Мечта

Вдруг громко раздался чей-то грубый недовольный голос

– Выключите это!

Опять тихо, унылые лица, длинный коридор.

Самолет

Запрокинув голову, смотрю на высоко летящий самолет. За ним тянется белый след стрелой по голубому небу. Меня охватывает буквально детский восторг. И это чудо сотворили люди! Кажется, только за эту веру в необыкновенное, устремление в неизведанное Господь еще терпит человечество.

Представляю себе пассажиров на борту самолета – молодая пара шепчется и смеется в предвкушении приятного отдыха. Они летят в новые страны, к теплым морям. Пожилой мужчина читает газету, у него назначена важная деловая встреча. Он переживает о том, как сложатся переговоры. Ребенок устраивается у матери на коленях. Они в нетерпении ждут встречи с папой и мужем после долгой разлуки. Девушка, волнуясь, смотрит в иллюминатор, ей предстоит свидание с молодым человеком. А все вместе они летят навстречу своим надеждам и судьбе. Белый след самолета исчезает за горизонтом.

Счастливого полета!

На перекрестке

Что такое? Руки дрожат, не могу попасть ключом в дверной замок. Открываю дверь, в квартире темно. Ах да, сегодня пятница, жена должно быть уже на даче. Думаю «тем лучше», иду к буфету и наливаю себе коньячку. Не могу успокоиться, вижу перед собой ту девушку на перекрестке. Сегодня по дороге, как всегда, попал в пробку, долго стоял на перекрестке перед светофором. От нечего делать, стал разглядывать прохожих на улице. Тут меня будто ударило током: я увидел девушку в светлом платье, с косой через плечо, неторопливо переходившую дорогу. Первое желание было выскочить из машины, побежать за ней, но загорелся зеленый и сзади уже гудели. Теперь вот сижу на диване и думаю: я ведь, оказывается, не забыл ее. Помню все до мелочи.

Это случилось ранним летом, на улице было так хорошо, уже не весна, но еще и не совсем лето. Для меня это лучшее время года, я вообще плохо переношу и жару и холод. Настроение было отличное, я молод, недурен собой, у меня любимая работа и блестящие перспективы. А самое главное, скоро ко мне должна приехать моя невеста. Она была самой красивой девушкой в мире, и я весь находился в ожидании чего-то необыкновенного. Шел я, не спеша, это было воскресенье, мама ждала к обеду, можно было не торопиться. Решил завернуть в парк, хотя он находился по пути, я почему-то редко заглядывал туда. Наверно, всегда спешил. В парке народу еще не много, издали заметил девушку на скамеечке. Она чем-то зацепила мой взгляд. Наверно, своим несовременным видом – своими толстыми очками в роговой оправе, косой через плечо, светлым платьем с рукавами-фонарик, и книгой на коленях. Прямо «тургеневская девушка». От избытка хорошего настроения, я неожиданно для себя, остановился перед ней

– Девушка, почему скучаем в такой прекрасный день? У меня много свободного времени, давайте выпьем кофе, во-от в том кафе?

Девушка подняла голову, долго приглядывалась, потом сняла очки. У нее оказались удивительные темно-синие глаза. Помолчав, она кивнула. А имя ее тоже было какое-то нездешнее – Лия. Мы просидели в кафе, кажется, очень долго. Я был в ударе, много говорил, шутил, и мы оба смеялись до слез. Потом проводил ее, и взял с нее честное слово, что завтра будет ждать меня на том же самом месте. Мама встретила меня недовольная

– Где ты ходишь? Почему такой взъерошенный?

За столом тоже сделала замечание

– Я же с тобой разговариваю, где ты сейчас находишься? И вообще ты сегодня мне совсем не нравишься

– Мама, все замечательно! – я закружил ее по комнате.

