скачать книгу бесплатно
– Конечно. Мы дружим нормально, – ответила Настя радостно, понимая, о чем шла речь. – А что? Есть о них какие-то сплетни?
– Всегда нужен хороший тренер и отличная спортивная форма, – продолжил он. – А с подругами надо разговаривать об учебе.
– У нас разные интересы в школе, а на фигурном катании – постоянно менялся состав группы, – доложила она.
– Это, верно, так всегда бывает, – философски заметил отец. – Ты можешь привлечь своих школьных подруг и научить кататься так же, как ты сама. Они тебе спасибо скажут
– Да они сами не хотят, – сказала Настя в ответ, довольная, что тренировка прошла успешно. – Они странные бывают…
– Ну, это ты зря, они, видно, заняты чем-то более важным, – сказал он, когда они зашли в трамвай и заняли места.
Настя добросовестно заплатила за свой билет, так как у отца был бесплатный проезд, как у ветерана труда. Он достал из кармана и развернул местную газету, где он в свое время трудился. Он всегда читал политические, местные, сельскохозяйственные новости, ежедневно дочитывая до точки каждую статью, а затем обсуждал с соседями. А его дочь не любила делиться своими школьными делами с родителями. Ее вполне устраивала ситуация: быть среди отличников класса и заниматься регулярно спортом.
– Говорят, что у нас в городе нет хороших тренеров. Все лучшие спортсмены уехали в Москву, – проговорила она, желая перейти на другую тему – ближе к спортивным достижениям мастеров.
– Это возможно, – ответил он, убирая местную прессу в карман пальто. – О чем ты хочешь рассказать?
– Ты же смотрел мировые чемпионаты и состязания по фигурному катанию. Какие там замечательные пары! А среди женского одиночного катания почему-то нет чемпионов, – подосадовала девушка. – Конечно, будут, но не скоро.
– У тебя будет еще время потренироваться в этом году, – успокоил ее отец, когда они уже вернулись домой. – Дерзай.
– Если хочет заниматься среди чемпионов, пусть едет и живет в Москве одна, – продолжил старший брат – Петр – развивать спортивную тему, когда узнал, что сестра вырабатывала волю, стремилась достичь результатов в соревнованиях, посещая секцию и преодолевая жизненные трудности. – Ей все по плечу!
Сестра с отчаянием поняла, что поездка в столицу и занятия с именитыми тренерами ей не грозят в ближайшее время, но если не торопиться, как говорил ей отец, то можно получить отличные спортивные навыки, даже не уезжая далеко от дома.
– Куда я поеду одна? – спросила Настя наиграно разочарованно. – Где я буду жить? Среднюю школу надо будет бросать здесь… Переходить в другую… Много дорог впереди…
Она села на большой старинный диван со светло-коричневой гобеленовой обивкой. Положила ноги на сиденье, а сама оперлась об округлую спинку с деревянной полочкой, покрытой длинной вышитой салфеткой, на которой стояла мамина алюминиевая пудреница с голубой цветочной вставкой из скани, розовая пластиковая шкатулка для писем с розой в крышке, а в середине красовалось старинное детское фото отца, сидящего на деревянной лошадке. Эта картинка была вставлена в светлое матовое обрамление и установлена на маленьком пьедестале.
Настя периодически, в зависимости от настроения, перекладывала мелкие вещи с места на место, восхищаясь в душе, сделанной мамой, яркой вышивкой. Подобная вышивка, но чуть больше, лежала на пианино. На четырех стульях, стоящих вокруг стола, обитых черным дерматином, в свое время были надеты белые чехлы, на спинках которых красовались вышитые букеты незабудок. Эти чехлы просуществовали ровно один сезон и быстро порвались. Потом были выброшены самой мамой в огромный деревянный ящик во дворе, в назидание больше никогда не притрагиваться к иголке и нитке. Лежали чехлы где-то, или кто-то взял и зашил их для использования? Никто не знал. Однако Настя сохранила в тайне от всех один экземпляр вышивки для себя на память.
