скачать книгу бесплатно
Каролина
Мэри Соммер
Я не помню войну, в которой мы проиграли. Я не помню, каким был мир, когда в небе светило солнце – до того, как Боги забыли о нас. Пустота в моей душе чернее Разлома, из которого лезут чудовища, она гнетёт и разъедает… поэтому я должна вспомнить, собрать мою жизнь по осколкам вокруг того единственного, который сохранился, – с моим именем. Каролина.
Мэри Соммер
Каролина
Пролог
Птицы дрожат от холода, но поют.
Ждали весну, не пришла, как обычно – врёт.
Где-то в застывшей грязи, ледяном снегу
Солнце лежит и думает, что умрёт.
Рика Иволка
Перья мёртвой птицы согревали ладонь.
Может, обойдётся ещё?
Начало зимы в этом году суровое. Силы природы будто ополчились на людей за смирение и наслали на северные провинции Мидфордии ледяной ветер, который жалил глаза и царапал душу. Прошлая зима была мягче. Так говорят… а я слушаю молча, не спорю. Мне-то откуда знать.
Я ускорила шаг, благо стёртая подошва почти бесшумно ступала по грубо вымощенному переулку. Не хватало ещё дозорным попасться: меж давно прокричал. Вот он, покосившийся дом в конце переулка – стоит отдельно от других, чтобы клиенты перекупщика или сапожной лавки случайно на него не набрели.
Между плотными шторами виднелась полоска света – узкая, как ниточка, но яркая. Так маленьким детям солнце описывают: огонёк свечи, но огромный, и когда смотришь на него, глаза щурятся, а ушам тепло.
Я постучала. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился тёмный на фоне очага силуэт. Не успела я рассмотреть хозяина, как он схватил меня за грудки и перетащил через порог.
– Садись, – велел колдун, указав на кресло возле камина. Рисковал он, конечно: не ветки, а целое бревно жёг. Столько запрещённого света заполняло комнату.
– У меня вот, – я потопталась на месте, – нашла. Наверное, умерла она, вот только… не оставлять же на дороге.
Колдун взял птицу и, едва взглянув, положил на полку над очагом. В котелке кипел какой-то отвар; аромат мяты и чабреца наполнял комнату, впитывался в одежду и щекотал мне ноздри.
– Мне нравится мята, – внезапно призналась я.
– Знаю, – бросил хозяин. – Садись.
Откуда, если даже я до этой минуты не знала? На то он и колдун. Я присела, куда велели, и без стеснения стала рассматривать его. Обычный мужчина не старше пятидесяти: высокий, хоть и сильно сутулился, сухопарый, в поношенной одежде. Из небрежно перехваченного бечёвкой хвоста торчали как пшеничные, так и седые пряди.
У меня тоже была одна такая: тонкая, над ухом. Когда удавалось задержаться у зеркала, я пересчитывала – проверяла, не прибавилось ли новых бесцветных волос. А больше и смотреть-то было не на что.
Колдун протянул мне чашку с дымящимся мятным отваром. Озябшие пальцы обожгло, но я крепче сжала их.
– И кто ты на этот раз? – Хозяин сел напротив. Из кармана грязного фартука он достал моток серой пряжи с двумя деревянными спицами и принялся набирать петли.
– Меня зовут Каролина. – Я сделала большой глоток. Пусть горло хоть совсем сгорит, если ноги перестанут дрожать от холода. В конце месяца мне обещали двойное жалованье, я хотела потратить его на новый плащ с меховой подкладкой из того дорогого магазина на площади. Но вчера утром плащ кто-то купил, и уже ничто меня не держало. – Я служу писчицей у господина Кроуна, это в Риде. Мне посоветовали вас, вот я и приехала.
Рассказ никуда не годился, но колдун кивнул.
– Я не помню, как жила до минувшего лета, – добавила я главное. – Знаю, что зовут Каролиной, но кем я была – нет. Родных не нашла, друзей завести побоялась. Просто жила эти месяцы. Про войну мне рассказывали. Межей не видела никогда, Боги милостивы…
– Боги забыли о нас, – перебил колдун.
– Да, и это мне рассказывали. А ещё говорили, хотя об этом мне и так откуда-то известно, что лето бывает другим, что листья на деревьях ярко-зелёные, а трава высокая, сочная, пахнет свежестью. И что цветы разные бывают. Хочу лучше вспомнить цветы. Поэтому пришла. Мне посоветовали вас.