– Вот, сумасшедший – мама шлепнула меня и рассмеялась. Теперь я каждый вечер бежал в парк, к скамеечке. Меня переполняло чувство необыкновенной легкости, как будто выросли крылья за спиной. Коллеги посмеивались – «Теперь мы понимаем, как должны выглядеть влюбленные молодые люди» – все они были в курсе моей предстоящей женитьбы. Я на это не обращал внимания, как не обращал внимания вообще ни-на что вокруг. Заметил за собой, что улыбаюсь без причины, просто шагая по улице. Одна старушка проворчала мне вслед

– Вот молодежь, идут, и не видят куда идут

Мы подолгу гуляли, Лия показывала мне свои любимые места в городе, какие-то скверы, памятники, старинные особняки. Рассказывала про исторические события, связанные с ними. Оказалось, что я мало знал о городе, в котором жил. А я рассказывал Лие обо всем:, о детстве, о друзьях, о работе, только почему-то не говорил о невесте. Незаметно пролетела неделя. Вечером, после работы, я провожал Лию. Возле подъезда она предложила мне зайти, у меня забилось сердце. Утром проснулся от телефонного звонка. Мама чуть не плакала в трубку

–Я тебе звоню со вчерашнего вечера, почему не берешь трубку? Сегодня же прилетает твоя невеста, ты что, забыл? Сейчас же приезжай!

Я, как ошпаренный, выскочил из квартиры, даже не разбудив и не простившись с Лией, она еще спала. Через месяц была свадьба, я настоял, чтобы без лишнего шума и помпезности, чем вызвал неудовольствие всех родственников. Еще через месяц решился поговорить с Лией. Она молча выслушала меня, склонив голову. Потом сняла очки и долго смотрела мне в лицо. Я не узнал ее, на меня смотрели черные глаза. Меня даже передернуло – «Как это может быть, ведь у нее были синие глаза?»

А сегодня, та девушка на перекрестке, вылитая Лия, напомнила мне обо всем. Я думал, что забыл ее, старался сделать это, даже стал обходить стороной дорогу в парк. Но, видно, сердце не обманешь. Простила ли меня Лия? А сам я себя не простил.

Невозможная любовь

Я с утра сама не своя, не нахожу себе места. Хочется сейчас же бежать к Ларисе выяснять отношения. С другой стороны стыдно и боязно, может, все-таки я обозналась. Но чем больше думаю об этом, тем больше понимаю, что я не обозналась, это была она – Лариса. Это была она в сером плаще и с зеленой сумочкой, которую, кстати, подарила ей я. И это она поцеловалась на прощание с мужчиной, который сидел в машине. И эта та Лариса, которую мы всей семьей возносили до небес. Как она могла?! Лариса жена моего старшего брата Андрея. Какая у них была любовь! Такая любовь, которая бывает только в кино: с долгими ухаживаниями, с цветами, с провожаниями от заката до восхода, Когда они гуляли, всегда держась за руки, все любовались глядя на них.

А потом случилось несчастье – Андрей вернулся из армии инвалидом. Вскоре они поженились и зажили, как ни в чем не бывало. Соседки поначалу рядили да судачили, приглядывались к молодой семье, а потом привыкли, у всех своих дел хватало. Как там у них меж собой складывалось, никто не знал. А те, кто забегал к ним домой, только диву давались, будто не было в доме никакого инвалида: все на месте, все добротно и чисто. По всему было видно, что живут тут дружные и рукастые люди. А сами они между собой только «Лара» да «Андрюша», как раньше. Одно плохо: никак не хотел Андрей в коляске выезжать на улицу. Говорил, что вот тогда только чувствует ущербность, а дома он сам себе хозяин. По праздникам, когда он доставал свою гитару, жена присаживалась рядом и так они ладно пели свои любимые песни, что женщины украдкой вытирали глаза платочками.

Лариса работала на почте, всегда на людях, всегда спокойная и улыбчивая. Другим бабам приходилось чуть ли не завидовать ей – значит, хорошо ей живется, раз такая веселая. А наша семья просто души в невестке не чаяла.

И тут на тебе – этот поцелуй с другим мужчиной. Вечером я все-таки собралась с духом, и под предлогом вызвала Ларису на разговор. К моему удивлению Лариса отпираться не стала, только поначалу долго молчала. Потом повернулась ко мне, посмотрела прямо в глаза

–Ты одна знаешь или еще кто?

