Солнце Гнилого королевства

– Ты говоришь с верховным советником короля Латиста, – процедил в ответ Зетлаф. – И с придворным казначеем.

Мелкие глазки забегали под жировыми складками. Мужичку понадобилось время, чтобы переварить эти сведения.

– Вы, господин, – пролепетал он наконец. – Но как же, зачем вам… Одни, без охраны, в таких обносках…

– Полезно бывает собрать информацию в городе, – доверительно сообщил Зетлаф. – Сам посуди, если бы не прошелся по улице, я бы не узнал, какие глупости ты вытворяешь.

– А что я вытворяю? – подбоченился толстяк. – Я, между прочим, трупы привез.

– Верно, привез, – согласился советник. – Напомни, куда именно?

Возница озадаченно заморгал.

– Так ведь сюда, господин. Во двор замка.

– С этим трудно поспорить. И давно ли ты возишь их сюда? – уточнил Зетлаф.

– Никак нет, – поклонился возница. – Впервые. Раньше-то мертвяков жгли за городом, на кладбище возле храма.

– И отчего же так больше не делают?

– По вашему, простите великодушно, приказу. Мне передали, что вы велели спалить тела подальше от народа, а прах развеять по ветру где-нибудь на безлюдном берегу Змеевертки.

– Да, – кивнул Зетлаф. – Но почему?

– Из-за гнили, господин. Уж больно она расплодилась. Сам я на эти туши смотрел, ну точно покойнички. А после смекнул, что они шевелятся. То пальцами дергают, то зрачками водят. Живые, стало быть. Живые, но гниют. Негоже пугать людей подобным.

Зетлаф наигранно хлопнул в ладоши перед носом возницы. Тот вздрогнул и по-черепашьи втянул жирную шею в плечи.

– Что за умница, – насмешливо похвалил советник. – И как, скажи на милость, ты намерен это скрыть, если катаешь больных в телеге напоказ всему городу?

Возница хотел что-то ответить, но только молча потупился. Весь его облик выражал бесконечное раскаяние. Зетлаф выдохнул, скорее устало, чем раздраженно, и выпустил смятый воротник толстяка.

– Ладно, ступай. И впредь чтоб такое не повторялось. Хоть прикрывай их чем-то.

Упрашивать мужичка не пришлось. Он в ужасе ринулся куда-то за кухню, утратив к разгрузке телеги всякий заметный интерес.

Зетлаф глянул на часы дворцовой башни, которые извещали Закатный город о времени. В стране уже пять веков не сменялись день и ночь. Две громадные стрелки были единственной мерой суток в вечном утреннем мареве. И сейчас они выдавали, насколько же сильно Зетлаф опаздывал. Мысленно проклиная скандального возницу, советник сбросил заляпанный плащ и поспешил к лестнице в замок. Кусок рваной ткани так и остался лежать на земле.

Зал заседаний располагался на втором этаже западного крыла. К нему примыкал длинный извилистый коридор. На стенах висели поблекшие и полинявшие гобелены. Некогда алый фамильный цвет Игнистеллов сделался грязно-желтым, и не все сюжеты было легко узнать из истории. Глядя на эти сцены, Зетлаф каждый раз думал, что лишь глупцы считают время эфемерным. Советник отчетливо видел его форму. Вот оно – плотный слой пыли, червоточина в трухлявом дереве, тусклые от старости картины. И гниль, конечно. Без гнили никак не обойтись.

В тот час в огромном зале царила блаженная тишина, редкая для королевского дворца. Придворные не совещались за массивным столом из красного дуба, не обменивались сплетнями или шутками на позолоченном балконе. Просторная пустота этой комнаты давила, как и роскошные барельефы под потолком. Только один человек замер у оконного проема в толстой каменной стене. Он безмолвно глядел вниз, на широкий двор.

– Приветствую, государь, – с поклоном окликнул его Зетлаф.

Король обернулся.

Латист Игнистелл, достопочтенный властелин Гнилого королевства, был не стар, но и не молод – его возраст приближался к пятидесяти шести. В юности он слыл пригожим и пользовался немалым успехом у дам, но с годами отрастил горб и осунулся. Кожа короля стала дряблой и неровной, а под темной сединой волос местами поблескивал голый череп. Глаза Латиста были светло-серыми, почти прозрачными, и неизменно мокрыми. Когда с Его Величеством кто-то говорил, государь смотрел не в лицо собеседнику, а сквозь него, вдаль. Кажется, вечно думал о чем-то своем. Что ж, пищи для размышлений ему и впрямь хватало.

