Найти Мышиного Короля

Ей вообще не хотелось говорить ни с кем из вчерашних дружков. Все ее внимание теперь было сосредоточено на Королеве.

– А ты мне покажешь, что  у тебя получилось? – певуче обратилась она к нему.

Вместо ответа Инок отодвинулся от нее на самый край лавки. Он больше совсем не хотел ее рисовать.

После третьей пары к ним вдруг снова пожаловал директор и велел каждому снять интересное видео из жизни колледжа.

– Оценивать ваши работы будет компетентное жюри, – сказал он. – Нам нужны умные лица, серьезные студенты.

– Да какие из них серьезные! – недоверчиво усмехнулся препод по правоведению, но  директор его строго осадил:

– Очень серьезные и ответственные студенты, Сан Саныч. В будущем – грамотные специалисты по этому – как его? Маркетингу.

– Да они же писать не умеют! – вновь возмутился простодушный правовед, но примолк под  взглядом начальства.

– Занимайтесь! – велел им всем Скрягин и зачем-то увел с собой   и Королева и  Коршунова.

Просидев целую пару одна, Большова в полной мере почувствовала тяжесть социальной изоляции и, не дождавшись звонка, отправилась в туалет – дать волю набежавшим слезам. Вслед за ней с урока отпросилась и долговязая Зина, которой тоже приспичило.

Увидев, как Тонька смывает с лица растекающуюся тушь, Колодина догадалась:

– Ты чего, из-за этого спора, что ли?

Но Большова лишь огрызнулась в ответ:

– Отстань, Дылда! Тебя это не касается.

Но отшить Зину было не так-то просто:

– Ты что, думаешь, я не понимаю? Тебя один парень бросил, а другого нет. Да еще это видео! И зачем это Варуш придумал?

Тонька разозлилась:

– Много ты понимаешь! Я это пари сама с Коршуновым заключила, и я его выиграю.

Ей надоели уроки, и она решила потихоньку свалить. Еще неизвестно, когда директор отпустит Инока, а ей пора было перекусить. Постояв на крыльце в полном одиночестве, отвергнутая королева расстроилась окончательно.

– Тебя проводить? – Это был Вадик Рубайло.

Тонька смерила его презрительным взглядом:

– Иди лучше Коршунова проводи!

Вадик состроил обиженную мину, а потом вынул из кармана желтые хипстерские очки и жестом фокусника  водрузил их на нос:

– Клевые, правда?

Тонька ничего не ответила, но Вадик не сдавался:

– Ты, Тонь, зря этот спор начала…

– Да ничего я не начинала! – вдруг сорвалась Тонкая, но Вадик был настроен миролюбиво. Сегодня  не собирался ее  подначивать или обижаться на ее собственные приколы.

– Хочешь? – он протянул пачку дорогих женских сигарет с ментолом.

Большова  взяла одну. Галантный хипстер поднес зажигалку.

– Слушай, если у тебя с Иноком не получится, то, может, мы вместе что-нибудь снимем?

Тонкая закашлялась не то от дыма, не то от обиды.

– Да это все из-за вас! – наконец крикнула она. – Из-за тебя, Костяна и Варуша со смартфоном! Вам троим лишь бы прикалываться!

Вадик стряхнул пепел длинным ухоженным ногтем и произнес с сожалением:

– Просто ты любишь приключения на свою попу. А мы тут ни причем.

Большова надулась: в его словах была доля правды.

– Если у тебя ничего не получится, то можно монтаж сделать, – предложил хитроумный фокусник.

Тонкая снова закашлялась. Дым с ментолом разъедал ее не слишком здоровые легкие.

– Но тогда я кольцо не выиграю!   –  закапризничала она, как ребенок.

Вадик ловко забросил бычок за заборчик:

– Оп-ля!

– Ладно, я подумаю, –  нерешительно произнесла отвергнутая королева.

