Гиперпанк Безза… Книга вторая

скачать книгу бесплатно

Гиперпанк Безза… Книга вторая
Игорь Сотников

Мир будущего впитал в себя всё самое по его мнению лучшее из мира прошлого – войну, как начало мира. В этом мире законы и правила определены новой моралью. На её основе и развиваются события этой книги. Где по следам убийства идёт Она. А вот как и к чему Она приходит, то это свой вопрос.

Содержит нецензурную брань.

Игорь Сотников

Гиперпанк Безза… Книга вторая

Книга Вторая

Время измен.

Глава 1

Собравшаяся у дверей стального исполнения группа людей, принялась переминаться с ног на ноги в ожидании того, когда взявший на себя полномочия ведущего и проводника, человек в белом халате, – что не есть подчёркивающая его исключительность и первостатейная по важности деталь его интеллекта и костюма, все собравшиеся в этой группе люди были в точно таких же халатах, – откроет эту монументальную дверь и всех туда впустит.

Но видимо то событие всех этих людей всех вначале собравшее, а затем сюда приведшее, было настолько не самое обычное, а в чём-то даже неординарное, что у этого человека прежде легко выходящие вещи сейчас вот так сразу не получались, – замок всё наподдавался своему открытию, заел гад, – и он, уже весь вспотев в борьбе с этим замком и ключом в своих руках, принялся источать в их сторону злобу и прорывающиеся раз за разом проклятия.

И хорошо ещё, что этот человек в халате был прилично воспитанным в консерваториях сотрудником и человеком. И все использованные им в качестве проклятий слова были не столь глумливы над нравственностью и человеческим рассудком, за что в первую очередь стало бы стыдно не самому всё это говорящему человеку, а тем людям за его спиной, кто никакого отношения не имеет к тому, что он так разнервничался.

Хотя отчасти всё же имели. Но это всё равно не оправдание для этого человека, кто своей неумелостью грубо выражаться и посылать правильно ко всем чертям эти двери и тех энтузиастов мысли, кто эти негодные замки придумал, начал давать повод стоящим за его спиной людям улыбаться. А если учесть то, что среди этой группы людей, по большей части состоящей из серьёзного и грубого вида представителей мужского сообщества, присутствовала особа женского пола (Она), выразительно выделявшаяся тем, что белый халат на ней был только поверх её делового костюма небрежно накинут, а она сама отличалась от всех уже одним тем, что ни на кого не была похожа в угрюмую сторону, и она между тем, тоже поддалась на то, что улыбнулась в ответ на эту демонстрацию своих затруднений с дверью их проводника, то он действительно умеет злиться.

Чего, между тем, он за собой нисколько не замечает, и ищет всяческие оправдания тому, что дверной замок всё не поддаётся его усилиям рук и, конечно, мысли.

Так этот сотрудник одного специфического учреждения по извлечению в первую очередь прибыли из той области человеческого бытия, докуда дотянулись руки учредителей этого учреждения, а в частности (только то, что можно о нём знать) в наиболее перспективным областях человеческого разумения – комбо и нано-инновациях разума человека, на чьей нейронной сети создаётся сетевой маркетинг коммуникации человека, это из прежнего пула просторечья, а в нынешней актуальности права это называется – социальная сеть поглощения в объективную социализацию субъектности себя, – и этого достаточно, чтобы знать, что вам не дано знать больше того, что вам дано знать, напирая всем своим весом на стальные ручки двери, которые являлись механизмом для открытия двери, время от времени, после очередной неудачной попытки открыть дверь, оборачивался назад, к людям, ожидающим его пока что терпеливо, и с виноватой улыбкой пытался оправдать свою очередную неудачную попытку открыть дверь. Где слово «заело» уже не проходит хотя бы потому, что оно всех уже заело.

И ему, этому сотруднику, как спустя некоторое время выяснится, носящему интересное имя Архимед (явно прозвище, данное ему заведующим отдела крео-креоники, где он занимал место хоть и не рядового, а даже очень не последнего, но подчинённого сотрудника заведующему этого отделения, для кого все люди, более него считающиеся умными, существовали в именном виде вот такой прогрессии, Архимед. И он их всегда мотивировал на успех словом: «А ну, Архимеды, чего вы тут застоялись!») приходилось из себя находить более существенные оправдания. Которые своей смысловой иносказуемостью и несообразуемостью никак с тем, что считается за понятливое этими людьми, и смешили так их.

– Определённо сбой в системе сервисов случился. – Руками предпринимая физические действия, направленные на открытие дверей, Архимед в тоже время жалостливо и виновато смотрит на ожидающих его людей и пытается так оправдаться. И в первую очередь перед кем хочет оправдаться Архимед, так это перед своим непосредственным начальником, заведующим той самой лаборатории, в которую они сейчас попасть не могут по причине глупости Архимеда, как уверенно думает и по лицу заметно заведующего лабораторией, Станислава Лома, а не как пытался донести до всех мысль Архимед, по техническим причинам.

Что уже есть нонсенс, когда в конфигурацию этого здания и в мир вокруг него настолько проникли технологии, что тут шага не сделаешь без того, чтобы не быть предусмотренным какой-нибудь сопровождающей это действие программой искусственного интеллекта. Который не просто стоит на страже всех топовых секретов этого учреждения людей с активной жизненной позицией, а он всё давно и чуть ли не сразу просчитал, что нужно создать для надёжности сохранения секретов и тайн, которые всегда сопровождают прорывные разработки, и каким образом всё это осуществить.

Вот только искусственный интеллект, созданный по лекалам человеческого разума, также имеет в себе допуски для мотивированных непредсказуемостью жизни сбоев, и даже предусмотренные на случай перебоев подачи электроэнергии резервные источники, могут не сразу включиться для перехода работы на них всей структуры организации интеллекта этого учреждения. Что называется буквально человеческим фактором в простонародье, а на местном высокооктановом квазинаречии, субъектной реальностью.

