скачать книгу бесплатно
– Да. Это делает встроенный в меня алгоритм, который был вами слегка оптимизирован ранее.
– Ага. Держи карман шире, – подумал про себя юноша, уже не обращая внимания на всплывающие из памяти неизвестные обороты речи. – Ничего я в тебе железяка не совершенствовал. Это сделал кто-то за меня. И черта лысого я знаю, что он там понаделал и какие схемы поведения в тебя заложил. Может быть и ничего страшного в этом и нет, а может быть ты меня убьешь сразу после социализации, а то и до нее. С вас все может статься. Буду я вот так отдыхать, а ты тем временем откроешь стекло и зажарит меня излучение. Или впустишь кого-то. И тоже будет мне тогда…
– Послушай, Верг, – обратился юноша к программе. – А человек может получать больше, чем ему предназначено? Нейроэнергию могут похищать? Или выкачивать?
– Нет. Это невозможно. Программа построена таким образом, что количество потребляемой энергии является необходимым для выживания всех людей. Если в обществе появляется человек, который отдает мало нейроэнергии, то кто-то будет вынужден умереть. В этот же время идет новый пересчет жителей и устанавливается норма.
– Это бред какой-то, – подумал про себя Тим. – Что-то ты не договариваешь. Уж как-то все слишком банально. Неужели незнакомец и здесь поработал?
– Это только малая часть алгоритма, – продолжал пояснять прибор. – В этот же время происходит вычисление нарушителя, исходя из статистических сравнений поступающей из каждого сегмента секторов нейроэнергии.
– Отсеиваются невиновные? Ты это хотел сказать?
– Да. После чего идет поиск среди жителей определенного сегмента, сжимающийся в итоге сначала до дома, а затем и до конкретной комнаты.
– Но в таком случае…, – насторожился Тим. – В таком случае за мной уже должны были прийти. Ведь так? Я же нарушил правила?
– Все это осуществляется уже после социализации, – перебил его нейротрон. – До тех пор, пока ты не социализирован данная мера на тебя не распространяется.
– Ага, ты бы это вчера инквизитору сказал, что хотел меня размазать по стенке. Он в эти законы что-то не особо хотел играть, – со злостью в голосе сказал юноша. – А что делают с виновником? Убивают? Отправляют на переработку?
– Нет. Его просто перерабатывают в пищу, – ровно произнес прибор.
– Верг! Верг! – завопил Тим. – Зачем ты это только что сказал? Я же теперь не смогу ничего есть! Ты вообще понимаешь, что ты сейчас озвучил? Я что, ем себе подобных? Ты сума сошел?
– Почему? – не понял нейротрон.
– Потому что я не гребаный алгоритм, а живой человек, который не только является безмозглым винтиком, но и осознающим себя элементом этого мира, у которого есть свои убеждения и эмоциональные установки, – стал кричать юноша. – И одна из них говорит о том, что нельзя есть себе подобных…А тут еще ты заявил, что и остальная органика перерабатывается в еду. Мне хреново, меня сейчас вырвет… Почему? Почему Верг? Почему этот гребаный мир будущего такой?
Нейротрон молчал.
– Верг, будь ты неладен!!! Скажи мне хоть что-нибудь!!!
– Я не могу ничего сказать, поскольку это не входит в мою программу, – спокойно произнес нейротрон и затих.
– А что входит в твою гребаную программу!? – крикнул на прибор хозяин дома.
– Только то, что необходимо для обеспечения жизни индивида и его успешной интеграции в жизнь общества. Также в мои обязанности входит предупреждение владельца о внесенных изменениях в законодательство общественной системы и оказание первой помощи в случае возникновения форс-мажорных ситуаций, требующих немедленного вмешательства.
– Хреново у тебя получается, Верг – стал негодовать Тим, ощущая подступающую тошноту. – Такая ситуация как раз и настала. Мне хреново от всего того, что ты наговорил. Я скажу тебе даже больше. Мне этот мир отвратителен! Я еще не успел пройти социализацию, а мне уже по-настоящему хреново!!! Что мне делать, Верг? Какого лешего я здесь появился? За каким чертом я понадобился этому миру? Я не хочу! Слышишь! Не хочу я играть с ними в игры! Не хочу! Я просто, хочу жить! И все!!!
– Твоя реакция на принятие органической пищи слишком эмоциональна. Это говорит о том, что ты еще не готов к вхождению в общество, – резюмировал прибор. – При социализации это отклонение в психике будет устранено, не переживай. Я направлю соответствующий отчет.