– Надумаешь – эс-эм-эсь! – улыбнулся хипстер и надвинул разноцветную шапочку на  самый затылок.

Глядя на его прыщавое лицо, едва заросшее светлым пушком,  длинный зеленый шарф, брюки-дудочки и клетчатый пиджак не по погоде, неудачливая спорщица  вдруг сама рассмеялась.

– А ты все-таки прикольный! – чмокнула она его в щечку, точно старую подружку, и, не попрощавшись,  побежала через раскисший сквер к «Забавинскому».

Вадик стоял на крыльце и улыбался. Тонкая девичья фигурка чем-то напоминала сказочную Фрези Грант. Бегущая по скверу Большова перескакивала через лужи, будто через волны. Увидев забытую дворником метлу, прислоненную к дереву, она вдруг схватила ее и закружилась будто в танце, а потом, заметив, что Вадик все еще стоит на крыльце, помахала ему рукой и просунула черенок между ногами в ультрамодных джинсах.

«А еще  она похожа на Маргариту», – подумал  романтичный хипстер.

26

– Мы должны не уронить честь нашего колледжа! – слегка заикаясь, произнес Скрягин. – Нам нужен отличный сайт.

На календаре был понедельник, а  светлый образ КСУ в Интернете так и не появился. По обе стороны  стола для совещаний сидели Королев, Коршунов и еще трое балбесов, на которых директор возлагал большие надежды.  Анна Петровна жалась на шатком стуле в углу, а Макушина до сих пор не было. Директор был сильно обеспокоен долгим отсутствием помощника, который не отвечал на его вызовы.

 «А не подстава ли это?  И зачем он спрятал коробку? А может, этот недотепа уже сам сбегал в Управление и  настучал там и насчет флаеров, и насчет липовых отчетов?» – с тревогой думал Василий Петрович, стараясь не выдавать своего волнения.

«Да нет, какой ему толк? Занять мое место?  Но кто его назначит? Ерунда какая-то!»

Но навязчивые мысли роились, как назойливые пчелы: «А вдруг он собирает на меня компромат? Ведь он про все знает:  и про тендер на ремонт, и  про библиотеку, и про буфет!»

Пытаясь успокоиться, Скрягин с силой сжал руки в замок, но это не помогло: «А вдруг он снимал на видео, как я выхожу с коробкой из ночного клуба?! Мне же припишут потом черт знает что!»

У директора вдруг заурчало в животе. Он вспомнил, что один из его знакомых ректоров уже год находится под подпиской о невыезде, а его самого уже не первый день тошнит от жирной и острой пищи: «И о чем я только думал, когда в ЗАГС отправился? Может, развестись, пока не поздно? Вон, Анна Петровна – совсем не хуже. И кстати, землячка…»

Василий Петрович устало откинулся в кресле и довольно ласково попросил учительницу литературы:

– А вы, голубушка, напишите нам что-нибудь хорошее.

– Но почему именно я? – плаксиво возмутилась литераторша. – Мне ведь за справкой в диспансер надо! А то вы меня опять без зарплаты оставите!

Скрягин кашлянул и посмотрел на студентов:

– Так, все студенты сейчас идут в компьютерный класс. А вас,  Анна Петровна, я попрошу остаться.

Когда два педагогов остались наедине, Скрягин дал волю чувствам:

– Справочки, милая моя,  надо было еще в сентябре сдать! А сейчас у нас конец марта на календаре. И в приоритете у нас веб-сайт. Понятно вам или нет?

Аннушка мелко задрожала всем телом. Понять этого монстра было свыше ее сил. Как бы она ни старалась, все выходило не так. В пятницу он снова  отпустил ее с урока, а теперь оказывается, что она зря ездила на другой конец города и зря стояла там битый час в регистратуру! А ведь ей еще в милицию надо! Все коллеги уже сдали свои справки о несудимости, а она такую еще даже не заказала.

– Да о чем писать-то? – пискнула она из своего угла.

