В твоих объятиях

Они обняли внучку. Пока еще не войдя в квартиру, так как места было совсем мало в коридоре, я только в тот момент поняла, что мир тесен, очень тесен и что я живу с мужем подруги, которая заменила мне сестру во время учебы, которая умерла после рождения дочери. От этого мне стало совсем не по себе. Мне хотелось убежать, хотелось просто переварить все это.

– Соня, если удумала убегать, то поздно, – грозно произнес Костя и за руку втащил меня в квартиру. Родители с улыбкой, но грустной, смотрели на меня. – Ужинать будем сейчас.

– Сонечка, не чуди, ты всегда была самой невозмутимой и непробиваемой, как твой папа, неужели ты нас боишься или стесняешься? – спросила меня Светлана Леонидовна, когда мы сели за стол.

– Я просто не ожидала, что увижу вас.

Я встала и выключила духовку, стол уже был накрыт, так что, разложив по тарелкам жульен и салат, мы принялись за ужин. От супа все отказались.

Бабушка и дедушка расспрашивали Веру, как у нее дела, но с учетом того, что они созванивались почти каждый день с ней, то вопросы перешли на меня.

– А мы, напротив, хотели увидеть здесь с нашими любимыми кого-нибудь такого, как ты или наша Лизочка, – уверенно произнес Степан Витальевич. – Пожалуйста, расслабься. У нас куча вопросов к тебе.

– Можно узнать, откуда вы знаете мою Соню? – спросил Костя, который так же, как и я, не мог ни куска проглотить. Одна Вера спокойно уплетала жульен и салат.

– Соню мы знаем очень давно, правда, давно не виделись и не знали, где ты и что с тобой. Давно ты вернулась?

– Я пять лет назад вернулась в Россию.

– А до этого где была?

–Я отучилась в школе, поступила в МГУ на юридический, но проучилась совсем недолго, пришлось уехать учиться в Англию. Не теряла времени и по рекомендациям папы ездила в Израиль, Германию, Вашингтон проходить кратковременную практику. Доучилась, поработала пару лет в Англии, потом вернулась на родину. Начала здесь работать то там, то тут, сейчас у Кирилла Барских работаю, ну, и в свободное время подрабатываю.

– А папа… Мы соболезнуем, Соня. Это трагедия, – Светлана Леонидовна меня обняла.

– Какое ужасное время было для всех… Такой тяжелый год, что вспоминать не хочется, – произнес Степан Витальевич. – Мы так и не узнали, как твой папа смог договориться с клиникой в Израиле. Мы с Костей не могли их уговорить принять Лизочку: там не было мест, да и время было упущено. Но мы хотели хотя бы облегчить время, отведенное для нее.

– Меня просил помочь папа по юридическим делам в тот год, дел у него было очень много, мне было это полезно. Так из разговора с папой я случайно узнала про Лизу. Мы нечасто виделись после окончания школы, но я не забывала про нее. Папа рассказал, что она вышла замуж и ждет ребенка. Он мне много новостей рассказывал, я скучала по нему, и то время, что мы могли разговаривать не по работе, было для меня самым ценным. А с клиникой получилось совсем не трудно. Я училась с одним парнем на курсе, папа у него был заведующим одного из отделений клиники, мы смогли договориться через него, чтобы вас приняли.

– Ты помогла? – удивились все, Костя вообще сидел и слушал мрачнее тучи. Всем даются трудно такие воспоминания.

– Да разве назовешь это помощью? Просто попросила того паренька поговорить с папой и помочь попасть Лизе в клинику.

Правду не хотелось говорить: тогда я еле смогла уговорить Кристофа, чтобы он поговорил с папой и похлопотал о лечении Лизы, ну, а о том, что мне пришлось сходить с ним на свидание и провести ночь, самую худшую и унизительную для меня, я вообще не хотела вспоминать. Но главное, что Лизу на следующий же день хотели пригласить на прием и дальнейшее лечение в клинике.

– Мы очень благодарны, Соня. Когда нам позвонил твой папа с такой радостной новостью, что Лизу не просто посмотрят в клинике, но и будут лечить, мы не знали счастья.

– Мне очень жаль, что все так получилось.

– А как вы познакомились с Костей и Верой?

– Случайно, – улыбнулась я Косте, но тот мне не ответил. – В его зале, я там на тренировки хожу, и плюс Кирилл его знает, так, пару раз пересеклись и вот.

