Крылья любви. Рассказы

– Андрюш, какие папа с мамой у тебя красивые, – не удержалась она от комплимента.

Оля и Саша, поцеловав по очереди сына и бабушку, убежали, стуча каблуками по ступенькам. Таисия с внуком подошла к окну. Она видела, как сын с невесткой, взявшись за руки, удалялись по асфальтированной дорожке вдоль дома. Таисия прослезилась, наверно, от радости за них. Неожиданно сын повернулся, увидев в окне второго этажа родных ему людей, помахал рукой. Сердце матери почему-то замерло на мгновение в тревоге. Она не знала, что Сашу видит живым в последний раз…

Тёплый июньский вечер и молодых, и пожилых выманил из душных квартир. Они прогуливались на площади у Дворца культуры, сидели на скамеечках в скверике. Звёзды на тёмно-синем небе, подмигивая друг другу, наблюдали эту людскую благодать.

Толпа молодых людей, разгорячённая танцами, минут пятнадцать назад вышедшая из Дворца культуры, стала рассеиваться. Оля с Сашей, попрощавшись со своими друзьями, направились вдоль сквера домой.

Неожиданно они увидели, как четверо незнакомых парней, став в круг, толкают молодого человека руками от одного к другому. Подойдя поближе, Саша узнал своего бывшего одноклассника Сергея, растерянное лицо которого высветил покачивающийся фонарь. Недолго думая, Саша бросился в этот злополучный круг хулиганов с криком:

– Не трогайте его! Отпустите!

– Ишь, смелый какой нашёлся! – огрызнулся один из незнакомцев, намереваясь проделать ту же «игру» и с Сашей.

Оля, стоявшая чуть поодаль, испугавшись за мужа, что есть силы, закричала:

– Помогите! Милиция!

Молодёжь, ещё не успевшая уйти домой, двинулась на крик. Кто-то уже повторял:

– Зовите милицию!

Четверо хулиганов, сгруппировавшись, быстро исчезли в темноту.

– Всё в порядке. Инцидент исчерпан, – сказал громко Саша. – Убежали нападавшие. Кажется, это были не наши, не поселковые.

– Спасибо тебе, друг, – подал Сергей руку Саше на прощанье.

– Идём скорее, Саша. Мать, небось, уже заждалась, – торопила Оля.

– А ты у меня молодец, не растерялась.

Обняв друг друга за талию, молодые супруги заторопились домой. Улицы опустели, ночная тишина окутала всё вокруг. Лишь Олины каблучки, ударяясь о твёрдый асфальт, нарушали покой. Пять – семь минут ходьбы – вот и дом. Только зашли за угол, уже знакомый хриплый мужской голос требовательно произнёс:

– Стой. – Как из-под земли выросли двое сзади, двое впереди. – Тебе больше всех надо? Получай!

Оля увидела блеск чужих сумасшедших глаз и услышала глухой удар в Сашину грудь. Она почувствовала, как тело мужа медленно сползает вниз. Не в силах удержать его, Оля вместе с Сашей опустилась на землю. Она машинально положила свою ладонь на место удара и почувствовала что-то липкое и тёплое. Оля быстро поднесла руку к глазам, тупо взглянула на свои окровавленные пальцы, прислушиваясь к удаляющемуся топоту мужских ног. Обхватив Сашину голову руками, осыпая его лицо нежными поцелуями, она тихо шептала:

– Саша, Саша, вставай. – Наконец, до её сознания дошло, что произошло… – Саша!.. Любимый!.. Вставай!

Олин крик взорвал ночную тишину. В окнах некоторых квартир дома появился электрический свет. А Оля, держа голову своего любимого, покачивала её, будто баюкала малого ребёнка. Ей показалось: прозрачное лёгкое облачко покружило над Сашиной головой, потом медленно стало подниматься в небесную высь, а затем покатилось по Млечному пути…

Траур поселился в Тасиной семье. Смерть сына надолго приковала мать с инфарктом к больничной койке.