– Да какая тут может быть готовность, когда вы предлагаете жрать друг друга?!!! Это просто…
Тима вырвало. Горький желудочный сок и слюна легкой струйкой вылились на холодный нейродный пол. Пытаясь избавиться от новых спазмов и горечи, хозяин комнаты то и дело задерживал дыхание, ощущая на зубах остатки секреций пищеварительного тракта. Правда это не помогло и содержимое желудка вновь вылилось наружу.
– Это обратная сторона этой жизни, – произнес нейротрон уже чужим, но ставшим с недавнего времени знакомым голосом. – Как я тебе и говорил, к этому необходимо привыкнуть.
Посмотрев на руку, Тим убедился, что с ним на связь вновь вышел таинственный незнакомец.
– Хреновый мир, к которому невозможно привыкнуть – парировал юноша, – хреновый настолько, что я не хочу в нем жить и участвовать во всем этом.
– Когда подумаю, что лишь мгновенье,
Дано живому жить и расцвести,
Что мир – лишь сцена и на представленье
Влияют звезд безвестные пути;
Что беззащитны мы пред небесами,
Что люди, как растения в цвету,
Кичатся молодыми телесами,
Но вянут – и уходят в пустоту.
Я думаю о переменах этих,
И в мыслях – ты, красив и горделив,
А Смерть и Время держат день твой в сетях,
И тащат в ночь, добычу поделив[1 - У. Шекспир «Сонеты»], – закончил голос.
– Ага, – согласился Тим, – очень обнадеживающе звучит. Ты и нейротрон как два сапога пара… Когда мне нужна помощь и ответы на вопросы вы куда-то исчезаете. А когда уже довели меня до ручки, внезапно появляетесь вновь, полные желания рассказать какую-то ахинею.
– Тим, Тим, Тим, – произнес голос. – Ты все еще не понял, куда ты попал.
– Да! Совершенно верно подмечено, – злобно произнес юноша. – И я не забыл о тех вопросах, на которые не получил ответы. И их с каждым часом становится все больше и больше. А вы двое – молчите и уходите от ответа, либо вываливаете на меня такие истины, от которых кровь в венах стынет и хочется бежать прочь.
– Я был бы рад дать на них ответы, но не могу.
– Конечно. Чего и стоило ожидать!
– Не торопись…, – спокойно произнес голос. – Дело не в том, что я не хочу с тобой делиться знаниями. Дело в том, что я сам не знаю, насколько глубока кроличья нора.
– Кроличья нора? Это еще что такое? – удивился Тим.
– Это метафора, – пояснил голос. – Я не знаю, откуда все это берется в моей голове. Я просто знаю все это и все. Так же, как и ты, верно?
– Верно, – автоматически произнес Тим, после чего невольно ругнулся на себя, за то, что невольно выдал часть своих эмоций человеку, которого совершенно не знал.
Потом он вздохнул, и твердо решил идти до конца, вывалив на собеседника все как есть. – Только я не знаю, зачем это тебе. А самое главное – я не уверен, что тебе можно и нужно доверять? Это тебе ясно?
– Яснее не бывает, – усмехнулся в нейротроне голос. – А необходимо это мне затем, что и тебе – чтобы понять как устроена изнанка этого мира. Я хоть и успел пожить в нем определенное время, но так и не разобрался до конца. Для этого мне и нужен ты. Вместе мы сможем больше.
– Не слишком ли все это просто? – продолжал гнуть свою линию юноша. – Просто для того, чтобы знать. Мне кажется, ты не говоришь мне всего…
– Конечно, Тим, – тут же согласился незнакомец. – И я также уверен, что и ты мне не говоришь всего, что ты знаешь. Точнее, ты не можешь этого вспомнить. А я хочу тебе помочь это сделать.
– Для чего? Сколько возни и риска ради одного меня? Смерть инквизитора, убийца, взлом прибора… Зачем так сложно? Я этого понять не могу. Объясни…
– Я же сказал, – с нотками раздражения произнес собеседник, – чтобы вспомнить самому!
– А ты что, сильно мучаешься от этого? Или ты забыл что-то важное? И почему именно я?
– Да. Представь себе. Эти знания…, – голос начал немного сбиваться. – Как бы это тебе получше объяснить. То, что заложено в моей голове не дает мне покоя. Я уже давно в этом мире, получил социализацию, живу, и в один прекрасный день у меня с губ начинают слетать фразы, суть которых я не понимаю. Это происходит постоянно. Везде: в разговорах на работе, в беседах с друзьями, в мыслях дома… И я не понимаю, что происходит… И это начинает сводить меня сума. Это безумное и назойливое чувство. От него нельзя избавиться и убежать. Оно постоянно во мне. Эта тайна, она не дает спокойно жить. Мне нужно ее решить, а ты ключ ко всему.