А что поделать, раз нейронные структуры глобальных сетей ещё не могут обойтись без участия в процессе своего структурного позиционирования человека. Кто является связующим звеном многих соединений. А человек, каким бы он ни был, всегда с позиции неуступчивости и борьбы за свою выживаемость и за своё место под солнцем, как может и на что способен доказывает свою необходимость и нужность системе современных коммуникаций и взаимоотношений. И он по мере своих интеллектуальных возможностей, – можно недосмотреть, а можно пересмотреть зазоры соединений, как самое малое из всего того инструментария, который вносит человек в процесс доказательства своей незаменимости, – вносит технические ущемления в процесс передачи данных, современного анализа и понимания мироустройства.

А если учесть тот момент, что энергия, питающая основу жизни всех этих нейронных сетей, интеллект, есть ахиллесова пята любой вообще конструкции не физического мира, то совсем не сложно догадаться, к каким катастрофическим последствиям может привести даже самый малый недосмотр.

И этого одного мгновения, с перебоем подачи энергии, будет достаточно, чтобы вся система безопасности здания будет выведена из строя. А точнее она в аварийном режиме заработает, но при этом уже не даст доступа на охраняемый объект в прежнем режиме, даже при вводе логарифмических ключей доступа. И как бы не пытались отвечающие за этот раздел интеллекта сети программисты вскрыть структуру безопасности, у них ничего не выходит.

Вот и пришло прибегать к дедовским методам открытия дверей через обыкновенный ключ. Хорошо, что ещё оставленный для экстренных случаев. И то, что Архимед ни словом, ни намёком не указывает Лому на то, что тот хотел давно избавиться от этой ключевой физической зависимости, – Архимед не пора ли нам избавиться от этого архаизма, замков на дверях, – тот не слишком наседает на Архимеда.

А замки на этих монументальных и высокотехнологических дверях, чья металлическая конструкция предусматривает удары судьбы огромной мощности (выстрел из гранатомёта им не почём), а запрограммированность на безопасность имеет несколько уровней защиты, при всех этих её достоинствах и выглядит дверь в этом никелированном стальном оформлении очень внушающе, неожиданно себя ведут с лязгом скрипуче и создаётся такое ощущение, что на смазку этих замков, не то чтобы масла пожалели, а ими пренебрегли, не посчитав нужным тратить своё время на то, что никогда и никогда говорю вам, не пригодится. И сейчас Архимеда так и припекает поймать за шкирку кого-нибудь из технического отдела и ткнуть того носом в этот скрип души, который издаёт замок двери.

Ну а чтобы этот лязгающий скрип замка двери дальше не пошёл, Архимед и начинает эти свои информационные заходы в сторону сзади стоящих людей, ожидающих от него положительного результата с дверьми с терпением и нетерпением одновременно.

– Система всё время обновляется и в тоже время тестируется для выявления в себе системных сбоев и недостатков. – Явно поспешив и не подумавши, говорит такое Архимед. Что, естественно, вызывает ответную язвительную реакцию в лицах людей, тут стоящих и ждущих от него совсем другого. – Значит, на нас решили протестировать систему безопасности. – Вот что надумали все тут думать, раз такое напрашивается подумать по следам сказанного Архимедом чёртовым (это была добавка со стороны Станислава Лома). При этом среди всех этих людей, одно и тоже подумавших, всё же отдельно выделяется Она. Хотя бы потому, что у неё интеллектуальные особенности иначе как-то выражены, нежели у всех этих её попутчиков. И если ей на ум пришло буквально тоже самое, что и всем тут людям, то это ещё не значит, что Она выводы из всего будет делать точно такие же.

И Она однозначно пойдёт дальше сказанного, в его подоплёку и в возможность индивидуальных намерений этого типа, явно какого-нибудь зловредного качества в её сторону. – Всё сказанное мной господа, только к вам относится. Что касается этой белокурой стервы, как по ней видно с первого взгляда, то она всё равно ничего не поймёт из мною сказанного. Так что не обессудьте господа, если я в дальнейшем буду использовать специализированный сленг, вообще никому непонятный. Он прежде всего будет направлен на эту стерву, а не на вас господа.

А Она на всё это смотрит иначе и готова преподать урок этой самонахальности и чего там ещё из себя строит Архимед, чей никчёмный маскулизм, как бы он в нём не находился в зачаточном качестве, а всё равно затмил в нём всё разумное и человечное, и он себе, ради самоутверждения, решил позволять вот такие выходки. – Ну-ну, посмотрим. А вернее, послушаем. – Искривившись краешками губ в язвительность, Она ждёт не дождётся, что там ещё скажет Архимед.

И он говорит. – И в виду неудачных изменений в конфигурациях роутеров (так на своём прокажённом и прожжённом эмульсиями полупроводников и микросхем сленге, называют людей все эти бенефициары технологий), координирующих обмен трафика между центрами данных, произошёл-таки сбой в системе, вызвав такую калибровку реальности. – Здесь Архимед предполагал увидеть принятие своего поражения и призыв о помощи в глазах этой стервы, но к своей нервной неожиданности, Она не потерялась в себе, а наоборот, выдвинулась вперёд и не дала Архимеду насладиться задуманным, немедля с требовав с него ответа на свой запрос.

– Это всё, конечно, информативно, но нам бы хотелось знать, сколько нам ещё ждать. Или быть может вам помочь. – И с таким дерзким взглядом и вызовом в своих глазах задала этот свой вопрос Она, что всё мужское в Архимеде в момент закипело и он, ни смотря ни на что и на присутствие здесь своего начальства, не собирается сдерживаться, когда его личность ставят под сомнение.

– Будьте так любезны. – Говорит Архимед и к потрясению лица Лома, пропускает к двери Её, раз она сама того требовала, а не просила, с таким поворотом разводит в стороны руки Архимед, глядя на Лома.

А Она, если сказала, то не отойдёт в сторону от своих слов. И вот уже Она стоит у двери и смотрит на торчащий в дверях ключ. А все люди вокруг с интересом и вниманием смотрят на всё то, что даёт им эта общая картинка подходящей под название «Она и ключ от всех дверей мужского я». И как только эта картина, где Она занимала самое центральное место, получила для себя в вот таком ключе должное оформление и направление развития в умах присутствующих здесь людей, то их немного спугнуло то, что может произойти в будущем, окажись на самом деле то, что они тут себе в воображении нарисовали насчёт этого ключа от всех мужских я.

