Кхаа Тэ

– Ты решила метлу изобрести, дыбы улететь из Мендарва? – раздался за ее спиной насмешливый голос.

Демоница вздрогнула. Мрачный эльф, такой неуклюжий и шумный, временами умел подбираться так незаметно, что Таборе казалось – этот коротышка, нарочно, прикидывается простофилей и увальнем, дабы ввести окружающих в заблуждение.

– Не думал, что демоны, обладают навыками болотных ведьм. Уверена, что сможешь оседлать этого скакуна?

– Не мешай, Науро! Я должна сосредоточиться! – огрызнулась девица, не отрываясь от дела.

Толстяк иронично хрюкнул и уселся рядом с напарницей, скрестив короткие толстые ножки.

– Хм… Это не колдовской веник… Ты создаешь жезл? Ээээ, неужели ты думаешь провести Его Темнейшество этой безделушкой?

– Заткнись, Науро! Дай мне закончить, и я все тебе объясню!– прорычала Табора, ощущая, как от ярости пальцы перестают слушаться ее.

– Может, тебе подсобить? – не унимался эльф.

– Да, просто замолчи! Этим ты окажешь мне неоценимую услугу!

– Ладно, – обижено пробормотал коротышка, но не прекратил следить за действиями демонессы.

Тонкие пальцы Таборы, ловко обматывали деревянный шест травяным волокном. Через каждые два ряда девица накладывала на растительную обмотку зеленый осколок да аритовую стружку и, вновь, покрывала их пенькой. Когда она закончила с древком, прошло больше получаса. Эльф от скуки и нерушимой тишины Дубравы, даже задремал чуток. Он скинул с себя покрывало сна лишь тогда, когда демоница довольно произнесла:

– Прекрасно, теперь осталось дело за малым!

Науро прищурив глаза, молча наблюдал за безумной дамочкой, которая на досуге, решила увлечься рукоделием, вместо того, чтобы заняться поисками истинного артефакта. Хотя тот, был под самым носом лазутчиков, но надежно замаскирован неведомыми силами.

Трухлявый ствол, поваленного дерева, находящийся рядом с Таборой, был полым внутри. Демонеса забралась в него почти наполовину. Что-то невнятно бормоча, она через мгновение вынырнула из тьмы исполинского бревна, держа в руках сплетенную из ветвей корону, напоминающую языки пламени – рыжие и с острыми зазубринами. Каждый деревянный лепесток огня был обмотан желто-красным волокном, под которым, как уже догадался эльф, таились мистические осколки зеленого стекла и арит. Демоница стала старательно приделывать пугающее сплетение к шесту.

– Это больше похоже на скипетр демонолога, нежели на Жезл Пророчества, – с сомнением сказал Науро, скривившись. – Надеюсь, моя дорогая, ты не намерена использовать Темную магию в Мендарве? Я, конечно, уверен, что этим святошам не выиграть сражение с твоими дальними родственниками, но боюсь, и мы живыми не вернемся из этого боя.

– Бестолочь, я не настолько в отчаянии, чтобы пытаться прибегнуть к магии Призыва. Мелкие бесы только все испортят. А сотворить Разлом Измерений мне не под силу. Не знаю, остался хоть кто-нибудь на Нирбиссе, владеющий такой мощью и навыками, которая способна прорубить проход между планами.

– Солнце мое, давай мы не будем приближать Конец времен. Все эти врата, иные создания, неизвестная магия – излишни! Я не подписывался погибнуть ради Разрушения мира! В нашу задачу входит – отыскать Жезл! И мы можем его уничтожить на месте. Либо привести к его Темнейшеству!

– Ты сказал привести? – Табора с подозрением взглянула на коллегу по несчастью. – Артефакт живое существо? Ты знаешь кто он?

Науро виновато оскалился. Он стремительно размышлял, как выпутаться из этой ситуации не подставив себя и не выдав ценную информацию, от которой, возможно, зависит судьба всего континента.

– Ээээ. Таборачка, золотце мое, ты, небось, ослышалась, – протянул он. – Я сказал принести, а не привести. Но, я не виню тебя. Нынешнее твое состояние может вызвать не только слуховые галлюцинации, но и довести до сердечного приступа. Я бы на твоем месте поберег здоровье.

