скачать книгу бесплатно
– Хатчинс говорил, что у Зайки хорошая речь, пока он не начинает думать, что говорит плохо, – добавил Паутина.
– И это правда! Скажи что-нибудь, Зайка!
Мальчик глядел в пол. Муха понизил голос:
– Сейчас он выступает только на аренах, но хочет стать всамделишным актером…
– Мне очень жаль, Дэнни, – неожиданно произнес мистер Икс бесцветным голосом и тотчас заговорил о другом: – Вы должны рассказать мне больше, если хотите получить вознаграждение, ведь вы, как я полагаю, успели увидеть труп, прежде чем полицейские его увезли.
– Да-да-да, сэр… хрум… хряп… Он пролежал там почти все утро! – Муха расправлялся с куском морковки.
– Паутина, сколько на нем было больших ран?
– Три, сэр, – ответил он уверенно, как настоящий ученый. – Две в брюхе, одна на глотке.
– Действительно, точно как Ноггс, – заметил мистер Икс.
– Да, сэр, более-менее… С одним… различием.
Поскольку это уточнение вновь погрузило Дэнни в скорбную пучину слез, я решила вмешаться, подкрепив свою позицию техническими данными:
– Но люди говорят, что в случае Ноггса это была пьяная драка с Сахарным Человеком…
– Ах, мисс Мак-Кари, – мягко прервал меня мистер Икс, – правда никогда не бывает демократичной, она не зависит от количества людей, которые в нее верят, – скорее даже наоборот: правда обычно открывает себя внимательному, особенному меньшинству, поэтому политика – это изначально абсолютное поражение. Предлагаю познакомить мисс Мак-Кари с удивительными подробностями обоих преступлений. Муха…
– Я готова обойтись без этой удивительной истории, – предупредила я.
Но в этом мире для Мухи, такого же назойливого, как и давшее ему прозвище насекомое, казалось, не существовало ничего более привлекательного, чем пересказывание страшилок. С помощью вопросов мистера Икс и подробностей, которые добавлял Паутина, рыжий развернул пугающую историю. Не думаю, что когда-нибудь ее позабуду, посему привожу ее здесь ровно так, как услышала тогда.
Неделю назад рыбаки, направлявшиеся на причал Саут-Парейд, обнаружили на пляже возле Восточных бараков ворох одежды. Когда рыбаки попинали одежду ногами, их взорам открылись остекленевшие глаза и рот, набитый песком. На животе обнаружились два вертикальных разреза, которые сами по себе, возможно, и не привели бы к немедленной смерти. Но этому человеку еще и перерезали горло. Убитым оказался Эдвин Ноггс, и все сразу вспомнили его пьяные стычки с бывшим другом, Гарри Хискоком, ранее судимым, который часто кричал, что Ноггс разболтал в «Милосердии» о его уголовном прошлом, чтобы лишить ролей в представлениях. В последнее время Хискок работал Сахарным Человеком, ходил по улицам голышом, обмазанный с ног до головы. Хискока арестовали уже через несколько часов. Полицейские приняли самую очевидную версию: в последней потасовке Гарри зашел слишком далеко.
Однако ровно через неделю огромное тело Элмера Хатчинса рухнуло наземь, а вместе с ним – и эта шаткая гипотеза. Дело в том, что у Хатчинса тоже обнаружились две вертикальные раны на животе и перерезанное горло. И даже если бы этого совпадения оказалось недостаточно для вмешательства Скотленд-Ярда, прочие сопутствующие детали (те самые, о которых не смогла рассказать бедняжка Гетти) с лихвой дополнили картину.
Потому что (это ужасно, предупреждаю возможных читательниц и робких духом читателей, но я записываю все так, как услышала из уст этих детей) из мистера Хатчинса через разрезы на животе извлекли некоторые внутренние органы, вытянули и завязали вокруг горла наподобие тугой веревки, хотя и неизвестно – до или после перерезания глотки; неизвестен также и мотив убийцы, проявившего такую жестокость. Это безмерное озлобление свидетельствовало о деянии вне всякой логики, сострадания и даже выходило за рамки человеческих чувств.