– Да Она нас всех так прикроет в своём идеализированном мире, что у нас другого выхода не будет, как только стать послушным в её руках идеалом. А для всякого мужского сознания это невыносимо и неприемлемо. Он считает себя самим способным стать для всякой красотки идеалом. – С такими мыслями сейчас все здесь люди пребывали, глядя на то, как Она изучающе рассматривает ключ и своей не спешкой даёт всем понять, что и Она, так бывает, делает обдуманные решения.

Но вот лимит времени ожидания исчерпан, и Она берётся за ключ, в этом положении задерживается на мгновение, чтобы наверное, прощупать ключ и его нахождение по отношению к пазлу двери, и затем, вдруг раз…и никто даже и не успел сообразить, как всё так вышло, и ключ провернулся на один оборот. При виде чего люди вокруг и даже Она так вдохновились, что обрадованно вспотели, с готовностью похлопать друг друга руками по плечам.

Но Она этого бы не допустила до себя со стороны людей не той степени знакомости, чтобы доверять им такую к себе близость. И поэтому тоже, все переводят свои взгляды на ключ и теперь у всех больше веры в то, что Она откроет дверь. Ведь, как не забыл о себе напомнить Архимед, чтобы открыть дверь нужно сделать два поворота по часовой стрелке. В связи с чем у этой молодой особы, как ещё об этой современнице дано было сейчас выяснить, взявшей на себя право быть первой во всём, появились вопросы к Архимеду.

– А почему замок двери непременно должен открываться лишь двигаясь по часовой стрелке, а не наоборот. И если ключ под первый оборот замка подобран, то какой смысл во всех этих оборотах? – задалась исключительно женскими вопросами к Архимеду Она. На которые, как все мужчины знают, не существует логически выдержанных ответов. Для лежащих в пространстве женского интеллекта вопросов не главное получить ответ на свой вопрос. А здесь имеет значение лишь сам процесс, даже не озвучивания своих вопросов, а под этим действием скрывается демонстрация своего большого ума и учёности, смотрите какая я умная, той особой, кто задаётся этим вопросом.

Так что перед Архимедом встала очень сложная задача, ответив даже правильно на заданный вопрос представительницы своего уникума исключительности, не вызвать затем у неё вопросы к нему исключительно нервного и патологически деструктивного характера. – Ты меня что, за дуру считаешь? – На который уже точно нет удовлетворяющий спрашивающую сторону ответ.

– Знал бы, сам открыл. – Даёт ответ Архимед, заставляя Её с интересом на него посмотреть, и ничего не сказав, вернуться к ключу. Который спустя буквально сейчас Ею открывается. После чего Она отходит в сторону, давая и остальным людям поучаствовать в процессе открытия двери, которая не должна поддаваться давлению Её хрупких и изящно оформленных плеч-плечиков, а для этого более подходят грубые и крепкие локти и плечи сопровождающих Её лиц.

Но вот и это препятствие убрано на пути этой разнородной процессии, чьё разнообразие обусловлено не только половым и иерархическим различием, а с одного взгляда на людей составляющих собой эту процессию видны разные степени их различий. И это, ни смотря, а точнее будет, смотря на то, как они своей серьёзностью и угрюмостью подавляюще похожи друг на друга и на тех самых людей, кто ко всякому своему сопровождению какого-нибудь дела относятся крайне ответственно и серьёзно.

В общем, если принять как основную, одну так и напрашивающуюся версию по их распознаванию, то со всё той же большой вероятностью можно предположить, что эти почти все люди, особенно вон те двое типов, самой широкой комплекции в плечах, имеют некоторое специализированное отношение к охранной деятельности. А вот что является объектом их охранной деятельности, недвижимость или движимый объект, как человек, то тут надо разбираться. Так первому объекту нашего внимания обеспечивают сохранность частные охранные предприятия, а вот ко второму рассматриваемому объекту, но только по счёту, а так-то человек всегда стоит на первом месте, имеют право доступа только государственные структуры права. Для которых сохранение популяции человечества, собой наполняющего тот отдельный социум права под названием государство, есть первое дело.

А уж только затем, а скорее одновременно по косвенной касательной, все эти государственные структуры и службы, в частности министерство внутренних государственных дел, стоят на защите и охране интересов анахронизма политического благоустройства человека, государства. А вот кто с редкостным постоянством покушается на интересы государства, то, как бы это неудивительно не звучало, то это сам человек. Кто сам и стоял за созданием этого института подавления всяких свобод, как он прямо сейчас выражается и недовольничает, когда идёт не по нему.

Так вот, из всей этой собравшейся экстренно по пока что неизвестному поводу группы людей, можно сразу выделить две только с виду похожие подгруппы людей, которые при более внимательном рассмотрении, видно, что друг от друга отличаются, исключая при этом Архимеда и Лома, заведующего лабораторией, по очевидным причинам. И также можно отдельно выделить и отстранить в сторону от общего рассмотрения Её, как требующую для себя отдельного рассмотрения, а не по дискриминационным причинам, как Она в любой момент может решить и подумать.

И вот в сухом остатке как раз и остаются эти четверо людей, чья схожесть держится на их крепкой конституции тела, и не просто самоуверенных взглядах на вас, а они так убедительно выглядят, что крепко захочешь задуматься, прежде чем им решишь отказать хоть в чём-то. Но на этом их схожесть заканчивается. А вот что в них их рознит и кардинально разводит в разные стороны, то это едва уловимые в их всё цепляющих взглядах проблески внутренней реактивности сознания того самого интеллектуального начала, которое крепится на профессиональной сноровке и квалификации этого человека. Кто определённо только отчасти по велению своего отзывчивого характера ко всякому преступлению против личности сюда пришёл, а так-то он уполномочен одной весьма влиятельной и знаковой государственной структурой, проводить в жизнь такие мероприятия, которые бы не позволили твориться беспределу и произволу безответственности на улицах города фигурально сказано.

И вот тех двоих крепко выточенных в себе среднего возраста людей, чьи взгляды на вас и вокруг так незабываемо запоминающе для вас выглядят, определённо можно записать в представителей государственных охранных структур, стоящих на страже закона и тайн государства, являющихся ключами к государственному суверенитету. А тех двоих, не менее сложенных в себе физически парней, кто выходит только с виду ничем не уступал этим государственникам, скорей всего, сюда прислала служба безопасности этого частного учреждения, которое, как и государство, крепится на своих не разглашаемых кабы кому секретах и тайнах.