Демонесса гневно прорычала, и изначально, она намеривалась стукнуть толстобрюхего хама, только что законченным посохом, но вовремя одумалась. Она не напрасно столько времени провела, создавая этот примитивный на вид, но весьма эффективный артефакт, чтобы в один миг сломать его об голову коротышки.

– Потерпи, Науро, скоро я с тобой поквитаюсь.

– Ага, я помню. Ты уже не раз это повторяла. Вместо угроз, лучше поведай, что ты там выстругала и наплела, мастерица моя незаменимая.

На губах демонессы промелькнула злорадная улыбка. Она с нежностью провела кончиками пальцев по шесту.

– Эта вещь поможет нам стать незаметными для храмовников, и точно узнать, что или кто является Жезлом Пророчества.

Уши эльфа задрожали от возбуждения. Маленькие глазки загорелись азартом. Он умирал от любопытства. Бесчестные игры с адептами пресловутого ордена будоражили его естество, предрекая веселье.

– И каким образом эта штука действует на бело-зеленые рясы? – поинтересовался он.

Табора недовольно фыркнула.

– Почему тебя интересуют они, а не артефакт? Ты словно не желаешь отыскать его?

– Не мели чушь! – отмахнулся эльф. – Адепты Тарумона Милосердного, куда привлекательней, чем, какой-то выдуманный предмет Археса.

– Ты, что-то темнишь, Науро… – задумчиво пробормотала демонесса, внимательно изучая беспечное выражение лица толстяка. – Интуиция мне подсказывает, что все-таки, тебе ведомо больше моего о Жезле.

Эльф пренебрежительно изогнул мохнатые брови. И расхохотался.

– Ты такая забавная, звезда моя. И весьма проницательная. Когда станешь провидицей и научишься читать мысли, как маги Аскалиона, дай мне знать. Я постараюсь держаться подальше, а то не приведи Создатели, узришь мои похабные думы о тебе.

– Не нарывайся, Науро! – сквозь зубы прошипела девица, сжимая рукоять посоха, но стараясь контролировать себя, дабы не пустить его в дело в порыве ярости.

– Успокойся, сегодня я не жажду тебя изводить. Расскажи, как эта палка действует на церковников, и как тебе удалось ее изобрести.

Табора умерила свой гневный пыл, и затуманенным взором оглядела слегка грубоватое, но все же произведение, магического искусства. Давно она не работала над чародейскими реликвиями. Последняя ее поделка, созданная еще до встречи с Морганом, висела сейчас на поясе – верные и несменные кинжалы.

– В отличие от тебя, я не теряла времени даром в Дубраве. Благодаря Таре, которая рассеяла магическую пыль повсюду, мне удалось подобраться к белым хитонам так близко, что я сумела утянуть несколько амулетов. Эти растяпы периодически их снимали в кладбищенском святилище. Толку то, от стекляшек никакого, когда кругом следы Бури стихий, перебивающие любую чародейскую активность в малых дозах.

– А тебе какой прок от этих талисманов, выискивающих чары? – в голосе Науро звучало неподдельное недоумение.

Лицо демонессы озарило самодовольство. Она хитро прищурилась и оскалилась в улыбке. Необразованность повелителя Брока ее забавляла. Несведущий в магии эльф, не мог самостоятельно сложить мозаику без тщательного разъяснения.

– Я знаю, кто создавал эти безделушки, и мне ведомо, как обратить магию, заключенную в них себе на благо. Пока у нас будет этот посох, мы сможем смело разгуливать под носом храмовников, они даже духа нашего не учуют. А когда мы доберемся до хижины Лангрена, то эта штуковина, как ты ее называешь, укажет нам на артефакт, где бы он ни был скрыт.

Мрачный эльф недоверчиво покосился на напарницу, затем на палку, с витиеватой короной на конце. Этот предмет не внушал ему доверия. Но он знал – Табора с упрямой ответственностью относится к делу, за которое взялась.

– Каким образом? И откуда тебе известно имя мастера амулетов, ты же первый раз в Мендарве?

Демонесса кивнула, и ее зловещая улыбка стала еще шире.

– Я впервые здесь, это – правда, но тот, кто возглавляет проклятый культ, когда-то обитал на Большой Земле и был знаком со мной.