5

После смерти мужа Оля сильно изменилась. Некогда озорная и весёлая, она часто тихонько плакала вечерами. Андрюшка взбирался ей на колени, обнимал за шею, целовал в щёки, картавя, приговаривал: «Не пачь, мама, не пачь»…

Прошло больше двух лет без Саши, а Оля всё носила чёрный траурный бант в своей причёске. Всё своё свободное время она с сыном проводила у свекрови.

– Оля, ты молода и красива: не хорони себя в четырёх стенах, общайся с молодыми людьми. Андрюшке нужен отец, а то наш бабий монастырь воспитает из мальчика девочку, – так говорила свекровь своей невестке, глядя в её серые печальные глаза…

Накануне Нового года Оля случайно встретила свою подругу детства, с которой училась в школе в начальных классах.

– Слышала я твою историю, – сказала Светлана, пряча дрожащие руки в карманах модного полушубка. – От жизни надо брать всё, подруга. Встречать Новый год мы будем всей нашей компанией. Приглашаю тебя. Придёшь?

– Не знаю, – вздохнула Оля.

– Приходи. У нас всегда бывает весело. Я позвоню…

Дом в частном секторе, куда привела Светлана Ольгу встречать Новый год, находился на окраине посёлка. Стол уже был накрыт, за ним сидели парни и девушки – всего около десяти человек. Лица знакомые, но несколько забытые, и вовсе незнакомые.

– Вот, моя подруга, – громко представила Светлана оробевшую Ольгу. – Владлен, подвинься.

Светлана усадила Ольгу между собой и этим здоровяком Владленом, который очень заинтересованно посмотрел на свою соседку.

Веселье за столом шло чинно и благородно: поздравляли, произносили тосты, чокались хрустальными рюмками, пили за уходящий год, наступающий, танцевали, играли в «бутылочку». Пришлось и Оле принять безобидный поцелуй в щёку от Владлена – крутящееся горлышко бутылки из-под шампанского, которую он «запустил», остановилось прямо напротив неё…

Так прошло около двух часов. Опять сели за стол: то Светлана, то Владлен всё что-то подливали ей в рюмку, якобы для дегустации различных напитков. Через некоторое время Оля почувствовала себя скверно и решила скорее уйти домой. Она встала, но ноги подкосились, её едва успел подхватить Владлен и унёс в спальню на кровать.

– А не пора ли нам по-настоящему кайфануть? – услышала Оля чей-то мужской голос как будто издалека, и сознание тотчас куда-то провалилось…

Сколько времени Оля провела в забытьи, она не знала. Очнувшись, пошевелилась, хотела подняться с постели, но тут же услышала прежний голос:

– Ишь, не спит девочка. Владлен, посади её на маленькую – пусть будет такой, как мы все, раз явилась сюда.

Здоровяк отогнул рукав Олиной кофточки. Её сопротивление было бесполезным: кто-то тяжёлый навалился на неё, противно сопя. Она почувствовала боль от укола на сгибе руки. Веки ещё больше отяжелели, она опять впала в забытьё…

Открыв глаза, Оля сразу не поняла, где она находится. Голова разрывалась от боли. Она с трудом привстала, опираясь на руки, оглянулась вокруг. Владлен храпел рядом. У кровати на полу, опершись о стену спиной, сидела парочка, блаженно улыбаясь во сне.

Оля вспомнила окончание праздника. Ужас охватил её: «Скорее вон отсюда». Стараясь двигаться бесшумно, она пробралась в прихожую. Мельком взглянула на настенные часы – стрелки показывали четыре.