– Ты опоздал, – ворчливо упрекнул король.

– Я не явился вовремя, – снова склонил голову Зетлаф.

– Что тебя задержало?

– Разговор с городским возницей, – честно признался советник. – Я внушил ему, что больных гнилью нельзя показывать народу.

Король сердито пожевал наполовину беззубым ртом.

– Их действительно много, Зетлаф? Тех, кого эта напасть коснулась.

– Боюсь, что изрядно, государь, и число постоянно растет. Сама болезнь известна давно, с начала Гнилой эры, которой и подарила название. Но в наши годы она достигла поистине невероятных масштабов.

– Так ли необходимо свозить бедолаг во дворец? – нахмурился Латист. – Если здесь кто-нибудь подцепит заразу…

– Позвольте, Ваше Величество. Эта болезнь не похожа на остальные. Судя по всему, она не переходит от человека к человеку. Мы не встречали таких примеров. Звучит странно, но хворь как будто выбирает жертв случайно. Сколько ни копай, между ними нет связи.

– Есть, – возразил король с нерушимой убежденностью в голосе. – Они грешны. Возможно, чуть больше прочих. Скользкие мысли и липкие речи отравляют не только души. Они также уродуют наши тела. Подлецов развелось столько, что Глотка уже не вмещает. Она выплевывает их наружу, Зетлаф. Вот почему они гниют. Глотка стала их переваривать, да так и не закончила.

Зетлаф опустил взгляд на расшитую золотой нитью мантию государя и постарался спрятать всплеск неподобающих эмоций. В последние годы Его Величество не в меру озаботился благочестием. Вслух его, конечно, в этом не уличишь. Даже за кружкой пива в трактире. Если бы Зетлаф ходил в трактиры.

– Грешники были и будут всегда, государь, – осторожно начал он. – Праведным путем идут единицы. Это тропа лишь для избранных.

– Тогда гниль продолжит распространяться, – горестно заключил Игнистелл.

– Не будем впадать в отчаяние, у нас еще есть надежда. Как и обсуждалось, я разослал гонцов к лучшим знатокам наук в стране. Казна обеспечит их всем для работы и щедро наградит за успехи в борьбе с недугом.

– Пустое. Эти нахлебники возьмут столько золота, сколько сумеют унести, и ничего не дадут взамен. Если бы они могли изготовить лекарство, оно бы уже лежало у нас на столе. Нет, они не нашли способ, зато его нашел я. Только тревожусь, не запятнает ли он мою душу, когда я решусь к нему прибегнуть.

Король замолчал и вновь повернулся к окну. Бледное сияние бесконечного утра серебрило его волосы и одежды, точно он сам был живым мертвецом или призраком, запертым в замковой башне. Зетлаф слегка покачивался на носках сапог и нетерпеливо гадал, что повелитель скажет дальше.

– Ты сегодня видел Гернетту? – внезапно спросил его король.

– Да, государь, – несколько удивленно отозвался Зетлаф, не ожидавший такого вопроса. – После завтрака, насколько я помню. Она читала в библиотеке.

– Какую книгу? – подозрительно прищурился Игнистелл, как будто речь шла о вражеской лазутчице, которая вторглась в библиотеку и проникла в тайны короны.

– «Тело благословенное».

Этот увесистый фолиант был создан около шести веков назад, в период наивысшего расцвета Светлого королевства. Кто-то приписывал авторство мудрому королю из династии Игнистеллов, кто-то – его дочери, Принцессе-Солнцу. Другие и вовсе всерьез утверждали, что текст записал придворный поэт, никогда не слывший талантливым, под диктовку самого Гласа Божьего. Так или иначе, священная книга включала сюжет о сотворении Небесами материи, описание мира как тела и подробные наставления о том, как человеку следует жить, чтобы после смерти отправиться не в Глотку, а в Темя.

Зетлаф вызубрил «Тело» до тошноты, когда осваивал азы богословия на юридическом факультете. Отлынивать не позволяла благодарность родителям, которые незадолго до смерти внесли плату за обучение сына в университете Солнечного причала. Курс был обязательным, а чтение программным, но советник не смог бы вообразить более унылый опус. Вероятно, Латист Игнистелл хотел, чтобы его дочь увлекалась подобным. Зетлаф не собирался рассказывать королю, что в действительности в руках принцессы была совсем другая книга. Та, которую не стоит трогать без особого монаршего дозволения.