От такого вопроса я просто опешила, и только сильно помотала головой.

–Слушай, Надя – уже мягче сказала Лара – Я Андрюшу никогда не оставлю, но я же тоже женщина, живой человек. Ты молода, может, еще не поймешь, но коли так вышло, я тебе скажу – между мужчиной и женщиной всегда есть очень личные моменты, о которых ты пока не имеешь понятия. Объяснять я тебе не буду – это трудно. Но если очень сильно любишь, можно справиться и с этим. Но иногда силы покидают меня, и становится так плохо, что нет никакой мочи. Мне нужна отдушина, нужны простые радости, чтобы жить дальше. Иначе я могу не выдержать. А вам бы хотелось видеть меня измотанной, несчастной, покорно несущей свой крест? Кому от этого будет легче?

–А как же Андрей, разве он ни о чем не догадывается? – осторожно спросила я. Лариса посмотрела с мукой в глазах

– Не спрашивай! Боюсь даже думать об этом. Но он точно знает, что я с ним буду до конца.

Тут она резко повернулась ко мне

–Только если ты, или еще какой-то «доброжелатель» все не испортит. Она почти трясла меня за плечи

–Но я же не виновата, что так случилось!

И я впервые, после возвращения Андрея, увидела, как плачет Лариса.

Незнакомка

Не забыть бы гостинцы, которые приготовила вчера жена. Еду к отцу, сегодня день рождения мамы. Когда она была жива, почему-то не любила справлять свои дни рождения, а сейчас это, едва ли не единственный день, когда я навещаю своего отца. Как-то так повелось. Отец накануне звонил, напоминал. Но я и так помнил, ближе к этому дню начинаю испытывать некое беспокойство. Стараюсь понять, почему это происходит, но ничего в голову не приходит. То ли чувство вины, что мало уделял ей внимания, когда она была еще жива. То ли, наоборот, какие-то обиды на них обоих. Ну, ладно, не буду заморачиваться, надо ехать.

На улице еще темно, метет поземка, видимость почти нулевая. Ничего, за городом будет лучше. Надо дозаправиться, путь не близкий. Наконец, выезд из города, можно прибавить скорость. За поворотом голосует одинокая фигура, откуда взялась непонятно. Уже проехав мимо, все-таки торможу и даю задний ход. Пассажир оказалась женщиной. Вот, черт, не к добру это. Не знаю почему, не люблю попутчиков женщин. Не зря их не любят и на корабле. От их трескотни больше устаешь. Слава богу, эта попалась молчаливая, не произнесла ни одного слова, даже элементарного «спасибо». Проехав какое-то расстояние, меня все-таки разбирает любопытство, искоса разглядываю попутчицу. Четкий профиль, неопределенный возраст и стойкое молчание. И что-же, она будет молчать всю дорогу? Я не выдерживаю «Как Вы оказались на дороге? Там же вроде нет населенных пунктов?» Женщина медленно поворачивается, смотрит отсутствующим взглядом. Наконец, как бы просыпается и разглядывает мое лицо. Вдруг в ее взгляде мелькает испуг, она даже слегка отпрянула. Я сам испугался «Что такое? Что случилось?». Женщина поправляет пуховой шарф на голове и глухо «Нет, ничего, я обозналась» и опять умолкает. Думаю «Вот начинается, с женщинами всегда так, не знаешь, что от них ожидать». Начинаю крутить ручку радио, надо же как-то разрядить обстановку. Слышу «Пожалуйста, не надо». Все это начинает раздражать «Вам собственно куда?» спрашиваю запоздало. «Не сердитесь, я просто очень устала» удивляет мягкий тон голоса, поворачиваюсь уже спокойно «Ничего, бывает» Выражение ее лица совершенно другое, излучающее некий внутренний свет. «Да она же красавица!» я просто ошарашен, такое преображение за одну минуту. Кажется, разглядываю ее пристально до неприличия. Она повернулась, и слегка улыбнулась понимающе. Наверно, не я первый кто так ее разглядывал. От этой улыбки сразу улетучились раздражение и напряженность. Еду дальше уже спокойно и в раздумье. Вдруг мне приходит в голову мысль, а ведь я эту женщину раньше где-то видел. Опять, но уже потихоньку посматриваю на нее. Да нет, не встречался с ней. Но засевшая в голову мысль не отпускает. Я точно ее видел! «А Вы там живете?» решаю навести разведку. «Нет, но раньше жила». Стукает в грудь «Она там жила, вот откуда я мог знать ее». Продолжаю расспрашивать «А сейчас к кому едете?». «У меня там дела. И не надо больше меня допытывать, хорошо?» женщина смотрит вопросительно-примирительно. Я слегка теряюсь «Извините».