Схватив свою шубку, Оля натянула её кое-как уже на улице. Ни прохожих, ни фонарей, лишь звёзды мерцают в вышине. В шубе нараспашку, с непокрытой головой она пыталась бежать. Ноги не слушались. Девушка падала, немного отдохнув, вновь вставала. «Домой, домой, спеши», – шептал ей зимний ночной ветерок, поднимая с земли вчерашнюю метель. Морозец крепчал. Ресницы, брови, волосы у лба покрылись инеем, руки в ссадинах при падении покраснели и замёрзли. До угла своего дома она буквально доползла.

Это место после смерти Саши Оля два года обходила стороной. Теперь она кулем свалилась именно здесь. «Немного отдохну, чтобы хватило сил добраться до своего подъезда», – решила Оля и закрыла глаза. До мельчайших подробностей вспомнился тот июньский вечер. Слёзы невольно потекли по лицу. «Надо вставать!» – пронеслась мысль как вихрь. Она открыла глаза и засмотрелась на зимнюю звёздную даль. «Звёзды как тем летом, только сияют холодным ледяным блеском», – подумала Оля. Она не могла оторвать глаз от манящей бесконечности. И ей уже не хотелось ни вставать, ни двигаться. Сознание угасало. Млечный путь манил её. А там, в конце него, она увидела Сашу, который бежал ей навстречу…

Утром первого января ранние прохожие увидели красивую девушку, неподвижно лежавшую с широко открытыми серыми глазами и двумя дорожками замёрзших слёз на лице.

6

Олина смерть вконец подорвала здоровье Таисии. Она опять слегла. Смотрела Татьяна на мать своими печальными карими глазами и страдала, втихомолку утирая слёзы. Как-то ночью она проснулась от тихого стона матери. Вызвала скорую, на которой и увезли женщину в больницу. Утром Татьяне сообщили, что мать умерла от обширного инфаркта…

Заботы о похоронах взяла на себя заводская столовая. Проститься с бывшей женой пришёл Виктор. Он подошёл к Марине, сидевшей у гроба на табурете, обнял её и прошептал в самое ухо: «Прости меня, дочка». Затем он приблизился к гробу и положил свою тяжёлую ладонь на кисти рук покойной, укрытой тюлевым покрывалом. Виктор закрыл глаза, и Татьяна, стоявшая рядом, заметила, как судорожно сжались его пальцы – он прощался.

Татьяна, молчаливая и тихая Таня, через неделю после похорон матери своей походкой уточки направилась в орган опеки и попечительства. Она оформила опекунство над трёхлетним Андрюшкой и всю свою женскую нерастраченную любовь и заботу отдала своему племяннику, который стал её называть мамой…

Но на этом история семьи Таисии ещё не закончилась.

7

После того, как ушёл из семьи отец, душевная жизнь Марины резко изменилась. Она чувствовала себя заброшенной и никому не нужной. Отец хоть и приходил иногда к ней в школу после уроков, интересовался её успехами, но девочка чувствовала, что он уже чужой, что он уже живёт жизнью других, дорогих ему людей.

Мать, погрузившись в свои переживания, не могла дать дочери столько душевного тепла, сколько требовалось. Татьяна, постоянно находившаяся рядом с сестрой, в силу неопытности не смогла найти тропинку к сердцу девочки. Череда потерь близких людей вконец надломили неустойчивую психику Марины.

Ей так хотелось иметь рядом родного, только ей принадлежащего человека. Вероятно, по этой причине, едва окончив школу, она выскочила замуж за первого попавшегося парня, с которым познакомилась в одиннадцатом классе на школьной дискотеке

Сестра Таня не возражала:

– Расписывайтесь. У тебя, Марина, есть своя комната – живите здесь.

Виталий был на шесть лет старше Марины. Высокий красавец с голубыми, как ясное небо глазами, под стать юной красавице Марине. Девушка получила от Виталия любовь, заботу, внимание, долгожданное душевное тепло. Очень скоро родилась дочка Ксюша с такими же ясными голубыми, как у папы, глазами.