Наглая ложь советника явно пришлась Его Величеству по вкусу.

– Девочка моя, – умилился он. – Такая смышленая для своих лет. Если с ней что-нибудь случится, я прокляну весь свет, а прежде всего себя. У тебя ведь нет детей, Зетлаф?

– Не обзавелся, прошу извинить, – сухо подтвердил советник.

– Зря, очень зря. Ты многое потерял. И женщин ты никогда не любил?

– У меня были женщины, государь.

– Я не о шлюхах, – досадливо отмахнулся король. – И не о распутных женах, которые хуже шлюх. Была ли у тебя женщина, в которой ты увидел тело мира? Все необъятные, недоступные уму формы в единственном крохотном существе? Объект для страсти и похоти, который в странном таинстве вдруг приближает тебя к Небесам и святости?

Зетлаф натянуто улыбнулся.

– Такого чувства я не испытывал. Оно и к лучшему для государства, уж поверьте мне. Любовь ужасно отвлекает от насущных дел.

Король недовольно на него покосился. Зетлафу почудилось, что в потухших серых глазах государя на миг промелькнула искра презрения.

– Я обнаружил в своей шее силу носить корону, когда полюбил мать Гернетты, мою драгоценную бедняжку Инфелию, – торжественно заявил Игнистелл. – Впрочем, нет смысла болтать с тобой о вещах, которые неподвластны твоим теориям. Ступай, муж казны и отец медяков. Скоро я созываю большой совет, и дворец должен быть готов.

Глава 3

В библиотеке было темно. Тусклый свет с улицы терялся среди бесконечных полок и не достигал отдаленных углов. Свеча выхватывала из мрака половину громоздкого письменного стола и маленький кусочек шкафа. Вокруг огня плясали пылинки, похожие на рой крошечных мотыльков. От сухого затхлого воздуха у Нетты першило в горле. Наконец она не выдержала, захлопнула книгу и громко закашлялась. Следом за этим раздался суетливый шорох.

Из темноты рядом с Неттой вынырнуло молодое женское лицо. Могло показаться, что оно парит над полом отдельно от тела. Такое впечатление создавала белизна щек и длинной худой шеи. Собранные волосы, напротив, были абсолютно черными, как и платье – строгое, прямое, без украшений. Только на ключицах женщины мерцало ожерелье с крупным, как яйцо, опалом. В глубоко посаженных синих глазах и изгибе бледных губ читалось недовольство.

– Хранитель книг впустил нас в закрытую секцию при условии, что мы не будем хулиганить и шуметь, – напомнила фрейлина Мертонель своим низким грудным голосом, который мог бы сойти за мужской.

– Он впустил нас, потому что я дочь короля и меня лучше не злить, – поправила Нетта. – И я бы с радостью сидела там, где поменьше пыли, но хранитель строго запретил нам уносить отсюда книгу.

Фрейлина тревожно нахмурилась.

– Вы так уверены, что она вам нужна, принцесса?

– Больше жизни, – серьезно ответила девушка и снова обратилась к фолианту.

Книга была громадной и удивительно тяжелой. Пожалуй, поднять ее не сумел бы даже сильный мужчина, потому что она была намертво прикована к ножкам стола толстой железной цепью, как вечный узник этого места. На обложке из шершавой красноватой кожицы не значилось ни заглавия, ни имени создателя. В пышных регалиях не было никакой нужды – каждый, кто добирался до книги, уже прекрасно понимал, что он хотел получить. А если не понимал, то впадал в крайнее недоумение от содержания этого тома.

Книга заклинаний ведьмы Мендерны. В старом переплете таилась самая суть забытого искусства магии. Во время Войны костра и пожара колдовство принесло королевству жуткие разрушения. Когда бойня завершилась мирным договором и в стране наступила Светлая эра, бывшие враги поклялись впредь не использовать чары во вред, а по возможности и вовсе избегать их. В знак добрых намерений Мендерна рассталась с книгой и подарила ее семье короля Вехсера. С той поры, вот уже семь столетий, реликвия лежала в закромах библиотеки и покрывалась слоями удушливой серой пыли.