Вспомнить, а потом напроситься к нему в ученицы. Сушить травы, записывать рецепты, а по вечерам слушать, как в очаге потрескивает полено. Может, у колдуна даже книги есть… может, он и песни какие знает. Вот бы послушать песню, когда слова не для прока звучат, не приказом, не молитвой, а для красоты.
– Нравилось ли тебе жить с минувшего лета и до сегодня?
Чуть склонив голову набок, колдун внимательно меня рассматривал.
– Если сравнивать с нищими, что у дороги милостыню просят, то жилось мне хорошо. Крыс в комнате не было, ужин почти каждый день, чего ещё желать? Да, мне нравилось, наверное, только неспокойно душе. Тоскливо. Будто я в пустой комнате, все двери заперты, и мира вокруг для меня нет, и меня для мира нет тоже, и… – сердце в груди вдруг сжалось. – А что означает… почему вы спросили, кто я на этот раз?
Он улыбнулся, легко и по-настоящему. Напроситься к нему в дочери? Помогать распутывать пряжу и научиться набирать петли, а потом вот так ловко цеплять нить, проводить её ряд за рядом. Подстригать его бороду, расчёсывать волосы по утрам. Мои долго расчёсывать не нужно, но он мог бы иногда гладить меня по голове.
– Я уже сбился со счёта, сколько раз за последние девять лет ты приходила ко мне, Каролина.
В горле запершило, словно мятный отвар был не жидкостью, а сухим песком.
– Девять лет, – повторила я машинально.
Война была девять лет назад. Или есть – кто-то считал, что она ещё продолжается. Погасив свечи, набросив на голову одеяло, самые верующие прижимались друг к другу лбами и тихо мечтали, что война вспыхнет с новой силой и тогда уж кончится победой Мидфордии.
– Я помогал тебе вспомнить, – колдун повернул спицы и начал вязать следующий ряд. – Всякий раз надеялся, что в этой новой жизни ты обретёшь своё счастье и не появишься больше, но проходило время, и судьба вновь приводила тебя на мой порог. И вновь ты не помнила нашу прошлую встречу и всё, что случалось до неё.
– Какие воспоминания вы мне возвращали?
Вдруг я осознала, что больше не мёрзну. Чай ли это, страх ли, но всё тело охватил жар.
– Не знаю, ты ни разу не рассказала. Но уходила от меня бледная, чуть живая. Думается мне, что страшные эти воспоминания, не хочешь ты их, вот и отвергаешь. Зачем же снова приходишь…
Он не спрашивал, а сожалел.
– А кем ещё я бывала?
Пусть хоть окошко приоткроет мне в запертой комнате, если ключи от неё всегда теряются.
Колдун снова улыбнулся.
– Чего ты только не видала в жизни, Каролина! Ты служила на торговом судне, которое бороздило воды Кораллового моря. Была целительницей в госпитале. Недолго, но… – он запнулся, во взгляде промелькнула тень. – В общем, тяжёлое было время. Однажды ты совсем долго не приходила, а я радовался и боялся одновременно. Тогда ты жила хорошо, была любовницей богатого рокнурца.
– Рокнурца? Нет, я не стала бы!
Щёки мои вспыхнули. От возмущения, что связалась с врагом? Или же оттого, что была чьей-то любовницей. В этой короткой жизни от лета до начала зимы у меня не было мужчины. Если об ужасах войны мне рассказывали, от чудовищ предостерегали, то одиночество холодной постели тело узнало самостоятельно.
– И всё же тогда тебе жилось хорошо. Ты пришла ко мне красивая, чистая. Платье на тебе было… я такие лишь на королевских портретах видал.
– Всё равно я пришла?
– Всё равно. Как я уговаривал тебя оставить всё, не вспоминать. Ведь забудешь снова.
– Но мне нужно, пусть ненадолго! – Я прижала руку к груди. – Это разрывает меня… забвение как яд бежит с кровью по венам… отравляет, не даёт уснуть, не даёт дышать…
Колдун спокойно довязал ряд. Наверное, уже привык к моим жалобам.
– Волосы у тебя отросли, – заметил он. – Не такие красивые ещё, как раньше, но отросли.
Я невольно вскинула руку и нашла край волос: почти на середине шеи.
– А раньше красивые были? – я потянула прядь, будто от этого она могла стать длиннее.
– Красивые. Прошлой весной на тебя грабители напали, ударили железным прутом. Чтобы зашить дыру, доктору пришлось обрить тебе полголовы. А потом и остальное. Половина смешно смотрелась, так ты рассказывала.
Не в такое время нам посчастливилось жить, чтобы удивляться или пугаться от подобных историй. Не изнасиловали, не убили даже, всего лишь ударили по голове. Считай, повезло.
