Ни любви, ни денег

– Кстати, я никогда не слышала, чтобы в «Цезарь» добавляли бекон… – заметила Наталья. – Это чья-то оплошность. Я могу уточнить у официантов…

Наталья обернулась к метру, хотела его подозвать, но Анжела ее остановила.

– Не нужно, ничего не спрашивайте, пожалуйста. Если Ахмет узнает, у него испортится настроение, а зачем нам это нужно? Ну, мало ли по каким причинам они положили в его салат бекон? Нам этого лучше не замечать. Мало ли что у них там случилось? Поменяли рецептуру! Экстренно!

Она кивнула официанту, показала пальчиком на свой бокал и с беззаботной улыбкой толкнула своего турка в плечо, приглашая полюбоваться чудесным видом на старинный собор.

Наталья была восхищена. Ее привлекал любой профессионализм, в любой области, пусть хоть в обращении с мужчинами. Тут она была совершенная дилетантка, она не умела быть такой, как эта Анжела, легкой, небрежной, но вместе с тем заботливой и внимательной. У Натальи с мужчинами были сложные отношения.

«Ты не умеешь радоваться жизни, ты серая зануда, ты всю жизнь просидишь в бухгалтерии, рядом с тобой можно повеситься! – так говорил ей муж перед разводом. – Тебя из дома не вытянешь, ты постоянно моешь пол, ты постоянно что-то моешь, я ненавижу твой пылесос, у меня голова болит от твоего пылесоса. Я столько раз тебя звал… Поехали туда, поехали сюда… В Японию! Какие цены были на Японию! Ты не поехала, тебе на дачу надо к маме! Зачем тебе Япония? Бухгалтерия, кухня и пылесос! Ты хоть бы туфли надела!.. Хоть бы раз для меня ты могла надеть туфли?»

Когда Наталью спрашивали, почему от нее ушел муж, она говорила – у него болит голова от моего пылесоса. Все смеялись, хотя история была грустная.

—

Они работали вместе на своем трубном заводе до девяносто первого года. А в девяносто первом, после развала союза, стало понятно, что и завод долго не протянет. Все главные специалисты разбежались по коммерческим фирмам, и муж Натальи тоже ушел на новую работу. Только ее никто никуда не приглашал, она так и сидела на мертвом заводе в бухгалтерии.

– Оставайся! – кричал на нее муж. – Наслаждайся своей нищетой! И этой халупой, за которую ты так держишься!

Наталья никогда не считала их маленькую квартирку халупой, она была уверена, что это страшно уютный уголок, особенно кухня. На кухне у Натальи были деревянные полки, занавески в красную клетку, старые чугунные утюги и тульский самовар, еще от мамы. Для нее это был вовсе не старый хлам, а верх дизайна, она с удовольствием протирала там пыль, уборка ее успокаивала.

Муж удачно устроился в банк и вскоре женился, его новая жена была гораздо интереснее, чем Наталья. Подробностей не хочется, сейчас не до того, просто скажу, что когда Наталья ее увидела, то сразу поняла – тягаться бесполезно.

Она отпустила мужа, развод переживала тяжело, но молча, никто не слышал о ее переживаньях. И когда дочь заявила, что тоже уходит с отцом, Наталья держала себя в руках. Она пыталась отговорить ребенка, но дочка повторила примерно то же самое, что говорил отец.

– Дай тебе волю, – плакала дочка, – ты посадила бы всех по лавкам, перед телевизором, и в руки каждому мешок с фасолью. И чтобы все сидели, как идиоты, пялились в телик и чистили тебе фасоль! Это твой идеал жизни!

Наталья захотела разрыдаться, но засмеялась от умиленья, глядя на своего почти уже взрослого остроумного ребенка. Как ни странно, дочь была права. Да, это был идеал жизни – чтобы все сидели вместе перед телевизором и чистили фасоль, и шелуху собирали в пакеты, а фасолины ссыпали в тазик, и чтобы Наталья в это время была на кухне, у плиты. Вот и все, и больше для счастья ничего не надо. К сожалению, такая простейшая картинка в ее жизни не получилась. Вот уже двадцать лет Наталья жила одна.

Мужчин она боялась, и при таком огромном количестве деловых партнеров, знакомых, в том числе и оказывающих знаки внимания, она предпочла оставаться одна. Да, да, да… Она была похожа на Ахмета, тоже не любила рисковать. Ведь мужчина – это риск, всегда. Он может написать тебе любое гарантийное письмо, кроме одного. Ни один мужчина не может при всем своем желании гарантировать, что будет любить всегда, спокойно и добросовестно, как любимую фабрику. Поэтому второй раз рисковать своим спокойствием Наталья не решилась.