Особо настойчивым и везучим удавалось заглянуть под потертую обложку, но их подстерегало разочарование. Ломкие желтоватые страницы были исписаны странными буквами. Кое-где почерк мельчал, строки теснились и наползали друг на друга. Кое-где символы становились крупнее, на листе помещалось лишь несколько фраз. На последней странице рука Мендерны вывела всего одно короткое слово. Проблема заключалась в том, что древним языком не владели даже мудрейшие из живущих, а полностью разгадать его заново так никто и не сумел. Он давно растворился в потоке эпох, а с ним и секреты диковинной книги.

Нетта тщетно всматривалась в запутанные письмена ведьмы, выискивала в них шифры, закономерности или подсказки. В итоге она преуспела не больше других смельчаков, охочих до тайных истин. Вдобавок ее голова закружилась, а глаза от усталости начало резать, словно пальцы бумагой. Фрейлина заметила состояние принцессы, неслышно села рядом и прикоснулась к ее ладони. К правой, где всегда ярко светилось выжженное на коже при рождении солнце.

– Осторожнее, Ваше Высочество, – тихо, но твердо сказала Мертонель. – Я сознаю, что волшебство манит, особенно в ваши годы. Но у этого прекрасного цветка смертельно ядовитый шип.

– Говоришь так, будто ты старуха, – скривилась Нетта. – Хотя ты немногим старше меня. Мне восемнадцать, тебе двадцать два. Может, ты и взрослая, но понятия не имеешь, о чем болтаешь.

Мертонель улыбнулась краешками тонких губ. Она это делала всякий раз, когда Нетта на нее сердилась. Не обижалась в ответ, не извинялась, не ругала. Просто усмехалась с таким видом, что принцесса сперва злилась пуще прежнего, а потом вдруг остывала и стыдилась собственной резкости.

– Когда была чуть младше вас, я тоже пыталась научиться колдовать, – невозмутимо сообщила фрейлина.

– Ты? – заморгала Нетта, которая никак не ожидала подобного. – А тебе-то для чего это было нужно?

– Для чего девчонки вообще занимаются такими безрассудствами? Хотят заставить мир изменить ради них форму. У меня на носу была горбинка, а на ней прыщ, огромный и красный. А я мечтала очаровывать мужчин, когда вырасту. Со мной не дружили сверстники, и никто не относился к моим словам серьезно. А я мечтала, чтобы меня уважали, потому что была хоть и ребенком, но все-таки человеком. Моя мама умерла так рано, что я совсем ее не помнила. А я мечтала обниматься с ней и спрашивать у нее совета.

Нетта знала, что семнадцать лет назад мать Мертонели мучительно погибла. Такая же участь тогда постигла десятки и сотни других людей – большую часть жителей верхнего квартала. Среди них также были родители и братья отцовского советника Зетлафа. Сам он отбыл в университет на далеком Солнечном причале. Учеба не только дала ему знания, но и буквально сохранила жизнь. Позже кошмарное происшествие поэтично нарекли Бунтом нечисти, но не то чтобы твари из леса против чего-то протестовали или выдвигали требования. Все версии этих событий, которые слыхала Нетта, сходились на том, что чудища просто пришли насиловать, убивать и пытать горожан.

В верхнем квартале издавна селились богатые чиновники, зажиточные купцы и напыщенные вельможи. Зависть в чужих взорах прочно прилипала к ним с колыбели. Но в тот момент они, возможно, впервые позавидовали нищим из бедных районов. Голодные призраки, болотные и луговые духи, лесовики, упыри, волколаки, даже черт на перепончатых крыльях – с севера, прямо со стороны лесной опушки, в столицу явилась воплощенная мерзость. Она зрела и плодилась в Проклятом лесу веками, пока прославленный орден охотников пребывал в упадке. А теперь пролилась наружу отравленным зельем из ведьминского котла. Твари ломились в закрытые окна, сметали двери, громили комнаты и потрошили женщин, терзали и пожирали детей на глазах родных.

В одном из домов семья стремглав ринулась в тесный погреб, чтобы спастись от погрома. Там, в сумраке и прохладе, сквозь щели в полу проросла кроволюбка, а она, как известно, отпугивает нечисть. Но добежать сумели лишь отец и дочь. Черт повалил входную дверь ловко, как тоненькую дощечку, догнал отстающую мать и уволок ее с собой. Он взмыл с ней выше городских крыш и башен, под рваные сизые облака, и разжал хватку над Храмом Небесного Темени. Женщина глыбой рухнула вниз, и золотой шпиль храма пронзил ее живот насквозь. Потом, когда нечисть ушла, тело долго не могли снять со здания. Это была мать Мертонели, и девочка видела все воочию, хотя в силу возраста плохо запоминала детали.