Всё было хорошо. Только вот постоянно не хватало денег: работал Виталий в жилкомхозе слесарем за небольшую зарплату. Родителей своих он не знал, воспитывался в детском доме, помочь молодым было некому. А ему очень хотелось, чтобы жена и дочь ни в чём не нуждались…

Однажды один из знакомых предложил Виталию подзаработать. Он обрадовался и с радостью согласился.

– А в чём состоит работа и когда приступать? – поинтересовался Виталий с нетерпением.

– Да пустяки. Нужно забрать сумку с товаром и привезти ко мне в магазин. Сам я с этим своим бизнесом ничего не успеваю.

В электропоезде к ничего не подозревающему Виталию подошли работники наркоконтроля… Мужа Марины осудили на пять лет.

Марина была растеряна, подавлена. Быстро нашлись «подруги-утешительницы». Им нравилась квартира, где жила Марина. Как вороны слетались они в те дни, когда у Марины появлялись деньги, которые получала она в качестве детского пособия. Прокутив их за два-три дня, они на какое-то время оставляли подругу в покое.

Влиять на сестру и бороться с её подругами у Татьяны уже не было сил. Она закрыла свою комнату на ключ, рассчиталась с работы и уехала с Андрюшкой в деревню к своему родному отцу, который к этому времени остался один и нуждался в уходе. Татьяна рассчитывала, что, лишив Марину материальной поддержки, она станет разумнее. Таня ошиблась.

Однажды, когда Ксюше было уже два года, в квартире появился некий Павел. Он сказал Марине, что срок отбывал там же, где и Виталий, и что последний просил помочь жене. Правдой это было или нет, Марина по совету подруг не задумывалась. Павел остался в квартире с Мариной в качестве гражданского мужа. От той «помощи» у Марины появился сын Олежка.

Павел то работал, то не работал, часто куда-то исчезал на неопределённое время. Денег по-прежнему не хватало на достойную жизнь. Однажды в квартиру пришла милиция и забрала сожителя.

Марине было безразлично. Она не выясняла, за что и почему Павел получил новый срок. Самыми близкими людьми для неё были по-прежнему подруги, которые продолжали своё чёрное дело.

Материнство Марину тяготило. Четырёхлетняя Ксюша целыми днями одна копалась во дворе в песочнице. Из детского сада мама её отключила: платить было нечем.

– Ксюша, ты почему одна? – спрашивали сердобольные мамочки и бабушки, которые выводили своих чад на прогулку.

– А маме некогда. Она с маленьким братиком, – отвечала девочка, сильно картавя.

– А ты сегодня кушала?

– Ещё нет.

– Почему?

– Мама ещё не успела приготовить.

– А что же мама готовит?

– Макароны с сосиской, – отвечала девочка, шмыгая грязным сопливым носиком.

«Макароны с сосиской» – таков был ежедневный Ксюшин ответ. Собравшиеся мамочки и бабушки качали головами. Лучшее, что они могли сделать для этого заброшенного ребёнка – это покормить его. Жадно брала Ксюша грязными ручонками угощение: то бутерброд, то булочку, то какой-нибудь фрукт – и тут же всё съедала.

Однажды вечером, улучив момент, собравшиеся соседи зашли к Марине в квартиру и отчитали её за безобразное отношение к детям, за связь с ненужными «подругами», за недостойный образ жизни и пригрозили похлопотать о лишении её родительских прав.

Визит соседей, наверное, отрезвил Марину. Она почти всю ночь не спала, переживала. Вспомнив всю свою жизнь после школы, Марина впервые опомнилась. «Что сделала я с собой! А ведь хорошо училась, могла бы поступить в институт! И на внешность не уродина. А теперь? Кто я теперь?» – ужаснулась она, закрывая зелёные глаза длинными пушистыми ресницами.