Все эти милые страстишки и желанья, которые толкают богатых женщин в объятья не пойми к кому, Наталья давно забыла. Влюбляться, увлекаться, гореть в страстях – это в принципе было не в ее характере. Пожалуй, только жажда прикосновений, вполне конкретная и объяснимая, мучила ее долгое время. Ей хотелось кого-то обнять, к кому-то теплому и родному прижаться. Когда ушла дочь, обнять стало совсем некого, у нее иногда ныли плечи, замерзали, хотя было тепло, просто очень хотелось, чтобы кто-то обнял ее за плечи и своим подбородком надавил на макушку. Но это вскоре кончилось… Она привыкла быть одной. Воля ее была сильной, эмоции… Какие еще эмоции? Она про них забыла и день свой заполняла до отказа, до сильной усталости, горевать у нее сил уже не было, дома ночью она заворачивалась в одеяло и засыпала, как сурок. А все эти ее неуклюжие платья, макияж, каблуки… Это все осталось из прежней жизни вовсе не для того, чтобы привлекать самцов. Наталья берегла свои привычки, без нужды ничего не меняла, привычки помогали ей держать режим и экономить время. Купила платье в Барселоне в две тысячи втором году  – так его и носит.

Так вот, старый советский завод развалился, и тогдашний номенклатурный директор начал продавать его по кусочкам. Он прямо так и бил себя по рукам, когда к нему приходили подозрительные люди с деловыми предложениями, он не хотел на эти взятки мерзкие соглашаться, он мучился, ночей не спал, но каждый раз отрезал от завода по кусочку. Станки продавали практически через забор, то есть вывозили как металлолом за копейки. Директор понимал, когда грабеж закончится, он останется с некоторой суммой, но без завода и без портфеля. Из прежней команды с ним никого уже не было, в Газпром его никто не приглашал, и, может быть, поэтому, когда Наталья пришла к нему поговорить, он выслушал ее внимательно.

– Все, мы приплыли, – она сказала просто. – У нас осталась только одна надежда… Мы знаем всех, кто покупал наши трубы.

– И что? – злился директор. – Они такие же все банкроты, как мы!

– Не все. Я проверяла, – подготовилась Наталья. – Многие из них пытаются запуститься. Сейчас они ищут дешевые трубы. Дешевые можно привезти из Китая. Пока не поздно… – тут она посмотрела на него решительно. – Дайте денег – и через три года я вам гарантирую один миллион прибыли.

– Миллион чего? – засмеялся директор, в стране тогда поперла страшная инфляция.

– Миллион долларов, – вздохнула Наталья. – Дайте денег…

Откуда, с какого потолка она придумала этот миллион? Шеф не понял. В другое время старый директор просто выгнал бы ее из своего кабинета, но теперь все было по-другому. У него по заводу как у себя дома прохаживались бандиты в малиновых пиджаках, которые тоже себе нарисовали примерно тот же миллион долларов и мысленно его уже делили. Директор в их компании был лишний, лишних директоров в те времена отстреливали, как зайчиков. Поэтому он не стал выгонять отчаянную бухгалтершу, а позвонил своим знакомым, и пара из них согласилась немножко скинуться на новую фирму.

Наталья выставила только одно условие, у нее всегда было только одно.

– Я должна быть директором и совладельцем. Двадцать пять процентов акций – мои.

– Почему двадцать пять? – пошевелил усами старый шеф.

– Вы, двое ваших друзей и я, вместе нас четверо, одна четвертая моя.

Предложение Натальи было логичным и справедливым, но вы же знаете этих директоров… Они считают, что работать на них – святая обязанность всех христиан, и чем меньше гонорар, тем лучше для спасения души. А этот старый шеф вдруг согласился на предложение Натальи с неожиданной легкостью. Когда люди делят живые деньги, они частенько бывают жадными, но когда они делят воздушный гипотетический миллион, тогда становятся заметно щедрее.

Вот так Наталья получила деньги на бизнес, должность и акции. Со временем она выкупила еще часть долей, так что теперь контрольный пакет был у нее.

Эту историю про миллион долларов через три года знали все, кто имел дело с «Глобал Металл». Она гуляла из уст в уста, передавалась клиентами как легенда, так что Ахмет и Анжела тоже слышали про тот первый миллион.

