скачать книгу бесплатно
Дэзи рассмеялась.
– Приумножать радость в мире – не унижение, а привилегия. Не все на это способны, согласись? С тобой вот ещё придётся повозиться, тут одним париком не отделаешься.
Она тоже не хотела меня обидеть, просто говорила всё, что думает.
Итак, в известном борделе для привилегированных особ мне предстоит учиться радости. Это может оказаться сложнее науки соблазнения.
– К тому же, радость нынче высоко оплачивается, – добавила Дэзи. – Погоди немного, и я всё тебе покажу.
Обычно сумерки навевают тоску, но сегодня я была слишком занята тем, чтобы чувствовать. Слушать, как лопаются пузырьки мыльной пены, закрыть глаза и на ощупь различать прикосновение к коже кружевных чулок и атласного белья. Вдыхать аромат духов, светлой пудры; облизнуть губы, чтобы попробовать на вкус маслянистую розовую помаду.
Кажется, я никогда ещё не была так занята.
А потом пришла Мэрг и заявила, что всё это никуда не годится. Мне пришлось стереть краску с лица и вернуть светло-голубое платье – жаль, за несколько минут я успела привыкнуть к тихому шуршанию шёлка.
– Отнеси это Норе, – велела Мэрг насупившейся Дэзи. – А потом ступай вниз, твой поэт снова заявился.
Дэзи закатила глаза.
– Мне сегодня не здоровится, – попыталась увильнуть она, но на Мэрг это не произвело впечатления.
– И не думай подниматься с ним наверх прежде, чем он закажет хотя бы два графинчика вина и плотный ужин. Ступай.
Когда дверь за Дэзи закрылась, Мэрг подошла к своему шкафу и достала оттуда ворох тяжелой тёмно-серой ткани.
– Романтики, – сказала она, – безобидные, но бесполезные. Толпа пьянчуг может затеять драку, зато перед этим они закажут столько выпивки, что мне на неделю хватит по долгам платить. А от возвышенного стихоплёта, который черпает вдохновение не в парах дурмана, а в красоте женского тела, многого ждать не стоит.
– Разве в вашем заведении не это ценится выше всего? – Я удивилась. – Не женская красота?
Мэрг усмехнулась.
– Клиент, который приходит сюда, – она взяла платок и стёрла остатки помады с моих губ, – платит за одну, иногда за двух девушек. А вот хорошего дорогого вина с виноградников солнечного Лорга он может выпить гораздо больше.
– Но ведь девушка стоит дороже?
Не ответив на вопрос, Мэрг протянула мне мой новый наряд.
– Нижняя сорочка тебе не нужна, наденешь только платье, – сказала она. – И про помаду забудь, мне нравятся твои бледные губы. А вот глаза… да, глаза мы подведём чёрным.
Подкупом, шантажом или даром убеждения Мэрг раздобыла разрешение на свет. Пока мы спускались на первый этаж по широкой лестнице, я насчитала двенадцать свечей под круглыми стеклянными колпаками: они мерцали в изогнутых подсвечниках, вкрученных в стену, и подсвечивали рисунок обоев.
В лестничном пролёте висел огромный портрет девушки – как раз напротив входа, чтобы сразу привлекать внимание посетителей.
– Обычно народу больше, – сказала Мэрг. – Но иногда наших клиентов переманивает другое модное заведение, чуть ниже по улице.
В зале и правда было тихо. У двери на кухню скучали повар с разносчиком. Круглые столики в большинстве своём пустовали, за несколькими сидели девушки и шёпотом переговаривались друг с другом. Я думала, мы подойдём познакомиться, но Мэрг провела меня в теневую часть за лестницей.
– Модное заведение? – переспросила я. – Игорный дом?
– Храм, – ответила Мэрг. – Сегодня День покаяния.
Мы сели. Она неопределённо махнула рукой, и к столу тут же подбежал долговязый парень с подносом в руках. Мэрг следовала правилам этикета: в приличных заведениях еду подавали мужчины.
Перед нами появились две кружки пива, горячие ячменные лепёшки и тарелка с тонкими ломтиками вяленого мяса.
– Неуютно, должно быть, от такого соседства? – Я вспомнила недобрый взгляд, которым служитель храма наградил нас сегодня утром.
– Мне? – Мэрг хмыкнула. – Мне колокол их спать мешает, а больше никаких неудобств.
Она сжевала полоску мяса и отпила разом четверть кружки пива, а я заворожённо наблюдала. В доме герцога Лосано хозяева и их гости пили вино из хрустальных кубков на тонких ножках, оставляя мизинец, промакивая губы белоснежными салфетками. Сейчас, в сравнении с Мэрг, те богатые господа представлялись мне прислужниками собственного статуса. Свободу же олицетворяла струйка пивной пены, которая скатилась по кружке и оставила на столе круглый след.