И конечно же, это безжалостное описание заставило Дэнни Уотерса вновь дать волю своей великой скорби. На сей раз мальчик выразил ее словами, растянутыми в силу дефекта речи, за который он и получил свое прозвище.
– Ми-ми-стер Хат-хатчинс был хоро-оо-ший!..
– Дэнни, тебе не нужен мистер Хатчинс, чтобы сделаться тем, кем ты хочешь, – сказал мистер Икс.
– Да, чтобы стать актером! – завопил Муха. – Да, да! Зайка хочет стать взаправдашным актером, а выступает только на аренах! – Рыжий задергался, копируя подпольные схватки. – Голяком!
– Заткнись уже, – серьезно и веско высказался Паутина.
Дэнни только опустил глаза.
Я даже вообразить себе не могла жизнь этого ребенка в мире подпольных представлений: как может он выступать борцом на маленьких аренах – обнаженным, или переряженным в девочку (это если повезет), или в каком-нибудь еще из бесчисленных обличий, в которых театр использует беззащитных детей. Я мысленно видела Дэнни на маленькой сцене (такой же маленькой, как и он сам), в полумраке, окрашенном в специальные театральные цвета, окутанного дымом, оглушенного выкриками зрителей. Но все мои болезненные фантазии натолкнулись на ледяную стену, каковую представлял собой мистер Икс.
– Не будем отклоняться от темы, времени крайне мало. Скажите, орудие убийства в этот раз обнаружили?
– Да, сэр, да! – выскочил Муха. – Фараон нашел, как раз когда мы подходили! Вот такенный нож!.. Нет, такенный!
Судя по жестам Мухи – и по его воодушевлению, – орудие, скорее, являлось саблей, однако мистер Икс не стал задерживаться на этой детали.
– На каком расстоянии от тела, подсчитайте.
Разгорелся небольшой спор, в первую очередь из-за того, что никто из мальчиков не мог объясниться с помощью чисел, все трое только подбирали примеры. В конце концов они пришли к единому мнению.
– Как от нас до этого кувшина! – объявил Муха.
– Не думаю, что доктору Понсонби понравилось бы, что его вазы именуют кувшинами, хотя это всего-навсего имитация китайского фарфора, но, скажем так, на расстоянии примерно восьми шагов, что превращает обыкновенный вопрос в загадку: почему убийца оставляет оружие поблизости от тел?
Однако не все еще было сказано. Муха выпалил последнюю новость:
– Один человек все это видел! Его фамилия Детель! Так говорили фараоны!
– С-спенсер, – поправил Дэнни, вытирая сопли.
– Идиот, его фамилия Спенсер, – подтвердил Паутина. – Фараоны говорили, что он – «свидетель».
Эта новость наконец-то произвела впечатление на моего невозмутимого пансионера. Какое-то время он сидел неподвижно, его разноцветные глаза смотрели в пустоту.
– Так, и что же делал этот мистер Спенсер, кем бы он ни был, в такое время на пляже – кто-нибудь знает? – (Три пары маленьких плеч поднялись и опустились почти одновременно.) – А нравится ли вам маленькое хрустящее печенье «Мерривезер» из кондитерской на Грин-стрит?
Этот вопрос вызвал бурю эмоций. Кому же они не нравятся? – подумала я. Печенье «Мерривезер» – достопримечательность нашего города. Когда-то это была скромная кондитерская (в моем детстве она уже работала), а теперь «Мерривезер» продает свои изделия даже в Лондоне. Матушка моя обожала эти печенюшки. Они – точно большие монеты из меда и муки. Мистер Икс поднял вверх маленькие ручки, останавливая всеобщее ликование.
– На следующий день вы получите хрустящее печенье «Мерривезер» в коробках. Две, нет, даже три коробки, – поправился мой пансионер при взгляде на Муху или, возможно, просто так, – помимо обычного вознаграждения, если добудете хоть какую-то информацию об этом мистере Спенсере: что он делал на пляже, что видел. У вас есть связи, так используйте их. А теперь забирайте свое и выметайтесь.