– Простите, – не удержалась Анжела. – Я всегда хотела спросить… Вы заработали тот первый миллион, как обещали? Вы уложились в срок?

В ответ Наталья только кивнула. Для нее было естественно выполнять обязательства. Коварство, склонность к пустым обещаниям и похвальба – это все были не ее болезни, она этих вещей не знала, поэтому и не могла понять, от чего так беспокоится Ахмет.

Как и предполагалось, после еды он начал добреть, они с Анжелой неспешно попивали кофе и страшно радовались, что наконец-то в этом городе они нашли местечко, где варят настоящий кофе. Они наслаждались этой чашечкой кофе, как будто ничего важнее не было, и взгляд у Ахмета снова был слегка рассеянный и спокойный, как будто и не было у него никакой фабрики. Как человек восточный, турок, он умел переключаться на приятные мелочи и наслаждаться моментом, у Натальи такого таланта не было. Она не могла получать удовольствие ни от чего, кроме работы. И получалось, что она живет как загнанная лошадь – устает бежать, но все равно бежит, потому что боится остановиться. Как будто ее пристрелят, если она хотя бы раз уйдет в полноценный отпуск.

– Вы знаете… – блаженно, как кошка, потянулась Анжела на мягком диване. – Мне всегда хотелось быть такой, как вы… Заняться бизнесом… Пусть небольшим, но чтобы я имела что-то свое, чтобы не зависеть вот от этого… – она повела глазом на Ахмета, – …от этого маленького толстого орангутана.

Наталья улыбнулась, Ахмет не понимал, но видел, что говорят про него, и тоже улыбался.

– Я даже как-то фирму открывала. По доставке воды, – Анжела рассмеялась. – Да, он меня так достал, что я решила заняться доставкой! И я пришла к нему такая вся решительная, молодая, пальчиками щелкнула: «А ну-ка! Сделай мне офис, дорогой! Вот в этом бизнес-центре, и чтобы вот такой вот у меня стоял диван, и компьютеры самые новые мне, пожалуйста!» Да-а-а-а-а… И аквариум я попросила!

Анжела рассмеялась и доверительно шепнула Наталье:

– Вы знали секрет? Для денег нужна вода, по фэншую. Желательно аквариум, не фонтан, чтобы от вас ничего не утекало, а именно аквариум, чтобы все потоки направлялись к вам. Вот так вот… Он мне сделал все… И…

Анжела поцеловала своего орангутана в лоб и весело расхохоталась:

– И все! Я поработала сезон и через полгода объявила распродажу! Звоню подружкам: Кому диван? Кому аквариум? Компьютеры? Срочно!

Анжела почесала Ахмета за ушком, как домашнего кота, и в эту минуту ей даже в голову не приходило, как сильно Наталья хотела быть похожей на нее. Да, женщинам всегда нужно не то, что у них есть, а совершенно противоположное. И сейчас, именно в этот момент, за столом в дорогом ресторане для деловых людей, эта железная леди хотела быть пушистой белой толстой кошкой, которая ничего не понимает в бизнесе.

—

Дочь Натальи очень удивилась, когда узнала, что мать улетела в Китай. Эта домашняя женщина, которую невозможно было вытащить в парк, вдруг собралась в такую даль?

Гулять Наталья действительно никогда не любила. Ей было скучно тащиться куда-то просто так, ей было нужно, чтобы впереди была цель, хотя бы купить молоко и буханку, тогда прогулка становилась интересной. И чем сложнее цель, тем дальше она была готова отправиться, правда, об этом ни ее дочь, ни бывший муж не знали.

Наталья рассчитала все верно. Промышленники, все, кому нужна железная труба, всегда очень заняты. У них все время забирает собственное производство, им совершенно некогда мотаться в Китай и там, в чужой стране, искать добросовестных производителей. И все, конечно, боятся обмана, все знают, что хитрые китайцы американцам и немцам делают одно качество, а русским совсем другое. Кроме того, китайцам нужна предоплата, а в начале девяностых расплачиваться было нечем. Наталья решилась взять на себя все эти проблемы и на этом зарабатывать. Она сама найдет и отберет лучших производителей в Китае, она договорится с ними о контроле качества, о сроках, она будет за всем этим следить, она же будет лично контролировать расчеты и заберет товар с предоплатой, а потом своим клиентам даст отсрочку и возьмет за все вот эти хлопоты свой честно заработанный процентик.

