скачать книгу бесплатно
Меня особенно тревожило, что Понсонби прав.
Как случилось, что я, постигавшая профессию в местах, где душевнобольные считаются просто больными, которые нуждаются в уходе и сострадании, позволила себе увлечься миражами моего пациента? Я вернулась в его комнату и застала мистера Икс в полумраке, однако теперь он для разнообразия сидел перед столиком, абсолютно видимый; он не так давно покончил с полуденным чаем и в бисквитах себе тоже не отказал (мистер Икс был худенький, но рот набивал за троих).
Он заговорил, как только я вошла:
– Мисс Мак-Кари, Джимми уже принес коробки с печеньем?
– Добрый день, сэр, – осадила его я.
– Мы должны быть готовы к сегодняшнему визиту моих воробьев: они, несомненно, добудут важные сведения.
– Сегодня вас посмотрит глазной врач, – сказала я, направляясь к окну.
– Ну что ж, надеюсь, потом я смогу… нет, в таком случае шторы открывать не нужно.
– Никакого «потом» не будет. – Я одним рывком раздвинула шторы.
– Не делайте этого! – услышала я из-за спины. – Мои мальчики решат…
Мной завладела злость и одновременно с этим усталость. В окне за линией сосен я видела вспененное море, волны, свет, передвижные театрики. Там все бурлило.
– Одевайтесь, – распорядилась я.
– Прошу прощения?
Я обернулась к мужчине в халате и туфлях, который успел вернуться в свое кресло и сидел, положив руку на руку. На лице его отображалась нерешительность.
– Одевайтесь. Полагаю, вы понимаете, что это означает. Наши прародители начали так делать после грехопадения: брюки, рубашка, жилет, пиджак. Не забудьте про туфли. Шляпа вам не понадобится, но и запрещать ее я не стану. Даю вам десять минут. Я подожду снаружи.
Беспокойство мистера Икс не показалось мне преувеличенным: я уже приучилась распознавать некоторые из его почти неуловимых гримасок и могла бы поклясться, что мой пациент действительно нервничает.
– Но, мисс Мак-Кари, куда мы собираемся? Я никогда отсюда не выхожу!
Я остановилась на полпути к двери. На душе у меня было скверно.
– Вчера я вынесла все эти кровавые, ужасные подробности, которые вы велели пересказывать бедным детям в обмен на еду. Это были ваши причуды, мистер Икс, а сегодня вы будете терпеть мои причуды. Жду вас снаружи. Через десять минут вы выйдете одетый, а если нет – я расскажу обо всем, что здесь было, доктору Понсонби, пускай он даже меня уволит. Каким бы влиянием ни обладала ваша семья, вас, вероятно, изгонят из Кларендона, и, очень возможно, вы закончите свои дни в камере, обитой войлоком. На вашем месте я бы оделась. У вас осталось девять минут.
Я вышла и закрыла дверь.
Я желаю быть совершенно справедливой к мистеру Икс, поэтому скажу, что он сумел по крайней мере надеть брюки и рубашку и, когда я вошла, пытался застегнуть на ней пуговицы. Он снова задернул шторы и выглядел теперь как привидение под белой простыней. Я была непреклонна и снова их раздвинула.
– Превосходно, – возмутился мистер Икс. – Теперь моим туалетом смогут полюбоваться все дамы, гуляющие по пляжу.
– Никого ваш туалет не интересует. – Я наблюдала, как его тонкие дрожащие пальцы продолжают борьбу с верхними пуговицами. – С каких пор вы не выходите на улицу, мистер Икс? А лучше сказать, существовало ли нечто подобное «улицам», когда вы выходили в последний раз, или же там были только леса и рыцари в доспехах?
– Приберегите свою иронию, если уж не желаете мне помочь.
Я скрепя сердце оказала ему помощь с жилетом и пиджаком, которым, как видно, очень уютно жилось в сумраке шкафа, и теперь они упорно не хотели работать одеждой. Не заботясь о натянутых отношениях между предметами гардероба и их хозяином, я затянула на его худенькой шее накрахмаленный воротничок, застегнула пиджак и наклонилась, чтобы обуть его в ботинки с квадратными носами. Так взрослые одевают детей.
– Я же сказала, шляпа вам не нужна.
– Прошу вас, позвольте мне хотя бы этот каприз, – прошептал он.
Шляпа была смешная, с тирольским пером, она сидела у него на макушке, над высоченным лбом, словно одинокий напуганный альпинист на вершине снежной горы. А потом он потянулся за тростью с мраморным набалдашником.