Сидя на массивном диване, она всегда старалась расположиться прямо под газетницей с полуметровым изображением восточной красавицы в белом высоком тюрбане, синих шароварах, зеленых чувяках, белых, переплетенных шнурком, чулках, желтой атласной с красной каймой и широкими рукавами кофте поверх шелковой розовой сорочки. Узбечка, стоящая на терракотовом фоне, вышитой картинки, в руках над головой держала плетеную светло-желтую корзину полную изысканных фруктов: дыню, виноград, гранаты, яблоки, груши. Это оригинальное изображение состояло из маленьких кусочков ткани, плотно сшитых воедино в виде детской аппликации.
«Это просто поднос изобилия», – думала Настя, глядя на вышивку.
В дни болезни, девочка, глядя в потолок, рассматривала эту картинку. Она вспоминала о рукоделии, разных видах вышивок, вязании крючком, спицами, штопанье, шитье, все то, чем можно было заполнить ей досуг, когда температура спадала, и чему научила ее мама.
– Да, конечно. Всегда появляются преграды, но с ними можно и даже нужно бороться, – сказала мама строго, заметив плохое настроение у дочери. – Надо добиваться цели, поставленной впереди себя, – она решила по-дружески подбодрить ее не падать духом. – Ты не одна в своих стремлениях к победе!
Настя вспомнила девиз из книги «Два капитана» Каверина, которую прочитала в летние каникулы: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Она понимала, что мама для нее может быть единственным человеком для подражания.
– Пусть едет, куда хочет, – посоветовал брат, льстиво выискивая способ договориться с сестрой, никогда больше не встречаться по пустякам, чтобы не было жалоб родителям на грубое поведение другой стороны, дабы избежать недомолвок, глупых придирок и внезапных обид. – Раз решила расстаться с домом, езжай!
– Почему ты сам не поедешь в Москву? – спросила Настя, негодуя. – У тебя, как у парня, все проще. Ты очень способный.
– Слишком хлопотное это дело. Да и затраты большие, – ответил Петр глубокомысленно. – Надо конечно подумать…
В стенах коммунальной квартиры он старался занять посредническую позицию вместо того, чтобы заняться своими скрипичными музыкальными упражнениями для подготовки к вступительным экзаменам в Консерваторию или найти место, где можно применить свои таланты.
– Там у нас есть родственники. У них нет маленьких детей. Можно остановиться жить в их квартире на первых порах, – предложил отец здраво, а мама с грустью посмотрела на своих родственников, которых она видела не слишком часто из-за своей ответственной работы в больнице. – Жалко расставаться.
– Но меня они не приглашали в гости, – парировала дочь.
– А ты возьми и напиши им письмо, – снова возник голос брата из глубины комнаты. – Писать ты умеешь наверно.
Он перебирал большую кипу нот, напевая себе под нос турецкий марш Моцарта. Откладывая в сторону те ноты, которые они уже изучили, сравнивая пачки, он понимал, что все еще впереди.
Настя с усталостью оглядела родные пенаты, засыпая, ругала себя за нерасторопность и за отсутствие такта по отношению к родным: «Как я брошу родителей? У меня не хватит ни сил, ни денег на дорогу. Чтобы жить в незнакомом городе, нужны связи. Этих столичных родственников я совсем не знаю. Ну и что, если у них нет детей? Они не понесут ответственности за меня. Вообще, правильно сказал брат, что „это слишком хлопотное дело“. А как было бы здорово и весело познакомиться с москвичами!» – осенило ее под конец. «Все равно когда-нибудь познакомлюсь со столицей».
III
Ухажеров у красивой, грациозной девушки хватало. Еще в школе за ней ухаживал на переменах «главный бандит» и верзила, смущая девушку своим появлением во время урока. Он жил на их улице со своей сожительницей – продавщицей обувного магазина – высокой, жизнерадостной блондинкой. Настя едва успевала отказывать в свидании всем одноклассникам, кто дружил с ней на переменах.
Однажды в дни школьных весенних каникул, когда еще был жив их отец, и они с родственниками не так часто посещали местное кладбище, Настя с мамой отправились на пароходе «Дмитрий Фурманов» прокатиться до Волгограда. Там произошла удачная встреча без нравоучений с прежним другом – Сашей, его старшей сестрой и моложавой матерью. Они путешествовали на том же пароходе, тем же классом, но в разных соседних каютах. Тогда у обеих мамаш при посадке и размещении появилось внезапное желание устроить Настю с ее старинным другом вместе на одну верхнюю полку для экономии пространства каюты.
