скачать книгу бесплатно
Кто его поджог, что он завесою тучной глаза прикрыл?
Но огня того не видно, словно сказочная птица,
Летит мимо, не найти, не увидеть, не вообразить,
Всё выкинул ради тепла её, чтоб касанием исток бытия вкусить,
Пепел коего на сердце прилёг, кошка словно на коврике спит,
Следы ожогов прикрыв.
Чёрно белые клавиши нажимать бы, да некак разграничить пробелы меж тьмою и светом, всё смылось в одну воронку, только брызги ляпают по силуэтам шествующим мимо, но те себя не выдают, словно панически скрывшиеся от сути капризы, возымели себя, но ничего остального.
Всё крики раздаются: "Отдай, отдай! Мы хотим, но не менее, а более чем!",
От того требуются наработки по скупым амплитудам судеб, что отпущены эволюционно, но не органически в пределах биомолекул, а физически в рамках безконечности,
Как и каждой твари божьей, выжатой с потом бренной струи,
Из покровов несущих пёструю суетность житейских изгибов.
Эй вы, перекатившиеся! Кто б вам помог докатиться до трезвых сторон вашей мизантропии?
Чтоб без излишеств роковых, без коих с места не сдвинуть осевших в зоне комфорта прокормившей их вне почестей, лишь чтобы не грешно было выкинуть или позабыть.
Причал, пристань, что впервые обнажилась перед взором, торговцы щупают кошельки, прикидывают стоимости, норовят утолить взволнованный голод ценностью неведомой, но трюма для них пустые, лишь тростниковое пойло хлюпает, оно контрактом уготовано иным, то горючее, без коего в море не выжить, лишь просторы морские коркой на коже, хруст сапожный и оружие на поясе молвит не роняя из уст ни вести.
Снова бесы стонут под бортом,
Снова черти кривят рыла от собственной скупости,
Хоть не прикидывайся скотом,
Челядь сатанинская везде на след наступит,
Ни сути, ни истины нет в льющемся блуде галопом,
Разговаривать со стеной иль жопой, как с ними,
Лучше рога им поспиливать и пасти заткнуть,
Что не по делу раскинулись, как раскидываются не по делу паскуды.
Остаётся запастись провизией и дальше в путь, эта пристань не манит ни чуть, дрянной берег без причуд.
Вокруг блудливые взоры, все жаждут оторвать свой кусок, поживиться без должной отдачи бытию, словно не особы, а посягательства в оболочках, мерила безумства и безалаберности оковы.
Вы считаете себя привилегированными просто или потому, что вас много? Раздаётся выстрел в воздух. Сторонись от судна! Не вы ли незатейливые оформители голода? Ваши поведенческие повадки даже не нуждаются в пристальном разборе, они целиком соответствуют самым архаичным формам. Было бы неплохо, если это было экспериментом, но это жизнь целых поколений и угробленное цивилизационное будущее.
Как с этим считаться, возникает вопрос должно быть? По меньшей мере никак, некак и нечем. Среди вас, так уж точно.
Вот и добрый вечер, только доброты в нём, лишь немая взаимность безучастия бездыханной материи,
Но предстаёт и живая картина,
Кот споймал мышь, тащит в зубах добычу не торопя предвкушение,
Сова, словно тень заслоняет темень небосвода, стараясь не рассеять тишину,
Вот такое визуальное обстоятельство, незамысловатость, но преисполненная явлением неописуемым, сего нигде больше нет, никто не повторит подобные контуры всеобъемлюще, хотя и повторение не требуется, словно набор вариаций, в рамках которых достижение выходящее за их пределы исключено физически, лишь сохранность мер даёт надежду на свершение в грядущем,
Лишь преломляется без малейшей сдержанности, ни скупость, ни щедрость, необъятная размеренность предстающая воспроизведением нечто неизведанного, а неизведанность с учётом безконечности всегда имеет эквивалент абсолюта.
Вот и таверна воссияла светом ламп, место где пригреться и переночевать.
Свет, заря, стакан вина на прощание с бодростью,
Чтоб смочить гортань поточным залпом свежести,
Чтоб было что пролепетать влажными губами сну,
Покушение оставляющее памяти след, претензия воображения на завтрашние просторы необъятности, которым предстоит распахнуться к утру,
Самообман с точки зрения последовательной семантики, совокупляющей в себе масштаб, скорость и свойства, но невозможно достигнуть всего одномоментно, достижения требуют устремления, проецирования, длительности, а ни подытоженности позиций безделья и привычек,
И многое всё же предстоит выдумать,
Допиваю влаги блаженной сосуд, сейчас развею молчание и начну что-то проговаривать о вечном, о значимом, незыблемом, незабываемом,
Чтоб оно впилось паразитом в душу и всю жизнь меня вкушало проницая сетью импульсов озаряющих сознание,
Сказать, чтоб настигло и нисколько не отпускало,
До свидания, дон Кихотова мельница, что дуновением ветра жернова приводит в движение, дабы то стало съестным хлебом, ещё одной подпиткой безудержности, главное свежеиспечённым, с запахом винным играющих дрожжей.
