Призрак из прошлого (Моя темная половина). Часть 4. Конец истории

– Хочешь, сходим на улицу? – предложила Марго, но Селена только мотнула головой.

– Не хочу! Я буду спать! – сказала она, – а если приедет ваш господин, скажите ему, что я умерла!

– Я ему такого не скажу! – покачала головой старуха, – и ты не зли его лишний раз. А на улицу мы все равно сходим. Ребенку нужен свежий воздух. Тебе лучше принять все, как должное, и смириться. Ты ведь хочешь жить после рождения ребенка?

– О чем это вы…? – запинаясь, спросила Селена, и ее обдало холодом.

– Тебе наш хозяин ничего не сказал? Странно…, – старуха хитро прищурилась, – как думаешь, захочет ли леди Аманда видеть тебя, как напоминание о том, что произошло между ним и тобой?

– Ваш хозяин уверил меня, что Аманда все ему простила! – фыркнула в ответ Селена.

– Ему-то она все простила, а как насчет тебя? – Марго хитро улыбнулась, и девушке стало не по себе. – Пойми, эта парочка, леди Аманда и наш хозяин, они все равно поймут друг друга и помирятся, что бы плохого он не сделал. А ты встала между ними, леди Аманда не простит тебе этого!

– Я все равно ему не верю! – Селена едва не зарыдала, – если бы Аманда знала правду о нем, она бы вела себя не так! Я думаю, что он солгал, и Аманда ничего не знает!

– Тогда почему она не ищет тебя? – старуха наклонила голову к плечу, и Селена закрыла глаза, в отчаянии сжав в руках край одеяла, – ответ прост – она этого не хочет!

Селена всхлипнула. Та крохотная надежда, которую она еще лелеяла в своем сердце, таяла с каждой минутой. Девушка легла на кровать и глубже зарылась под одеяло, сердце ее разрывалось от отчаяния….

…Бристоль, несколько дней спустя…

…Не успев забыв о великолепных торжествах, горожане уже жили ожиданием казни – зрелище, когда на костре сжигали ведьм, было едва ли не самым излюбленным, и собирало народу больше, чем на любую другую казнь. Напоминанием о предстоящем кровавом зрелище теперь стал дубовый столб – его уже установили в центре эшафота.

Аманда, которая последние несколько дней жила, словно в прострации, наоборот, старалась выкинуть из головы мысли о казни. Ей было до слез жаль Этель, хотя она понимала, что не сможет ей помочь, сейчас ее мысли занимала Селена.

Узнав об исчезновении девушки и о том, что ее, по-видимому, похитил Артур Гонсалес, Джейсон все же предпринял безуспешную попытку разыскать Селену, но она успехом не увенчалась. Слишком много карет и путников выезжали из четырех городских ворот, и стражники не смогли припомнить белокурую девушку и мужчину со шрамами на лице. А Аманда даже и понятия не имела, куда мог поехать Артур.

Аманда с горечью поняла, что сейчас оставалось лишь уповать на то, что Гонсалес побоиться причинить вред своему ребенку, и Селена пока вне опасности, нерожденный младенец был гарантией ее жизни. Девушка надеялась и на благоразумие подружки.

Кроме волнений за Селену, Аманду сильно беспокоила предстоящая поездка в Саутхемптон, но своими опасениями девушка не делилась ни с кем, опасаясь, что ее сочтут сумасшедшей. Время отъезда уже было назначено – Аманда и лорд Джейсон собирались уехать через три дня после казни, но, чем ближе был этот день, тем сильнее сердце Аманды терзала тревога. Несколько ночей подряд она видела один и тот же сон – вначале с неба, освещая все огнем, летела яркая звезда, потом небосклон закрывали крылья множества воронов, и девушка вскакивала в ужасе, явственно слыша в голове голос Долли: «Голубая звезда несет смерть…! Смерть…!» Аманда уже извелась от волнения, но никому не решилась рассказать о своих опасениях.