Коротышка нахмурился. Его рыжие брови зашевелились, а ноздри стали принюхиваться к лесному воздуху, словно желая уловить аромат загадочного приятеля Таборы.

– И ты говоришь, что я скрытный? Сама отыскала союзника даже в государстве людей! – обиженно проговорил он, вскочив на ноги и сложив руки на груди. – Давай, рассказывай, кто такой, зачем явился сюда и с какого перепуга решил встать во главе безумного ордена?!

Демоница неспешно поднялась вслед за Науро, опершись на посох. Ее улыбка медленно таяла на красивом лице, освещенным мерцанием луны, выглянувшей из-за макушек деревьев.

– Я поведаю тебе имя, и всю мерзкую историю жизни пресловутого супостата, лишь тогда, когда мы закончим с заданием и уберемся из Мендарва. В данное мгновение я не могу этого сделать, «мой друг», у меня кое-что забрал. И пока моя собственность в его распоряжение – я связана молчанием.

Коротышка хмыкнув, почесал огненную шевелюру. С каждым вздохом, Нирбисс неумолимо порождал новые тайны и заговоры. Но эльфу нравились такие сюрпризы. От россыпи неожиданностей, его тоскливая жизнь, превращалась в опасную пляску на лезвие острого клинка. Правда, в танце всегда вела Дерода…

– Ты меня заинтриговала. И, пожалуй, я согласен потерпеть, дабы услышать твой рассказ об этом таинственном незнакомце, – протянул он, облизав пересохшие губы.

– Поверь, когда узришь истину, ты не останешься разочарованным.

– Не сомневаюсь!

– Ну, хватит напрасно болтать. Нам стоит хорошенько отдохнуть. Возможно, предстоящие два дня выдадутся крайне тяжелыми.

Науро поежился. Ох, не нравился ему такой настрой демонессы, но тянуть время, уже было невозможно. Если ей все же удастся обнаружить Жезл, придется импровизировать и не допустить, чтобы тот был уничтожен. А потом, он найдет способ, и избежать гнева Его Темнейшества, и не нажить врага в лице Таборы.

Замок барона Данкоса нерасторопно погружался в сон. Один за другим гасли огни свечей в продольных окнах, а во дворе поубавилось челяди и храмовников. Только мигающие лепестки факелов на крепостной стене, да на мосту, где прибывал ночной караул, напоминали о том, что в этом тихом месте не все подвластны дремоте. Бессердечная луна, покрыла серебристыми бликами мерные ночные воды Зарницы, омывающие остров с замком, а усталый ветер небрежно шелестел осокой вдоль берега, заставляя рассеянных копейщиков вздрагивать при каждом шорохе.

Годфри, откинувшись на спинку кресла, сидел за письменным резным столом, у распахнутого настежь окна и с упоением читал «Похождения Дегена Рыжебородого». Книга повествовала о приключениях бесстрашного герцога, которому удалось потопить множество пиратских фрегатов, победить тьму троллей на границе Мендарва и покорить бесчисленное количество женских сердец. Особое внимание, и даже перечитывая несколько раз, молодой барон уделял фрагментам сражений и любовным похождениям. Бои описывались поверхностно, впрочем, как и ухаживания аристократа, но все же, они представляли, хоть и скудную, но ценную информацию для пылкого юношеского сердца.

В камине тихо потрескивали поленья, охваченные рыжим обжигающим бесом, нарушая ночное безмолвие, а в воображении паренька, на поле битвы, храбрые войны отдавали жизнь за своего господина, звенела сталь, и знамена взвивались над толпами, сражающихся людей.

Молодой барон слышал, как полотно хлопает на ветру, и с каждой минутой звук становился все отчетливее. Лишь, спустя некоторое время, Годфри осознал, что источник шума не в его голове, а за окном. Он оторвал взгляд от книги и поднял глаза.

На широком кирпичном подоконнике восседала огромная угольная птица, в глубине немигающих желтых глаз, затаился неподдельный интерес. Таких крупных экземпляров, молодой барон, отродясь не видел в Мендарве.

Годфри сглотнул слюну, судорожно размышляя, что предпринять: швырнуть сапогом в ворона или же продолжать растерянно пялиться на пичугу.