Дипломированный специалист, преподаватель словесности, Анна Петровна Брынцева считала ниже своего достоинства красиво врать. Сайт колледжа, который надо было наполнить веселыми картинками и занимательными текстами, казался ей верхом симуляции, которая не имела никакой связи с реальной жизнью. Она вообще не представляла, что хорошего можно сказать про их Колледж сферы обслуживания.

– А  теперь идите к охраннику, возьмите ключ от компьютерного класса и вместе со студентами доделайте работу! – рявкнул Скрягин. – Я лично проверю!

В коридоре Аннушка дала волю слезам. Неужели она штудировала по ночам русскую классику ради этого унижения? Неужели ей и дальше придется терпеть неучей на уроках и самодура-директора на педсоветах?  Неужели ей придется совершенно бесплатно сочинять сказки про волшебный мир образования?

Смахивая слезы рукой, Анна Петровна побежала за ключом от компьютерного класса. От нахлынувших чувств она даже не заметила,  как из кармана выскользнул  ее любимый  кружевной платочек.

Инок не слышал, о чем Скрягин секретничал с Аннушкой в своем кабинете, но видел, как она плачет, выбегая оттуда, и слышал ее отрывистые всхлипы даже на лестнице. Это так  взволновало его, что он бросился за учительницей, но не догнал. На площадке между и первым и вторым этажом он заметил на полу что-то белое. Королев наклонился  и бережно поднял батистовый платочек, на котором  были вышиты буквы «А» и «Б».

«Анна Брынцева!» – промелькнуло у него в голове.

И тут внутри него что-то ёкнуло. Задыхаясь и перепрыгивая через две ступени, Инок  устремился обратно, на третий этаж. Слезы Анны Петровны напомнили ему всхлипы его собственной матери, а ее красное лицо – кровавое месиво после аварии. Сам же платочек, который он держал в руке, вдруг оживил его воспоминания о волшебном дне, когда мать была в белом платье и фатой на голове.

Будто черный вихрь, он ворвался в директорский кабинет и крикнул:

– К-как вы п-посмели ее ударить?

Скрягин глядел на него с изумлением. Этот вундеркинд ему уже порядком надоел.

– Сядь! – рявкнул он. – Да ты кто такой, чтобы здесь кричать?

В этот момент Инок подскочил к нему и, схватив  директора за лацканы, с силой  встряхнул.

– Да я тебя, мерзавца, сейчас с лестницы спущу! –  проревел Скрягин, болтаясь в воздухе и не помня себя от ярости.

Королев на секунду сник и ослабил хватку.

– Ты что, поганец, творишь! Иди, делай сайт! – очутившись  в своем кресле, зарычал хозяин кабинета.

– Или вы сейчас же из-звинитесь п-перед Анной П-петровной, или я п-проломлю вам череп! – почти не заикаясь,  произнес вундеркинд.

Словно в доказательство своих намерений, он задрал рукав и придвинул левое плечо к самому директорскому  носу.

За время службы в армии будущему руководителю образовательного учреждения майору Скрягину пришлось  побывать во многих серьезных передрягах. Однажды он попал в плен, и его пытали. Сейчас же, сидя в собственном кресле, он испытывал тот же страх, как тогда, когда его, окровавленного, бросили в яму. Он  чувствовал, что вокруг него одни враги, от которых не стоит ждать человечности. Возглавив подразделение учителей и учеников, он вскоре понял, что  и от тех,  и от других нельзя ждать ничего хорошего. Тогда, двадцать лет назад, врачам едва удалось спасти его раздробленную  руку, и сейчас, видя то, что случилось с рукой ученика, разбудило его страх и болезненные ощущения. Он почувствовал, что снова оказался в яме. Тонкая юношеская рука  была воспалена так, как будто Королева пытали. Приглядевшись получше, майор понял, что перед ним всего лишь свежая татуировка. Плечо воспалилось и покрылась гнойной коркой.