Энрике тоже замечал, что девушка переживает, и старался не оставлять ее одну надолго. В их жизни произошли некоторые перемены – теперь молодые люди жили вместе, а Джулиана, к неудовольствию Энрике, перебралась в домик Аманды вместе с Сюзи и Лаурой. Энрике до сих пор не понимал такой привязанности двух женщин друг к другу, но ничего не мог поделать, зная упрямый характер матери. Он был рад только тому, что Джейсон позволил Аманде поселиться у него, и теперь он мог заботиться о девушке.

…До намеченой казни остался один день. Вечером Энрике и лорд Джейсон, как обычно, должны были уехать в ратушу, где проводили ночь накануне казни, поэтому Аманда, с разрешения Энрике, отправилась к Эмме – она не хотела оставаться одна, к тому же давно не встречалась с Эммой.

Трактирщица приняла девушку, как всегда, радушно. Новостей у нее было предостаточно, поэтому весь вечер девушки провели за непринужденной болтовней, чтобы отвлечься от горьких мыслей. Но все равно по их поведению было заметно, что девушки переживают за Этель. Незаметно для себя они вновь вернулись к разговору о несчастной еврейке.

– Бедная Этель…, – Аманда тяжело вздохнула, – как же все-так несправедливо обошлась с ней судьба… Сначала она потеряла родных, а теперь…

– Да уж, оказаться в тюрьме страшно, но ждать казни… Даже не представляю, что она сейчас чувствует, – Эмма вытерла слезы, – Аманда, я не хотела тебе говорить, не знала, как подойти, но я даже рада, что ты пришла ко мне…

– О чем ты хотела поговорить?

– Ко мне сегодня утром пришли люди из еврейского квартала, они знают Этель, и знают, что мой жених помощник господина Кортеса. Они просили Робина отвести их к господину Кортесу, но он сказал им, что не станет этого делать, потому что заранее понял, о чем они будут его просить…

– Я тоже поняла…, – Аманда невольно вздрогнула, – ты хочешь, чтобы… чтобы я сама поговорила с Энрике? Боюсь, я не успею, он уже уехал в ратушу, а туда не пустят даже меня.

– Тогда просто забудь наш разговор, – Эмма вздохнула, ее пальцы нервно переплетались, – прости, мне вообще не стоило начинать его… Хочешь подняться наверх и поспать? Завтра у нас такой тяжелый день…

– Нет, я посижу с тобой, – Аманда откинулась на стуле и провела рукой по лицу, – может, приготовим что-нибудь…?

…Вечерняя прохлада вовсе не помешала горожанам провести ночь на площади. Люди спешили к эшафоту, и по площади снова бегали торговцы, а у фонтана развлекала горожан обезьянка старого шарманщика.

По узкой улочке, в сторону площади, сейчас торопилась и одинокая девушка, которая шла, перепрыгивая через лужи. Она была одета в широкий голубой плащ с капюшоном, завязанный на груди лентами, который не скрывал от постороннего глаза выпуклый живот девушки. В руке она несла корзинку, в которой лежало несколько пирожков и яблок. Девушка напевала песенку себе под нос, и настороженно посматривала по сторонам, все-таки время было позднее.

Внезапно девушка услышала позади себя осторожные шаги. Она обернулась, и увидела, что из-за деревьев вышел какой-то мужчина, одетый в темный плащ. Он остановился, и окликнул девушку.

– Грейси!

Удивленная тем, что незнакомец позвал ее по имени, девушка остановилась, и ее глаза расширились от удивления.

– Вы меня звали, сударь? – спросила она, и мужчина подошел. Девушка невольно шагнула назад, и ее пальцы нервно стиснули ручку корзинки.

– Да, тебя, – мужчина осторожно взял из рук Грейси корзину, – давай я помогу, негоже носить тяжести в твоем положении…

Грейси послушно выпустила из рук корзину, и мужчина взял ее в руку, а другой рукой сжал локоть Грейси, и повел ее за собой, но не в сторону площади, а к густым зарослям кустов у бетонного парапета. Девушка все еще не пришла в себя от неожиданности, и во все глаза смотрела на своего спутника.