– Ох, ради бога, вы думаете – мы в Букингемский дворец собрались? Пойдемте уже наконец.
– Мягкосердечие не входит в число ваших, быть может и немногочисленных, но в целом достаточных, добродетелей, мисс Мак-Кари.
– Вы только сейчас это поняли? Не слишком-то вы проницательны. Ну все, идемте.
Внезапно в мою руку вцепились пять холодных крючьев. До этой минуты он ни разу ко мне не прикасался. Я удивилась неожиданной крепости его руки.
– Пожалуйста, не оставляйте меня одного. – Теперь в его голосе звучало отчаяние.
Загадочный «колдун» из лечебных пансионов лишился всех своих чар. Несчастные беззащитные душевнобольные! Я положила ему руку на плечо и мягко обнадежила:
– Не волнуйтесь, я с вами.
Так мы и вышли: он держит меня под руку, в другой руке трость, лицо бледное, широко раскрытые разноцветные глаза смотрят прямо перед собой. На лестнице нам встретилась Сьюзи Тренч, она поднималась со стопкой простыней, похожих на снежные книги; оторвав взгляд от своей ноши, Сьюзи изумилась:
– Куда собрались, мистер Икс?
– Пожалуйста, спросите об этом у мисс Мак-Кари.
– На прогулку, – отрезала я.
В холле я накинула на плечи шаль. Мистер Уидон, дававший наставления служанке, увидев нас, снял очки. Он оказался настолько деликатен – или безразличен, – что ничего не сказал, однако наблюдал за проходом мистера Икс, как будто к нам с неожиданным визитом нагрянул архиепископ Кентерберийский. Выйдя под свежий ветер и солнечный свет, я прикрыла глаза. Мы двигались в неустойчивом равновесии, обходя Кларендон-Хаус, и наконец вышли к пляжу. У меня возникло болезненное ощущение, что я выгуливаю любимого питомца.
6
Народу на пляже заметно поубавилось. Разумеется, никто не купался. И фарс о преступлении давно уже завершился. Солнце било нам в спины, а если оглянуться назад, чтобы увидеть крепость Саутси, пришлось бы складывать руку козырьком. Несколько девушек прогуливались, как и я, об руку с кавалерами, самые молоденькие для приличия надели вуали. А от причала Саут-Парейд до сих пор доносилась музыка: там выступали циркачи. Полы пиджака мистера Икс и моя шаль надулись, как паруса.
– Что за галиматья! – жаловался мой пансионер. – Сколько шума, сколько театра! Неужели никто не понимает, что существует и кое-что поважнее представлений? Все хотят смотреть на других, никто не смотрит в себя. И только послушайте эту музыку на причале! О Юпитер! Что за дикие крики при виде акробата, что за вопли! Боюсь, я не готов в этом участвовать, право же, я хочу вернуться к себе в темноту и позабыть о мире.
– Мой брат любил повторять мне одно театральное изречение: «Не бойся того театра, что звучит как гром и сверкает как молния. Бойся театра темного и тихого».
– Чересчур поэтично, – расценил мистер Икс. – Почему ваш брат отказался от профессии актера?
Я не стала спрашивать, как он узнал, что Энди хотел стать актером.
– Ему не понравились подпольные представления, – коротко ответила я.
Прохожие останавливали взгляды на моем спутнике в первую очередь потому, что он гулял в сопровождении медсестры, однако внешность мистера Икс была не настолько поразительной, чтобы на него засматриваться, и встречные быстро теряли к нам интерес. С причала доносились крики и аплодисменты.
– Я не осуждаю вашего брата: все это наслаждение, этот шум и ярость… Лучше задаться вопросом, зачем нам все это нужно.
– Что же плохого в наслаждении?
– Ничего, – сухо ответил он. – Плохое – в этом.
Вдалеке бежала какая-то фигура, трудно было определить, мужчина это или женщина, но, насколько мне удалось различить, из одежды на ней был только песок. Быть может, где-то играли в поиск сокровища и спрятанного игрока обнаружили. Какой стыд! Теперь ему придется прятаться в новом, заранее подготовленном месте – пока его опять не обнаружат. Поиск был любимым развлечением на пляжах еще со времен моего детства.
Несмотря на все жалобы мистера Икс, я чувствовала себя все лучше, хотя туфли мои и вязли в песке, а лицо обдувалось влажным прохладным ветром. Я любила море, как и мой отец. В эту минуту я подумала о Роберте, быть может по ассоциации с морем. Я не хотела думать о нем в такой мирный момент, но ничего не могла с собой поделать. Я размышляла, приедет ли Роберт навестить меня в Портсмут, как он обещал в своем последнем письме. Что мне делать, если он приедет? Вопросы накатывали на меня, как морские волны – настойчиво и без всякой цели, – и петляли, петляли, как несчастное голое сокровище без определенного пола, которому преграждали путь азартные купальщики. На узкой спине и кругленьком заде беглеца поблескивало солнце.