– Хорошая встреча, – Светлана Леонидовна улыбнулась. – Я думаю, что за нас радуются те, кто сейчас не с нами. Давайте о грустном потом еще поговорим, а то столько эмоций в один вечер, это сложно для меня. Очень вкусный ужин, спасибо.

– Давайте пить чай, – тихо предложила я.

И вечер прошел относительно спокойно и без воспоминаний из прошлого. Родители у Лизы всегда были добрыми и общительными, так что я уже не боялась разговаривать с ними.

Уже лежа в кровати, ждала, пока Костя покурит, что делал он первый раз при мне. Я, если честно, даже не знала, что он иногда балуется сигаретами. Я вспоминала школьное время и Лизу, когда мы еще были настолько близкими, что и словами не передать. Костя со мной за весь вечер и парой слов не перекинулся. Я устала за целый день, столько всего сегодня вспомнилось, что я стала проваливаться в сон, повернулась на бок и, обняв подушку, стала засыпать.

– Почему мне Лиза не говорила, что у нее есть подруга? – услышала я, приоткрыв глаза, увидела, что Костя сидит на полу рядом с кроватью и смотрит на меня, сложив руки в замок и подперев ими голову. – Причем такая подруга, что неведомым для всех способом отправила ее в клинику, когда ни я, ни ее отец со всеми нашими связями не смогли этого добиться.

– Костя, что ты хочешь услышать от меня?

Он как будто читал меня, знал наизусть, мне даже скрывать ничего не нужно, он с полуслова догадывался обо всем.

– Все, хочу знать все, – жестко произнес он.

– Мы с ней очень дружили в школьные годы, пока нам не пришлось уйти учиться дальше на высшее. Лиза стала отдаляться от меня. Оно и понятно: новые знакомые, новые места и встречи. Я пару раз ходила с ее знакомыми в кино и кафе, но мне они были чужими, и я не смогла найти с ними общий язык. Потом мне пришлось уехать в Англию, и наша переписка и звонки вообще свелись к нулю. Один раз я приехала домой, очень соскучилась по папе, да и он настоял, чтобы я приехала на каникулы. Встретила Лизу – она сияла от счастья, я видела ее такой всего лишь один раз, когда родители сказали, что повезут ее на море. Тогда она так визжала и бегала по квартире, что соседи из соседнего дома, наверное, слышали ее. И тут я ее встречаю в торговом центре, она вся светилась, в руках держала шампанское и клубнику, глаза искрились счастьем, улыбка не сходила с ее губ, она мне сказала, что встретила мужчину, не просто мужчину, а мужчину своей мечты, от которого кружит голову и забываешь все на свете. Мы недолго поговорили, потому что он ее ждал на улице. Она не хотела опаздывать. Но это был последний раз, когда я видела ее. Она мне запомнилась именно такой – счастливой до безумия. А потом, через два года, я узнала, что она вышла замуж, родила прекрасную здоровую дочку, но у нее беда. У папы были проблемы с клиентами, мне нельзя было возвращаться в Россию, я не могла увидеться с ней, но что я могла сделать, так это просто попытаться устроить ее в клинику. Мой папа был очень занят, но тоже звонил в клинику и просил принять ее, но… Папа мне сказал, что вы совсем отчаялись. В нашей группе учился парень, мы как-то отдыхали на одной вечеринке, там он кому-то рассказывал, что папа у него хороший специалист в одной из клиник в Израиле… Я попросила, чтобы он договорился с отцом, чтобы они посодействовали в лечении Лизы. Дальше ты и сам все знаешь, причем лучше меня.

– Лиза попала в клинику: лучшее отношение, лечение, прием, осмотры и помещение. Там все было на высшем уровне.

– Но и это не помогло…

– Неужели этот твой знакомый так просто согласился помочь?

– Костя, к чему ты клонишь? Спроси меня прямо, ты же знаешь, я отвечу честно и только правду.

– Что тебе пришлось сделать, чтобы твоя просьба была выполнена?

– Мне пришлось сходить с ним на свидание.

– Соня, не говори мне, что он попросил что-то еще… Я не хочу это слышать, я просто взбешен, я не хочу слышать, что он просил тебя переспать с ним за твою просьбу. Я не хочу знать, – он почти взревел, глаза яростно горели, кулаки сжимались, желваки ходили. Он тяжело дышал. Я быстро слезла с кровати, оказалась рядом с ним, приподняла его голову, ладошками гладила его за щеки и смотрела в его глаза.