Детям два раза повторять не пришлось: они кинулись к комоду, действуя слаженно и молчаливо. Подхватили большую вазу и опрокинули над кроватью. Высыпавшиеся монетки и печенюшки (печенье подавалось к вечернему чаю, и до этой минуты я была уверена, что мой пансионер до них страстный охотник) исчезли в мгновение ока. Потом мальчики подбежали к окну, и мое предупреждение об осторожности было услышано только дрожащими шторами и трясущимися ветвями деревьев.
– Они ловки и осторожны, они умеют о себе позаботиться, – пояснил мистер Икс, пока я безуспешно пыталась разглядеть их в темном парке. – Для таких дел нет никого лучше, чем уличные мальчишки.
– Но как вам удалось… и почему?..
Я закрыла окно и задернула шторы; мне до сих пор казалось невероятным, что никто не обнаружил этих сорванцов.
– Услуги юного Джимми Пиггота – выше всяких похвал, – отозвался мистер Икс, – и не только в том, что касается доставки и отправки корреспонденции. Молодой человек хочет жениться, а потому принимает мзду. Добавлю, что в этом деле сыграла важную роль и ваша предшественница мисс Гарфилд, – она, как и вы, упорно стремилась открыть это проклятое окно. Однажды вечером я услышал, как эти оборвыши играют на пляже, вызвал к себе Джимми, попросил юношу переговорить с ними, используя как приманку несколько пенсов и сладости: их получат в порядке поступления первые трое, которым удастся залезть в мою комнату. Вот так я свел знакомство и окрестил Муху и Паутину, а третьим стал Дэнни Уотерс.
– Но сегодня вы их ждали… Как вы узнали, что они придут?
– Мы установили простые правила, – скучающим тоном ответил мистер Икс. – Я раздвигаю шторы и зажигаю лампы – они могут подниматься. Они кидают мне в окно камешек, указывая точный момент, когда начнут карабкаться, и тогда я открываю окно и приставляю стул к подоконнику. Сегодня они бросили камень ровно в ту секунду, когда я услышал голоса полицейских в коридоре. Я встал возле окна, чтобы меня было хорошо видно, и сделал мальчикам знак подождать. Они сидели, притаившись среди ветвей. Вот почему я так торопился поскорее спровадить нашего друга Мертона и наконец-то открыть окно.
Теперь я понимала, какого рода «голоса» слышались Бетти Гарфилд, моей предшественнице, в комнате мистера Икс. То были тайные визиты маленьких бродяжек!
– Но какая информация нужна вам от этих мальчиков?
– Уличные дети – это в первую очередь глаза и уши. Никто лучше их не исследует подробности убийства, прежде чем полицейские увезут труп.
Что-то в его объяснении не соответствовало логике. Я собирала посуду после ужина и старалась стереть все следы ночных посетителей, а потом резко выпрямилась и встала перед моим пансионером, скрестив руки на груди:
– Но ведь… Эдвина Ноггса убили неделю назад, а Хатчинса нашли лишь сегодня. Вы сказали, что познакомились с мальчиками месяц назад… Как же вы могли предвидеть совершение этих… убийств?
– Предвидеть ходы – это единственный способ добиться победы, мисс Мак-Кари. – (Эта фраза неожиданно заставила меня вспомнить слова миссис Мюррей: «Он как будто чего-то дожидается».) – А теперь вы мне позволите, если я прошу не слишком многого, отдаться капризам моей скрипки? Не беспокойтесь ни о лаудануме, ни об укладке меня в постель. Доброй ночи.
Я оставила моего пансионера разыгрывать свою нелепую пантомиму, но в чем-то я ему даже завидовала. В моей комнатенке меня не ждала никакая скрипка – ни настоящая, ни воображаемая, – только кошмар, пересказанный тремя оборванцами, и мысли о встрече с портсмутским убийцей, крадущимся в темноте под моими веками.
3
Я проснулась с абсурдным вопросом: это тайное появление детей мне приснилось? Нет. Они действительно забрались по стене, потом по дереву и влезли в комнату к моему пансионеру, и один из них плакал, и он был мальчик с арены.