Когда обнаженная фигурка оторвалась от ловцов и скрылась из виду, мои раздумья прервал медоточивый голосок:
– Мы могли бы, по крайней мере… пойти в другое место – туда, где полицейские обнаружили труп Хатчинса?
Мистер Икс обращался ко мне почти умоляюще. Я посмотрела на моего спутника: одна рука придерживает тирольскую шляпу, другая до сих пор сжимает мой локоть, под мышкой трость.
– Пожалуйста, оставьте уже в покое все эти убийства и трупы, – попросила я.
Мистер Икс рассердился. Он сразу отцепился от моей руки и застыл на месте. Когда я обернулась, он дрожал и обеими руками держался за трость, его щуплое тельце трепетало.
– Знаете что, мисс Мак-Кари? Вы делаете это, потому что вам меня жаль: «Выйдем наружу, пусть он посмотрит на мир, порадуется солнцу, бедняжка». Но я не нуждаюсь в вашем сочувствии.
– Мне вас не жаль.
– И все-таки моя жизнь могла бы внушить вам мысль о милосердии. – Мистер Икс замолчал, как будто обдумывая следующую фразу; я была готова внимательно его выслушать. И тогда он добавил: – Почему он всегда оставляет нож на небольшом расстоянии от трупа? Это ведь…
Я вздохнула. Казалось, не существует никакого человеческого чувства или божественного пейзажа, ради которых он мог бы позабыть о своих нездоровых идеях.
Принаряженные дети, до этого гонявшиеся за голым игроком, с увлечением пачкали друг друга, кидаясь шариками из песка под негодующими взглядами нянь; пробежав мимо мистера Икс, они чуть не сбили его с ног. Я поспешила его поддержать.
– Вот они, опасности прогулок на свежем воздухе, – испуганно прошептал он.
– Почему ваша жизнь могла бы внушить мне мысль о милосердии?
– Потому что… Но обещайте, что мы вернемся, как только я вам объясню.
– Не могу обещать.
– Из чего у вас сделано сердце? Из камня?
– Из человеколюбия. Откуда вы родом?
– Мисс Мак-Кари, ответьте хотя бы на этот вопрос: так ли важны имена? Меня зовут Y, я родился в W, а умру в Z, и роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет…[8 - Мистер Икс цитирует Шекспира («Ромео и Джульетта», акт II, сцена 2, перевод Б. Пастернака). Выше он говорил о «шуме и ярости» – это тоже шекспировская цитата («Макбет», акт V, сцена 2).]
– Вы не могли бы хоть иногда отвечать на мои вопросы? – не выдержала я.
Мистер Икс, казалось, обдумывал такую возможность. Мы снова шли рядом, он стискивал мой локоть.
– Я происхожу из одного родовитейшего семейства, – заговорил он. – Я не преувеличиваю: их решения имеют вес в политике этой страны, однако по той же самой причине они не могли позволить себе такого ребенка, как я, который в возрасте одного года уже говорил на трех языках: французскому и немецкому я выучился у моих кормилиц, потом, конечно, я позабыл эти языки. А лучше сказать, я их отложил. Оба они при мне, если мне понадобится ими воспользоваться, однако свободное место следует оставлять для самого важного. То же произошло и с прочими глупостями: географией, историей, геометрией, алгеброй… Они представляются мне скучным знанием, поскольку умелое и глубокое восприятие окружающего мира приносит мне гораздо больше информации, нежели эти материи, – а уж о человеческих существах я и не говорю.
Я снова окинула его взглядом: головастый и раскрасневшийся, сейчас почти довольный. Морской воздух развязал ему язык. Мистер Икс говорил словно сам с собой:
– О самом незначительном человеке можно узнать так много, так много… Вот она – глубина для ловцов жемчуга… Никакая наука не сравнится с этим времяпрепровождением, и когда я это осознал, то отложил все прочее и посвятил себя этому занятию без остатка, так что в три года я открыл моим родителям все секреты нашей прислуги, от старшего лакея до последнего конюха, и родители выслушали меня с восхищением. Однако, когда в четыре года я открыл моим родителям все секреты моих родителей, их это уже не так восхитило. Я их не осуждаю.