– Костя, это был мой выбор и мое решение, я знала, на что я иду и для кого. Что было, то в прошлом, и я была рада, что Лизу приняли в клинику, он сдержал свое слово, а я – свое. Я надеялась, что Лиза снова сможет быть такой же счастливой, как в тот день нашей с ней встречи, хотела, чтобы дочка как можно больше и дольше могла видеть свою маму, а мужчина ее мечты был рядом с ней и делал ее все такой же счастливой и окрыленной от любви.

Я плакала. Я просто тихо плакала. Мне даже не пришлось рассказывать, он все понял. В первый и последний раз в жизни я сделала это.

– Я очень зол, взбешен, не могу уложить все это в голове. Понимаю, что не имею права ревновать тебя, но не могу… Я, как подумаю, что…

– Ты прав, ты не можешь меня ревновать. Костя, все прошло, я хочу забыть и помнить только хорошее. Мой поступок итак мне противен, я хочу его забыть. Просто хочу забыть. Что сделано, то сделано, ничего не вернуть, да и не стала бы я ничего менять. Все так, как должно быть.

Костя сильно меня обнял и не выпускал меня до самого утра, близости у нас не было в эту ночь, каждый переживал прошлое. Сквозь сон услышала его тихое «спасибо» и легкий поцелуй в макушку.

Дни пролетали быстро. Светлана Леонидовна и Степан Витальевич приехали ненадолго, прогостив у нас две недели, решили, что через месяц возьмут Веру к себе в Германию. Мы все вместе ходили гулять, в кино и даже в паре музеев побывали. Я, где могла, брала с собой еще и Ксюшу с Линой, но Лина чаще всего предпочитала оставаться дома с Кириллом – они усердно трудились над вторым ребенком, оба очень хотели! А мы с Ксюшей и Верой прекрасно проводили время и без них.

С Костей мы ловили каждую минуты единения и наслаждались страстным и ненасытным сексом.

Часть девятая

Говорят, что влюбленные не замечают, как пролетают дни. И я убедилась в этом.

Уже прошел первый месяц лета, а у меня в душе все еще была весна. Я была неимоверно счастлива, любила и отдавала любовь, не прося чего-то взамен. Нет, с Костей мы не признавались друг другу в этом, может, так и нужно, нам хватало всего того, что у нас есть и что мы чувствуем. Не всегда же важны слова любви, главное – чувствовать, что ты нужна и любима.

Мы сидели с Верой на диване и смотрели фильм «Зачарованная». Это был наш четвертый день без Кости. Мы жутко скучали, пока он был в командировке, каждый день созванивались, иногда по очереди, иногда и обе по скайпу. Разговаривали долго, а потом, посылая воздушные поцелуи, шли умываться и спать.

Завтра уже должен был приехать Костя, а я, наоборот, улететь в Китай для завершения сделки. Эх, надеюсь, хоть где-нибудь мы с ним пересечемся. Вере придется дома завтра побыть одной, пока Костя не приедет, а я рано утром должна мчаться в аэропорт.

Посмотрела на своего ангелочка, который лежал на мне в обнимку и смотрел фильм.

Вере сегодня было нехорошо, ее тошнило, и меня это испугало, но потом, сварив ей куриный бульон, я увидела, что ей вроде стало лучше. Потрогав лобик у медвежонка, меня насторожило, что он очень горячий. Так, мне это совсем не нравится.

– Вера, медвежоночек, дай мне встать, хочу сходить за градусником, мне кажется, ты вся горишь.

Девочка вяло привстала и сразу же легла на диван.

Долго искала градусник, когда нашла и измерила температуру, то пришла в ужас – 39,8 градусов. Что же делать?

– Медвежонок, скажи мне, что-нибудь болит у тебя, снова тошнит?

– Нет, просто холодно очень.

Я села и взяла ее к себе на колени, обняла, позвонила Лине, уж кто-кто, а она должна знать, что может быть с Верой.

– Лина, Вера заболела, а я не знаю, чем помочь ей.

– Что именно болит? – быстро и четко спросила меня Лина.

– Утром ее немного тошнило, потом поели куриный бульон, все было хорошо, но аппетит плохой, сейчас температура почти 40. Что делать?

– Вызывай скорую.

– Ты думаешь, все так серьезно?

– Соня, мы не специалисты. Пусть они посмотрят, а там скажут, в чем дело. Быстро вызывай, потом мне отзвонись.

– Хорошо, спасибо.

Я быстро набрала номер скорой, но полчаса висела на телефоне: диспетчер не хотел говорить со мной из-за большого количества вызовов.

Объяснила ситуацию, стала ждать скорую.