– Простите, сударь, а мы с вами знакомы? – спросила она, сдавленным голосом, и мужчина повернулся к ней. Под его капюшоном, который закрывал лицо, тускло сверкнуло что-то блестящее.

– Разве ты меня не узнала? – голос его звучал удивленно, – странно, я думал, у тебя дар узнавать людей, которых ты и в глаза не видела.

– О чем вы? – Грейси нахмурилась и вырвала руку, но мужчина снова ухватил ее за локоть.

– О чем это я? – проговорил он, – наверное о том, что год назад ты тоже тыкала своим пальчиком в незнакомого человека, и убеждала себя, судью и начальника стражи в том, что ты его знаешь!

– Что…? – Грейси обернулась назад, и ее лицо побледнело, – что вы говорите…?

– Не надо притворяться, Грейси, – мужчина покачал головой, – притворство тебе не к лицу, ты все равно выглядишь жалкой, трусливой курицей, которая согласна на любую ложь, даже зная о том, к чему она приведет. Ты ведь ходила на площадь в день казни Джо?

– Какого Джо…? – Грейси в отчаянии пыталась вырвать свою руку из цепкой хватки незнакомца, и на ее глазах выступили слезы, – отпустите меня, прошу вас!

– Неужели ты не помнишь даже имени человека, которого послала на смерть? – в голосе незнакомца послышалась угроза, – это и неудивительно, ты ведь не знала его…

– Кто вы такой? – едва не плача прошептала девушка, прижав одну руку к животу, – прошу, отпустите меня, вы не видите, я жду ребенка!

– Прекрасно вижу, – мужчина зловеще улыбнулся, и девушка увидела, что в его руке сверкнула сталь, – жаль, Грейси, но рожать ребенка тебе не придется…

…Занятые своими разговорами, Эмма и Аманда не сразу поняли, что за шум доносился снаружи, и обратили на него внимание, только когда в дверь трактира громко постучали, и она открылась от толчка. Девушки вскочили, с недоумением глядя на ввалившихся в трактир людей – двое мужчин втащили за собой девушку, держа ее под руки.

– Хозяйка, нужна помощь! – воскликнул один из них, – скорее!

– Несите ее сюда! – Эмма указала на огромный сундук, – что произошло?

– Нужен лекарь, – сказал один из мужчин, вытерев пот, – я сейчас пришлю его сюда. Девушка ранена, мы с приятелем нашли ее по пути на площадь!

– Хорошо, идите за лекарем, мы посмотрим, что с ней! – Аманда, которая первой взяла себя в руки, бросилась к девушке, и Эмма последовала за ней.

Оба мужчины выбежали из трактира, а Аманда и Эмма наклонились над девушкой, которая сейчас тяжело дышала, хватая ртом воздух. С ужасом они увидели, что девушка беременна, но ее убийцу это не остановило – Аманда заметила, что три раны он нанес в живот несчастной, еще два удара кинжала пришлись ей в грудь. С первого взгляда Аманда поняла, что не сможет помочь.

– Мой малыш…, – стонала девушка, пытаясь встать, но Эмма удерживала ее, – что с моим малышом…? Помогите…

– Господи, скорее бы привели лекаря! – из глаз Эммы струились слезы, и она держала девушку за руку, – я ее знаю, это Грейси Каллахан…!

– Это ведь ее мамаша отдала Этель в руки Френсису…? – прошептала Аманда и Эмма кивнула. Говорить она не могла – горло душили спазмы.

– Грейси, кто это сделал? – Аманда приподняла голову девушки, и та закашлялась, выплевывая кровь. Пальцы ее, перепачканные липкой жидкостью, сжали рукав платья Аманды и Грейси привстала. Ее голубые глаза, которые уже заволокла пелена, уставились на девушку.

– Я не хотела этого говорить…, – прошептала она, с хрипом втягивая в себя воздух, – но он мне заплатил…

– Грейси, тебе нельзя разговаривать…, – прошептала Эмма, гладя девушку по волосам, но та замотала головой.