– Эти пустоголовые фанатики веры не понимают главного, – добавила Мэрг. – Проклинают нас, хотя мы поставляем им клиентов. Оно ведь как получается: сегодня человек придёт сюда и отдаст тридцать райнов за грехопадение, а завтра он отправится в храм и выложит все шестьдесят, чтобы искупить, подняться в два раза выше.
Мне стало смешно.
– Мы, значит, поставщики грехов? Трудимся на благо Богов и их самоотверженных служителей?
Чтобы легко заполнить пустоту воспоминаниями, они должны быть яркими – содержание вторично. Этим вечером мне хотелось не думать, а впитывать ощущения. Я чувствовала мягкий велюр, повторявший контуры моего тела, тяжесть парика на плечах, смесь из запахов пудры, пива и духов Мэрг. Мне нравилась монотонность звуков… подвижный узор, который рисовали свечи – бликами на бутылках, тенями на лицах девушек. Мне нравились плотные шторы на окнах, благодаря которым свет хранился внутри, а темнота оставалась снаружи.
Поэтому я так легко сказала «мы».
– Мы трудимся ради собственного блага, – ответила Мэрг чуть погодя, будто слушала мои мысли. – Я забочусь о том, чтобы у каждого в этом доме была еда, постель, тёплая одежда и крупица радости. Скажи, каким словом ты могла бы обозначить своё существование?
Я не поняла вопроса и пожала плечами. А Мэрг другой реакции, похоже, не ожидала. Покончив с пивом, она отставила кружку в сторону и внимательно посмотрела на меня.
– После войны многие разучились жить – стали выживать. Выживание серого цвета. Я хочу остановить эту карусель и раскрутить её в обратную сторону, чтобы краски вернулись. Так что ответишь, Каролина, без долгих раздумий, ты живёшь?
– Я есть.
Мэрг успела улыбнуться.
Огонёк свечи на нашем столе дрогнул – почувствовал, предупредил, а через мгновение раздался протяжный крик. Я никогда не слышала его так близко и громко.
– Он здесь! – воскликнул кто-то. – Идёт прямо по нашей улице!
Мэрг накрыла ладонью светильник, и пламя задохнулось. Погасли и остальные свечи в зале.
Все кроме хозяйки бросились к окнам. Мне удалось добраться до центрального, которое выходило на самую широкую часть улицы. Не раздвигая штор, я выглянула наружу. Кто-то незнакомый обнял меня сзади и прижался щекой к виску, тоже подсматривая. Мы замерли – мы вдвоём, мы, обитатели дома госпожи Мэрг, мы, жители Мидфордии. Каждый вечер после наступления темноты.
Он проплыл мимо окна без шороха шагов. Только когти скребли по каменной брусчатке. Сгорбленная изломанная тень высотой с давно разбитый фонарный столб, с вывернутыми суставами и выступающими наружу рёбрами, он выглядел так, словно Боги – какие-то иные Боги из недр Разлома – набросали в мешок кости, рога, хрящи, сотню острых зубов, рваные крылья, ошмётки шкуры и шерсти, перемешали и вытряхнули. Он двигался так, словно существование приносило ему невообразимую боль.
Но меж не знает боли. Меж не знает жалости.
… Не вспоминай межа перед сном. Не говори о нём после пробуждения… трижды обернись вокруг себя и подставь ладони небу… Иначе придёт, погрузит когти в тело, выпотрошит, сожмёт челюсти на горле и выпьет жизнь, оставив обескровленную оболочку.
Взгляни в глаза своему страху, говорят, и он исчезнет. Может быть, меж боялся меня? Он остановился. Длинная кривая шея вывернулась, и темноту разбавили два белых глаза. Слепые, всё же они смотрели прямо на меня сквозь запотевшее стекло и плотные шторы.
А потом он отвернулся и бесшумно поплыл дальше по улице.
Одна за одной зажглись свечи, заскрипели стулья, вернулись голоса. И сердце – не сразу, – но снова забилось.
Дэзи
Люди быстро ко всему привыкают. Это одно из условий выживания, которое Мэрг так мечтает превратить в жизнь. Даже к тварям, которые каждую ночь наводняют город. Условия для них сложились благоприятные: темнота, пища… с каждым годом межей становилось всё больше.
Когда я, пытаясь восстановить память, спросила, почему их не отлавливают, управляющий дома Лосано посмеялся.
Он привык. Девушки борделя и его хозяйка, которая даже не повернула голову в сторону окна, тоже привыкли.
Мне ещё требовалось время.
– Госпожа Альво!
Я не сразу поняла, что обращаются к Мэрг. Конечно, ведь у каждого есть второе имя, даже – какое-нибудь – у меня.
К нашему столу неторопливо прошествовал высокий черноволосый мужчина и занял свободное место напротив.
– Гранд Ренфолд, как я счастлива снова видеть вас. – Мэрг мгновенно перевоплотилась в покорительницу мужских сердец – образ, которому я уже успела позавидовать сегодня утром.