Возле придорожного кафе стоит рейсовый автобус. Тормозя на парковке «Зайдем, попьем чаю?». «Хорошо» она легко соглашается. В дверях поворачиваюсь «Ну что, идем?» Пассажирка разглядывает расписание автобусов и рассеянно отвечает «Витя, я сейчас…» Я столбенею «Витя? Почему Витя?». Вижу побледневшее и растерянное лицо, женщина почти бегом бросается к автобусу. Захожу в кафе и смотрю в окно на отъезжающий автобус.

Да, это была она. Теплым летним вечером мы с ребятами гурьбой возвращались с прогулки. Назавтра я должен был уехать, поступать на учебу. Потихоньку все разошлись по домам, а мне идти домой не хотелось. В последнее время дома была какая-то гнетущая обстановка. Родители не разговаривали, кажется поругались. Ноги сами вывели на окраину поселка, здесь было наше любимое место под большим деревом. Вот и сегодня под этим деревом стояла парочка. Из озорства или еще чего, я громко засвистел. Парочка отпрянула друг от друга, а я громко рассмеялся. Потом мужская фигура резко повернулась и быстрым шагом исчезла между деревьев. А девушка, не глядя на меня, пошла в сторону поселка. Глаза ее показались мне заплаканными, «какая красивая» подумал я машинально.

Добрел до дома под утро. Но не мог еще долго заснуть, где-то в глубине живота засел неприятный холодок. Наутро отца дома уже не было, а мама не хотела выйти из своей комнаты. Я молча собрал свой небольшой чемоданчик и уехал.

Это была она, та девушка под деревом, это она вслед уходящему мужчине закричала с таким отчаянием в голосе «Витя-я-я!». И мужчину я узнал, не мог не узнать эти широкие плечи, эту статную фигуру. Это был мой отец.

Подъезжаю к дому ближе к полудню. На пороге встречает тетя Оля «Молодец, угадал к обеду. Вот придет отец, он как всегда в гараже, и будем обедать». Я моюсь, раскладываю сумку, сейчас придет отец, что ему говорить? а стоит ли вообще что-то говорить? Он тогда свой выбор сделал. Одному богу известно, как ему дался тот выбор. Чувствую, внутри меня, наконец, отпускает и тает тот давний холодок «Я отцу не судья…». Открывается дверь, заходит отец, я обнимаю его «Здравствуй, папа…».

Неожиданное письмо

– Урок окончен! Домашнее задание все записали?

–Да-да, записали! До свидания, Людмила Иваннаа! – класс мгновенно пустеет. Укладываю тетрадки в портфель, просматриваю между партами, не забыл ли кто чего. По улице иду не спеша, надо передохнуть от шума – гама, от школьных проблем. В голове все равно вертится

– Что-то сегодня Горохов Ваня был очень рассеян на уроке, на выходных надо будет зайти к ним домой.

В почтовом ящике лежит письмо. Кто бы мог мне написать? Со своими родными переговариваюсь по телефону, писать письма им нет никакой необходимости. Прочитав имя отправителя, не поверила своим глазам. Оно поразило и озадачило одновременно. Уж от кого, но именно от нее, я никак не ожидала письма. Да и содержание оказалось странным. Ведь я знала ее давным-давно, и человека, так ловко умеющего устраиваться в жизни, не встречала. А теперь она пишет, что очень больна, и просит приехать проведать ее.