– А если кто-то из нас двоих упадет с полки, – спросила тогда испуганная Настя, разговорившись в виду отсутствия кавалера.
– Не бойся, места всем хватит, – заявила самоуверенно мать Саши, оглядывая своих попутчиков с интересом.
Женщины сразу отбросили эти никчемные предрассудки. При детях они старались не болтать о пустяках. За ними увязался аспирант Медуниверситета Мантрыгин – высокий, крепкий, лысоватый парень – будущий ученый. Он стал назойливо преследовать Настю во время прогулок на палубе, фотографируя, рассказывая о сложностях семейной жизни, взаимоотношениях между мужчиной и женщиной.
– Мы с тобой так подружились, что можем перейти на более близкое знакомство, – продекламировал аспирант, поцеловав осторожно девушку в шею.
Настя удивилась несказанно такой смелости и откровенному нежному переходу в непривычных условиях к симпатии.
– О каких интимных отношениях мне нужно знать? – спросила Настя, заинтригованная следующим шагом красивого мужчины, стремящегося завести адюльтер с подростком одиннадцати лет, чтобы придать ее предназначенности более взрослое понимание со стороны пассажиров и команды парохода.
– Когда супруги или партнеры по секрету любят друг друга, то у них могут возникнуть непредсказуемые трения или конфликты, что часто случается в личной жизни у всех пар, – объяснил он девушке то, что Фрейд, а часто целые поколения и страны не могли доказать в течение всей своей трагической жизни.
– Мне еще рано об этом знать. Мы пока не муж и жена, – откровенно ответила Настя на его притязания.
– Философы забыли сказать о природном предназначении, апеллируя только к теории и психологии подсознательного момента ощущений, свойственных заурядным людям, мечтающих создать семью и научиться воспитывать своих детей – точной копии себя, – развил свою мысль аспирант.
Настя задумалась. Она вспомнила стихи Г. Державина, написанные в 1816 году – более ста пятидесяти лет назад, однажды услышанные на уроке литературы в школе и изрекла:
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
Она запнулась, не зная продолжения стиха. Вдруг с капитанского мостика услышала следующие четыре строчки, которые декламировал сам кавторанг, стоя на самом верху, глядя в уходящий форватор парохода.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
От этого ей стало ужасно совестно перед окружавшими их отдыхающими на речном пароходе за свое поведение, но чарующее влечение заполнял существование в течение дня.
«А вдруг кто-то заметит такой грешный проступок, что я влюблена, и у нас завязался разговор?» – промелькнула у нее каверзная мысль.
Из-за корпуса кормового отделения на второй и верхней палубе выскочил тот самый подросток, с кем, как она позднее догадалась, встречала когда-то Первомай на улицах города. Он крикнул визгливо, пробегая мимо с молниеносной скоростью:
– Идите все сюда. Я их нашел, а то они уйдут.
Он повторил свои призыва два раза. Но никто не появлялся.
– Это тебя? – спросил в недоумении Мантрыгин, задушевно обнимая девушку. – У меня нет знакомых детей такого возраста, – примитивно солгал он.
– Наверно надо срочно идти на ужин, – ответила Настя вальяжно, начиная привыкать к его ухаживаниям. – Я проголодалась. Хотела вас спросить, вы не обиделись, что мы с вами постоянно прогуливались вместе? – спросила тона на два ниже девушка. – А то мне не хотелось бы, чтобы у вас возникло неправильное мнение обо мне, как о человеке.
– Нисколько, можешь не расстраиваться, – ответил он искренне.
Своими откровенными манерами аспирант-медик подкупил и вскружил голову юному созданию. У Насти было страстное желание выяснить у пожирателя сердец, кем она ему приходится по статусу. Поэтому она спросила Мантрыгина, стесняясь, на ушко, прислоняясь щекой к его чисто выбритой щеке, меняя обращение на фамильярно-приторные обиходные выражения, как с одногодками, обращаясь к взрослому человеку на «ты», будто он стал ее родственником или скинул лет десять:
– Кем я тебе прихожусь?