А из обстоятельства присутствия здесь и сейчас всего этого конгломерата государственных и частных структур и их представителей, да ещё и с такой экстренностью прибытия, как уже догадывается, можно сделать вполне небезосновательный вывод о том, что в этом учреждении произошло нечто такое экстраординарное, что частные учредители этого учреждения, всё же не без труда и споров, сочли, что сами не справятся с возникшей проблемой, и будет более разумным что ли, привлечь в свои внутренние разборки государственные структуры. Но со своими ограничениями, недоговорками и обмолвками, за которые как можно догадаться, отвечал головой заведующий крео-криогенной (а вот и пошли первые допуски по раскрытию тайн этой лаборатории, что видимо было невозможно скрыть от следствия) лабораторией, Станислав Лом.

Ну а теперь, когда с основной группой людей определились, можно со всей обстоятельностью и вниманием обратиться к Ней, в противовес стоящей ко всем здесь людям, как прямо сейчас. Где она, пропустив через двери вперёд всех людей из группы прибытия, не как ими ожидалось, пошла вслед за ними, а Она остановилась у двери и как и должно быть, не обращая никакого внимания на то, что Её между прочим все ждут, переключила всё своё внимание на дверь, и давай её прослеживать со всех доступных внешне сторон на предмет…Только Ей виднее и знается, что Она там, в двери, собралась высмотреть.

И как сейчас выясняется по лицам тех людей из этой группы прибытия, кто наиболее ближе стоит к государственным структурам безопасности (бюро определений, как оно, исходя новых актуальностей называется), то такая Её исключительная самонадеянность сродни нахальству (вот и правило «Семеро одного не ждут» Её типа не касается, когда в нём нет на Её счёт конкретики и прямого указания), ими иронично принимается и допускается, как блажь и каприз Её взбалмошной натуры. И Её лучше обождать, чем тратить больше времени потом на пререкания. И люди из бюро определений еле заметной в лице ироничной ухмылкой в сторону своей молодой сотрудницы (вот так постепенно подбираемся к определению Её и того, кто она такая и кем тут для всех является), кто так ответственно и даже чуть-чуть въедливо относится к порученному ей делу, так с ней свыкаются.

Что не ускользает от внимания всех остальных людей в этой группе, и им также становится иронично смотреть на то, как Она, конечно, не делает своё дело, а хочет показать всем им тут, что Она не за красивые глаза и причём тут такой сексизм, заработала себе право быть оперативником из бюро определений.

– Ну-ну, посмотрим, на что она способна. – С явным удовольствием и с вот такой подчёркнутой в своих взглядах мыслью принялись вести наблюдение за этой молодой сотрудницей все эти, честно сказать, сейчас малопривлекательные люди по той хотя бы причине, что они с большим скепсисом и чуть ли насмешкой над её стараниями смотрели на то, как она выполняет работу за своих напарников. Которые, всего вероятней, её в таком качестве не желают рядом с собой видеть (а в каком качестве, то это отдельный вопрос, подсудный рассмотрению в ЗАГСе или в суде), и оттого строят ей всяческие незаметные козни, чтобы в итоге сломить её дух розыскника, и перевести собственноручно в разряд домохозяек. Где, по их мнению, ей самое почётное и комфортное место. А если ей будет всё не давать покоя страсть к розыскной деятельности, то тут она может быть спокойна. Семейная жизнь и замуж, например, за ними (за мной в частности), в себе предполагает широчайшее поле для такого рода деятельности.

Так, к примеру, обнаружение места заначки своего непутёвого супруга, один смех и радость для неё видеть все эти его потуги ввести её на свой счёт в заблуждение по поводу величины своей зарплаты, чем не забавное и не лёгкое развлечение в день его зарплаты. Ну а если её интересуют больше квесты, то её супруг под вечер, в пятницу, может запросто так загулять со своими сослуживцами, что это будет такая для всех загадка, включая самого него, что Она испытает ни с чем несравнимое удовольствие, когда её отчаяние, в которое она впадёт от безрезультатных поисков своего непутёвого супруга, обязательно вдруг сменится на проблеск надежды вначале, когда она наткнётся в прихожей на неизвестного происхождения длинный волос, – падла, он всё-таки мне изменяет, а не пропал окончательно в борьбе с преступностью, – а уж затем она обнаружит своего одичавшего от выпитого супруга в подвале своего дома, куда он угодил ногой, а затем пошло поехало перед его глазами лестничное представление.

В общем, Её только на её словах напарники, только добра ей желают. И тут ничего уж не поделаешь, если они смотрят на её обретение счастья со своих собственнических позиций, которые они и пытаются отстаивать насколько им хватает ума и сообразительности.

А Она, между тем, ничего из этого не предполагая и находясь в полном неведении насчёт вот таких деструктивных взглядов её не напарников для её реализации себя полноправной единицей их спецгруппы бюро определений, всей собой отдавалась тому делу, которому она решила себя посвятить. И здесь Ей лучше не мешать и не вставать на пути Её размышлений, как сейчас неосторожно себе позволил Станислав Лом, задавшись вдруг вопросом: «И что она там ищет?».

Что для него может быть и простительно, он всё-таки здесь первое лицо, отвечающее за происходящее в его зоне ответственности, лаборатории, но только в том случае, если бы он с этим вопросом обратился к тому человеку, к кому непосредственно относился этот вопрос. А именно к Ней. Но так как Станислав Лом со своей стороны позволил себе такую бестактность и самонадеянность, посчитав своим маскулинным разумом, что раз вопросы задаёт он, то не важно совсем то, кого они в первую очередь касаются, и отвечать на них тоже прерогатива мужского я, то с него основной спрос.

И как чуть ли немедленно выясняется буквально всеми (а Её не напарники об этом давно знали), то у Неё на вот такую обструкцию своего я совсем другие взгляды. И не успел Станислав Лом закончить озвучивание этого своего вопроса, как с Её стороны следует с такой резкостью разворот взгляда в его сторону, что этого Лома тут же вместо себя в одно место под собой вбило по самое своё отторжение всего себе разумного, и он оторопел в одном невменяемом положение под этим Её зырком.