Перечитываю Нинкино письмо – « Дорогая Люда, помнишь ли ты меня еще? Мы ведь жили с тобой по соседству много лет, и мне казалось, что даже дружили. Сейчас то время видится таким далеким, но и самым легким и безмятежным. Прости, что беспокою, но мне очень надо увидеть тебя. О себе рассказывать особенно нечего, жила как умела. Через некоторое время после твоего отъезда, переехала из нашей деревяшки в двухкомнатную квартиру в новом районе, открыла свое дело, в общем, стала ИП. Дела шли неплохо, ты меня знаешь, я своего не упущу. Но потом то дефолт, то кризис, то поставщики кинули, и все разладилось, я задолжала банку, пришлось все продать и идти работать в магазин. А за всем за этим, не завела себе ни семью, ни даже близких подруг. Сейчас я больна. Конечно, понимаю, что все грехи за раз не отмолишь, а их у меня было немало. Но почему – то из всех не могу забыть свою вину перед тобой. Я виновата, знаю, прости меня. Боюсь, не переживу я эту операцию, если можешь, приезжай пожалуйста. Нина».

Да, конечно помню, как сейчас, нашу окраину деревянную, где все одинаково бедны. Но тогда мы об этом не догадывались, думали, что так и должно быть. Поэтому жили даже весело: то ссорились, то мирились. С Нинкой жили дверь в дверь, забегали друг к другу то соли перехватить, то табуретки одолжить, когда гости приходили. Но особо не водились, я еще школьницей сопливой была, а Нинка, хотя старше всего на два года, уже работала буфетчицей при санатории. У нее там тетка числилась завхозом. Ее привозили и увозили на служебной машине. Она перед нами задирала нос. Где нам до нее – до Нинки! Она и одета была получше наших учительниц. А мы, соседские девчонки, бегали кто в чем придется.

После школы я поступила в педучилище. Студенческая жизнь затянула с головой. Где-то на последнем курсе однокурсник Паша стал каждый день провожать меня до нашей окраины. Я сперва просто посмеивалась над ним, но он был такой настойчивый, что я его восприняла всерьез. Вот так и завелась наша любовь. Он сделался почти своим человеком в нашем околотке. С ним стали здороваться даже наши парни, особо не жаловавшие посторонних. На практику меня отправили в соседний район на целый месяц. Паша обещал перевестись на свою практику в тот же район, но сломал ногу и не приехал. По окончании месяца я летела домой как на крыльях, думала, вот мы встретимся, и я больше никогда и никуда без Паши уезжать не буду. Дома меня встретили как-то странно, отводили глаза, избегали разговоров, как будто были не рады мне. Я решила, что обиделись на меня за то, что не писала. А что писать – то? Что за месяц может случиться? С утра пораньше, пока домашние еще спали, натянула свое лучшее платье и решила потихоньку смыться в город к Паше. Открыла дверь и натолкнулась на …Пашу. Он выходил из двери напротив. Обернувшись, он увидел меня, попятился обратно в дверь, но она была уже закрыта. Боже! Какое ужасное лицо я увидала, в нем отразились сразу испуг, стыд и что-то еще такое скользкое, не передать словами. Он промычал невнятное и бросился на улицу. А я как стояла, так и села на пол в своем лучшем платье. После экзаменов сразу уехала туда, куда распределили и больше никогда в нашу окраину не возвращалась.

Письмо летит на пол, я иду собирать сумку, надо успеть на последний теплоход.