Все время держала Веру на руках и тихо нашептывала, что все будет хорошо.

Лина мне уже звонила пять раз, но скорой даже через два часа не было. Снова звонила, ругалась, пугала всем, чем можно, если они через пять минут не приедут, то возьмусь за них по всей строгости. Приехали.

Вскрывшийся аппендицит, нужна срочная операция. Вот, черт. В чем были одеты, в том и помчались на скорой в больницу. Я успела захватить с собой только сумку, даже кроссовки надела на босу ногу.

Всю дорогу Вера тихо плакала и не выпускала своей руки из моей. Я звонила Косте, но телефон был вне зоны доступа. Может, он уже выехал к нам и где-то в пути, тогда успеет приехать к началу операции. Оставила голосовое сообщение, что ждем его в больнице, что он нам срочно нужен.

В больнице нас поместили в палату, сказали, что нужно согласие родственников на операцию и заполнить кучу анкет и всего-всего. Пришлось долго воевать с врачами и медсестрами за свое право быть с девочкой, написала липовую доверенность за подписью Кости, что имею право быть с ребенком и давать согласие на какие-либо манипуляции, даже не помню, что я там писала. Врачи грозно на меня посмотрели, но документ приняли.

Вере сделали узи, диагноз подтвердили, взяли анализы и стали готовить к операции.

Уже начинало светать, а я сидела на кровати с Верой и крепко ее обнимала.

– Не бросай меня, будь со мной, Соня. Мне так страшно.

– Все будет хорошо, медвежонок. Я буду рядом. Скоро папа приедет, ты проснешься, а он уже рядом. Ты у нас очень сильная. Я горжусь тобой.

– Мне страшно.

– Я знаю, но тебе будет не больно. Нужно быть сильной и потерпеть.

Сквозь слезки Веры услышала тихое:

– Я очень тебя люблю.

– Я тебя сильнее, медвежонок.

Мне уже пора было выезжать в аэропорт, но в это время Веру повезли в операционную. Я, не задумываясь, позвонила клиенту, сообщила, что не могу ехать, и осталась с Верой. Я попросилась быть с ней в предоперационной, пока ей делали наркоз. Она уснула, держа меня за руку. Потом меня попросили подождать окончания операции в коридоре.

Сидела и смотрела на свои пыльные кроссовки. Нужно бы их почистить. Думала о всякой ерунде, потому как очень переживала за Веру. На самом деле я просто тряслась от страха.

Так меня и застал Костя, ходящую взад и вперед по коридору в нелепом наряде, черных лосинах и белой рубашке-тунике, на размер мне великоватой и кроссовках на босу ногу, растрепанную и бледную, как поганка. Я кинулась ему навстречу и крепко обняла, уткнувшись в плечо, заплакала.

– Костя, я так перепугалась и до тебя не могла дозвониться! Её недавно начали оперировать, сказали, все должно пройти хорошо! К нам очень долго не приезжала скорая, и потом долго тут не принимали, не давали мне согласие писать на операцию… И ты не отвечал. Я не знала, что делать! Хоть бы операция прошла успешно… Я…

– Сонечка, солнышко, девочка моя, – Костя целовал меня. Наверное, на моем лице не осталось и места свободного от его коротких и нежных поцелуев. – Спасибо тебе за Веру. Я уверен, что все будет хорошо, давай успокаивайся. Надеюсь, что нам скоро сообщат, что все прошло хорошо. Давай присядь и успокойся. Она у меня очень сильная девочка, она будет бороться. Все будет хорошо, Соня. Я знаю, я не смогу потерять еще и ее. Она поправится. Мы справимся.

Он успокаивал уже не меня, а себя. Мне было страшно, а ему в сто раз страшнее. Мы сидели плечом к плечу, держась за руки, и каждый думал, чтобы операция прошла успешно, чтобы мы снова увидели улыбку нашего медвежонка.

Прошло два часа. Никто из операционной не выходил и туда не заходил. Мы сидели, и каждый думал о своем.

– Соня, а как же твоя командировка? – вдруг вспомнил Костя и посмотрел на меня так внимательно и волнительно, что ли.

– Я позвонила и сказала, что не могу ехать.

– И все? Так просто из-за нас не поехала?

– А что такого? Я не могла ее оставить тут одну, а сама спокойно ехать в Китай. Она для меня самое ценное, я люблю ее и просто не могу взять и бросить.

– Ты потрясающая женщина, Соня. Мне, кажется, что я должен о тебе уже все знать, но ты каждый раз меня удивляешь.