Июньское утро сияло золотом солнечных лучей, голубизной бездонного неба и дарило тепло. Марина проснулась от дразнящего солнечного зайчика, который то и дело прыгал по лицу. Встала и подошла к окну. «Какая красота! – встрепенулась она. – А я все эти годы не замечала всего этого великолепия, не способна была любоваться этим… Прочь, прочь от меня всякая нечисть! Я всё исправлю! Всё преодолею!» – радовалась Марина своим мыслям.

Она подошла к кроватке сына, поправила сбившееся одеяльце, поцеловала Ксюшу, смешно потиравшую кулачками глаза, оглядела комнату. «Немедленно наведу чистоту и порядок!» – решила Марина и побежала за веником, тряпкой и ведром…

Наконец, комната, кухня, прихожая сияли чистотой, дети умыты и накормлены. «Оказывается, как это просто, но очень приятно, – думала Марина, – и никто, кроме детей, мне не нужен: ни мужья, ни подруги»…

Июнь вместе с теплом принёс обильные грозовые дожди. После обеда небо стало хмуриться. Уложив детей в кроватки для послеобеденного сна, Марина вздрогнула от неожиданного звонка в дверь. «Не открою», – решила она. Постояв немного у входной двери, она услышала требовательный стук в дверь. «Кто же это? Может быть, Татьяна?» – встревожилась Марина и повернула ключ.

На пороге стоял молодой мужчина лет двадцати восьми. Он молча подал записку. Вся его кисть руки синела от наколок. Марина дрожащими пальцами развернула клочок бумажки. Корявым подчерком было написано: «Мариш, прими Русланчика – он тебе поможет. Твой Павлик».

Будто кипятком ошпарили девушку. Она едва удержалась на ногах.

– Проходи, – тупо произнесла Марина и прошла сама на кухню.

В висках стучало, сердце билось, как у трусливого зайца. «Быстрее на свежий воздух!» – думала она, но ноги не слушались. Наконец Марина вошла в комнату, где Руслан уже сидел на диване и озирался вокруг. Дети спали.

– Я в магазин, – тихо произнесла Марина и вышла, закрыв дверь на ключ.

Небо затянуло тучами. Пошёл дождь, сначала мелкий, потом стал откровенно лить всё сильнее и сильнее. Девушка не замечала его: она всё думала, думала. Мысли скакали, перебивая друг друга.

Марина брела по лужам, не обходя их, не стараясь ступать, где посуше. Босоножки давно уже промокли. Она сняла их и отбросила в сторону: «К чему они мне теперь, коль приняла решение? Я всё равно сделаю это».

Дождь с неистовой силой обрушился на землю, словно все собравшиеся вместе тучи опрокинули воды свои из глубинных недр. Всё сопровождалось яростными раскатами грома и сверканием молний. Огненные змейки плясали по небу то тут, то там. Марина вспомнила, как мать ей рассказывала сказку о царе небес, который громыхал на своей колеснице, пуская огненные стрелы на грешную землю. «Почему он не пустит в меня свою стрелу? Ведь я грешница, большая грешница!» – думала Марина, рассматривая пузыри на лужах, что образуются от падения дождевых капель. «Этот дождь надолго. Видишь, какие пузыри», – вспомнились слова матери, когда она ещё девочкой вместе с ней попала случайно в такой же ливень. – «Бедная моя мамочка, Саша, Оля! Я скоро буду с вами! – перебирала мысли Марина, не вытирая слёз. – Зачем их вытирать, если я и сама не разберу, где слёзы, а где дождевая вода».

Она шла, не торопясь, вдоль пятиэтажного дома по асфальтированной дорожке, залитой дождевой водой. Её белокурые длинные волосы свисали с намокшей головы. Тонкое платье прилипло к телу так, что девушка казалась прекрасным изваянием скульптора, который долго трудился, создавая свой шедевр.