По спине майора пробежал холодок, но он, не теряя самообладания,  спокойно  предложил:

– Послушай, Королев! Давай мы с тобой присядем и обсудим все по порядку. Ты что же? В самом деле, думаешь, что я чем-то обидел нашу дорогую Анну Петровну?

Инок  молча сел на стул и смотрел на него исподлобья. Его нос тоже кровоточил, как после удара.

Скрягин  нервно сглотнул:

– Ты ошибаешься, поверь мне.  Я сам очень переживаю за Анну Петровну. А она, видимо, перенервничала. Ты же помнишь, о чем мы говорили?

Собрав в кулак всю свою волю, директор продолжал сеанс гипноза:

– Так вот, Королев, запомни: никто нашу замечательную Анну Петровну и пальцем тронуть не смеет!  А если кто-то и задумает ее обидеть, то я этому мерзавцу сам все руки переломаю.  Слово офицера! Ты мне веришь?

Переводя дыхание, он подумал, что надо скорее купить газовый баллончик. Так, на всякий случай.

Голос его стал необычайно вкрадчивым и тихим:

– Вот, смотри, что получается. Мы за неделю должны сделать сайт, по которому будут судить о нашей работе. Понимаешь?  А мне как директору колледжа совершенно не на кого рассчитывать. Только на тебя, – произнес он  почти шепотом.

Инок обмяк на стуле. Вспышка гнева в его глазах погасла.

Скрягин встал и, как опытный гипнотизер, резко приказал:

– Сиди здесь. Никуда не уходи. Вот тебе бумага, карандаши. Рисуй эмблему колледжа.   А я навещу Анну Петровну и угощу ее чайком, – продолжил он уже более мягко. – Давай, Королев, поработай. А потом иди домой.

С этим словами Василий Петрович осторожно вышел из собственного кабинета и глубоко вздохнул от облегчения.

Спустившись к посту охраны, он  поприветствовал нового, еще незнакомого вахтера, и дружески сказал:

– Что-то подышать захотелось. Просто голова кругом идет от этой работы.

Молодой охранник сочувственно кивнул:

– Не простудитесь! Холодно уже.

После ведения всеобщего запрета на курение, директор гонял с  крыльца всех, кто норовил затянуться и грозил нарушителям штрафом. Но сейчас он не раздумывал над новыми правилами. Ему просто очень хотелось курить, как тогда, в яме. Этот парень так напугал!

«Надо будет проконсультироваться с юристом, как вести себя в случае самообороны,» – подумал боевой офицер.

Стряхивая пепел,  он  заметил, как  трясутся его пальцы. Что-то за последние дни на него все сразу навалилось – и этот чертов сайт, и коробка, и несостоявшаяся проверка, и исчезновение Валика…. «А может, этот Королев и не такой уж слабоумный?» – Василий Петрович слегка успокоился и стал рассуждать логически. «Вдруг его дед до сих пор служит  в «конторе» и послал внука шпионить за мной?»

Скрягин со злостью  отшвырнул недокуренный бычок и резко открыл массивную входную дверь. Молодой охранник на посту беззаботно играл в свой смартфон.

27

– Да тебя поганой метлой надо гнать, Гофман! – капитан Часовник устало посмотрел на Иосифа. – Ты вообще представляешь себе, что значит вводить в заблуждение компетентные органы?

Иосиф ерзал на стуле перед оперуполномоченным.  В прошлый раз, когда его вызывали его сюда, ему тоже попался  сломанный стул, и он очень боялся  свалиться с него.

Два года назад его доставили в наручниках в красно-белое здание возле метро «Севастопольская». Начинающему наркодилеру светила 228-я статья,  и старший лейтенант Часовник предложил  ему стать осведомителем в обмен на свободу.