«А если вдруг?» – спрашивал ее старый директор. «А если» и «а вдруг» ее не волновало. Она захотела стать богатой и уважаемой. Она захотела, чтобы к ней обращались на «вы», чтобы стекла дорогого автомобиля закрывали ее от дорожной пыли и уличного хамства. Если хочешь иметь много, нужно и брать на себя много. Тот, кто не берет на себя ответственность, ничего не получит взамен – ей это было понятно.

В Китай она взяла с собой инженера. И, прежде чем отправиться по делам, они решили посмотреть Великую Китайскую стену. Наталья про нее читала в школе по истории, как все мы, она ожидала, что все там будет как на картинках, как тысячу лет назад. Что там могло измениться? Казалось бы… Вечные горы, вечное небо, туман, солнце, монументальные камни… Ан нет! Сегодня Великая Китайская стена – это совсем не то, что было тысячу лет назад. Это тогда стену охраняли императорские стражники, и вокруг была вечная тишина. Сегодня по стене бегают пестрые толпы туристов и шустрые китайские торговцы, они продавали бейсболки и спортивные кофты. Кофты нужны, Наталья это почувствовала сразу, потому что на стене было заметно холоднее, чем внизу. Китайцы вели себя не так скромно, как у нас в России, они приставали к туристам, как обезьянки, и очень настойчиво предлагали купить свои кофты. Все сначала отмахивались «ноу, ноу», но эти пройдохи бежали за туристами, сбавляя цену на ходу.

«Возьми куртку! Тридцать долларов!» – пристал к Наталье один маленький, беззубый. Она отвернулась и, стараясь его не замечать, пошла дальше смотреть на вечное небо, вечные горы, вечные камни. Пейзаж был настолько сильным, что даже она, женщина без тонкого вкуса, все равно проникалась и почти уже представила на стене императорских всадников, но ей опять мешал торговец. Китайчонок догонял ее и бубнил на ходу: «Двадцать долларов!» Она поежилась, но снова отказалась, ей не хотелось надевать синтетическую китайскую тряпку. «Пятнадцать долларов!» – орал китаец. Этот нахал заметно испоганил весь лирический настрой, музыку ветра и вечности Наталья не услышала. В конце экскурсионного маршрута он все еще бежал за ней, и теперь его кофта стоила всего пять долларов. «Пять долларов!» – кричал китаец у выхода со стены. «Так, так… – подумала Наталья. – Начал с тридцати, теперь продает за пять. Хорошо, будем знать, как с ними торговаться».

Наталья с инженером проехала от Пекина до Шанхая, она планомерно по списку обследовала заводы, которые выпускали металлические трубы. Ей нужно было выбрать лучших производителей. Но как понять, кто лучший? Это она представляла туманно, потому что сама была экономистом, а ее инженер был еще молоденький мальчик без должного опыта, никто из старых с ней лететь не согласился. И Наталья, и ее инженер, когда летели в Китай, ожидали увидеть там допотопные станки и сплошной ручной труд, но оказалось, что на китайских фабриках полно наших советских станков, точно таких же, как те, что старый директор распродавал с родного завода. Наталья записывала в книжку все, что видела, чисто по-женски вычеркнула из своего списка те фабрики, где в цеху была грязь и бардак. На одной из фабрик она увидела американского робота, такую большую металлическую клешню, которая сама управлялась в цеху, а люди следили за ним из окошечка. Инженер сделал умную морду, и они решили, что выберут для начала именно эту фабрику.

Назначили переговоры. К ним вышел директор, маленький, толстый китаец, с двумя смешными передними зубами и в очках. Все остальные китайцы смешались в одно веселое безглазое лицо, первое время Наталья не знала, как же их отличать. На каком языке договариваться? Английский и у русских, и у китайцев был ужасным, но и это Наталье не очень мешало. Ее инженер и китайский рисовали на бумаге чертежи, как иероглифы, так они обсуждали технические детали. А потом, как и в России, китайцы потащили гостей за стол.

Наталья первый раз увидела стандартный китайский стол, круглый, из двух дисков, на верхнем крутилась куча разных мисок с едой, его вращали и накладывали понемногу в свои тарелки, которые ставили на нижний диск. Наталья перепробовала все из этих мисочек, включая мозги шимпанзе. Ей понравилось, даже китайская водка, которая, хоть убей, попахивала мокрой собачатиной.