Кто-то, живущий на первом этаже, громко постучал в дребезжащее стекло окна. Она вздрогнула, повернула голову и увидела изумлённые глаза мужчины. «Кто он? И что ему нужно?» – не переставая всё так же медленно двигаться, думала Марина. А дождь всё лил, будто смывая с молодой женщины все грехи и изгоняя мрачные мысли…

Марина тихонько зашла в квартиру и проскользнула в ванную комнату, чтобы надеть сухой халат.

Дети, услышав мамины шаги, выбежали из комнаты, приговаривая: «Мама пришла, мама пришла». Обхватив её ручонками, они уткнулись ей в подол халата. Взяв Олежку и Ксюшу за руки, Марина повела их на кухню. Разогрела остатки обеда, накормила детей.

– Может мне помочь тебе чем? – спросил вышедший из комнаты Руслан, стоя в проёме кухонной двери.

– Нет, – коротко ответила Марина. Немного помолчав, добавила, – спать будешь в маминой спальне. Не трогай меня сегодня.

Усевшись в своей комнате на диван, она усадила детей по обе стороны от себя. Марина гладила им головки, расчёсывала волосы, целовала, а сама беззвучно плакала. Дети своими ладошками вытирали по очереди её слёзы.

Взглянув на часы, она перестелила детям постельки, любовно разглаживая каждую морщинку на простынях и наволочках. Уложив детей спать, вышла на балкон, сняла с кронштейна бельевую верёвку. Проходя мимо спальни матери, остановилась, прислушалась. «Храпит – значит, спит», – подумала Марина о роковом госте и на цыпочках вернулась в комнату.

Она аккуратно выдвинула ящик стола, достала школьную тетрадь в клеточку и шариковую ручку. Немного подумав, написала: «Танечка! Прости меня, пожалуйста! Жить, как прежде, я больше не могу, а жить по-другому они мне не дадут». Марина вырвала листок из тетради, положила его назад в стол. Она подняла журнальный столик и поставила под люстру. Встав на него, накинула на светильник принесенную с балкона верёвку и сделала петлю. Подвески светильника зазвенели. Ксюшка открыла глаза и приподнялась в кроватке.

– Спи, дочка. Ложись на бочок, закрывай глазки и спи. Я пыль на люстре протираю, – Это были последние слова несчастной красавицы-Марины…

В три часа ночи в отделении милиции раздался звонок. Мужской голос сообщил:

– Повесилась молодая женщина. Поторопитесь: в квартире двое маленьких детей. Сообщаю адрес…

8

Окончание этой трагической семейной истории я узнала только спустя два года, когда опять вернулась в посёлок.

С внучкой-первоклассницей в выходной день мы отправились на прогулку в сквер: грех было пропускать последние денёчки бабьего лета. Настенька сразу же шагнула на травяной ковёр, где росли липы, берёзы и клёны. Деревья щедро усыпали свои подножия листвой, которая радовала глаза и душу.

– Бабушка, смотри, какая красота, – восторгалась внучка, показывая мне то один, то другой подобранный листочек.

– И у меня тоже красивые, – с гордостью произнёс мальчуган лет пяти, показывая мне свои зажатые в кулачке листья.

– Отличный букетик, – похвалила я. А как тебя зовут?

– Олежка я.

Не видя рядом никого из взрослых, поинтересовалась:

– А с кем ты сюда пришёл?

– С мамой и папой. Они на скамейке сидят. А там мой братик Андрей и сестричка Ксюша, – махнул он рукой в сторону мальчишки десяти и девчушки лет семи, собиравших поодаль дары осенней природы.

Лица Олежкиных папы и мамы мне показались знакомыми. Решила подойти поближе. К моему большому удивлению я узнала Татьяну и Виталия – отца Ксюши. Увидев меня, Татьяна встала и пошла мне навстречу.

– С возвращением Вас, Антонина Петровна.

– Рада тебя видеть, Танюша, – ответила я своей бывшей ученице.

Мы стояли друг против друга и молча улыбались. Видимо, в моих глазах Татьяна прочитала много вопросов.

