скачать книгу бесплатно
Рядом с таким великаном обычные люди кажутся простыми букашками. Может, я преувеличиваю, но отсюда, с кушетки, он кажется мне именно таким.
– Добрый вечер. – Произносит он безэмоционально.
Скользнув по мне ровным взглядом, делает шаг, берёт из рук предыдущего врача лист с анализами и данными осмотра. Больше я его не интересую, только эти бумаги.
– Угу. – Говорит он, пробегая глазами по строчкам. И отогнув приклеенную к листу бумажку с результатами анализов, снова повторяет: – Угу.
Что это значит?
Я на некоторое время даже забываю о боли.
Заворожено смотрю на эту глыбу, на это средоточие суровости и сдержанности, и думаю вовсе не о том, в какой области он специалист, а о том, какие красивые и большие у него руки. И как чётко сидит на нём его форма – уверенно подчёркивает широкие плечи, прямую спину, узкую талию.
– Хм. – Вдруг выдаёт он, дёрнув одну из бумажек.
Из-под маски слышится едва различимый вздох.
Густые чёрные брови над тёплыми карими глазами приходят в движение. Доктор явно чем-то обеспокоен.
– Что со мной? – Сипло спрашиваю я.
12
Вадим
Вытираю руки о полотенце и прислушиваюсь. За стеной, в процедурке, кто-то беседует: это старшая сестра Анфиса Андреевна в очередной раз распекает кого-то из девочек-ординаторов.
– Какой же ты врач, Людка! – «Ага, ясно, значит Люду Невелину». – Ты ж всю операцию в его очи ненаглядные пролыбилась! Тьфуй! Стыдоба!
– Анфиса Андреевна, я…
– Не Анфискай мне тут! – Слышатся шаги, подошвы её старомодных мокасин шоркают по кафелю. – Таких, как ты, знаешь тут сколько у него? Полное отделение! Да плюс все остальные этажи. И все в глаза ему смотрят! С придыханием! А тебе учиться нужно, впитывать материал, практиковаться. Людей спасать, в конце концов! А как потом? Всё самой делать придётся, и никакого Красавина рядом не будет.
Я хочу кашлянуть, чтобы этот разговор не зашёл дальше допустимых пределов, но не решаюсь – мне становится неловко. Уйти, не произведя шума, у меня тоже вряд ли получится, и я начинаю осторожно пятиться к выходу из помещения.
– Забудь ты про него. – Говорит Анфиса уже мягче. В тонкий просвет из-за приоткрытой двери я не вижу её, но представляю, как женщина деловито подпирает руками свои крутые бока. Она всегда так делает, когда сердится. – По-хорошему тебе говорю, по-женски. Не до вас ему сейчас, не до баб. Нет, не в том смысле…
Я невольно морщусь и качаю головой.
– Просто ему вообще не до этого всего! – Продолжает старшая медицинская сестра. – Так что ты это брось, поняла? Лучше работой займись, иначе хорошего специалиста из тебя не выйдет.
– Но Анфиса Андреевна, он же вроде как…
– Брось, говорю!
Я тихо выскальзываю в коридор и направляюсь в свой кабинет.
Мне нужен крепкий кофе. Срочно.
Хорошо, что Анфиса радеет за ответственность и собранность моих подчинённых, но факт того, что в разговоре она цепляет и мою личную жизнь, буквально выворачивает меня сейчас наизнанку. Меня начинает знобить: то ли от усталости, то ли от волнения после услышанного.
Обычно я сразу пресекаю подобные истории, как с Невелиной: рекомендую ординатору перевестись в другое отделение, чтобы личные инициативы не мешали обучению и работе. И, конечно же, я и прежде замечал её неравнодушные взгляды в мою сторону и робкие, смущённые улыбочки, но почему-то в этот раз ничего не предпринимал.
Теперь же её интерес перерос в крепкую симпатию, это стало очевидным уже для всех вокруг, и непременно помешает рабочему процессу.
Всё дело в таланте Невелиной. Я просто не мог выслать из отделения врача, который в будущем мог бы стать одним из самых успешных онкоурологов в стране. Люда отлично ассистирует на операциях, да и её самостоятельные шаги тоже впечатляют.