Птица склонила голову на бок, оглядывая паренька, затем громко щелкнув клювом, выставила правую ногу вперед. Юноша оторопело уставился на желтую лапу, на которой белел клочок бумаги.

В Мендарве пользовались почтовыми голубями для коротких сообщений, но иными птицами никогда. Воронов в уделе Данкоса было немного, и то, те обитали в южной части Дубравы, у самой Дозорной тропы, почти на самой границе. Никому бы в голову не взбрело ловить этих сварливых пернатых и использовать в виде посланцев.

– Каррр! – негодующе возмутилась птица, вытягивая лапу. Она явно была умнее голубков и знала, что от нее требуется.

Годфри осторожно отвязал записку, с опаской следя за вороном, надеясь, что тот, в гневе не вздумает изувечить паренька клювом.

Сообщение, к удивлению барона, было от Ребекки. Юноша быстро пробежался по строчкам, выведенным красивым ровным почерком, и его лицо помрачнело. Он взглянул на ворона. Но птицы и след простыл. В отличие от прибытия, пернатый гонец предпочел удалиться бесшумно и незаметно.

Отказать Ребекке, Годфри не мог в любом случае, слишком она была ему дорога. Юноша согласился бы с самым безумным ее решением, но, к счастью, в данный момент, просьба златовласки была оправданной. Эльфа следовало предать земле или огню. Сын барона, как никто другой изучил до травинки Дубраву, и мог помочь не только с погребением, но и провести дочь Лангрена тропами, на которых не попадутся ни церковники, ни дозорные патрули.

Единственная проблема заключалась в том, что Годфри предстояло выскользнуть из замка незамеченным. Если он пройдет по мосту, через главные ворота в ночное время, об этом станет известно и отцу, и священнослужителям, которые время от времени блуждают по двору, как приведения, мучающиеся от бессонницы. Оставался один выход, и он был крайне не по нраву баронскому сыну.

Глава 8

«И нежность земли согреет альвэ

в невесомых объятьях. Дикие травы

сплетутся мягким покрывалом,

скрывая его лик. Душа горлицей

вознесется к туманным далям

Инайрлан. Вечная память о нем,

останется в песне древнего леса»

«Лааидорон».

Летопись Светлоликих.

Стоило бы дождаться утра! Разумно, отправляться на поле брани полным сил и с ясными мыслями, после расслабляющего сна, но Ноэл, избрал приступить к миссии, как только власть мрака захватила в плен земли Нирбисса.

Глухая степь Гревгер за рекой Забвения считалась – гиблым местом. Даже бывалые чародеи старались обходить эти проклятые территории стороной. Но, когда скверна, губящая леса Мальки, перешла вброд бурные воды, Магистры не смогли больше игнорировать нависшую угрозу. В диких землях объявилась Теневая ведьма, утоляющая жажду энергией мироздания, вытягивающая жизнь из почвы, растений, животных и птиц.

Темно-фиолетовое небо, искрящимся полотном звезд, раскинулось над бесплодной пустошью, окропленной грядами исполинских острых известняковых валунов, при свете луны, казавшимися глыбами льда. Звуки бродячего ветра, протискивающегося между расщелин камней, походили на тоскливое завывание мифического чудовища. В такт ему, колючая высокая трава угрожающе лязгала, колыша длинными, утыканными шипами, стеблями. Это растение было единственным, которому удалось уцелеть на этих мертвых просторах. Верно, безмерное желание жизни, смогло противостоять чарам всевластной колдуньи.

Как устрашающие напоминание о пожирательнице энергии, всюду виднелись иссохшие остовы чахлых деревьев и кустарников. Без листвы, с черной угольной корой. Воздух Гревгер был пронизан запахом безмолвной порухи. В каждом глотке ощущался жгучий вкус, извращенных нежностей Темноликой.

Между белесых утесов, широкой лентой, вилась дорога. Когда-то это была часть торгового тракта, простирающегося от Скалистого залива до Цинтруона. Сейчас каменная кладка покрылась выбоинами, обломками известняка и стрелами ворчливого растения.