Китайцы оказались такими же пьяницами, как русские. Зубастенький директор постоянно поднимал за дружбу между народами. Он подсылал к Наталье своих людей, и она, не различая совершенно лиц, выпивала с каждым по стопочке за перспективное сотрудничество. Только пустела ее водка, директор подсылал следующего китайчонка. И все как один повторяли: «Тоти бу! Тоти бу!» или что-то в этом духе. Наталья с инженером быстро поняли, что по-китайски это означает «пей до дна». Вот оно, где нашлось это загадочное «бу»! Вот у кого русские-то бухать научились!

«Нас примитивно хотят напоить», – шепнула своему напарнику Наталья, но люди с интеллектом быстро сообразили, как выкрутиться. Подбегает китаец, лепечет им что-то про дружбу, «френдсип, френдсип»… Наталья улыбается, чокается, китаец пищит «пей до дна, пей до дна». Она опрокидывает стопарик в рот, китаец тоже выпивает и отваливает в сторону на полусогнутых, тогда Наталья берет большой стакан с водой, делает вид, что пьет, а сама выплевывает туда всю водку.

Эти стаканы с водой, в которой плавали фрукты, стояли у каждого, чтобы сделать глоток, очистить рецепторы перед сменой блюд. Никого уже эта смена блюд не волновала, китайцы просто были в хлам и не могли никак понять, почему же не вырубаются эти русские. Никто не догадался, что вокруг Натальи с инженером все большие стаканы были полны водкой.

Зубастенький директор увидел, что его люди падают, и поднял руку. Перерыв! Все потопали на соседний этаж в массажный салон. Там весь офис посадили в кресла, с каждого сняли обувь и опустили ноги в тазики с теплой водой. Наталья с инженером тоже сели. Массажистка размяла им пальцы, нажимала на какие-то точки, и после этого с новыми силами китайцы попытались еще раз напоить русских купцов. Но ничего не вышло, официанты поменяли стаканы с водой, Наталья всю эту воду выпила и продолжала сливать туда водку. Два раза китайцы уходили на массаж ног, зубастого директора отгрузили под руки в его машину, Наталью с инженером отвезли в гостиницу, как почетных гостей их поселили в королевский номер.

В гостинице Наталью ждала огромная позолоченная кровать с драконами под балдахином, шелковые подушечки на мягком диване и круглая, сверкающая позолотой ванна. В этом номере она отдыхала одна, как полководец, изучала договора и карту Китая, прокладывала маршруты следующих командировок. Ее инженер был в соседнем номере, он развлекал китайских сотрудниц, пил вино и пел им вальс «На сопках Манчжурии». Когда они вернулись домой, ему вдогонку посыпались сообщения: «Дорогой сэр! А вы приедете к нам еще?»

После той китайской командировки Наталья стала жить в поездах, в самолетах, в гостиницах. Она объезжала планомерно по списку всех своих будущих клиентов, сначала в России, а потом заграницей. Так она и попала в гости к Ахмету.

Первый раз она приехала к нему в Стамбул лет десять назад, тогда Ахмет не захотел с ней работать, он не хотел покупать китайское железо. Что вы! Как он может ставить китайские комплектующие в свои невозможные печи? Как вообще он может связываться с какой-то бабой?

Он отказался работать с Натальей, но лицо ее запомнил, запомнил яркий макияж. Она была похожа на тех русских девушек, с которыми он привык расслабляться. Прошло всего несколько лет, и он сам на нее уже вышел, когда узнал, что его немецкий поставщик делает свои заказы в Китае и ставит на них свое немецкое клеймо. Ахмет ужасно разозлился, вот тогда он и вспомнил про Наталью.

– А что ты сам не купишь у китайцев? – спрашивала Ахмета его любимая блондинка. – Я хочу в Китай, я в Китае ни разу не была…

– Я не могу купить сам! – объяснял Ахмет. – У меня нет свободных денег!

– Не ври! – грозила пальчиком Анжела. – Не ври! А яхта? А машина новая? А вилла?

– Все в кредит! – оправдывался Ахмет. – Поверь, Анжела! Я живу от заказа до заказа. Я прыгаю с одного кредита на другой! А у этой русской бабы деньги есть! Потому что свои кредиты она гасит своими же депозитами!

– Что ты мне зубы заговариваешь?! – ругалась Анжела. – Кредиты! Депозиты! Я в этом ничего не понимаю! Когда уже ты сделаешь мне такую кредитку, чтобы деньги с твоего счета сами перетекали на мой счет? А?!