– Вот здесь? – я убрала за ухо седую прядь.
Колдун кивнул.
– Вы поможете мне снова вспомнить? И уж постарайтесь разговорить меня потом. – Я вымученно улыбнулась. – Интересно же, что же это за воспоминания такие, раз не хотят задержаться у меня в голове.
Сложив начатое вязание на коленях, колдун кивнул ещё раз.
Глава 1.1 – Зима
Мэрг
– Да чтоб тебя меж учуял!
– Эй, за языком следи!
– Это ты следи за своими грязными манжетами. За дурака меня держишь?
– Да вот же они, все мои карты, перед тобой. Если мерещится, так нечего было вчера у хозяйки восьмую рюмку наливки выклянчивать…
– А ты и посчитал!..
Не вспоминай межа перед сном. Не говори о нём после пробуждения, пока не позавтракаешь. Если Боги на завтрак ничего не послали – до обеда не говори. Слышишь, как прохожие о нём шепчут, перейди на другую сторону улицы, трижды обернись вокруг себя и подставь ладони небу. Иначе придёт.
Не вспоминай межа перед сном.
Я обернула руки шарфом. Зима шла к своему завершению. Об этом мы узнали, считая дни, а погода ещё спорила. В тюрьме было особенно холодно. Толстые каменные стены не нагрелись бы и на солнце, выгляни оно из-за туч; пальцы ног коченели на каменном полу – даже через подошву и плесневелый соломенный коврик. Свернувшись на железной койке, я открывала и закрывала глаза: смотрела на потолок, смотрела внутрь себя. И будто не было в мире другого цвета кроме серого.
– Кажется, Мэрг пришла, слышишь?
Я перестала жмуриться и скосила взгляд на дверь. Снаружи доносилась какая-то возня и фальшивый женский смех.
Полночи двое бродяг из соседней камеры не давали мне уснуть: ругались, играли в карты, придумывая всё более нелепые ставки. Корабль, гружёный золотом, полный прислуги дом, ночь в объятиях королевы или целый жареный гусь на обед. Или чтобы все рокнурцы разом под землю провалились. Такие были ставки, я подслушивала и не знала, за кого из глупцов болеть. А может, мечтателями они были?
– Сегодня она зря пришла, – заявил тот, что мошенничеством выиграл корабль. – Нечем поживиться.
– Почему? Вон же девчонка.
– Да ну. Какая-то она костлявая и общипанная, Мэрг её не возьмёт.
– Спорим, что возьмёт!
– На что?
– А хоть на то, – бравый спорщик понизил голос до шёпота, – что король-предатель Эналаи окочурится к завтрашнему утру.
Ненадолго стало тихо.
– Ну и пусть ты победишь тогда, – наконец отозвался соперник. – Эй, красотка, хе-хе… Ты бы пёрышки пригладила.
Я села на койке и уставилась на них. Ночью их притащили, громких и пьяных, а я притворилась спящей, чтобы избежать разговоров. Теперь пришёл час познакомиться.
У одного не доставало двух зубов. Второй был тощий, точно скелет, – и он ещё меня костлявой назвал!
– Кто такая Мэрг? – Я сразу перешла к важному.
– Хозяйка борделя, – быстро ответил беззубый. – Да не какого-нибудь, а на Бузинной улице, что в Светлых кварталах. Туда самые богатые рокнурцы захаживают и мно-ого денег оставляют.
– Она иногда приходит сюда, девушек новых ищет, – добавил второй.
– Не так ищет, как спасает.
Они многозначительно переглянулись. Я встала и подошла к решётке.
– Спасает? Забирая в бордель?
Тощий хохотнул.
– А то! В Нуррингоре тебя охранники тоже хорошенько отымеют, но бесплатно… – Он ойкнул, получив тычок в рёбра от товарища. Беззубый пробормотал что-то про даму и вежливость.
– Мы тут не в первый раз уже, – он неуклюже приосанился, – а тебя, красавица, ещё не встречали. За что загребли-то? Украла небось чего?
– За убийство, – ответила я.
Они снова переглянулись.
– Тогда Мэрг не сможет её забрать, хоть и не сильно страшная, как сразу показалось, – тощий вновь забыл про этикет.
Про Нуррингор всякое рассказывали, всегда ужасное. Побеждённая Мидфордия знала свою многовековую историю, хранила память о королях и создателях, славилась городами и древними замками. Но тюрьма у самой кромки Чёрного леса за девять лет послевоенного существования успела обрасти самыми разными историями и слухами. Может, преувеличивали или вовсе сочиняли, да кому же хотелось узнать?