Лунный свет и зрение демона позволили Ноэлу разглядеть вдоль большака груды белеющих костей. Он не стал приближаться к ним, дабы разобраться, кому они принадлежат: людям или животным. Визиканур решительно сдернул плащ, намотав его на руку, магическая ткань вполне сойдет за щит, и вынул меч из ножен за спиной. Это был легкий узкий клинок, с рифленым лезвием и массивной рукоятью, исписанной рунами. Им можно было поразить и человека, и монстра, но он предназначался не для них. Это было оружие против магов, таких же, как и Ноэл. Против чародеев, обладающих бездной знаний и умеющих наносить защиту не только на доспехи, но и на собственное тело, которое не уязвимо для обычной стали и достаточно проворно регенерируется.

Теневая ведьма – опасное создание. Могущественное, обозленное, и весьма хитрое. Их немного осталось на просторах Нирбисса, найти учениц для чудодейского круга с каждым годом, становилось все труднее. Одаренные девушки, чьи сердца пропитались злобой и ненавистью, не редкость на Большой земле. Единственная беда, что колдуньей Сеньи, могла стать только женщина человеческой расы, чья кровь не содержит примеси нелюдей. Человек, чей род непреклонно выстоял, не поддаваясь соблазну, и не смешался с представителями иных миров, хлынувших через Разлом.

Черноволосый волшебник со шрамом прищурился, сосредоточено выглядывая добычу. Кромешная тьма в разрезах глаз – дар матери. Зоркое ночное зрение демонов. Единственная полезная вещь, оставшаяся ему на память от нерадивой родительницы. В охоте на коварных созданий – незаменимый навык, особенно, если тебя обволакивает мрак, пусть и разряженный скудными бликами холодного небесного светила.

Белесые россыпи глыб, похожих одна на другую, скрывали за своими рыхлыми спинами логово ведьмы. Чтобы отыскать его, придется быть весьма осмотрительным и прозорливым. Колдунье не ускользнуть во тьме от аскалионца. Он заметит ее даже в сумраке обители Темноликой. Но блуждать по Пустоши, было бесполезным занятием, на которое может уйти уйма драгоценного времени. Порожденье Сеньи придется выманить из норы. Позволить ей заглотить наживку. Вот только, приманкой для поклонницы жизненной энергии, в данную минуту, являлся сам маг. Как и прежде, ему суждено испытать норов судьбы. Ноэл ощущал естеством, что силуэт Дероды, легкой дымкой затрепетал на горизонте, зачаровывая дивной песней, сулящий гибель и покой.

Ветер с каждым мгновением крепчал. Его вой, голодным змеем, протискивался между прорехами в скалах, стремясь добраться до ускользающей добычи, случайно забредшей в мертвую Гревгер. Но плачущим порывам, не удастся заглушить голос волшебника, ибо свет Создателей и мгла демонов, сильнее скорбных стонов природы.

Маг выбрал небольшую прогалину, окруженную острыми утесами. Смертельная ловушка для твари, а возможно, и для него самого. Встав в центре неровной площадки, Ноэл припал на одно колено и, воткнув меч в бесплодную почву, прижался лбом к эфесу. Сейчас он, как на ладони – уязвим, но такова цена за предстоящую победу.

Чародей закрыл глаза, вслушиваясь в мелодию ветра. Его губы беззвучно зашептали, но с каждым мигом слова волшебника становились все громче и громче, превращаясь в затяжную и звонкую песнь.

– Не стоит верить свету мира, когда смеется Пустота… – вихри степи, протяжно завыли, подпевая безумцу, решившему преподнести себя, на аритовом подносе, кровожадной колдунье. – Пускай звенит и плачет лира, и нет уж места для добра…

Колючая трава предупреждающе зашипела, обозленная на чудаковатого незнакомца, вознамерившегося приблизить час своей гибели. Лунный свет открыл врата извивающимся теням, отбрасываемыми исполинскими каменными наростами. Сумеречные силуэты зашевелились, как рептилии, мечтающие скрыться от полуденного зноя.

– И пусть кругом одни осколки, остались от чужих домов… – к вою ветра и негодованию травы прибавился еще один звук, скребущий, тихий, безмолвный для слуха обычного человека, но достаточно громкий, для одаренного аскалионца. Колдунья Тени клюнула на приманку и бросилась на поиски живительного источника.

– Оставим гордость на ветхой полке и прорвем цепь немых веков…

Голос Ноэла, теперь разрывал густую тишь Гревгер, подобно острому ножу, кромсающему сочную мякоть спелого яблока. Он, упираясь головой о прохладную рукоять оружия, не мигая смотрел на потрескавшуюся поверхность земли, и ощущал нутром, как ведьма спешит на песнь, словно повинуясь, зову крови.