Она хотела сказать «дорогой», но слово застряло у нее в горле, как невысказанный беловато-прозрачный облачный ком, обволакивающий ее, совершающий в ней свои химические превращения. Она тут же разозлилась на себя, что не успела правильно высказаться. Но эгоизмом собственности она отгоняла от себя предательство, меняясь в лице, превращаясь в настоящую женщину-хищницу с требовательными запросами, забирающими частички своей страсти, поглощенная только такой весенней охотой. Мельчайшие остатки бренного тела выпрыгивали в пространство, разгоняясь на бешеной скорости, набирая космическую окраску скоростного притяжения планетарного масштаба. Ждать и догонять было опасно, но рискованные направления испещряли переростка-мужчину, изгоняя из девушки-подростка неправильное и плохое, рядом с положительным примером, перерождая в наилучшее обновление цветения и плодоношение с неизгладимыми воспоминаниями счастья.
– Любовницей, – неожиданно ответил аспирант, глядя на нее в упор голубовато-зелеными глазами, полными надежды, невысказанной тоски по прекрасному безумному счастью первых свиданий, откровенных разговоров о пламени желаний.
Она старалась не замечать некоторого цинизма в его выражениях, так как слишком щекотливой была сама ситуация общения. Они немедленно сдружились, прогуливаясь вместе по палубе, наслаждаясь теплым, весенним ветерком и великолепными видами Волжских просторов, где они выросли. Она была в куртке, шерстяных брюках, красных потертых босоножках, а он в приличном дорожном костюме и ветровке. Занимательно пружиня на поворотах, они перекатывались с участка на корме к бортику, хватаясь изредка за поручни.
– Сколько тебе лет? – хотел выяснить молодой хирург, увлекаясь худобой, изысканными чертами спутницы.
– Четырнадцать, – соврала Настя беспечно, чувствуя себя защищенной, прибавив всего два года. – Или около этого…
– Можно сомневаться, – прозаически раскрыл ее тайну взрослый ухажер со скрытой завистью, жаждой встать на одну ступень умственного и физического развития, вернув себе двадцать лет.
– Прости, прибавила всего лишь два года, но надеюсь, мы останемся друзьями, – изрекла она с детским пафосом. – Не обижайся, если мы скоро расстанемся, – высказалась она, придавая остроты своим детским переживаниям.
Они друг за другом, когда никого не было рядом, встали на самом носу судно, как учил всех отдыхающих руководитель развлечений, рассказывая легенды, показывая на деле свои способности. Раскинули руки в стороны по морскому обычаю, чтобы сохранить дружбу на долгие годы на суше.
– А теперь кто мы? – задал тот же вопрос аспирант-медик.
– Влюбленники, – перепутав слова «влюбленные» и «пленники», быстро произнесла девушка. – Ой, кажется, я ошиблась в любовной терминологии, – смутившись, отойдя на шаг, сказала она с жаром.
Посещение прекрасно оборудованного, с белыми скатертями на круглых столах, ресторана на носу парохода, проживание в каюте, вызвало гораздо меньше эмоций, но тоже доставило немало приятных минут всем пассажирам, кто разделял с ними этот небольшой круиз. Там Настя, тревожась за такие серьезные обстоятельства судьбоносного разговора с Мантрыгиным, все-таки надеялась на случайную встречу со своим давним другом, с кем познакомилась, когда ходила на Первомайскую демонстрацию с сотрудниками мамы. Но, увы! Она одна обошла вокруг все палубы, оставив на минуту аспиранта-медика, но к своей великой радости не встретила одногодку.
«Он стал такой прыткий, изворотливый, видно не хочет со мной разговаривать. Много других забот у этого мальчишки», – решила она, сопереживая маленькому негоднику, который завел адюльтер с собственной сестрой, скрывая свои отношения постоянной беготней по лестницам то вверх, то вниз. Но капитан заметил, что молоденькая подруга его сына – Настя Вежина не была его однофамилицей, но дальней родственницей по отцу. Он пригласил всех своих знакомых в Саратове отметить его день рождения за сносную плату с учетом расходов за питание и проживание не в комфортабельных каютах, а в трюме без удобств и постели, как настоящие матросы, за исключением обеда в ресторане раз в день. Всего было тридцать пять человек без команды речников. Своего сына – аспиранта-медика Мантрыгина – он поселил с собой в каюте в качестве помощника капитана за те же небольшие деньги, пригрозив ему, что он должен следить за дисциплиной на судне, давно списанному на рейд. Впоследствии этот двухъярусный пароход был подновлен для использования режиссером Михалковым при снятии художественного фильма «Жестокий романс» на основе переделанной пьесы Островского «Бесприданница».