Иосиф тогда не сразу понял всю серьезность своего положения. До этого первого привода он даже не задумывался о том, что его невинное увлечение «раскурить косячок» может поломать ему все планы на жизнь. К тому времени у него уже была многократная израильская виза, и в глубине души он считал себя гражданином мира. Однако родители строго велели ему сперва закончить российский вуз, и только потом возвращаться на историческую родину. Иосиф ждал, что ему вот-вот пришлют ему  доверенность  на продажу квартиры, но Гофманы-старшие не хотели продешевить. Не желая расстраивать родителей, Иосиф им ничего не сообщал о своих беседах в казенном доме.

Сначала Часовник назначал ему свидания тесном прокуренном кабинете, где кроме него сидели еще три старлея. Месяца полтора назад Иосифа впервые вызвали по новому адресу и он поразился произошедшим переменам:  новый кабинет «кума» был в три раза больше, чем прежний, в нем стоял единственный стол из мореного дуба и роскошный диван из черной кожи. О прежних свиданиях Иосифу напоминал лишь шаткий стул со сломанной ножкой, на котором он, как прежде, сидел, боясь шелохнуться.

Сам хозяин тоже изменился под стать кабинету – раздался вширь,  обзавелся массивной золотой браслеткой и новой звездочкой на погонах. Для него, в отличие от Иосифа,  прошедшие два года прошли  совсем не даром.

Гофман же, наоборот, осунулся и посерел в своем бестолковом ожидании. И вот сегодня ему, наконец, позвонили из службы международной доставки. На его имя, наконец-то, пришло долгожданное письмо из Хайфы. Видимо, родителей не на шутку взволновало его известие о нападении на улице. Иосиф и сам понимал, что после каждой беседы с куратором у него становится все больше врагов.

– Можно я закурю? – нервно спросил он.

Часовник оценивающе поглядел на информатора, не зная как отреагировать на такую наглость. После запрета на курение даже ему приходилось спускаться вниз с пятнадцатого этажа, а этот запутавшийся в собственных грехах человечек, который не внушал ему ничего, кроме брезгливости, как видно, еще не дозрел до кондиции. Капитан Часовник мог бы задержать его прямо сейчас, но пока это не имело смысла.  Волею судеб, никчемный человечек распоряжался отцовской квартиркой, от которой досюда каких-то пятнадцать минут пешком. По своим каналам кэп уже пробил Гофмана, и знал про него буквально все: и про упрямых стариков-стоматологов в Хайфе, и про оргии с пьяными девицами, и даже про увлечение компьютерными играми, которое нынче именуется ученым словом «лудомания».

Разыгрывая сложную многоходовку, Часовник сам выжидал момента, когда к его ногам свалится доверенность на квартиру в сталинской высотке. Молодой питерец всегда ставил перед собой высокие цели, и всегда их достигал.

– Ладно, кури, – милостиво разрешил он и подвинул гостю казенную пепельницу.

Иосиф с жадностью сделал первую затяжку.

– Так что у тебя там по этому клубу на улице Первой Революции? – как бы между прочим поинтересовался опытный кукловод.

– Пока ничего, –  выдохнул клиент. – Я пытался выяснить подробности у одной  сотрудницы, но она не сообщила  ничего интересного.

– Да? А что за сотрудница? – поинтересовался капитан.

– Да так, одна стриптизерша, танцует там.

– Употребляет? – уточнил опер.

– Не знаю, –  пожал плечами Гофман.

Он вспомнил, что у Виолетты были расширенные  зрачки,  и вся она была какая-то возбужденная. Может, он тогда просто понравился ей как мужчина? У женщин всегда расширяются зрачки, когда в их поле зрения попадает перспективный самец.  Конечно, он мог бы затащить ее на двадцать четвертый этаж, но брезгливость не позволяла ему опускаться до стриптизерши из  ночного клуба. То ли дело его институтки!

Он обещал куратору собрать подробную информацию  обо всех  работниках заведения –  официантах, барменах, секьюрити.