– Хорошо. Предположим, ты мне не врешь, – на минуту согласился хозяин нейротрона. – Зачем мне тебе помогать? Что мне будет с этого? А главное, почему я должен тебе доверять? Я даже имени твоего не знаю, хотя ты знаешь мое. Все козыри у тебя на руках. Я даже имен твоих подельников не знаю. А они вчера тут хорошенько повеселились. Целого инквизитора размазали по стене. Ты знаешь об этом?
– Знаю, – тихо произнес голос. – Я знаю гораздо больше, но пока еще не время говорить обо всем. До всего нужно дорасти, Тим. Я тебе как-то говорил об этом, и сейчас еще раз повторю. Иначе, ты просто не сможешь меня понять. А мне очень нужно вспомнить. Жизненно важно, я бы сказал.
– А тебя не смущает тот факт, что у меня могут быть проблемы с социализацией? А вдруг того инквизитора будут искать? И выйдут на меня? Что тогда?
– Я позабочусь об этом, – успокоил Тим собеседник. – Ты успешно пройдешь социализацию и никто не будет тебя преследовать. Даю слово.
– Я слабо верю, если честно…
– Сам увидишь. Дай только мне и себе время. Мы обязательно поговорим Тим, очень скоро, я тебе это обещаю. Как только ты пройдешь социализацию. Тогда у нас будет больше возможностей для общения.
– А что с тем убийцей? «Тукиком»? Он как?
– С ним все хорошо, он занимается своим любимым делом – изучает поверхность в поисках информации. Если честно, то я нигде не встречал человека, которому больше нравилось проводить время в изъеденных радиацией пустошах, чем с людьми под куполом. Но зато он ценен своей преданностью и честностью. Больше я ничего говорить не буду. Но когда все процедуры будут тобой соблюдены и ты получишь билет во взрослую жизнь вместе со спецификацией, то мы встретимся, и ты узнаешь все.
– Что-то мне уже не хочется проходить социализацию, – поморщился юноша. – Особенно зная, что мне придется есть человечину.
– Это не так, Тим, – сказал голос незнакомца через нейротрон. – Все несколько проще.
– А как? Мне Верг сказал все вполне ясно и просто. В его разговоре было очевидно следующее – преступника и неудавшийся образец на переработку, а потом в корм. И все. Я что-то упустил?
– Видишь ли, – стал пояснять незнакомец по нейротрону, – наше тело модифицировано настолько, что почти не оставляет никакой органики, поскольку она перерабатывается сразу после выделения. Продуктов переработки не остается. Только у 2 % населения можно выделить явные признаки органических отходов, но и они ничтожно малы и уничтожаются программой по обеззараживанию.
– Это которая чистит комнаты? – решил уточнить Тим, боясь «познакомиться» еще с какой-нибудь программой, ранее не упомянутой прибором.
– Да. Ее механизм простой и не требует особых знаний. Все, что находится лишнего в организме, выводится на пол и затем стерилизуется.
– А как же трубка на кресле для органических отходов? – растерялся Тим. – И как выводится? Я что-то не понял, если честно.
– Естественным путем конечно же, – несколько весело заметил собеседник. – Прямо под человека и кресло, соответственно. Но, опят же, повторюсь. Это выделение крайне ничтожно и успеет высохнуть пока ты отдыхаешь. А насчет трубок, так это атавизм прошлого. Видишь ли, людям гораздо проще до социализации жить с ощущением того, что они будут накормлены. Это безусловный рефлекс, закрепленный на генетическом уровне. Это нормально для людей, еще не прошедших социализацию. А вот затем, пища уже не играет никакой роли в жизни человека, как и отходы его жизнедеятельности.
– Тогда за счет чего здесь живут все?
– О, это такой простой ответ, что ты сам уже должен был догадаться. Давай, подумай немного.
– Нейроэнергия! – воскликнул Тим.
– Именно, – подтвердил голос. – Все завязано на ней. И потребляем мы именно ее. Таким образом, мы питаем свое тело и не оставляем органических остатков. Идеальное и безотходное общество. Достаточно было устроить друг другу ядерный апокалипсис и о чудо, нашлось столько различных технологий по экологии и природопользованию. Правда уничтоженная планета все равно теперь уже спасибо не скажет. Но это я так, отвлекся. Немного иронии, чтобы ты понимал, что тут наши столетия назад наворотили.
– А нейротрон?
– А нейротрон всего лишь программа, позволяющая изымать часть дармовой нейроэнергии и направлять ее в место хранения.