– Джо…

– Это ее муж? – спросила Аманда Эмму но та покачала головой.

– Нет у нее мужа, умер он…, – пробормотала она, – Грейси, потерпи, сейчас придет лекарь!

– Я не знала Джо…, – прерывающимся шепотом проговорила Грейси, и из ее рта снова выплеснулась кровь, – я наврала судье, я не знала… не… знала… Джо….

Рука девушки медленно разжалась, а взгляд словно застыл. Голова несчастной Грейси запрокинулась назад, и она медленно свалилась на мягкую перину, расстеленную на сундуке. Эмма и Аманда посмотрели друг на друга, и Эмма опустила ладонь на лицо Грейси, закрыв ее глаза.

– Все кончено…, – прошептала она, – Господи, кто мог сотворить такое? Каким нужно быть зверем, чтобы ударить ножом в живот беременную женщину…?

– О чем она пыталась сказать…? – Аманда, которую трясло от ужаса, отодвинулась назад, – что значат ее слова «Я не знала Джо?»

– Теперь и мы это не узнаем…, – Эмма тяжело поднялась, – надо сообщить ее матери о том, что произошло…

Дверь со стуком распахнулась – в трактир вбежал тощий лекарь, которого Аманда уже видела раньше, а за ним оба мужчины, которые принесли Грейси в трактир. Остановившись на пороге, он сдвинул назад свою шапочку, и осмотрел сидевших на сундуке девушек.

– Кому нужна моя помощь? – громко спросил он, и Аманда вытерла катившиеся по лицу слезы.

– Уже никому…, – проговорила она, и без сил опустилась на скамью, – она умерла…

– Жаль, не успели…, – хмуро проговорил один из мужчин, – и мерзавца, который напал на нее, мы тоже догнать не смогли, шустрый оказался…

– Вы видели, кто на нее напал? – спросила Эмма и один из мужчин кивнул.

– Видели, только издалека, да не разглядели толком, темно было. Сбежал сразу, как нас увидел, а мы возле девушки задержались, вот и не поймали его.

Эмма украдкой вытерла слезы.

– Спасибо, что пытались помочь, – проговорила она, – к сожалению, ей уже нечем помочь…

– Жаль девушку, – один из мужчин покачал головой, – простите, сударыни, нам пора…

Оба мужчины тихо вышли. Аманда, едва ли слушая, что они говорили, вытерла слезы и посмотрела на Эмму.

– Я пойду в ратушу, – тихо сказала она, – мне нужно увидеть Энрике и лорда Джейсона, расскажу милорду, что случилось…

– А я сообщу новость Сэнди Каллахан, – Эмма взяла плащ, и посмотрела на лекаря, – вы побудете здесь, сударь? Ваша помощь может еще понадобиться…

– О чем речь, конечно, побуду, – грустно кивнул лекарь, – только поторопитесь, сударыня…

…Капли воды, которые капали с потолка, нарушали зловещую тишину, царившую в камере, где доживала свои последние часы еврейка Этель. Девушку привезли в ратушу еще засветло, по самым глухим закоулкам, и теперь она сидела, забившись в угол камеры, и с ужасом смотрела на светлеющее небо. Синеву ночи постепенно сменял серый рассвет, и Этель ожидала того момента, когда удары колокола возвестят горожанам о том, что скоро состоиться казнь.

За время, проведенное в тюрьме, Этель страшно похудела и напоминала скелет, обтянутый кожей. Ее лицо стало похоже на застывшую маску, только черные большие глаза лихорадочно горели на желтом, бескровном лице.

По обычаю, вместе с Этель в камере находился и отец Джозеф, тюремный священник, который перед казнью исповедывал и утешал несчастных, ожидавших своей участи людей. Но Этель не нуждалась в его утешениях, они уже ничем не могли помочь ей. Несмотря на это, отец Джозеф никуда не уходил.