– А вот я осуждаю. – Я с трудом сдерживала гнев. – Отправить ребенка в лечебный пансион… Простите, но мне это кажется варварством.
– Да, они подцепили меня пинцетом, точно ядовитое насекомое прекрасной расцветки, и заперли в хрустальном гробу, проставив на месте моего имени «Икс» – из-за неспособности меня классифицировать. Я сложный человек, это могут засвидетельствовать сто двадцать две медсестры, которые занимались мною до вас, и тридцать четыре пансиона, в которых я проживал. Скучая как устрица… так было вплоть до Оксфорда, – добавил он.
Я промолчала, хотя все это представлялось мне совершенно чуждым моему пониманию «семьи».
Мы двинулись дальше, я мягко тянула мистера Икс за собой.
– И вы больше не видели своих родителей?
Этот вопрос его как будто развеселил. Он остановился у кромки моря, которое накатывало, словно бросая нам вызов на этом гладком, влажном от пены пространстве.
– Нет, я их больше не видел, никогда не видел, но ведь и моя семья тоже особенная, я не единственный, – быть может, я самый особенный, но таковы мы все, по крайней мере таковыми они были. – Мистер Икс с отвращением отряхнул свои ботинки. – Боже мой, если и есть для меня нечто более отвратительное, чем сухой песок, – так это мокрый песок… Возможно ли, что отдельные человеческие существа приходят сюда ради удовольствия?.. И почему он убивает их на пляже?..
Одна деталь из его рассказа меня озадачила.
– Почему вы говорите, что никогда не видели своих родителей?
На сей раз я заметила, что переполнила чашу его терпения. Мистер Икс покачал головой.
– Чтобы вы задали мне именно этот идиотский вопрос, – сухо отозвался он. – Мисс Мак-Кари, вы закончили проявлять милосердие? Я знаю, вы стали медсестрой, чтобы профессионально жалеть людей, и ищете, кого бы пожалеть, чтобы люди вернули вам немного милосердия. Я живу в ореховой скорлупе и почитаю себя царем вселенной, но вы живете в мире и почитаете себя червячком в орехе, а меня это утомляет. Эта ваша потребность чувствовать себя безобразнейшей из сотворенных женщин, эта одержимость поисками мужчины, который разрешит вам быть счастливой, что приводит вас к зависимости от грубого пьяного матроса, беспрестанно вас унижающего…
– Мистер Икс…
– …которого вы терпите, потому что верите, что боль, насилие и одиночество были придуманы специально для вас… Но и это еще не все: есть еще и безнадежная мечта его исправить, потому что вы принадлежите к тому типу женщин, что ставят свое счастье в зависимость от мужчин и ждут, когда им скажут «иди», потому что сами они не способны сказать «иду», и вот наконец они печальны, покинуты и определенно нуждаются в сочувствии, которого на самом деле и ищут. Так вот что я скажу: вы так ревностно отдаетесь поискам сочувствия к себе, что уже его добились, сами того не подозревая, и в этом-то я вам и сочувствую.
А потом он добавил:
– Он оставляет нож поблизости от жертв… Поблизости… Почему?
7
Мистер Икс продолжал размышлять вслух. Я его больше не слушала. Я смотрела на море.
И море как будто прилило к моим глазам. Влага и соль.
Посмотри, дочка, какая ты становишься некрасивая, когда плачешь, – говорила мне мать. И это правда: все лицо у меня морщится, а большой нос раздувается еще больше и краснеет.
Все, что он мне сказал, – правда. Я это чувствовала. ПРАВДА. Но никто никогда не прижигал меня этим раскаленным железом, как сделал сейчас мистер Икс. Жгло оно нестерпимо, но как будто и заживляло раны. Боль даже придала мне сил, чтобы разозлиться на моего мучителя. Это было необычно. Точно зеркало, которое было покрыто занавесью, а теперь ее скинули одним рывком.
Таким же резким рывком мистер Икс убрал руку с моего локтя:
– Давайте уже вернемся? Я выполнил свое…
Ничего не ответив, я низко склонилась перед этим мужчиной. Сняла с него ботинок, потом второй, а потом с небольшим усилием – и носки. Мой пансионер потерял равновесие и, чтобы не упасть, ухватился за мой чепец и сорвал его. Должно быть, мы выглядели комично. Все это время он нелепо размахивал руками:
– Да что вы делаете? Отпустите мои!.. Мисс Мак-Кари!..
Я не остановилась, пока его маленькие ножки не прикоснулись робкими пальцами к песку. Ступни были обыкновенные, только очень маленькие. Не ножки ребенка или карлика: они как будто были изготовлены по шаблону взрослых ног.