– Обычная я, Костя, обычная.

Грозный голос доктора прервал нашу беседу.

– Пепел, можете вздохнуть спокойно и не грызть моих работников. Операция прошла отлично, сейчас девочка под капельницей и будет отходить от наркоза, так что можете пройти в палату к ней через полчаса. Список разрешенных продуктов и необходимых вещей спросите у медсестры.

– Э-э-э, спасибо, доктор, – растерянно и облегченно произнесла я. – Это Верин папа.

– Константин Медведев, – мужчины пожали друг другу руки и обменялись приветствиями.

– Хорошо, что вы приехали, а то тут эта фифа такой порядок навела, что все боятся к ней выходить и общаться, – доктор даже усмехнулся. – Хотя я Вас, София, очень даже понимаю, у самого маленькая дочка. Только не забудьте, доверенность все-таки нужно как следует написать, а не липу мне подсовывать. Завтра будет обход в восемь утра, так что хорошо бы, чтобы кто-нибудь из вас присутствовал.

– С ней можно остаться на ночь? – смущенно спросила я. Мне не хотелось оставлять ее одну. Тем более что она маленькая и ей страшно, а еще, наверное, первое время ей будет больно.

– Первые три-четыре дня можно, но как только станет лучше, попросим вас ночевать дома, мест не хватает.

– Спасибо, доктор, – Костя был само спокойствие после того, как доктор сказал, что все хорошо с его любимицей.

Мы пошли к палате Веры, ее еще не привезли из операционной, а мы тем временем узнали у сестры, что нам необходимо привезти из дома, что прикупить из продуктов, что можно кушать, что нельзя и вообще, как быть.

Малышку привезли на каталке очень бледную, она как будто похудела на десять килограммов. Она еще спала и от наркоза не отходила.

Переложили ее на кровать, накрыли простынкой. Костя поцеловал и слегка приобнял ее. А я стояла рядом и заплакала, тихо, но хотелось от всей души пореветь навзрыд. От пережитого волнения и стресса я не могла спокойно смотреть на малышку. Слава Богу, что все прошло хорошо.

– Что это мы тут сырость развели, а, милочка? Как больницу всю на уши ставить так она храбрая, а тут слезы льет. Подвиньтесь, мне капельницу снять нужно, – пожилая медсестра бесцеремонно отодвинула меня от Веры и стала снимать капельницу.

– И ничего я не ставила на уши! И вообще…, – я хотела было ей все высказать, но поняла, что не стоит. – Извините меня, я не хотела грубить или кого-то обидеть, просто по-другому не могла.

– Да уж ладно! Понимаем все. Но бюрократия, мать ее ети, нас тоже обязывает.

– Спасибо.

Женщина ушла. А Костя встал и обнял меня сзади, его дыхание щекотало мне шею, руками он меня захватил в плотное кольцо.

– Мне даже страшно подумать, что тут творилось, пока я к вам ехал, – с усмешкой произнес мой Медведь.

– Они неправду говорят, пришлось просто пару раз повысить голос на персонал и врачей, чтобы работали и лечили Веру, вот и все.

– Папочка, она так меня защищала, я просила ее не оставлять меня, так она не отходила даже в операционной от меня, – тихо-тихо произнесла Вера, морщась от боли в животе.

– Верочка, медвежонок мой любимый, ты как? Зачем так меня напугала? – Костя сел на кровать и погладил Веру по бледной щечке. – Я, знаешь, как переживал за тебя, что, наверное, поседел.

– Я случайно, папочка. Я рада, что ты приехал.

– Врач пока не разрешил ни пить, ни кушать, потерпишь?

– Угу, – тихо прошептала Верочка.

Глазки у Веры закрывались, и она уснула. Она часто просыпалась, но быстро засыпала вновь. Вечером было решено мне ехать домой, а Косте остаться с Верой. Если честно, я даже не противилась, потому что в это мгновение думала, что если я не перекушу и не прилягу, то упаду в обморок.

Дома было пусто и одиноко. Приняв душ, я рухнула на кровать и уснула прямо с мокрой головой, не укрывшись одеялом.

Утром первым делом заварила крепкий кофе, собрала необходимые вещи для Веры, чтобы завезти в больницу. Написала список покупок, набрала клиента, с которым намечалась командировка. Мы обговорили, что через две недели мы уедем, а пока он попросил, чтобы я не волновалась и могла проводить время со своей девочкой.

В больницу примчалась быстро. Предварительно час проговорив с Линой о состоянии Веры, я поблагодарила ее за советы и поддержку.