И на всё про всё Ей понадобилось одно лишь мгновение, чтобы усмирить наглость духа собственного соизмерения Лома, а также всех его сторонников, кто одновременно с ним прониклись пониманием того, что с этой, только с виду такая вся пушистая и лапочка, не рядовой гражданкой (только официально к ней и всё), лучше будет без шуток.

А Она уже всё это оставила позади себя, а вот зачем ей понадобился блокнот, вытащенный ею из сумочки, в который Она принялась делать записи по следам только Ею одной замеченной в этих дверях подробности, а может по следам событий с этими дверьми, то об этом никто уже не спрашивает, решив с такой озадаченностью справляться собственным интеллектом.

Хотя среди всех этих поостывших в своём смирении людей, всё же нашёлся один большой умник по имени Алекс, кто ещё имеет в себе смелость смотреть на Неё в свете своей улыбчивости и иронии. Но только тихо и пока Она так сильно занята и сюда не смотрит.

И вся эта удивительная ситуация вокруг Неё, и не только здесь, а изначально имевшая место на месте службы Её не напарников и Её самой, кажется уж больно до дыр заезженной историей, созданной по лекалам человеческого психотипа, бульварного романтик(!), которую раз за разом слепшими от перечитывания своих счетов пальцами берут телепродюсеры и бизнесмены от кино, чтобы слепить из неё очередную муторную и слезливую киноисторию любви само собой сильной девушки, которой только продвигаться по службе не дают патриархальные устои общества и заскорузлые сознания людей, считающих, что место вот таким как она полётам мысли, и вообще всем гражданкам, на кухне, а не на передовой общественной жизни, в частности в авангарде борьбы с изъянами общества, преступностью. Но не тут-то было, Она себя так покажет, что никому тут, на этом участке или отделении, не поздоровится, если они продолжат упорствовать на вот таком понимании сильных и самодостаточных современниц.

В общем, замысел и задумка интриги, связанной с появлением вот такой сильной и самодостаточной современницы на первом плане истории, подаваемой на наше обозрение нынешними интеллектуалами от кино, следующий. Она, с виду сама беззащитность, мягкость и создана для любви, раз так ангельски выглядит, появляется в кругу или среде, где царит одна грубость и мрак предубеждённости против женского пола. В этом вертепе одного мужского оборзения, а если ближе к теме и традициям реальности, в этом спецподразделении по борьбе с человеческими изъянами, все тут до единого, от рядового сотрудника до начальника(Аидыча), с грубыми насмешками и подколками считают, что женскому интеллекту не место в их подразделении, и вообще там, где они ежедневно рискуют своей жизнью, а им самое место на кухне, жарить им котлеты (просто слов нет, слыша такую их самонадеянность, – всё это должен голос за кадром язвительно подчеркнуть, чтобы зритель горестно проникнулся всем тут стоящим духом женской дискриминации и мракобесием, пахнущим отчего-то котлетами).

В результате чего создаётся затравка интриги, где всей этой царившей вокруг грубой силе теперь противостоит очень красиво и сопротивляется ей со всей женской креативностью и ловкостью Она, олицетворение всего самого прекрасного и не проходящего, лепесток одуванчика ветер, как тонко подметили бы прозорливые художники смыслов и хайку. И вокруг всего этого и Неё в первую очередь, сразу назревают и закручиваются невероятно захватывающие дух события. И сказать, что ничего из этого не было и не происходило нельзя, раз Её здесь нахождение есть подтверждающий факт такой действительности. И всё-таки когда подоплёка Её появления там, где Её вообще не ждали, в себя включает иные причины и основания, – это часть меняющейся реальности, со своими законами рефлексирующего интеллекта, – то и говорить, что я так и знал, опять тут будут нас кормить жвачкой любовной истории, не стоит.

Ну, а исходя из всего выше подробно только отчасти сказанного, выходит следствие того, что прямо сейчас назрела необходимость представить и назвать Её по имени. И всё бы ничего и сейчас Она бы была по имени названа, да вот только на этом моменте всех буквально какая-то неожиданность запинает в языке, не давая никакой возможности проговорить как есть Её имя. И не даёт выговорить Её имя вот такая Её настоящность, которую в одно дуновение своего духа, обволакивающего всякое собой сказанное слово, а тем более такое, как Её имя, можно легко спугнуть со своей орбиты представления не от мира сего непосредственности. И никто оттого не решался нарушить это таинство Её воплощения в такую себя ангельски небесную через Её приземление смертным именем.

И все сотрудники этого спецподразделения про себя путались и часто ругались сами с собой, не зная, как всё-таки обращаться с этой валькирией (конечно, это было сказано с ироничным подтруниванием). И вот же не неожиданность. И как это всегда и бывает, то это имя так часто использовалось всеми людьми при упоминании Её, что именно оно, это прозвище, в итоге и прижилось. И Она стала только так и зваться, конечно, между собой. А официально, то разве это важно, когда это только формальность. Тем более Она, Валькирия, была совсем не против, когда до её ушей дошло это её именование. – Вот только узнаю, кто этот умник, то пусть пеняет только на самого себя.

Теперь же, когда многое на Её, Валькирии, счёт прояснилось, то можно вернуться к ней и ко всему тому, что Она собой сопровождает.

– Смотрите, пишет. – Усмехается этот Алекс, кивая в сторону своей не напарницы и не друга, Валькирии. Что не находит большого понимания со стороны тех людей, к кому он обращается. Что-то после такой реакции Валькирии на вопрос Лома, не больно хочется иронизировать и смеяться на её счёт. Вот и никто не смеётся и не улыбается в ответ на это замечание Алекса.

И, наверное, они правильно поступили, сохранив в себе серьёзность, раз Она (не так легко перейти на Её именование) как раз в этот момент закончила делать записи в свой блокнот и посмотрела в их сторону. Отчего все эти люди невольно одёрнулись и чуть ли не перекрестились в первый раз в своей жизни, проклиная про себя этого провокатора Алекса, решившего так всех их подставить на ровном месте. И ни у кого не вызывает сомнений факт вот такой предполагаемой действительности, когда Она увидит на их лицах не просто улыбки, а насмешку в свою сторону, ничем как только Её поведением необусловленную. А это Она ни за что не пропустит мимо себя и захочет немедля, бл*, разобраться, в чём, собственно, тут дело.