До сих пор все абсурдное в моей работе приходилось только на долю пациентов. Мистер Икс перемешал абсурд с моей собственной жизнью. И от этого мне становилось тревожно.
Утро же, наоборот, вовсе не соответствовало моему внутреннему напряжению. Восходящее солнце одарило меня сияющим обещанием, которое вскоре исполнило на пляже, наделив во?ды драгоценным блеском. Когда я выглянула в окно на лестничной площадке, то увидела внизу такое оживление, какого не видела со времен моего отъезда из Портсмута. Такое лихорадочное возбуждение бывает только рядом с морем. Помимо обычных посетителей пляжа – дамы в длинных юбках, с зонтиками от солнца прогуливались по берегу, дети перекрикивались с чайками, молодые люди в соломенных шляпах слонялись без всякого дела, – на свежем воздухе развернулось маленькое представление. На том самом месте, где обнаружили труп Элмера Хатчинса (кажется, для полиции оно больше не представляло интереса), бродячие артисты разыгрывали фарс об убийстве. Я с удивлением отметила, что роль Хатчинса отвели толстой женщине, однако это мог быть и специальный костюм, набитый тряпьем. Другой исполнитель орудовал сверкающим ножом. Зрители аплодировали и бросали в шляпу монеты. А у самой воды крутили свои пируэты акробаты, точно сухопутные дельфины, под звуки барабанов и труб. В сосновой роще мне удалось разглядеть танцоров. Большие пароходы закрывали линию горизонта. А из окна в коридоре для пациентов я увидела на проспекте Кларенс troupe[7 - Труппа (фр.).] с трубами и кибиткой: там зазывали на готическое представление в «Терренс-Холл», вот только название мне прочитать не удалось. По временам тут и там мелькали тени патрульных полицейских, что не давало трагедии окончательно стереться из памяти, однако весь Портсмут (как минимум весь Саутси) возвращался к всегдашней жизнерадостности и суматохе. Мне бы следовало тогда еще заподозрить, что веселиться осталось недолго.
В коридоре я натолкнулась на Сьюзи – она как раз закончила обрабатывать язвы лорда Альфреда.
– Чудесный денек, Энни, вот… – бодро выпалила Сьюзи.
Старшая медсестра Брэддок вышла из комнаты вечно подозрительного мистера Конрада Х. Характер у этой женщины был угрюмый, но я ставила на то, что и у нее есть сердце.
– Чудесный денек, мисс Брэддок, вот, – сказала я.
– Вас хочет видеть доктор, – сухо ответила она.
Было ясно, что веселиться осталось недолго.
4
Вот о чем я думала, тихонько стучась в дверь кабинета доктора Понсонби. Дети. Их видели. Я уволена – это тоже было ясно.
Понсонби принял меня не оборачиваясь, вчитываясь в какой-то фолиант. Иногда у меня создавалось впечатление, что он углубляется в чтение научной литературы, только когда мы входим в кабинет, чтобы надлежащим образом выглядеть в наших глазах. Но это было лишь мое впечатление. На столе в беспорядке были разбросаны другие книги. Некоторые из них, кажется, были посвящены ментальному театру – эта техника, несомненно, интересовала Понсонби.
И все-таки самое поразительное в этой комнате находилось не на столе, а возле окна: на стуле сидела миссис Мюррей с вязаньем в руках. Я знала, что эта женщина способна появиться в самых непредвиденных местах. Только что никого, и вот она тут как тут. Проживала миссис Мюррей в отдельном помещении рядом с сестринским туалетом на втором этаже, но ее нередко можно было встретить в кабинетах, на кухне, всегда неразлучную со своим рукоделием. Миссис Мюррей не привлекала внимания, она наблюдала.
Понсонби решил нас представить, но замялся.
– Мак-Кари, – напомнила я.
– Мы уже знакомы, Понсонби, – сообщила старушка.
Доктор не стал обращать на нее внимания и перешел прямо к делу:
– Я хотел вас видеть. Сегодня вечером приедет тот самый офтальмолог.