Сладость на усах оставила след, душистый аромат сладких ягод,
Вовек будет желанным, словно к страсти ключ, хватает крепко за голову и не отпустит даже страждущего в умственной растерянности,
Чтоб перетрусило однажды конвульсивно, в патетическом экстазисе, так передёргивает от божественных накатов пробегаясь мурашками по телу прогрессивными, размером с вечность каждая,
Пусть непременно то меня настигнет и я буду в истоме ублажаться свежей поточностью мира, под Солнцем на берегах разомлевая,
Мистическая азбука так провозгласила заклинание, не по буквам, а по сдвигам мыслей за звучанием музыки, за взглядом проплывающим, за поцелуем нежно томящемся в памяти, за жестом эпохи мир опрокидывающем, не успевая счеканить равнозначное объяснение сему,
Так должно быть, так здесь мы дополняем быль, пока есть что выпивать и считывать в должной степени свершений житейских.
Моя любимая ночь, ты повсюду,
Я распростёршись в тебе иду навстречу,
Навстречу неведомости, что за собою укрыла,
Мне хватит и я не смогу отлучиться сквозь вечность,
Слишком короткий, но не закончится сюжетная линия.
Со мной или без.
Комары испили, словно вина сосуд,
Крови моей изобилие,
Незатейливое пиршество,
Взять и убавить меня незаметно,
Словно пчёлы собирают нектар,
Только улей их мне не видывался,
А я не цвету и не пахну.
Что ни сон, так поиск сюжетной линии, спектакль и ширма из иллюзий и заблуждений, произвол дьяволицы вмешивается в судьбы и рисует в воображении иную следственность.
Хватит, с меня снова хватит, напаслись до предела баки затей,
Двигатель творчества эндогенного, то, что эндокринолог прописывал для оздоровления,
До сих справку ношу его, там печать, надпись гласит в которой: "ещё немного, ещё чуть-чуть",
С тех пор нездоровый, ожидаю метеора, что пыль подымет, которую сил не хватает смахнуть,
Её перламутр глаза уже выел, скоро буду идти на ощупь ко дну под действием невидимой силы, что давит и даёт опору, чтоб лететь или рыть нору,
Как повезёт или чему научит лотерея статистических выходок, чтоб она возвысилась в бездну пропасти неба,
Дабы было просторней, дабы было веселей, дабы было вообще,
Иначе можно исчезнуть и никогда не вернуться, перевалиться за край горизонта в будущее, оторваться от опор всех,
А там застегнуть на себе намордник из социального редуктора пустых отмщений, укорачивающий достижения ценз, и выть сквозь него на Луну, как проклятый пёс в изумлении, что место не нагрел и давно забыл где будка, ведь там над головой есть куда высказаться, есть что счесть,
Пропащий в небылиных мерах без задней мысли об интригах грядущего, Луна виднее и гораздо выше, чем ограды вершин общественных, к ней и тяготеет вой, к ней тяготеет и мысль.
Пляшут города и страны по полотнам судеб,
Заживают и распускаются раны в страдальческом саду,
Немой полудень иссушает жарким напором света,
Безжалостный огонь вселенский держит баланс покоя и тревоги на кону,
Подобно струна издаёт волны резонерства, возвышает тонкий возглас под потолки построек,
Уймись мелодия, твой трепет шкребущий прогоняющим зовом никуда не ведёт,
Подобно дикая порода непокорствует и впивается ядовитыми струями в уши,
Играет на нервах с незапамятных времён, мать эволюции, предтеча богов,
Отдай мне свою руку и уволакивай за холмы веков, что томятся невзрачные извивая жала костров,
Из пожаров дымящих залежей зажжённых дерзновенной искрой, мелькнувшей при отключке сознания щелчком,
Коробит меня, коробит, терзает душевная мука, разгребает ментальность подобно песок, растопырив когти осторожно.
Зачем? Для чего? Не нужно ведь играть с тоскою пытаясь её расчленять, это не патанатомия, а нечто ещё дышащее и бдящее в предвкушении вольности.
Вон, убирайся, вон, каверзная преисподница! Со мной не прокатит твоя завитая плетнина,
Меня не проведёшь, даже думать не хочется до конца жизни о твоём плоском юморе, лавочка закрыта на надёжный засов,
Только форточка сквозит и стрекочет щеколда, вентиляция произвольная, творческая,
Для прихода идей требуется свежий воздух и отсутствие заслонов пред его поточностью,
Иначе потухнет прекрасный вечер увязая в глуши глубинной, что задерживает за собой рвение текущих дней, по городам и странам, где металась буйствующая лира оставляя тёплый след,
Ведь не хочется ужаса, лучше чтоб хотелось от восхищения.
Из сна доносится таков ответ: «Вы чувствуете и должно быть ведаете,
Какова ваша жизни форма,
Протяжённость от вчера через сегодня в завтрашнюю иллюзорность.
Соответствует ли опыту будущее? Насколько грядущее предопределено разумностью? Похоже именно на попытку втиснуть бытие в формы памяток о несуществующем прошлом,
Алчная ограниченность противоречий, неисчерпаемое желание большего, что замкнуто в ментальном тупике, это можно назвать безумием в здравом состоянии тела,
Не сложно протянуть руку вечности, тяжело не раствориться в ней или не замкнуться в циркулирующем повторении по месту случая, словно беспечность доверяется гибели, что приносит необратимые увечья и искажения форм жизни,
Но не видит ни образа гибели, ни её следа, и бредёт по собственной полосе чёрно-белой, где ещё не изобрели разноцветность,
Трансляции не те, слишком развеяны по небыли и распростёрты пред неуместными критериями,
Да подсказать некому, никто не просеивает приоритеты, чтоб изваять прекрасную формацию всеобщей перспективы,