– Скоро это закончиться, святой отец? – тихо шевеля бескровными губами, спросила Этель, – я не могу больше ждать, ожидание хуже смерти!

– Не стоит так ждать смерти, Этель, – покачал головой священник, – все, что мы заслужили, придет к нам само, на все воля Господа…

– А чем я не угодила Господу? – Этель всхлипнула, прижавшись головой к холодной каменной стене, – я не сделала ничего плохого, а меня сожгут…!

Священник хотел что-то сказать, но Этель зажала руками уши, и он покорно замолчал.

В другом помещении ратуши, где по своему обыкновению ночевали Энрике и Джейсон, оба они сейчас сидели за маленьким столом. Энрике уже был одет в ту одежду, в какой выходил на эшафот, только красный капюшон был откинут на спину. На Джейсоне поверх одежды тоже были надеты латы стражника, а его синий плащ с вышитым львом висел на спинке стула. Спать никому из них не хотелось, да и рассвет уже был близок – небо начинало сереть. Разговор между ними был словно ни о чем, оба не знали, чем занять себя, пока длилось ожидание.

– Вы с Амандой уедете через три дня? – спросил Энрике, и Джейсон кивнул, отхлебнув из кружки вина.

– Да. Я уверен, что найду одну из «повитух», что-то мне подсказывает, что я не ошибаюсь. Я уже спросил судью, но он так и не разрешил тебе уехать.

– Спасибо, Джейсон, но я тебе полностью доверяю, – Энрике хлопнул своего друга по плечу, – к тому же я никогда не занимался поисками ведьм. А Аманда хочет навестить могилу матери, я только буду ей мешать.

– Может, ты и прав…, – Джейсон хмуро бросил взгляд в окно, – скоро рассвет. Ненавижу такие дни, больше всего мне сегодня хотелось оказаться в другом месте, только не здесь.

– Мне бы тоже этого очень хотелось, – Энрике откинулся на спинку стула и обеими руками провел по лицу, перед его мысленным взором словно появилась сейчас Аманда, с которой он простился несколько часов назад.

Джейсон хмуро наблюдал за своим другом, вертя рукой кружку с вином. Он понимал, что сейчас тревожит Энрике, но не приставал к нему с утешениями.

За дверью послышались осторожные шаги, а потом кто – то постучал.

– Войдите! – не оглядываясь, крикнул Джейсон, и дверь скрипнула, пропустив стражника из ночного дозора. Он растерянно бросил взгляд на Джейсона и поклонился.

– Милорд, там…, – он указал назад, – пришла миледи Форестер, требует, чтобы я проводил ее к вам…

– Аманда? – Джейсон и Энрике одновременно вскочили, и посмотрели друг на друга, – хорошо, веди миледи сюда, – велел Джейсон и стражник вышел.

Джейсон и Энрике тоже вышли вслед за ним, чтобы встретить девушку. Долго ждать не пришлось – в коридоре снова послышались шаги и стражник вернулся, ведя за собой Аманду. На девушку страшно было смотреть – она шла, шатаясь, и мужчины в ужасе увидели, что ее платье забрызгано кровью. Энрике опомнился первым, он бросился к девушке, и обнял ее, прижав к себе. Джейсон тоже подошел, и махнул стражнику, который, поклонившись, удалился.

– Девочка моя, кто тебя обидел? – встревоженно спросил он, но Аманда в ответ только качала головой, говорить она не могла.

– Аманда, что случилось? – Энрике осмотрел девушку, и понял, что кровь не ее, но это его не очень успокоило.

– Грейси Каллахан…, – Аманда прижалась головой к Энрике и протянула руку Джейсону, – Грейси Каллахан убили… Ее принесли в трактир Эммы, а я как раз была там.

– Как убили? – Джейсон нахмурился, и переглянулся с Энрике.

– Какой-то мужчина напал на нее, и ударил ножом, прямо в живот, а ведь она была беременна…

Аманда всхлипнула, и протянула руки к Джейсону, обняв его за шею. Пока девушка бежала к ратуше, она вспоминала о письмах с угрозами, поэтому сейчас ей было очень страшно, ведь имя Грейси Каллахан убийца тоже упоминал.