– А о хозяевах? – уточнил Часовник. – Ты забыл о хозяевах. Выйди на владельцев и составь досье.

С этими словами Часовник  подписал осведомителю  пропуск на выход,  и Иосиф с облегчением вскочил с неудобного стула.

Спускаясь в  лифте вместе с тремя одинаковыми мужчинами, точ-в-точь похожими на самого Часовника,  он достал мобильник и прочел  смс-ку «Иосиф, позвоните мне, пожалуйста». Отправителем сообщения была некая Брынцева.

«Брынцева, Брынцева… – стал вспоминать Гофман. – Кто же это такая?»

Только очутившись за воротами учреждения, он вспомнил, что Брынцева – это та самая Аннушка, у которой он был на прошлой неделе на дне рождения. В последнее время память стало его частенько подводить. Ему срочно нужен был хороший диктофон, чтобы записывать на него все диалоги с информантами.  «Да, но где же взять на него тысяч пять?» – вздохнул запутавшийся бонвиван. Он уже и так задолжал приятелям за издание книги.

И тут в его голове промелькнуло: «Аннушка! Надо занять у нее!»

Не откладывая дела в долгий ящик, поэт Иосиф Светлый перезвонил  бывшей однокурснице и предложил встретиться. Она с радостью согласилась. Тогда он осторожно  намекнул, что у него возникла небольшая проблема, и он будет ей весьма  признателен за небольшую финансовую помощь.

– Ну, только если очень небольшую, – со смехом уточнила Брынцева.

– Тогда, может, сходим вместе перекусить? – предложил Гофман-Светлый.

Он еще ничего не ел со вчерашнего дня.

28

Нарисовав на листе  уродливого монстра в короне, Инок зевнул и вышел из директорского кабинета. На удивление, его никто не окликнул – ни сам Скрягин, ни Аннушка. О нем все словно забыли.

Буфет, как всегда, был уже закрыт, а в животе урчало от голода.  Юноша стал прикидывать,  где бы перекусить и, недолго думая, направился в «Забавинский». Неделю назад Никитос кормил там всю свою команду, но сегодня главному забияке было не развлечений. Он потел в компьютерном классе и за себя, и за Королева.  Инок мог спокойно наслаждаться трапезой, а не коротать время в зоомагазине, как в минувший понедельник. Сегодня у него никто не отнимет кусок пиццы.

В предвкушении сытной жрачки Королев поднялся на третий этаж, где находился фудкорт.

В большом и светлом зале, как всегда, царило оживление. За веселыми  рыжими столиками едоки сидели по двое и компаниями. Те, кто еще только предвкушал сытный обед, толпились у раздачи. Остальные сновали туда-сюда с подносами.

Иннокентий  встал в очередь и, сглатывая слюну, стал разглядывать аппетитные картинки меню. Однако, едва он достиг кассы, кто-то подтолкнул его в спину. Встревоженный Инок приготовился к обороне.

– Не тормози на финише!

Это был голос Коршунова.

Вопреки расчетам своего коллеги-программиста, Никита тоже решил не слишком напрягаться над созданием сайта колледжа. Когда Аннушка привела участников совещания в компьютерный класс, он быстро сообразил, что без Королева им придется сидеть тут до ночи. Бесцельно потыкав в клавиатуру минут десять, он сказал, что ему позвонила мама и просит срочно прийти домой. Аннушка не стала спорить. Ей, видимо, тоже совсем не хотелось сочинять сказки про умных студентов.

Узнав у охранника, что Королев еще не выходил из здания, Коршунов занял наблюдательный пост под лестницей. Завидев Инока, он покинул укрытие и, незамеченный голодным однокурсником,  направился вслед за ним . К сожалению, сегодня у щедрого Никитоса не было ни рубля, чтобы подкрепиться самому.

– Хаваешь? – спросил он Королева, хищно облизываясь, но тот сделал вид, что не замечает своего обидчика.