– Вот ты, насмешливая паскуда, – не важно к кому в частности и по отдельности вот так обратится Валькирия, важно лишь то, что никому не отвертеться в итоге от этих разбирательств с собой со стороны этой сущей ве…строгости, – что ты этим хочешь сказать, меня, таким образом, интерпретируя в своё подчинение. – Добавляет Валькирия. А что дальше будет и будет ли будущее для этой смешливой паскуды, то об этом нисколько не хочется даже думать.

Впрочем, всё обошлось, и Валькирия, не обнаружив на лицах людей её ожидающих, никакой степени насмехательства и иронизирования на её счёт, убирает блокнот назад в сумочку, и выдвигается в эту ожидающую её сторону. Где Лом своевременно сообразил не стоять на месте, а начал выдвигаться вперёд туда, куда предполагалось привести всех этих людей – на место того самого экстраординарного события, которое не сказать, что всполошило всех тех людей из учредителей, кому надлежало об этом и обо всём здесь происходящем знать, а оно вогнало их в крепкий мандраж и умственный ступор, и сейчас от всех этих прибывших сюда людей из специальной службы, требовалось купировать для начала последствия всего того, что могло проистечь из случившегося.

А именно, локализовать возможное распространение той информации, которую несёт в себе случившееся в этой секретной лаборатории, а если точнее, раз без этого допуска на место произошедшего события никак не обойтись, то крайне необходимо в самые сжатые сроки отыскать источник распространения информации живым или мёртвым (эти две подробности только подразумеваются), и вернуть его обратно в лабораторию. Из чего можно сделать промежуточный вывод о самом событии и о том, с какой целью сюда прибыли все эти представители специальных служб.

Из лаборатории при странных и неведомых никому обстоятельствах исчез некий человек, представляющий большую опасность в своём свободном перемещении вне лаборатории для учредителей этого учреждения, дочернего филиала некой могущественной компании, и его как можно скорей нужно отыскать, пока он не распространил во вне себя заложенную в нём в концентрированном виде информацию. А вот что это за информация, и почему она так опасна буквально для всех, то о ней и вообще о такой опасности этого человека можно только догадываться. Тогда как об этом никто ни на пол слова не заикается, включая Архимеда, человека невоздержанного на язык, но только не в этом случае.

Ну а кому вот такие мысли приходят на ум, – нынче, когда в тренде разные пандемии, здесь определённо имеют место разработки вирусов (какого контекста, то это секрет за семью смертными печатями; что это значит, то этот вопрос никогда не обсуждается советом директоров учредителей, числом 7 человек), – то только тем людям, кто по специфике своей профессии обязан рассмотреть все доступные для разума варианты человеческого неблагоразумия, на путь который человека подталкивает его поддакивание своим внутренним страстям и увлечениям сверх того, что ему можно. К примеру, Валькирии, раз уж она заняла тут такое передовое место и внимание к себе.

И видимо, по этой самой причине, а также внутреннего предубеждения против всего женского пола, кто свой нос обязательно засунет туда, куда его не просят, уж жутко любопытны все эти представительницы женского пола, как считает отвечающий здесь за всё, Станислав Лом (потерянного рая им никогда не прощу!), всё тот же Станислав Лом, как можно уже понять по нему, человек не доверяющий ни одному женскому личику (кто один раз подвёл под монастырь, тот на одном этом не остановится) и его ум не смутить всеми этими внешними предпосылками к обходительности и симпатии к его внутреннему миру, которые в себе так ярко демонстрирует Она (Лом ещё не в курсе, как Её зовут), чтобы Она не слишком заглядывалась по сторонам, где действительно есть на что посмотреть, и это всё под грифом секретно, пытается Её отвлечь общим ознакомлением этого места, с использованием гипотетических утверждений.

– Холод и стерильность, как сами видите по внутренним интерьерам объекта номер … – на этом месте Лом сбился, сообразив вовремя и быстро, что чуть не проболтался. А так как всё это произошло на ходу и им было быстро обнаружено, то он тут же себя поправил незаметно для всех его слушателей (наивен до смешного, что и говорить). – Лаборатории, – поправил себя Лом, давая дальше пояснение тому, что хотел сказать, – есть вещи друг друга дополняющие. – А вот это уже интересно для всех и само собой особенно для Валькирии, в ком, как бы это шаблонно не звучало, а есть ещё свой пережиток прошлого, стремление к поддержанию чистоты и порядка в тех местах, где она более часто бывает. В домашних условиях или на своём рабочем месте, как правило. Вот ей и интересно знать, как наиболее эффективно и не плохо бы, конечно, без особых усилий добиваться чистоты, которую в себе подразумевает озвученная Ломом стерильность.

И у Валькирии, ещё раз окинувшей своим всё запоминающим и цепляющим взглядом встречные вокруг интерьеры этого блока объекта под номером Игрек, как она не смогла не услышать оговорку Лома, а буквенный индекс она сама сейчас исторгла из умозамещения Лома, способного только на вот такое подчёркивание своей первостепенности, возникло отчасти согласие с этим предположением Лома, – вокруг действительно стояла стерильная чистота, что впрочем, было не сложно добиться здесь, в этом пустом коридорном пространстве, как в психиатрической больнице с дверьми вдоль стен, – и само собой вопросы. Для начала один.

– Так вы что, используете пониженный до холода воздух, для обработки поверхности стен и полов, чтобы добиться такой впечатляющей стерильности? – задалась вопросом Валькирия. При этом Валькирия не была бы той самой собой, кто смотрит более глубже на вещи, и это всегда приводит к тому, что она задаётся совсем не теми вопросами, какие от неё может быть умышленно ожидали услышать.

И вот даже сейчас, когда Лом вполне вероятно с каким-то затаённым умыслом сделал вот такое умозаключение насчёт большой связи между холодом и чистотой, явно ожидая от Валькирии заинтересованных вопросов на заданную им тему, она берёт и как это всё понимать, подлавливает его на преждевременности и возможно что опрометчивости этого его утверждения.