Ума не приложу, что делать в этой ситуации…
Отпив кофе, я сажусь на диван и принимаюсь массировать виски пальцами. Мысленно пытаюсь подсчитать, какой сейчас день недели, и сколько уже нахожусь в клинике, но так ничего и не выходит.
– Семь часов переработки, – подсказывает Анфиса Андреевна, врываясь в помещение, – тебе пора завести здесь раскладушку, голубчик.
Я открываю глаза.
Старшая сестра прикрывает дверь, подходит к столу и тут же начинает колдовать с чашками и контейнерами.
– Вот пирожки, Вадюш, с мясом. Кушай, а то знаю тебя: голодом себя моришь, в столовую сходить некогда, а дома когда ещё будешь?
Я улыбаюсь.
Всё желание ворчать на Анфису Андреевну испаряется в миг.
Мне нравится слышать её голос, он такой, по-матерински тёплый, что ли. Нравится видеть, как она хлопочет в моём кабинете, точно у себя на кухне, как ласково ругает молодых сотрудников или нерадивых пациентов, как талантливо организует процесс работы и держит в своих хрупких руках порядок во всём отделении.
Как бы ни хотелось, у меня не получается сердиться на эту немолодую женщину с тяжёлой, грузной походкой и усталым, но добрым лицом.
– Я уже домой собираюсь. – Говорю я, взглянув на часы.
Осталось только сделать усилие и подняться с дивана.
– Да фигушки! – Вдруг выдаёт она. Ставит на стол тарелку с пирожками и вазу с конфетами, хотя прекрасно знает, что я ненавижу сладкое. – Ты уже меня прости, Вадечка, но тут Фролов звонил, вызывает тебя. Беременяшка у него какая-то в приёмном, и это, кажется, по твоей части.
– Сейчас? – Уточняю я, делая глоток обжигающего чёрного кофе.
– Да. – Разводит руками Анфиса и усаживается на стул. – Сам же знаешь, у них, прости господи, именно к вечеру и начинаются все выкрутасы! У моего сына на скорой ближе к ночи самый пик наступает: телефон разрывается. То бабке какой давление смерить, то припадки у психов, то у кого-то первый раз месячные начались, надо проверить, всё ли в порядке с густотой и объемом, то вчера, вон, вообще – один мужик позвонил с холодной мошонкой: «Скажите, она у меня точно нормальной температуры, доктор?». Пришлось ведь трогать!
Я не могу не улыбнуться ещё раз.
Старшая сестра расцветает: она этого и добивалась.
– Ты скушай пирожок, да сходи, посмотри её, ладно? – Ласково говорит она, придвигая тарелку ближе. – Ты же этих беременных знаешь: в боку кольнуло, они «Ой-ай, мамочки, это выкидыш!», но ведь всяко бывает, да? Раз на раз не приходится.
– Конечно. – Вздыхаю я и потираю веки.
В глазах режет, будто песка насыпали. Но если вернусь домой, ещё несколько часов пролежу в состоянии тревожности и не смогу заснуть.
– А пирожок? – Улыбается Анфиса.
– Спасибо за заботу, но пока совсем нет аппетита.
– Ничего. – Понимающе кивает женщина. – Заверну тебе с собой.
– Спасибо. – Вежливо соглашаюсь я.
– Вадик, а… – запинается она.
– Что?
Замечаю, что Анфиса Андреевна смотрит на мои сложенные в замок руки.
– Ещё носишь его?
– Его? – Я впиваюсь глазами в своё обручальное кольцо. – А… вы про это…
Задумчиво кручу его пальцами. Как обычно вернул на место сразу после операции.
– Не хочу лезть с советами, – пытается улыбнуться старшая сестра.
– Да, не стоит. – Я встаю и иду к двери. Мне тяжело дышать от этого разговора, хочется скорей сбежать. – Осмотрю эту пациентку, и домой.
Быстрым шагом сбегаю по ступеням: пролёт, ещё пролёт. Мне не хочется ехать на лифте, хочется продышаться. Я почти возвращаю себе самообладание, когда вхожу в процедурный приёмного отделения и вдруг вижу на кушетке бледную, измученную девушку.
Светлые волосы до плеч, стройная, с аккуратной, женственной фигурой. Её кожа почти бесцветна, худое личико напряжено от боли, она поджимает под себя ноги и обхватывает длинными, тонкими пальцами гладкие коленки.