Заказав самый большой гамбургер, он стал выглядывать свободный столик.  Хищный Коршун не стал ничего брать, но пошел вслед за своей жертвой  и уселся за один столик вместе с однокашником.

Инок приготовился отстаивать свой кулек, поэтому не спешил его разворачивать.

– Чего не ешь-то? – участливо спросил Коршун. – Тут нормальная жрачка. Давай, хавай. Или боишься, что отниму?

Инок вспомнил, как черный кот отирался возле помойки в поисках объедков.

– Ж-жду, к-когда ты отвалишь, –  произнес он. – Ап-п– петит мне п-портишь.

– А ты с юмором! – усмехнулся Коршун  и снова плотоядно облизнулся. – Давай пятюню!  Я тебе один анекдот хотел рассказать.

Иноку некуда было деваться: сверток на подносе источал такой дразнящий аромат, что у него не было сил выжидать дальше. Он  запихнул в рот чуть не целое сооружение из булки, котлет и салата.

– Ну, ты даешь! – уважительно протянул  голодный хищник и, чуть помолчав, спросил:  – А помнишь, как тебя в пятницу директор вызывал?

– Угу, – промычал Инок.

Он вдруг понял, что больше не боится  черного кота с помойки.

– Ну,  так слушай, – примирительно сказал бывший враг и стал рассказывать, что произошло после урока литературы.

Королев внимательно слушал  его, размеренно двигая челюстями.

– Мы же теперь, типа, коллеги, – подытожил Никитос,  наклонившись к вчерашнему изгою. – Сайт вот вместе делаем. У меня от тебя никаких секретов.

В ответ Инок лишь отрыгнул и залил в рот газировку из  бумажного стаканчика.

– Я хочу, чтобы ты знал, что она затевает,  – по-дружески предупредил «коллега». – Ты же видишь, какая она стерва. Ей ничего не надо, кроме побрякушек. Она за них на все готова – хоть у шеста вертеться, хоть тебя подставить. Сирена, блин,  какая-то.

Инок, наконец, одолел свой обед и встал из-за стола:

– Сп-пасибо за инфу. Х-хорошо п-посидели.

Не глядя больше в сторону непрошенного собеседника, он вразвалочку направился к эскалатору и вдруг услышал знакомый голос. Это был голос Аннушки, которая  сидела за столиком с каким-то типом. Он, видимо, рассказывал  ей что-то прикольное, и литераторша  беззаботно смеялась, высоко закинув свою белобрысую голову. Прекрасная Дама, которая  всегда была чем-то расстроена, теперь казалась вполне довольной. От этой неожиданной картины храбрый рыцарь вдруг сильно смутился. Он словно застал свою тайную возлюбленную за чем-то недозволенным, плотским. Королев втянул голову в плечи, отвернулся от парочки и прибавил шагу.

«А ведь она надо мной смеется!» – зло  подумал Инок, шагнув на эскалатор.

Он вдруг вспомнил, как мать однажды повела его на детский утренник, а он описался,  рассказывая стишок Деду Морозу. Тогда над ним тоже все смелись – и дети, и их мамаши.

«Ненавижу стихи!» – беззвучно пробормотал он  и, вынув из кармана подобранный кружевной платочек, выбросил находку  в ближайшую урну.

Эта Дамочка, как видно, тоже была стервой:  получала букеты  от одного, а смеялась вместе с другим.

Натягивая куртку на воспаленную руку, рассерженный юноша содрал едва подсохшую татуировку,  причинив себе сильную боль. Вчера по совету деда он обработал наколку  одеколоном, но от этого свежие  пупырышки стали выделять еще больше  гноя. Рукав, прикрывавший семиголового монстра, стал влажным, а сам Мышиный Король стал пахнуть чем-то неприятным. Стараясь успокоить боль, юноша поглаживал ноющую руку, но от этого боль только усиливалась. Иннокентию Королеву стало вдруг не по себе при мысли о собственной смерти.