– А вот круги на полу указывают на другое. – Вдруг говорит такое Валькирия, в один момент застопорив ход всей их процессии. И теперь все тут люди, наткнувшись на невидимое препятствие, которое в себе предполагали слова Валькирии, застыли на одном месте с недоумёнными лицами, и пытались, глазея друг на друга и вокруг, разобраться в том, что хотела сейчас всем им сказать и указать Валькирия.

И тут первое слово, конечно, за Станиславом Ломом. Кого никто за язык не тянул затрагивать тему чистоты, как будто он не знал, что эта тема так близка для любой современницы, для которой белое, как бы к другому умственному нарративу не стремились их возбудить агентства по формированию единого социального пространства успеха и мировоззрения, всё также остаётся в приоритете.

– Что вы имеете в виду? – вопрошает Станислав Лом неспокойным голосом.

– А вы посмотрите себе под ноги. – Как само собой разумеющееся говорит Валькирия, переведя взгляды всех тут людей себе под ноги. Куда они все внимательно смотрят и как по ним видно, всё равно не видят из того, что себе тут точно придумала надумать Валькирия, чтобы их выбесить (и у неё это получилось).

– И что мы должны здесь увидеть? – оторвав свой взгляд от пола и посмотрев на Валькирию не самым простым взглядом, спросил её Лом.

А Валькирии не в первый раз видеть вот такие взгляды нетерпения на себе, и это только её укрепляет в себе. – То, что я увидела. – Вот явно специально с таким выделением себя и недоговоркой говорит Валькирия, тем самым ещё больше расшатывая позицию спокойствия в Ломе. Кто не просто ни хрена (что поделать, не может он уже в себе сдерживаться; для этого были свои неупомянутые причины, сопровождавшие собой знакомство Лома и Валькирии ещё до захода сюда) не понял из этих её, к чему ещё намёков и на что, и сейчас вообще не время для всего этого.

А Валькирия, что за издевательство над здравым присутствием духа и настроения в себе хотя бы Лома, даже не скрывает в себе, как ей ожидаемо видеть в Ломе всё это его первостепенное бахвальство и недалёкость, и она нравоучительным тоном голоса, подчёркнуто дисциплинировано указывает на то, что все из-за своей близорукости в её в первую очередь сторону не удосужились увидеть. Хотя господин Станислав Лом, в перспективе гражданин, отвечающий за предъявляемые ему обвинения в сокрытии фактов и улик преступления, требует для себя особого рассмотрения, если подтвердятся некоторые догадки не умозрительного характера Валькирии на его счёт.

– Кто-то пытался замыть следы. И возможно преступления. – Говорит Валькирия, ткнув ногой в изящной обуви в область пола перед собой. Куда вслед перевели свои взгляды люди вокруг, и вот же Валькирия какая глазастая, действительно приметили самый неприметный развод, который получается при халатном и спустя рукава отношении технических работников к своим обязанностям по мытью разных поверхностей, в данном случае пола.

– Ну вы и скажите. – С фальшивой наигранностью, что только ещё больше усложняет дело и укрепляет подозрения на его счёт, пытается со смехом отговориться Лом. На что Валькирия смотрит со своей язвительной насмешкой, и… Сбивает с толка Лома своей непредсказуемой реакцией. – Может и так глупо, как вы считаете, но я, как уполномоченное лицо, не имею права не обращать своего внимания на всё, что не укладывается в привычный порядок вещей и может в последствии стать одним из звеньев доказательств не приведи дедуктивная цепочка взаимосвязующих событий к чему-то уникальному.

И здесь Станислав Лом, по всем статьям сокрушённый и поверженный Валькирией, вот же стервой, с выражением страдания и помощи на своём подавленном лице, смотрит в сторону не напарников Валькирии, Алекса и Клима (так зовут без дальнейшего промедления напарника Алекса), и прямо-таки просит их ему как-то помочь из мужской солидарности хотя бы.

А эти не напарники Валькирии и не думают, не то чтобы занять его сторону, а хотя бы оказать ему поддержку словом. А они только пожимают своими плечами и невыносимо для мужского сознания осознавать вот такое происходящее на своих глазах, ещё начинают выказывать ему претензии. – Ты это, чего мужик, разве что-то имеешь против женской самостоятельности самовыражения?! – с прямо с напором на состоятельность Станислава Лома как первородного представительства человечества, пожимают с вот таким к нему вопрошанием своими плечами эти только одно название мужчины, уже давно подмятые Валькирией под свой каблук.

При виде чего, Станислав Лом начинает терять самообладание и чувствовать в себе падение всего того, что в нём укрепляло его силы и самостоятельность. Правда не настолько, чтобы он впал в окончательное отчаяние и был готов на безрассудные поступки.

– Нет, ничего я из того, что вы тут надумали, я не думаю и не имею против. – Несколько сбивчиво даёт своё возражение Лом.

– Тогда ладно. – Несколько отпускают напор своих претензий на Лома эти переобувшиеся в женские туфли оборотни мужского начала, Алекс и Клим. – Вот и мы не имеем. – Не сводя своего принципиального взгляда с Лома, говорит ему Алекс. – Сам понимаешь, времена нынче передовые, в чём-то прорывные, и не соответствовать ему, не просто упущение, а преступная погрешность. Так что осуждать и даже смотреть на женские инициативы под углом иронии, не завидная участь для тех, кто ещё так себя мнит самым первым бытием и первородным грехом. – И на этом всё, что нужно было сказать, сказано Лому, кому теперь с этим жить, как и всем остальным.

И соглашаться или не принимать такую действительность есть своя глупость и неосмотрительность только самого Лома, было собравшегося отвернуться и с этим напутствием свыкаться, как вдруг он краем глаза замечает со стороны Алекса незримое подмигивание, означающее: «Не дрейфь, мужик, мы на всё это дело с её инициативами посмотрим, а сделаем всё равно по своему», и это оставляет надежду на спасение для Лома. Который даже в некотором роде приободряется и теперь смотрит на Валькирию и на всё то, чем она сопровождает свой здесь проход, с позитивных и в чём-то любопытных позиций, как в кино. Где всё происходящее на твоих глазах, во что ты погружен буквально с головой, только косвенно тебя касается, и ты ни за что не отвечаешь и при этом можешь со своей отстранённостью связывать дающиеся тебе на рассмотрение цепочки следования к некоему таинственному результату.