Фрейлина лично рассказала Нетте свою историю. Принцесса сочла эту повесть ужасно грустной. Она восхищалась отвагой маленькой Мертонели, которая преодолела столь многое, когда сама Нетта только что появилась на свет. Пусть ее мать, королева Инфелия, мучилась страшным недугом и уже почти год не покидала покои. Пусть ее венценосный отец проводил с ней существенно меньше времени, чем с любым из своих придворных, и всецело поручил воспитание Нетты преподавателям и слугам. По крайней мере, оба ее родителя до сих пор были живы, и она могла свободно с ними побеседовать, будь у нее желание. Насколько она слышала, после потери любимой супруги отец Мертонели замкнулся в себе и стал постепенно сходить с ума. Что ж, во всяком случае, он пристроил дочь на службу во дворец раньше, чем его разум окончательно помутился. Мертонель была благодарна ему за это, хоть больше и не поддерживала с ним связь.

– Что же ты делала в ранние годы? – с любопытством уточнила девушка. – Старалась вызубрить наизусть пару магических заклинаний?

– Такой чудесной книжки, хотя бы на четверть расшифрованной, у меня отродясь не было, – пожала плечами Мертонель. – Я повторяла подобия приворотов, которые ворчали себе под нос безумные бабки на рыночной площади. Готовила мази из сорных трав и натиралась ими. Пускала себе кровь ручьями, поскольку верила, что она усилит чары. Мне это шутки ради как-то внушил один мальчишка.

Тут фрейлина умолкла и с легкой улыбкой скользнула по острому краю страницы подушечкой указательного пальца. Капля алой крови испачкала бумагу и изящно скатилась на стол. Мертонель задумчиво покачала головой, промакнула ажурным платком царапину и продолжила свой рассказ.

– Однажды рана на запястье вышла чересчур глубокой. Я ощутила, что слабею. Отца рядом не было, ушел на базар. А у меня онемели конечности и помутнело в глазах. Я выглянула на улицу, чтобы позвать на помощь, но даже рот открыть не успела. Так и свалилась возле порога, лишилась сознания из-за потери крови. Кажется, какой-то мужчина поднял меня на руки, вернул обратно в дом. А перед уходом помог мне очнуться, остановил кровотечение и напоил водой. Когда я немного оправилась, его уже не было. Я так и не узнала, кто он, мой спаситель.

– И после этого ты решила, что в мире больше нет магии? – сочувственно спросила Нетта.

– Отчего же? Магия существует, но в ней нет добра. Ворожба не исполнит ваши мольбы, она лишь создаст видимость, чтобы заставить вас пожертвовать чем-то дорогим. Поглядите на свою ладонь, принцесса. Откуда, по-вашему, на королевской дочери взялось клеймо, каким метят безвольных рабов или скот в деревнях? Учтите, всему виной магия. Она искалечит и душу, и тело. Когда-то я доверилась собственному желанию овладеть ей. Забыла, что она и породила тварей, которые напали тогда на город и убили мою маму. Больше я этого не забуду. И вас попрошу остерегаться книги.

Нетта беспокойно глянула на фолиант. Он как раз был распахнут на последней странице с загадочным одиноким словом.

– Я понимаю, о чем ты, – кивнула девушка. – Но не могу выкинуть эту книгу из головы. Будто бы некая сила меня к ней тянет. Я уже сбилась со счета, настолько часто она мне снится.

– Нам снятся вещи, которые нас волнуют, – резонно заметила Мертонель. – Вы регулярно листаете книгу и размышляете о ней на досуге. Нет ничего странного в том, что эти мысли потом отражаются в ваших снах. Не ищите понапрасну волшебные знамения в логически объяснимых явлениях.

– Мои сны и на сны-то мало похожи, – упрямо возразила Нетта. – В них я вижу предметы отчетливо, даже яснее, чем наяву. Для меня они реальнее, чем ты и твоя свечка сейчас. А иногда я вспоминаю, что это уже случалось. Я была в той комнате, смотрела на все своими глазами. Но поверить в это трудно, ведь я ни за что бы туда не попала.

– Куда не попали бы?

По неизменно спокойной бледной маске на лице фрейлины трещинами пробежали морщинки сомнений. Она не хотела явно показывать, что слова принцессы ее встревожили, но и скрыть это полностью не смогла.

– Что вам снится, Ваше Высочество? – осведомилась Мертонель с едва уловимыми нотками грусти и нетерпения.