– Это прекрасно, сэр.
Я, конечно, обрадовалась, но ждала продолжения: по лицу Понсонби было видно, что он приготовил для меня не только эту новость.
– Когда врач его осмотрит, я хочу, чтобы он передал отчет лично мне.
– Да, сэр.
– Ой… Скажите… – И доктор притворился, что снова углубился в чтение. – Вчера, когда полицейские допрашивали мистера Икс, случилось что-то необычное?
– Вообще-то… – Времени на раздумье было мало. Я не могу рассказать всего, но и скрыть всю правду тоже не могу. – Вы же знаете, что это за человек… Он начал… начал рассказывать истории об инспекторе.
Понсонби прищелкнул языком и бросил книгу на стол. В этот раз по-настоящему раздраженно.
– Невозможный человек! – бормотал доктор. – Инспектор спустился вниз с таким рассерженным видом… и… сразу же затребовал у меня все материалы об этом пансионере… У меня почти ничего нет, я, кажется, вам уже говорил. Ой, я не имею в виду совсем ничего, просто немного: в других пансионах его тоже не обследовали, диагнозов не ставили. Инспектор пригрозил, что мы о нем еще услышим. Что мог ему наговорить этот невоспитанный тип?
Я была так потрясена переменой (пациент из «привилегированного» превратился в «невозможного» и «невоспитанного»), что в первую секунду не нашлась что ответить. Миссис Мюррей, казалось, следила за нами из последних старческих сил.
– Подробности личного характера, – пробормотала я.
– Пожалуйста, приведите какой-нибудь пример.
– Я… предпочла их не слушать, доктор.
Понсонби уставился на меня в упор, теперь я снова для него существовала.
– Ни в коем случае ему не подыгрывайте. Вам ясно?
– Понсонби, это не человек, а дьявол, я же тебе говорила, – прошамкала миссис Мюррей.
– Как бы то ни было, не потакайте его причудам. Оставьте его одного.
– Да, сэр.
Понсонби нахмурился, он пристально разглядывал свой письменный стол. И кривил губы – таким мне его уже доводилось видеть.
– Это мне не нравится. – Понсонби выражался так категорично, что я даже посмотрела на стол. Но на столе ничего особенного не было; речь шла о нашем деле. Мысли сновали в моей голове, как спицы в руках у миссис Мюррей. – Я должен вам кое-что рассказать. Когда мистер Икс поступил в Кларендон, это было два месяца назад, директор его предыдущего, оксфордского пансиона прислал мне письмо. Ой, он сообщал, что больной… вмешался в ход полицейского расследования…
– Про это я ей уже рассказала, – напомнила миссис Мюррей особенным тоном: когда старики говорят о прошлом, они как будто пророчествуют.
– Я не говорю, что это обстоятельство представляется мне слишком серьезным, – продолжал Понсонби. – Он ведь душевнобольной и…
– Понсонби, этот человек вовсе не душевнобольной, – вклинилась миссис Мюррей.
Это наблюдение завело Понсонби в лабиринт его типичных оговорок.
– Ой, нет, конечно… и все же да… Здесь… здесь он душевнобольной, миссис Мюррей. Я только хотел довести до вашего сведения, мисс… – Доктор взмахнул рукой; тыльная сторона его ладони была вся волосатая. – Боюсь, что и здесь может повториться то же самое. Ой, я не хочу сказать, что будет в точности то же самое, однако может случиться нечто подобное… У этого человека есть болезненная мания расследовать преступления за спиной у властей. Я не могу… Мы не можем допустить подобное в Кларендоне. Что бы он ни говорил, что бы ни предпринимал по поводу… немедленно сообщайте мне. Немедленно! – подчеркнул он. – Вся информация должна поступать ко мне.
– Да, доктор.
– И развлекайте его. Ой… то есть не позволяйте ему увлекаться своими нездоровыми идеями. Я выражался достаточно… ясно? – В вопросе его прозвучала нотка удивления, как будто «выражаться ясно» являлось для Понсонби целью, которой он почти никогда не мог достичь.
5