– Милорд, мне страшно…, – прошептала она, – а если это был тот убийца, который угрожал вам в письмах?

– Успокойся, – Джейсон провел рукой по волосам девушки, – мы не знаем этого…

– Милорд…, Энрике…, – Аманда подняла голову, обняв второй рукой Энрике, которого тоже прижала к себе, – обещайте, что с вами ничего не случиться… Я очень боюсь за вас обоих…, даже за троих, ведь имя Френсиса тоже было в том письме!

– С нами ничего не случиться, я тебе обещаю, в конце концов, я не Грейси Каллахан, да и Энрике тоже, мы умеем постоять за себя, – Джейсон легонько поцеловал Аманду в лоб, – ты говорила, что девушку принесли в трактир какие – то люди? А они не видели убийцу?

– Видели, но не смогли его догнать, – Аманда вытерла слезы, – говорили, что не разглядели его, он был в плаще с капюшоном, и сразу сбежал, когда их увидел…

– Герой, нечего сказать, – Джейсон покачал головой, и Аманда посмотрела на него.

– Милорд, Грейси перед смертью успела что-то сказать, но я не поняла, что означали ее слова. Она говорила: «Я не хотела это говорить, он мне заплатил» и еще сказала, что не знала Джо. А не о Коллинзе ли она говорила?

– Почему ты так решила? – Джейсон нахмурился, – она была при смерти, вот и бредила. В городе ночью частенько бродят оборванцы с правого берега, Грейси легко могла стать жертвой грабителя.

– Вы думаете, это совпадение? – Аманда тоскливо вздохнула, но ее темные глаза беспокойно смотрели на обоих, стоявших перед ней мужчин, – но почему она вспомнила именно это имя?

– Может, так звали ее мужа? – предположил Энрике, – имя «Джо» не такая уж редкость…

– Ее мужа звали Эрик, Эрик Долан, – покачал головой Джейсон, – я его помню, он помогал нам в поисках Грейси.

– А как он умер?

– Эрик Долан был кузнецом, его ударила лошадь копытом в голову, несчастливая случайность. Так что, Джо Коллинз ни при чем, его к тому времени уже казнили.

– Милорд, Энрике, прошу вас, пообещайте мне, что с вами ничего не случиться! – взмолилась Аманда, и Джейсон поцеловал ее в лоб, грустно улыбнувшись.

– Обещаю, – проговорил он, – а теперь я вас оставлю ненадолго, но не задерживайся здесь, я прикажу стражникам отвести тебя к Джулиане.

– Хорошо, милорд…, – Аманда улыбнулась Джейсону и тот отошел.

Девушка повернулась к Энрике и обняла его за шею, легонько гладя одной рукой по плечу. Глаза ее смотрели на него с какой – то пронзительной нежностью.

– Любимый мой…, – прошептала она, и Энрике обнял ее, прижав к себе, – почему ты не остался дома, со мной…?

– Я всегда провожу ночь в ратуше перед…., – Энрике тяжело вздохнул, словно не решившись произнести роковое слово, – прости, но в такие ночи мне не хочется, чтобы кто – то видел меня в этом состоянии.

– Я не стану лукавить, говоря, что понимаю твои чувства, – Аманда всхлипнула, продолжая ласкать его рукой, – это будет враньем. И все равно, со мной тебе было бы спокойнее…

– Я знаю, родная…, – Энрике едва сдержал стон, продолжая крепко обнимать девушку, – как же сильно я люблю тебя…

– Я тоже тебя люблю…, – Аманда подняла голову и их губы слились в поцелуе. Энрике, хоть и с трудом, все же смог остановиться, и прижался лбом к макушке Аманды, которая обнимала его обеими руками.

– Тебе пора…, – прерывисто дыша, проговорил он, – я провожу тебя.

– Погоди, Энрике…, – ладонь Аманды прижалась к его груди, – может, я лезу не в свое дело…. Тебе Робин что-нибудь говорил?