– Снится, что я сижу за столом, – медленно, почти нехотя промолвила Нетта. – Передо мной лежит книга, но она пустая. На этих страницах нет текста, ни единой буковки, ни одного слова. И тогда я…

Сквозь толстые стены замка в библиотеку ворвались звуки. Со двора донеслись восторженные крики, конское ржание и шаги сотни обутых в железо ног. Прибыли вооруженные всадники. Это не мог быть никто, кроме передового армейского отряда под командованием графа Михефа, еще одного советника отца Нетты.

Девушка мигом встрепенулась.

– Уже вернулись?

– Да, принцесса, – тонкая улыбка снова тронула губы Мертонели, и следы ее волнений моментально испарились. – Идемте скорее, нужно их встретить.

Принцесса и фрейлина вместе поднялись, прихватили с собой свечу и покинули темный зал. Книга Мендерны осталась ждать новых гостей в своих нерушимых стальных оковах.

Глава 4

Болотные огни резвились и играли в волглом воздухе. Они гонялись друг за другом, как мелкие шаловливые зверушки, скользили над самой поверхностью тихой заводи и касались ее со слабым шипением. Брызги под ними искрились и расходились зыбкими кругами. Порой все нуждаются в беззаботном веселье, даже печальные души утонувших или нерожденных младенцев. Когда у тебя впереди вечность, нельзя проводить ее в сплошном унынии, иначе рассудок не выдержит и надломится, точно узкое подгнившее бревнышко.

Яденке нравилось наблюдать за огнями. Болотница устроилась на узловатой коряге, которая торчала из прибрежных камышей, и принялась смотреть на них. Увы, продолжалось это недолго. Малыши быстро заприметили гостью, забыли свои недавние развлечения и полетели к ней. Островки бледного зеленоватого света плотным кольцом окружили Яденку. Так водоросли могли бы облепить холодный труп, лежащий на дне водоема, или пиявки – теплое тело.

– Здравствуй, хозяйка, – зашептали огоньки сотнями призрачных голосов. – Поведай нам, чего ты желаешь? Чем мы можем тебе услужить?

Яденка брезгливо скривилась, как будто случайно проглотила что-то неприятно кислое на вкус. Теперь ее жизнь целиком состояла из таких подобострастных приветствий. В этом было маловато поводов для гордости, а для удовольствия – и того меньше.

– Желаю, чтобы вы исчезли, – буркнула Яденка и окатила заблудшие души тинистой водой из болота. – Пошли прочь!

Огоньки испуганно заметались и ринулись врассыпную. Яденка провожала их тоскливым взглядом, напоминая себе, что скоро они вернутся и все повторится снова. Примитивные виды духов, которые не способны облачаться в плоть, вряд ли могли бы похвастаться умом и понятливостью.

Густой лес докучал болотнице еще гаже. Как только она вступила в тусклую тень деревьев, старые корни зашевелились и потянулись в ее сторону. Листва шелестела ей странные сказки, ветви и кроны перед ней склонялись, тайные тропы бежали к ее ногам. Это место старалось исполнить любую ее прихоть. Каждый дух и человек о таком мечтает. Но Яденку все чаще посещала мысль, как хорошо было раньше. Здешняя зачарованная природа некогда видела в ней часть себя, а вовсе не страшную разрушительную силу, перед которой надлежит всячески унижаться.

– Хозяйка, хозяйка, – шуршал мир вокруг. – Дорогу хозяйке!

На небольшой прогалине Яденка решительно остановилась. Мир тоже замер в боязливом ожидании созревших у нее на языке слов.

– Хватит, – потребовала она вслух. Во всяком случае, ей до невозможности хотелось поверить, что это было именно требование, а не просьба или мольба.

– В чем дело, хозяйка? – раздался у нее в ушах недоуменный шорох. – Неужели мы чем-то тебя прогневали?

– Прекратите за мной увиваться, – выпалила Яденка. – Мне ничего от вас не нужно, просто оставьте меня в покое. Дайте побыть одной.

– Хозяйка жаждет тишины и уединения? – встрепенулся раскидистый клен. – Тогда полезай ко мне в дупло. Там уютно и мягко, и ты сможешь подремать на ковре из листьев.

– Дальше к северу есть крутой овраг, – поведала душистая трава. – На его склонах гнездятся стрижи, а захмелевшие от меда водяные хором распевают свои песни. Эта земля спрячет тебя от посторонних взоров.