Гранд, значит. В Мидфордии – престижная военная должность для людей благородного происхождения. А этот был рокнурцем. Они заняли нашу землю, жили в наших лучших домах; они ограничивали наши доходы, забирая себе большую часть, вершили правосудие по своему настроению и, словно этого было мало, они присвоили наши звания.
Войну я не помнила, но это не мешало мне ненавидеть.
– Новая девушка? Не перестаю восхищаться твоим безупречным вкусом, Мэрг.
Словно меня заметили на витрине и выбрали среди другого товара.
Я ответила на изучающий взгляд гостя. Гранд Ренфолд сам заслуживал почётного места на центральной витрине. Гладко выбритый, причёсанный, в расшитой чёрной рубашке, одна пуговица которой стоила дороже, чем вся бижутерия девушек Мэрг.
– Каролина уже давно здесь живёт, – почему-то возразила Мэрг. – Просто вы не встречались.
Тот же паренёк, который раньше принёс нам пиво, вернулся с пузатым графином, но гость небрежным жестом отослал его прочь.
– Ну что ж, расскажи мне о себе, Каролина. – Его рука потянулась к моей, но я схватилась за кружку.
Гранд Ренфолд пока был единственным гостем, так что все в зале – украдкой или неприкрыто – наблюдали за нами. Может, это испытание? Не выдав тонкостей, Мэрг решила сначала проверить мою пригодность, мою полезность. Мягкая ткань платья вдруг стала душить.
– Мне всегда казалось, – я изобразила улыбку, – что главное преимущество женщины – не рассказывать, а молча слушать.
Ренфолд откинулся на спинку стула.
– Преимущество? – переспросил он, будто не расслышал. – Или, может быть, оружие?
– Если я назову это оружием, то к концу нашей беседы вам придётся сложить своё и признать поражение.
Теперь улыбнулся он, широко и торжественно, будто весь день готовился к этому обмену любезностями и вот дождался кульминации.
– Мы в Рокнуре не знаем такого слова, поражение. Объяснишь мне, что оно значит?
Может быть, в прошлой жизни я была убийцей? Захотелось заказать рыбу. Рыбу в высшем обществе разделывали с помощью небольших вилочек с двумя острыми зубцами – я бы воткнула эту вилочку ему в горло.
– Я распоряжусь, чтобы вы сегодня не скучали, гранд Ренфолд, – Мэрг поднялась из-за стола и мягко сжала моё запястье, её пальцы показались мне ледяными.
– Благодарю, мне уже необычайно весело, – гость схватил мою вторую руку.
– Уверена, любая девушка с удовольствием украсит ваш вечер…
– Я хочу эту.
Ренфолд тоже поднялся. Он сжал мою ладонь так, словно намеревался, если я уйду, оставить себе хотя бы парочку моих раздробленных костей.
– Солль уже заждалась вас. В её комнате накрыт ужин на двоих.
– Мэрг, я хочу эту.
Они буравили друг друга взглядом. В молчаливой схватке поражение ожидало того, кто первым отпустит мою руку, и почти минуту спустя гранд Ренфолд всё-таки узнал, что означает это слово.
Теперь мы с Мэрг поднимались по лестнице. Вроде бы я шла добровольно, и всё же она меня тащила. Хорошо, что не сразу к выходу.
На втором этаже, в узком коридоре с рядом закрытых дверей, Мэрг остановилась и развернула меня лицом к себе.
– Хочешь убить его? – спросила она буднично.
– А можно?
Внизу заиграла тихая музыка – видимо, появились другие гости, осмелившиеся в День покаяния пройти мимо храма. Звонкий смех Мэрг заглушили звуки лютни.
– Это пройдёт, – успокоила она. – Тебе нужно понять главный принцип нашей работы, и буря в сердце сменится штилем.
– Всё ради денег? – вяло предположила я.
Мэрг отмахнулась.
– Безусловно, даже не обсуждаем больше. Ты другое уясни раз и навсегда: не они используют тебя – ты используешь их. Пойдём, кое-что покажу.
Из последней комнаты доносились сбивчивые хриплые стоны. Мэрг посмотрела на желтоватый огонёк, мигающий в замочной скважине, затем – испытующе – на меня.
– Чутьё подсказывает, что я могу тебе доверять.
Она пожала плечами, беспечный жест спорил с глубокой складкой на её переносице.
– Мэрг…
Приложив палец к губам, она провернула ручку, и дверь скользнула в сторону.
На широкой кровати лежал мужчина, на первый взгляд тяжело больной: волосы взмокли от пота, полуоткрытые веки подрагивали. Он метался, точно сражался с простынёй, комкая её скрюченными пальцами. При каждом рваном вздохе его спина выгибалась, а из горла вырывался стон.
В постели мужчина был один, но воображение быстро дорисовало на картине недостающий силуэт, и к моим щекам хлынула волна жара.