Нина Афанасьевна в роли мамы и обожательницы детских надоедливых забав в это время оставалась сидеть на кресле, наслаждаясь видом необъятных речных просторов, беседуя с отдыхающими пассажирами, расположившимися рядом. Однако маленькая надежда увидеть старого приятеля у девушки оставалась. Долгожданная мимолетная встреча состоялась, хотя в непредвиденных обстоятельствах.
– Они воруют, – закричал маленький смутьян, возмутитель спокойствия, когда заметил, что у него появился соперник в лице взрослого красивого мужчины.
– Он что-то собой представляет? – спросил Мантрыгин, безнадежно увлеченный женскими слабостями.
– Нет. Он мой ровесник. Просто хулиган. Не обращай на него внимания, – ответила Настя, защищая свои интересы.
– Так кричат перед свадьбой, когда крадут невесту, – сказал Мантрыгин, затронув народные традиции.
– Ты куда-то пропадаешь. Я тебя ждала. Почему-то тебя не было целый день? – спросила она, не рассчитывая на правдивый ответ.
– Там был у себя в каюте. Спал, – ответил он с юмором.
– Так долго? Удивительно, – спросила и тут же ответила Настя.
Она заметила, что на пароходе у Мантрыгина был параллельный адюльтер с блондинкой Валей, у которой тоже было место в каюте трюма. Они познакомились в железнодорожной больнице, там же где работала Нина Афанасьевна врачом скорой помощи, а мать Вали – Дарья, трудилась санитаркой, проживая с семьей Вежиных в коммунальной квартире на общей кухне в маленькой семиметровке. Она была самой младшей сестрой Шмюк, которая приходила прощаться с телом погибшей племянницы – Гали Безбедновой, ставшей жертвой собственных родственников. Валя была абитуриенткой Музыкального училища, на семь лет старше Насти, но провалила вступительные экзамены. С ней был знаком романтический Петр – брат Насти, питая самые теплые чувства. Но Валя выбрала хирурга, так как очень хотела от него забеременеть и родить ребенка. Потом отдать в детский дом. Самой сесть в спецподразделение милиции для изучения лиц склонных к диверсионной работе: с надломанной психикой, воров, маньяков, картежников, посаженных за мелкие преступления, чтобы завербовать их в отряд особого назначения для ведения подрывной деятельности на территории СССР. Мечтая поступить в Юридический институт, получив диплом, уехать на свою историческую родину в Германию.
Конкурировать с такой опасной соперницей Настя не собиралась, поэтому относилась ко всему этому забавному приключению скептически. Внезапно она увидела ту самую Валю, подходящую к ней, когда она стояла на палубе одна у бортика, где был спуск в трюм.
– Вижу, что ты скучаешь? – спросила та агрессивно.
– Нет, просто отдыхаю перед прыжком в воду. Готовлюсь стать великой пловчихой, – кутаясь в куртку, ответила Настя. – Что ты хочешь от меня? – потребовала она в ответ, боясь пошевелиться, так как с другой стороны к ней подошла другая девушка, примерно ее ровесница с твердым намерением начать драться за пустую палубу.
Туда никто не хотел выходить, так как дремали в тесных каютах перед посещением музыкального салона, играми в шахматы, домино, карты.
– Добрый день, неплохо так просто отдыхать? – спросила вновь появившаяся пассажирка, размахивая своими распущенными светлыми волосами.
Естественный поведение незнакомки ослабило стресс.
– Твоим вниманием не был обделен мой ухажер, – настаивала Валя, хватая Настю за правую руку, заламывая назад.
Ошеломленная грубым поведением взрослой женщины, Настя с силой выдернула руку, так, что чуть не ударила, стоящую справа высокую блондинку, рассчитывающую поквитаться с кем-либо за отсутствие сносных удобств.