Ночной звонок

Не спится, ноет спина. С трудом поднявшись с кровати, усаживаюсь на любимое кресло у окна. За окном огни ночного города. Люблю смотреть на эти огни, за ними творится жизнь. За тем окном молодые любят друг друга, за тем мама качает малыша, за следующим, может, ругаются муж с женой. Телефон молчит, давно не звонила Варюша. Ее звонок я могу отличить от всех звонков. Конечно, по ночам мне звонят редко, но иногда случается. Или запоздавший родственник, или кто-то из знакомых, который боится беспокоить домашних. Знают, что я не сплю и всегда открою. Вот уже два года, я не выхожу из дома, то есть, не могу выйти. А ведь активнее меня не было ни в школе, ни в институте. Ни одно мероприятие, ни одно спортивное соревнование я не могла пропустить. Участвовала во всем что надо и не надо. На увещевание родителей, притормозить, посидеть дома, отвечала буквально следующее «Как я могу сидеть в четырех стенах, жизнь же пройдет мимо!». И вот теперь приходится сидеть, в этих самых четырех стенах.

Поначалу чувствовала только небольшое недомогание, и надеялась, что все пройдет. Когда поняла, что это серьезно и надолго, моему горю не было предела. Тут еще набежали родственники, подруги, знакомые со своим сочувствием. Стало совсем невыносимо, когда смотря на меня жалкими глазами, кто-то из них уверял, что так понимает меня. А что они могли понять? Они же не болели. Были и такие, которые смотрели с сомнением, недоверчиво: как это может быть, ведь она такая молодая. Не выдержав, я стала огрызаться и постепенно сочувствующие лица куда-то рассосались. Мне стало легче: не надо было вежливо улыбаться, когда хотелось закричать, не надо было о чем-то говорить, когда хотелось отправить всех куда подальше. Я привыкла к одиночеству, научилась жить сама с собой. Но, когда услышала окончательный диагноз, впала в глухое отчаяние, хотелось что-то сделать с собой. И вот в такой момент, такой же поздней ночью, услышала в прямом эфире на радио, как девушка просила кого-нибудь позвонить: ей очень плохо. Я сразу набрала номер. Этой девушке – это была Варя, реально было плохо. Я даже забыла о своей боли, так мне захотелось ей помочь. Не помню, какие слова я ей тогда говорила, но мы проговорили полночи. Наутро я проснулась, впервые за последнее время, с чувством какой-то легкости. Мне показалось, что я могу быть кому-то нужна, что жизнь не кончилась, и впереди может быть много хорошего и нужно еще побороться. После Варя стала мне звонить, и именно ночью. Мы не расспрашивали друг друга, а говорили только о том, что каждый считал нужным говорить. Мы нашли друг в друге людей, с которыми можно быть предельно откровенным, делиться всем. Она рассказывает мне о поездках, о людях с которыми встречается, о своей жизни, о событиях, происходящих вокруг. Я делюсь сведениями, впечатлениями которые черпаю из интернета, из книг, о своих сомнениях и раздумьях.

Тот ночной звонок перевернул мою жизнь. На далекую перспективу строить планы я пока не могу. Но точно знаю, чем буду заниматься в ближайшее время. В институте я все-таки восстановилась, обучаюсь дистанционно. Хочу работать с детьми, учительницей начальных классов. А Варя стала для меня мосточком с той жизнью, которая происходит за стенами моей квартиры.

Вот, звонит телефон, я знаю – это Варюша.

Одинокая фигура

Как всегда, на скамеечке возле подъезда, сидит она-Мария Егоровна. Проходя мимо здороваюсь, она молча провожает меня угрюмым взглядом, мне становится неловко. Я почему-то чувствую себя виноватой. После ужина, убирая посуду, выглядываю в окно: одинокая фигурка так же сидит на привычном месте, жильцы, проходя мимо, ускоряют шаг. Присев у окна не могу оторвать взгляд от этой одинокой фигуры.

А ведь я помню ее совсем другой, моложавой и приветливой женщиной. Она работала учительницей, у нее была семья-муж и двое детей, сын и дочь. И все у них было в порядке, все как у всех. Помню, по праздникам Мария Егоровна приходила домой с охапками цветов, потом собирались гости, шумно гуляли и нам соседским детям доставались конфеты из красивых коробок. Ее дети всегда были опрятно и нарядно одеты, в отличие от многих из нас. Потом куда-то исчез ее муж. Слышала, как шептались в коридоре соседки, что ушел к молодой. Мария Егоровна стала сразу какой-то незаметной, отяжелела походка, потускнел голос. Уже не было цветов, гостей, конфет. Со временем она стала совсем неуживчивой, не было соседей, с кем она не ругалась. Дети ее перестали играть во дворе. Слышно было, как она их постоянно пилила, попрекала отцом, даже выгоняла на улицу. Едва кончив школу, они разъехались кто куда.