– У меня всё хорошо, Антонина Петровна. Виталий – теперь мой муж. У нас трое детей. (Я многозначительно взглянула на её округлившийся животик). – Скоро будет четвёртый.

– Я всегда знала, Танечка, что ты – человек большой души, чуткого доброго сердца. Береги свою семью. Будьте здоровы и счастливы…

Подошёл Виталий, заботливо взял жену под руку. Подбежали дети, наперебой хвалясь родителям своими букетами осенних листьев. Всей семьёй они дружно зашагали по аллее сквера, а за ними, перегоняя друг друга, летели две осенние паутинки. Я ещё долго смотрела им вслед и радовалась. На ум откуда-то пришли стихи:

Сжалься, осень, дай нам света!

Защити от зимней тьмы!

Пожалей нас, бабье лето:

Паутинки эти – мы.

Майское приключение

Анна Васильевна и Николай Павлович жили в небольшом рабочем посёлке. Вся их жизнь была связана с малой родиной: здесь они родились, здесь учились в школе, оба окончили техникум, который готовил рабочие кадры для местного химического завода.

Когда-то, в шестидесятые годы, завод со статусом предприятия всесоюзного значения процветал. Благодаря его работе стремительно развивался и посёлок, который у жителей других районов с завистью назывался не иначе, как «золотое дно».

И в правду сказать, не бедствовали обитатели посёлка, работавшие на местном заводе: зарабатывали хорошо, получали квартиры, строили добротные дома, дачи, растили детей…

Вот и Анна Васильевна с Николаем Павловичем, поженившись, вскоре получили однокомнатную квартиру, а родивши двоих детей, построили собственный дом, обзавелись хозяйством.

Культурная, общественная жизнь посёлка тоже была на уровне: Дом Спорта с многочисленными секциями, стадион, бассейн, музыкальная школа, Дворец Культуры, сцена которого видела не только самодеятельных артистов, но и знаменитостей: таких как Э. Хиль, О. Воронец, М. Кристаллинская, Л. Зыкина, И. Кобзон, и тогда совсем молодых В. Толкунову с С. Захаровым. Концерты зачастую были бесплатными для зрителей – завод оплачивал. Вот время-то было! Попробуй, замани теперь на провинциальную сцену какую-нибудь знаменитость! Теперь они всё по корпоративам, да за границу норовят!

Не было в посёлке только драматического театра. Правда, изредка приезжали актёры из области со своими постановками. Но в настоящем театре Анна Васильевна так за свои сорок пять лет и не побывала.

Наступили времена «перестройки» – всеобщая эйфория охватила всю страну, потом недоумение, вслед разочарование и, наконец, простой человек оказался озабочен мыслью «как бы выжить?»…

Шёл тысяча девятьсот девяносто третий год. Родной завод Николая Павловича приходил в упадок – выпускаемая продукция стране оказалась не нужна. Пришлось перейти на работу мастером инструментального цеха на автозавод, до которого надо было ехать минут тридцать на электропоезде. Хороший специалист всегда в цене, вот и поощрили Николая Павловича к первомайским праздникам двумя билетами на спектакль.

– Нюра, на спектакль поедем? Мне дали на работе бесплатно два билета, – сказал Николай Павлович жене за ужином, уплетая за обе щеки красный борщ. – Ох, и любит он стряпню своей жены! Казалось бы из ничего, но так вкусно.

– А где будет проходить спектакль? – спросила Нюра, подавая мужу ароматную тушёную фасоль.

– Как где? Конечно же, в областном драматическом театре, – уверенно ответил Николай. – Второго мая в восемнадцать ноль-ноль… Поедем, хоть в настоящем театре побудем!

– Ой, Николай, не знаю, не знаю. А кто поросёнка и кур вечером накормит? А корову кто загонит да подоит? Да и картошку мы с тобой второго мая собирались сажать, – сокрушённо вздыхала Нюра.