– Ой, не заметила, что уже надо идти в салон, – сказала, попавшая в клещи девушка, едва выбираясь из цепких рук обеих соседок по прогулке, пытавшихся сжать старым приемом «битье масла».
– Ну, ты и стерва, – крикнула вдогонку Насте Валя, охваченная жаждой мести за свои неудачи в любовных интригах, проигрывая, перед милой кокеткой, набирающей цвет, подающей надежды стать в скором времени светской красавицей, львицей в мечтах, овечкой в поведении.
Наконец в тот же злополучный вечер она узрела совершенно четко того самого сметливого паренька, с которым гуляла на демонстрации год назад. Всей семьей они аппетитно поглощали ужин в ресторане, на который она с Мантрыгиным, увлекшись поцелуями и выяснением отношений, опоздали, уточняя свои партии в затеянном ими любовном союзе, пренебрегая условностями светской жизни.
– Настя, ты наверно проголодалась? – спросил он заботливо. – Зачем столько раз обходить палубу вокруг? Так хочешь похудеть и меня с собой затягиваешь в четвертый круг? Мы же уже одни здесь остались, все убежали ужинать, или ты объелась? – не давая ей осмыслить вопросов, он продолжал подталкивать свою подругу все вперед для резерва потенциальной энергии, накопленной на судне, чтобы растратить в городе на мелкие заботы о существовании.
– Нет, мы нагуливаем аппетит. Сейчас уже немного осталось. Вот кажется та самая дверь в ресторан, – сказала она, схватившись за латунную ручку двери, ведущую в незатейливый ресторан у кормы, огороженный занавесками на витражных окнах с латунными ободками и диорамным просмотром всех зашедших внутрь, как в большом аквариуме.
Оттуда они начали свой курс, чтобы скрыться от пассажиров парохода, которые толпой ворвались в зал, рассаживаясь за столами, дожидаясь, пока принесут деликатесы: бутерброды с красной или черной икрой, зеленый горошек, пюре с сосиской на второе, селедку, дымящийся суп из курицы или щи. Сладко-кислого десерта не предполагалось. Эту роскошь могли себе позволить только сами матросы, которые поглощали виноград, яблоки и гранаты у себя в камбузе вместе с капитаном парохода.
– Хотела кое-что сказать… Скорее предостеречь… – сказала девушка, взявшись за поручни, немного отстранившись от провожатого.
– Ты что боишься меня? – спросил он, превращаясь в кролика на тонкой ниточке с бантиком на шее. – Не бойся, я не собираюсь тебя выкидывать в воду, – он крепко обнял Настю, наклонив вперед, пытаясь оторвать от реи, за которую она держалась.
Он навалился всем корпусом, килограммов на восемьдесят пять так, что она еле сдержала дыхание, чтобы не закричать от боли и ужаса перед темной водной стихией реки, закручивающейся в водовороты при развороте между буйками на самой глубине.
– Ой, как на кладбище, – сказала она, вывернувшись, повернувшись к нему лицом, смеясь и заикаясь от воздуха, попавшего к ней в рот. – Увидела тебя рядом со мной в водной пучине.
– Неужели ты живая, морфология? Разве двух твоих родную и двоюродную теток по отцовской линии Антонину и Валентину не изнасиловал и не расстрелял потом белый унтер офицер по фамилии Романов Николай Николаевич в октябре 1922 года, когда им было обеим – тридцать три года, привязав веревками к кровати? А до этого он расстрелял в марте твоего шестнадцатилетнего дядю Владимира, когда тот пытался предупредить, что династия Романовых готовит нападение на семьи горожан, устраивая еврейские погромы. Этот тиран тогда сбежал из тюрьмы общего режима, – сказал Мантрыгин, заполняя паузу своим рассказом, давая Насте обсохнуть от брызг, взметнувшихся вверх, окатив обоих с ног до головы.
– Это что, экскурс в историю? О чем речь? Извини, ничего не поняла, – смеясь и плача одновременно от нахлынувших чувств, спросила она, продолжая вытирать лицо руками с кольцом на правой руке безымянного пальца.