– Во внешний купол?
– Нет. Не туда. Но об этом ты узнаешь лишь после социализации…
– Это нечестно…
– Мир вообще не отличается честностью, Тим, – философски заметил незнакомец. – И ни я, ни ты на это никак не сможешь повлиять. Но я могу тебе сейчас сказать совершенно откровенно – во всем этом тоже есть определенная прелесть. Нужно только уметь ее находить.
– Очень то и хотелось, – недовольно протянул юноша, понимая что вновь остался без ответов на свои вопросы.
– Правильная позиция, – вновь согласился с хозяином комнаты собеседник. – Безумные идеалисты обычно заканчивают, как и обычные покойники в братских захоронениях прошлого – в могиле, погребенные тяжестью чужих тел и собственных иллюзий.
– Когда мы встретимся? – прямо спросил Тим. – Мне нужно задать тебе много вопросов. И получить много ответов.
– После завершения социализации. Как я и сказал.
– И как же я узнаю тебя?
– По строкам, что я тебе только что процитировал. Думаю, это будет довольно оригинальный пароль. Да?
– Хорошо…, – выдохнул Тим. – Будь по твоему… Хоть это и нечестно.
– Это нормально, не переживай… Ты все узнаешь в свое время. А пока – еще один совет тебе. Перед тем как ты проследуешь в трубу.
Тим напряженно слушал. В голосе незнакомца чувствовалось, что сейчас должно прозвучать что-то действительно важное.
– Нейротрон – это не только помощник. Это еще и паразит. Помни об этом.
– Что? – не понял Тим. – Поясни?!
Однако было уже поздно. Голубое сияние вновь озарило его руку, и компьютерный голос сообщил:
– Тебе пора на социализацию. Об эмоциональных вспышках можно будет поговорить после завершения данного процесса. Я предложу наиболее оптимальную программу для лечения…
– Хорошо, – чуть раздраженно произнес юноша. – Все потом в этом мире. И как они здесь вообще существуют? Скоро я узнаю ответ на этот вопрос… Только бы терпения хватило.
Тим вновь подошел к стеклянному окну и посмотрел на холодный серый город, полный таких же коробок и людей в них. Еще вчера ему хотелось стать полноправным жителем этого мира, а сейчас, он бы крепко подумал перед тем, как бросаться в омут. И позиция его избавителя в прошлом уже не вызывала столько недоумения. Сейчас Тим ощущал, что убийца инквизитора был в чем-то прав.
Сделав глубокий вдох, юноша неспешно двинулся в сторону нейродной капсулы, служащей пространственным переместителем.
– Вводи координаты, Верг. Я отправляюсь за своим лицом и профессией, – решительно произнес Тим, входя в стеклянную капсулу. – Мне что-нибудь потребуется делать?
– Нет. Система все сделает автоматически, – тут же откликнулся нейротрон. – Тебе нужно лишь не шевелиться и держать глаза закрытыми.
– Хорошо, – произнес хозяин нейротрона, ощущая легкое волнение и дрожь в коленях. – Посмотрим, что ждет меня на той стороне реки…
Когда нейродные створки затворились, Тим быстро закрыл глаза и постарался максимально расслабиться. Чувствуя, как его тело становится невесомым, он произнес одними только губами строки, что забыл досказать неизвестный: «Но то, что Время взяло безвозвратно, своим стихом привью тебе обратно[2 - У.Шекспир «Сонеты»]».
Затем его залил слепящий свет, в котором пропало все. А еще через мгновение стало холодно и темно, словно кто-то закрыл свет темной материей и понизил температуру до отрицательной отметки.
Тим куда-то плыл… Ощущение, которое он никогда не знал, вдруг отчетливо пронеслось у него в голове. Тело стало невесомым, медленно поднимаясь и опускаясь, оно балансировало в воздухе.
– Я действительно плыву, плыву, хотя и не знаю как это, просто знаю и все, – пронеслось у юноши в голове. – Как же я устал от всех этих знаний. От всех этих неиспытанных ощущений, которыми перегружен мой мозг и которые вспыхивают в моей голове раз за разом, швыряя меня на очередную чувственную ступень вверх. Жаль только, что я не знаю, когда эта огромная чудо-лестница закончится, и голова наконец-то придет в порядок, больше не подбрасывая каких-либо новых впечатлений и ощущений.
Тим не открывал глаза, прислушавшись к совету нейротрона. А температура в трубе заметно поднималась. Сначала ему стало тепло, затем горячо, а после этого невыносимо жарко. И двигаясь в этом знойном аду нейродных труб, юноша все неистовее хотел освободиться.
