодоление которого, это единственный вариант относительно него, как посредством комплексного разрушения вытекающего из него, так и посредством разрушения самого тупика в частности. А предсказывая масштаб деструкции, детали формы внутри этого масштаба не имеют особого значения, важны именно общие последствия деструкции, предсказать которые в точности невозможно со способностями человеческой цивилизации домежпланетного состояния развития, но понимая параметры деструкции можно отпустить детали в её рамках и не тратить энергию в концетрации внимания на них, что дело частностей в рамках общих градаций и личных взаимоотношений, поскольку определяющую роль играют всеобщие последствия событий в каждой конкретной ситуации, которые и требуют основной концентрации внимания и организационного влияния.

Если исключить каждую форму экстремизма из влияния на цивилизацию, то жизнь станет прекрасной и наименее обременённой.

Если социум обусловлен тотальным контролем, то логика следования за результатом гласит, что в первую очередь должны вычисляться деструктивные события, всевозможные экстремизм и преступления, включая общий масштаб градаций, только после остальное, иначе для чего нужен контроль? Если он не исключает экстремизм, то не является ли им же? В таком случае его основное целевое значение не реализуется в наиболее положительном результате и теряет форму функционально, то есть подвергается диффузии. Основание обладания и контроля, это результат, но если форма таковых исключают его или работают на его сокращение, значит это неполноценное обладание/контроль, значит их неполноценность играет против них.

Мораль и нравственность есть ни что иное, как субъективный способ обозначения барьера для агрессии, что не исключает её и является предметом манипуляции, поскольку барьер субъективен, интерпретации невозможно исключить, а исключая их можно снизить планку этого барьера. Представьте, что общество полнится людьми, для которых мораль или мораль определённой формы не является естественным структурным морфофункциональным явлением, но их имитационного ресурса вполне достаточно, чтоб изображать привилегии морали, а их интерпретация морали является негласной, поведенческой и рано или поздно выстреливает в социальную нестабильность. Откуда берётся радикализм, криминал и экстремизм? Это гласные интерпретации, но при имитации и получении преимущества от этого, интерпретация склоняется в негласное русло, в поведенческое, человек может изображать одно, а делать совсем другое, быть полнейшим лицемером, это морфологическая раздвоенность мышления и поведения, которая могла появиться отнюдь не гуманным образом в ходе социальной эволюции. Последствия этого можно видеть в регионах, где климатические условия в меньшей степени препятствовали социализации, но проблема в том, что цивилизация создаёт изоляцию от климатических невзгод и в ходе возникающей в этой колее социализации стремительно сокращается возможность выделить вектор развития цивилизации и науки, поскольку данная инерция наращивает несистемные связи взаимоотношений и мономорфизм общества по уровню разумности не глядя на некоторое разнообразие структур мышления в рамках этого уровня, включая экстремизм, важен именно общий уровень разумности оказывающий определяющее значение на структуру общества и цивилизации, нежели некоторые вариации в его рамках.

Регламентация свободы подразумевает выстраивание целесообразного благополучия, свобода вопреки конструктивной регламентации (не создающей ущербные ограничения) подразумевает деструкцию, регламентация вопреки благополучию подразумевает порабощение и системный экстремизм. Раб никогда не будет продуктивней воодушевлённого творчески человека трудящегося искренне.

Субъективные критерии проще объективных сложностей, поэтому доминационное социальное поведение (по типу маркёров обозначающих главенство или привилегии) будет ещё долго мешать прорастанию цивилизации в действительность.

Доминационное поведение и вытекающий из такового экстремизм снижает производительность экономики и продуктивность общества, поскольку является следствием антагонистического поведения.

Историческая мысль дамы в красной шляпе: "Тот социализм, который строился через экстремизм и подавление не состоялся и не мог состояться сугубо из-за исключения приемственной органичности общества, которая по родословной осуществляет удержание социальной структуры и имущества, как например в Китае или Англосаксонском мире, экстремисты разрушили этот социальный фактор расстреляв царей и посягая на любые формы преимущества, а значит власть и её передача стала осуществляться исключительно конкурентным образом, что наращивает экстремизм и антагонизм заводя общество в деградацию.