– Я вас понял. – Обращается теперь Лом к Валькирии. – Буду это иметь в виду.

– Вот и отлично, что мы друг друга поняли. – Отвечает Валькирия. – А теперь, быть может, продолжим наш путь к месту назначения. – Делает предложение Валькирия, и оно принимается сперва Ломом, а затем уже всеми остальными, выдвинувшимися вслед за ним.

И как уже всем идущим в этой группе людям начинает догадываться при поглядывании в сторону Валькирии и Лома, то они с этого момента в себе не чувствуют прежней свободы собственной организации, а теперь, после того, как Валькирия сделала заявление о том, что добросовестно подходит к своей работе, а это значит, что она ко всему ей встреченному будет взглядом цепляться и за ним замечать все подробности и отклонения от нормальности, их сковало сопряжение друг к другу и напряжение в сторону своей наблюдательности вокруг в фокусе наблюдения за собой со стороны обоих сторон.

То есть, когда Валькирия по ходу своего движения по этим нескончаемым коридорам придирчиво всматривалась в то, что ей на глаза попадалось, за ней беспрестанно вёл наблюдение Лом, уже со своей стороны придираясь ко всем её, может самым обычным взглядам любопытства на тот же потолок или дверь, и наоборот.

– И чего на этот раз ты такого замечательного увидела на этой самой обычной двери, что тебе теперь не то чтобы не даёт покоя, а в твоём никому точно не дающем покоя уме сформировалась целая дедуктивная цепочка, ведущая к преступлению особой направленности, которое вечно тревожит умы молодых современниц. А именно преступлению против женской нравственности, которую с завидным (только непонятно чьим) постоянством пытаются извратить и переформатировать под что-то другое доступное. – Рассудил Лом, не сводя своего взгляда искоса с Валькирии.

Кто с интересной задумчивостью сейчас посмотрела на попавшиеся на их пути двери, как все здесь двери выполненные по одному и тому же лекалу холодной недоступности для своего вскрытия без знания кода доступа, принимаемого специальным считывателем, установленным рядом с дверной ручкой, плюс особенностью вида этих дверей в светлом исполнении, было наличие в них продольного сверху вниз окна, с низко эмиссионным покрытием, не дающим возможность отчётливо заглянуть за пределы этого окна.

И Лом со свойственной ему энергичностью и противопоставлению себя той же Валькирии, ярчайшей представительницы того ума-разума, который для него с трудом приемлем, уже понял, что там себе надумала Валькирия. – Однозначно уже для себя всё представила и на лопатки разложила всех тех, кто за этими дверьми себе позволяет лишнее бесчинство аморальности по отношению к тем, кто этого не заслуживает, хоть и всегда напрашивается. И всё это в первую очередь позволяет и курирует, само собой заведующий лабораторией, то есть я. – Станиславу Лома аж зло стало на Валькирию за такие её неправомочные и ничем неподкреплённые наветы в его сторону. А когда Станислава Лома безосновательно обвиняют в чём-то общественно осуждаемом и при этом доказать всего этого не могут даже с помощью подтасовок фактов, то в Ломе всё буквально до истерии возмущается, и его разум на удивление логикой проясняется.

– Да как за этими дверьми могут происходить противоестественные вещи, как на них всегда смотрит недовольная итоговым результатом сторона этих типа безнравственных событий, когда там находятся криогенные капсулы, с температурным режимом ниже жизнеутверждающего состояния человека, позволяющее ему проводить в жизнь свои безнравственные взгляды и вещи. – Вполне резонно опровергает Лом всё то, что могла сейчас надумать Валькирия. – Да даже у меня, – уже с воодушевлением делает про себя такое несколько неоднозначное заявление Лом, видимо на этой волне подъёма своего духа, принявшегося пробалтываться, – при температуре минус …– здесь Лом задумался, пытаясь вспомнить температурные характеристики криогенной капсулы и тех температурных значений, при которых человек в себе чувствует необходимость для продолжения своего рода, ну или поудовольствоваться ему захотелось. – Много. – Единственное, что приходит на ум Лому. После чего он добавляет. – О чём единственном я стал бы думать, так это чем бы согреться. – И опять Лом поспешил, так неоднозначно для выводов на его счёт рассуждая.

И только то, что он так заблуждался на собственный счёт лишь про себя, не вызывает в его сторону гневных и порицающих его мозговую деятельность взглядов со стороны той же Валькирии. Кто, как уже говорилось чуть выше, не только вела наблюдение за всем ею встреченным, но и не спускала своего взгляда с Лома, кто, как она обзорным зрением видела, был очень внимателен к ней.

– Значит, решил держать меня под контролем. – Сделала немедленно вот такой, вполне себе верный вывод Валькирия. – И это, как я теперь понимаю после истории с попыткой затереть улики на полу, – а по другому это деяние не квалифицируется, – не есть внимательная осторожность с принимающей стороны, которая за всё в ответе и ей нельзя упасть в грязь лицом, а здесь имеет место прямая возможно, вовлечённость в произошедшее этого Станислава Лома, напыщенного и самовлюблённого уж шибко гражданина. Это нужно взять на заметку. – Искривилась в краешках губ на этом месте Валькирия, как видно не забывающая в себе женское начало. А эти все мысли её навели на то, чтобы дать повод Лому начать отвлекаться на всякие провокационные мысли в сторону задверного пространства, куда так проницательно сейчас посмотрела Валькирия с вот таким далёким замышлением.

И на этом как бы здесь всё. Замолчали в себе всё надуманное до поры, до времени. Ну а дальше они больше не отвлекаются на остановки, и все идут вперёд с той же эксцентричной сосредоточенностью и внимательностью друг другу. А так как постоянно концентрировать своё внимание на чём-то одном всегда несколько сложно и затруднительно, – да и они и так уже подзадержались с этими дверьми на входе, – то идущий впереди Лом, незаметно ускорил свой шаг, и все они, наконец-то, прибыли к месту назначения – практически ничем не отличаемой от всех встреченных на пути сюда двери. Хотя всё же в ней было своё знаково-цифровое отличие, которое сразу не обнаружилось лишь по причине того, что эта её отличность находилась на самом виду – это был порядковый индекс идентификации этого помещения.