В больнице занесла первым делом по большой шоколадке медсестрам, с которыми вчера спорила и ругалась, и врачу, предварительно у него узнав, как состояние моей девочки. Врач меня обнадежил и сказал, что все хорошо, дал еще пару рекомендаций, и я, спокойная, пошла в палату. Уже почти на пороге палаты услышала разговор папы и дочки. Не рискнула его нарушить и решила подождать.

– А Соня когда приедет, пап?

– Я еще ей не звонил, медвежонок, пусть наша Соня немного поспит, а то она еле на ногах вчера стояла.

– Хорошо.

После недолгого молчания Вера добавила:

– Она тут такой порядок навела вчера, что мне страшно за врачей стало, – тихо и с улыбкой в голосе произнесла Вера. – Я просила её, чтобы она меня не бросала здесь. Мне было страшно и очень холодно, она и не отпускала меня. Даже в операционной, когда мне делали укол, держала меня за руку и доктору сказала, что пока я не усну, она не уйдет и пусть попробуют только ее выставить. Проблем огребут…Смелая у нас наша Соня.

– Хотел бы я это видеть. Да уж, иногда уж больно смелая. Повезло нам с ней, медвежонок.

– Ага.

Я больше ждать не могла, да и слушать под дверями становилось стыдно. Тихонько постучав в дверь, заглянула.

– К вам можно? – с улыбкой спросила я. Видеть родные и любимые лица – это уже такое счастье! Сердце пустило пару радостных ударов при виде моих любимых.

Вера – бледная и такая маленькая – лежала на кровати, а Костя сидел рядом с ней и выглядел очень уставшим.

– Привет, а мы тут недавно про тебя вспоминали… Проходи, – я зашла в палату и сразу же попала в крепкие объятия Кости. Волна возбуждения прошлась по моему телу. Легонько коснулась его губ в поцелуе, хотя хотелось большего, но не при Вере же.

– А я думала, почему у меня щеки горят, значит, вспоминали, – засмеялась я и, выбравшись из объятий Кости, подала ему стаканчик с горячим кофе и сэндвич из кафе неподалеку от больницы.

– Спасибо, Соня, – он взял еду и чмокнул меня в щечку.

Я присела на край кроватки и взяла Верину руку.

– Как ты, ангелочек? Не сильно болит животик?

– Терпимо. Мне уже сегодня два укола сделали и капельницу, а скоро снова будут делать, – немного дрогнувшим голосом произнесла девочка. Видно, что она себя сдерживала, чтобы не заплакать, но так хотелось. Я знаю, как ей было страшно и как сейчас больно и неприятно, но иногда и поплакать можно.

Я прилегла рядом с ней и нежно ее обняла. Он устроила голову поближе ко мне. Костя сидел рядом, он пока не притронулся ни к кофе, ни к еде. Сейчас шли наши минуты нежности, и мы не хотели отрываться друг от друга.

– Ты – самая сильная девочка, которую я встречала. Самая-самая, – тихо, почти шёпотом произнесла я. Чувствую, как маленькие ручейки слез полились из детских глаз. Я медленно их ловила и вытирала.

– Ты серьезно?

– Конечно. Я никогда не вру.

– Но я боюсь делать уколы, мне больно, и животик болит, а сильные не плачут и не жалуются, – снова шмыгнув носом, произнесла Вера.

– Почему это сильные не плачут? Плачут, да еще как! Только они это делают, когда с ними рядом самые близкие люди, чтобы другие не видели, потому что самые близкие знают, что эти слезы боли и страха. Только близкие могут тебя поддержать и никогда не упрекнуть. Поплачь, ведь иногда это так нужно… И не нужно стесняться своей боли или страха.

– Ты не часто плачешь….

– Я та еще рева-корова, – засмеялась я, и Вера, не веря мне, удивленно посмотрела сначала на меня, а потом на Костю.

– Нет, не верю.

– Честно, я один раз так плакала, что, наверное, могла затопить всю ванную комнату. Иногда плачу, что стукнулась обо что-нибудь, иногда, когда смотрю грустный фильм, иногда, когда мне грустно или одиноко, даже плакала после своей операции на ключице. Помнишь, меня машина сбила? И тоже не хотела, чтобы мне делали укол.

– А мы не видели с папой, что ты плачешь.

– Ну, потому что мне незачем рядом с вами плакать, ну, если только от счастья, хоть сейчас могу, – сказала я, и засмеялись мы все втроем.