– Робин? – Энрике нахмурился, – нет, а что он должен был мне сказать?

– Сегодня к Эмме приходили евреи, из квартала, где жила Этель. Они просили Робина отвести их к тебе….

– Даже не продолжай, – Энрике покачал головой, – в такие дни ко мне могут придти лишь с одной просьбой. Так евреи сами придти не решились, и Эмма послала тебя?

– Она не посылала, – ответила Аманда, – но… мне и самой жаль эту еврейку…

Сказав это, она умоляюще посмотрела на Энрике и тот провел рукой по волосам, взгляд его стал пугающе ледяным. Аманда восприняла это по – своему, и снова провела ладошкой по его груди.

– Я не буду ни о чем просить, – проговорила она тихо, и Энрике осторожно коснулся ладонью щеки девушки.

– Ты ведь понимаешь, что если теперь я не сделаю того, о чем ты хотела просить, то буду чувствовать себя последней сволочью?

– Спасибо тебе, – Аманда прижалась головой к его плечу, – обещаю, больше я ни с кем не буду это обсуждать!

…Ночь прошла быстрее, чем того ожидала Этель. Она неотрывно смотрела в окошко, и ее глаза с ужасом наблюдали, как небо постепенно сереет, принимая розоватый оттенок. Звезды постепенно бледнели, и вот уже по стене побежали солнечные зайчики – рассвет наступил. Этель в ужасе бросала взгляды то на священника, то на дверь, ожидая, что она вот – вот откроется.

– Святой отец, почему мне так страшно? – прошептала она, – прошу вас, не отдавайте меня палачу…

– Я не вправе мешать исполнению наказания, дочь моя, – проговорил отец Джозеф, – могу лишь молить Господа о том, чтобы он дал тебе сил очистить свою душу.

– Моя дуща чиста, святой отец…, – Этель всхлипнула, ее побелевшие губы дрожали, а в глазах застыл страх, – я ни в чем не виновата, мой отвар не мог убить ребенка…

Она на договорила – за дверью послышались тяжелые шаги, а потом в замке повернулся ключ. Почти одновременно с этим в тишину утра грубо ворвался заунывный колокольный перезвон. Этель затряслась еще сильнее, и бросилась к священнику, обхватив его обеими руками. Отец Джозеф обнял ее за плечо, и провел ладонью по волосам.

Дверь со скрипом отворилась. В камеру вошла монахиня, с подносом в руках, а за ней трое мужчин. Двоих Этель узнала – это были начальник стражи и Робин Нестлинг, жених ее подружки Эммы. Лорд Джейсон, вслед за монахиней, подошел к Этель, а Робин, одетый сейчас в одежду мрачного черного цвета, и его спутник, в такой же одежде, остановились у двери.

– Этель Эрнандес, сегодня будет приведен в исполнение приговор, назначенный для тебя судьей Бристоля, сэром Алистером Гриром, – негромко сказал лорд Ульрих, в то время как Этель тряслась от ужаса. – В обычаях города, законы которого ты грубо нарушила, связавшись с нечистой силой, приговоренному полагается последняя трапеза, которую принесла для тебя монахиня.

– Милорд, я ни с кем не путалась…, – по лицу девушки покатились слезы, когда она в ужасе смотрела на троих мужчин, – прошу вас…

Но Этель никто и не думал слушать. Волнение читалось лишь на лице Робина, хоть тот и старался выглядеть невозмутимым – это был первый день, когда он поднимется на эшафот, заменив Криса Веласкеса, тот старался сейчас не оставлять надолго свою семью.

Монахиня, мягко ступая, подошла к Этель, и поставила перед ней поднос. Когда она сняла прикрывавший его платок, Этель увидела пшеничный пирожок, политый медом, и кувшинчик молока. Но, хотя девушка и страдала от голода в тюрьме, но сейчас вид еды не вызывал у нее даже всплеска эмоций, и она только тряслась от страха. Священник подошел к ней, и положил на голову ладонь.