– Анжела, ты же русская женщина… – выкручивался хитрый Ахмет. – И эта Наталья тоже русская женщина. Почему у тебя нет денег, а у нее есть? Почему ты не сделаешь такую же фирму, как у нее? Как бы ты мне сейчас помогла!

– Йок-йок, дорогой! – останавливала его Анжела. – Вот это вот спасибо!.. Этого мне не надо! Рабочая лошадь – это не мое амплуа!

–

За двадцать лет Наталья изменилась примерно так же, как ветка дерева меняется, когда из нее вытачивают копье. Денег у нее становилось все больше, она садилась за стол с серьезными мужчинами как равная, и никто не обращал внимания на ее маленький рост и красную вульгарную помаду. Она, действительно, стала немножко похожа на робота: прямой взгляд, ноль эмоций, полная концентрация на деле и память… Память у нее была идеальная, она помнила даже диаметр трубы, которую господин Ахмет отказался заказать у нее десять лет назад.

Кстати, у Натальи и Ахмета было еще кое-что общее. Он накупил себе недвижимости, но жить предпочитал в старой квартире, неподалеку от фабрики. И Наталья тоже свою крошечную квартиренку в центре города, которую считала безумно уютной когда-то, оставила как основное место дислокации. Шторки красные в клетку, которые так раздражали бывшего мужа, она выбросила, ей сделали дизайнерский ремонт, который, впрочем, она не смогла оценить. Все новое, все чистое – и хорошо. Чем отличался стиль прованс от скандинавского, она не поняла, ей было абсолютно все равно. Свой новый загородный дом Наталья посещала редко. О чем она думала, когда строила особняк пятьсот метров с бассейном, баней и парком? О том, что хорошо бы все вернуть, вернуть назад то время, когда всего этого хотелось, когда семья была молодой и сама она была молодой и могла нарожать по ребенку в каждую комнату. А сейчас там жила ее дочь со своими детьми, конечно, они помирились. Дочь выросла и тоже стала работать в «Глобал Металл», но серьезные вопросы Наталья ей не поручала. Это тоже объединяло их с Ахметом, он тоже не мог доверить дела единственному наследнику.

Дочь Натальи чуть позже тоже заглянула в ресторан, она подоспела к десерту и села со всеми за столик. Это была элегантная молодая женщина, совсем не похожая на свою мать.

– Приезжайте! – приглашала ее Анжела. – Обязательно приезжайте к нам в гости! У него квартира в Анталии пустая стоит, зачем вам отель? Погостите у нас по-семейному, он нас покатает на своей яхте…

Ахмет раскрыл ноутбук, он ковырялся в почте, отправил срочное письмо и снова взялся за мороженое, ему очень нравился русский пломбир.

– Что ты понимаешь в нашем пломбире? – шутила его любимая блондинка. – Ты даже не нюхал настоящего пломбира! Ты думаешь, что этот молочный сиропчик в вазочке и есть тот самый наш пломбир?..

Она залезла ложечкой в порцию Ахмета, попробовала, попробовала еще и, к своему удивлению, осталась довольна.

Дочь Натальи не знала, почему ее мать спешит разделаться с этим турком, почему она вообще ее вызвала из дома и попросила изучить некоторые документы.

– Вы на диете? – спросила она Анжелу. – Нет? Отлично! Тогда закажите тортик, тут отличный кондитер… Я сюда приезжаю ради десертов. А мама сладкое не ест…

– Неужели вы соблюдаете фигуру? – спросила Анжела. – Зачем? Вы отлично выглядите!

Наталья равнодушно посмотрела на изящные итальянские тортики, которые принес официант.

– Нет, никакой диеты, – она сказала. – Просто сладкое не люблю.

Десерты – бесполезная еда, в них нет ничего, кроме эмоций, а их Наталья необходимой для жизни пищей не считала.

– Я отправил ваши договора своим юристам, – обратился к ней Ахмет. – Они уже изучают, совсем скоро они будут готовы ответить мне…

– О, боже мой! – защебетала Анжела. – Извините, опять его придется ждать. Совсем немного, у него хорошие юристы, он их так гоняет…

Наталья хотела согласиться и вместе со всеми вернуться в офис, но вдруг она почувствовала себя нехорошо, появилась внезапная слабость, настолько сильная, что полное равнодушие ко всему захватило ее, и она поняла, что работу придется оставить.