– Добрый вечер. – Говорю я.
Выходит как-то хрипло и не совсем уверенно.
И в этот момент мы встречаемся с ней взглядами. Чтобы посмотреть на меня, девушке приходится поднять голову: её светлые волосы рассыпаются по плечам, алые губы удивлённо размыкаются, а светло-зелёные глаза, остановившись на моём лице, вдруг темнеют, и в их расширенных зрачках рождаются страх и растерянность.
«Чёрт, а она красивая», – проносится в моей голове.
13
Алиса
– Что со мной? – Повторяю я.
На всякий случай, потому, что, кажется, доктор не расслышал вопроса. Возможно, нужно говорить громче, чтобы слова долетали до высоты его роста, но мне тяжело это сделать: боль переместилась в поясницу и уже вовсю хозяйничает там.
– Ясно. – Говорит врач, будто самому себе. Затем поднимает, или правильнее было бы сказать, опускает взгляд на медика из приёмного покоя: – Поднимайте в отделение.
Затем задумчиво ударяет листами с результатами моих анализов по своему бедру, разворачивается и, даже не взглянув на меня, покидает помещение.
Что?
Что это было сейчас?
Эй! Мне, вообще, кто-нибудь поможет в этой больнице, нет?!
– Ай, ой… – Стону я, перемещая ладони на поясницу.
Спину просто разрывает.
– Дышите. – Советует врач приёмного отделения. – Сейчас за вами придут. – И неторопливо удаляется к двери.
– Вы куда? – Спрашиваю я.
Мой голос больше похож на жалобный писк.
– Не волнуйтесь, вы в надёжных руках. – Говорит он прежде, чем меня бросить.
В надёжных? В чьих?! Меня только что оставили одну! Совершенно одну наедине с моей болью. Ау!
Я сажусь, наваливаюсь спиной на стену и обречённо закрываю глаза. Дышу, считая свои вдохи и выдохи. Раз-два, три-четыре, пять-шесть. Это немного уменьшает неприятные ощущения. Кажется, в этой больнице никому и дела нет до моего состояния.
А этот великан! Посмотрите-ка на него! Пациент для него не более, чем назойливая вошь, которая отвлекает от вечерней дрёмы в самый неподходящий момент. Даже не осмотрел меня, не спросил, что и где болит! Бесчувственный чурбан!
– Ммм… – Я прикусываю губу.
Как же больно!
Тот пожилой медик хотя бы провёл осмотр, а этот – уверена, он бы даже бровью не повёл, если бы я корчилась, умирая и захлёбываясь в агонии, прямо на этой кушетке у него на глазах.
– Э-эй! – Проскальзывает в помещение Катя. Улыбается мне, быстро прикрывает дверь, проходит, садится рядом, берёт мою ладонь и крепко сжимает. – Ну, как ты?
– Больно. – Признаюсь я, морщась от неописуемых ощущений.
Вот, что мне нужно – капля сочувствия. Когда кто-то держит тебя за руку, гораздо легче всё это терпеть. Я рада, что ей позволили прийти.
– А меня, представляешь, не хотели пускать! – Вдруг начинает возмущаться подруга. Достаёт из кармана салфетку, заботливо стирает пот с моего лица, затем аккуратно промокает ею мой нос и щёки. – Ничего не говорят, в кабинет не пускают, а я так нервничаю, сижу там, не знаю, что делать, и у кого помощи просить!
– Кать, скажи, что ты не позвонила моему отцу? – С надеждой интересуюсь я.
– Нет. – Успокаивает меня Катя. – Но хотела. – Тут же добавляет она честно. – И если бы мне не удалось прорваться сюда и увидеть тебя живой, то минут через пять моё терпение бы лопнуло, точно говорю! И тогда бы я уж дозвонилась не только до твоего отца, но и до министра здравоохранения!
– Ой-й-й… – Меня выгибает от тупой, ноющей боли в спине.
– Что? Больно? Где? – Суетится подруга.
– Тут, там, везде. – Цежу я сквозь зубы, вцепляясь мокрыми пальцами в её рукав.
– А живот?
– Не знаю. Уже не так сильно.
– Тебе сказали, что с тобой такое?