Выйдя на пенсию, Мария Егоровна прочно заняла свою боевую позицию на скамеечке возле подъезда. Теперь никто не мог проскочить мимо нее незамеченной. Она всегда была в курсе всех семейных ссор, скандалов и вслух комментировала все эти новости всем проходящим. Пытаться воздействовать на нее, было делом бесполезным, в ответ можно было услышать только ожесточенную ругань. Все жильцы подъезда, такие разные при других обстоятельствах, тут сплотились единым фронтом против этой «старой карги», иначе ее никто не называл. А она продолжала сидеть на своем месте, и была у всех как бельмо на глазу.

Выглядываю в окно еще раз и решительно накидываю на голову шаль. Мария Егоровна видимо задремала, спина еще более согнулась, а голова упала на грудь. Тихонько трогаю ее за рукав «Мария Егоровна, вставайте, уже холодно». Она сперва тупо, потом удивленно смотрит на меня, растерянно оглядывается вокруг. «Мария Егоровна, я к вам обращаюсь, вставайте, пойдемте, вы замерзли, я вам чаю налью» протягиваю к ней руку. Мария Егоровна долго смотрит на мою руку, потом молча встает. Мы тихонько идем к двери. Я чувствую как ее пальцы судорожно сцепились на моей руке.

Я иду и шепчу «Все будет хорошо, все будет хорошо» ей и себе.

Остановка

На остановке сидит женщина. Ноги поджаты под себя, руки в карманах пальто, сама смотрит прямо перед собой и ничего вокруг не видит. Автобусы подъезжают и уезжают, а женщина не собирается в них садиться. Сидит она, как видно давно, уже люди на нее косятся. На вид ей где-то за сорок, хорошо причесана, одета прилично и со вкусом. «Может ей плохо? Может, нужна помощь?» думает мужчина, наблюдавший за ней, в ожидании своего пригородного автобуса. Когда, отъехал очередной автобус, все-таки подошел к ней «Может вам помочь?» Женщина вдруг встрепенулась «Да-да, я сейчас…» растерянно оглянулась, хотела встать, опять села «Где я? Сколько времени?». «Это остановка «Кинотеатр», а вам куда надо?» спросил пассажир. «Наверно, домой» неуверенно ответила она. Мужчине почему-то стало жалко ее, он видел, что с ней что-то не так «А куда домой-то? Давайте, я вас провожу до дома» предложил он. «Да-да, конечно» женщина закивала. Он подал руку, помог ей подняться, и повел, вопросительно поглядывая на нее. Так они молча прошли два квартала. «А вот мой дом» сказала она, возле большого дома со старинными эркерами, и почему-то еще сильнее схватилась за его руку. « Можно, я еще посижу тут?» кивнула в сторону скамеечки. «Хорошо, я тоже посижу» мужчина чувствовал, что уже не может ее оставить на полдороге. Женщина зябко поежилась, видно, все-таки замерзла. «А давайте выпьем кофе, вот и заведение рядом» предложил он. «Да-да» радостно согласилась она. В кафе сели в уголочке. Мужчина разглядел ее поближе, сейчас она уже не выглядела какой-то больной женщиной неопределенного возраста, а оказалась вполне нормальной женщиной средних лет. Выпив чашечку крепкого кофе, она наконец-то подняла на него глаза и тихо сказала «Вы не думайте, я не сумасшедшая, просто случилось…» и не договорила. «Ничего, все в порядке» он попытался успокоить ее. «Видите ли, до сегодняшнего дня, я думала, что у меня все в порядке, а оказалось…» она опять замолчала. Вздохнула и продолжила «Я расскажу вам, мне надо выговориться, а то у меня едет голова»