– Мечи уж скрещивать не будем, ступая смело по костям! Подарим гибель верным людям, но наши внуки нас простят… – разносился на крыльях смерча гимн Аскалиона над пустошью.

Лик мрака накрыл чародея, непроницаемой мантией Магистра. Он сделал глубокий вдох, готовясь к долгой и опасной схватке. Дикий холодящий душу крик развеял песнь и вопли ветра, превратив громкий плач в мелкие лоскутки тающего гула. Глухая степь ответила эхом отчаяния, содрогнувшись от мучений, терзающих ее много лет. Валуны заскрежетали, клыками раненого дракона, умирающего в истязающей агонии.

Ноэл, не дожидаясь нападения, стремительно вскочил на ноги, и, выдернув клинок, проворно развернулся, выставив руку, обернутую плащом, перед собой. Острые когти вцепились в магическую ткань, но не смогли ее разорвать. Маг, не раздумывая, ударил монстра эфесом в челюсть, отшвыривая безобразное существо в сторону. Как он и предполагал, колдунья подкрадется со спины, и попытается вцепиться ему в шею.

Тварь, злобно завопив, к огорчению мага, не расшиблась об гряду валунов, она молниеносно сгруппировалась в полете, как кошка, прыгающая с крыши, и весьма удачно, приземлилась всего в нескольких дюймах от скалы, резво поднявшись на жилистые и довольно крепкие ноги.

Теневая ведьма напоминала человека, крайне неказистого. Что было, весьма нелепо, для создания, иссушившего приличную территорию. Дряхлая обрюзгшая старуха, с длинными седыми паклями волос, прикрывающих обвисшие груди, с вздутым животом, спускающимся ниже бедер и с непропорциональными конечностями, наделенными острыми когтями, как у виверны, она вызывала одновременно страх и отвращение. На одутловатом лице, сквозь белесую поросль, проглядывал крючковатый нос и округлые глаза, отнявшие глубину морской пучины. Они злобно сверкали, жаждая поскорей принести жертву на алтарь Темноликой.

Безобразная и обнаженная колдунья, не дав опомниться магу, вновь произвела на свет клокочущий вопль и кинулась на него, так бессовестно ворвавшегося в ее законные владения. Ноэл выставил руку с плащом, подобно щиту, и приготовил клинок для удара.

Недаром, колдуньи Сеньи считаются крайне свирепыми и изворотливыми противниками. Разумные существа предпочитают держаться подальше от них, стремясь не вступать в конфликт. Эти безумные дамочки хитры и проворны, и могут потягаться в скорости со снежными варанами, в период размножения.

Вот и в насущный момент, мерзкое создание, мчащееся на врага во весь дух, применило одну из своих уловок. Оно внезапно отпрыгнуло в бок и, оттолкнувшись от скалы, спикировало на чародея, ожидавшего нападения с иного фланга.

Ноэл, к разочарованию ведьмы, оказался не кустарным волшебником с задатками ратника, что попадались на ее пути. Он был ловок и недурно владел приемами ближнего боя. Визиканур успел выставить защиту, хотя удержать равновесие ему не удалось. Старуха была сильна, несмотря на свой ветхий вид. Меч предательски выскользнул из рук аскалионца, отлетев на несколько метров. Недруги вцепились друг в друга и стали кататься по прогалине, бешеными собаками, не поделившими территорию.

Острые зубы монстра впились в шею Ноэла, разрывая вместе с доспехами, куски плоти. Он ощущал, как колдунья, по каплям, начала выцеживать из него энергию. Цепкие когти вонзились в торс, стараясь добраться до сердца, истязая тело и ломая ребра. И лишь рука, прижатая к груди, не позволила ведьме, ежесекундно, осуществить задуманное.

Черноволосый маг осознал, что настал момент, отринуть воинские уловки и прибегнуть к более серьезным ухищрениям. Он, с большой натугой, выровнял дыхание и сжал свободную кисть в кулак. Кожа перчаток жалостливо заскрипела под натиском силы. Разум чародея, бурным потоком, устремился к свету, к могуществу, способному пробудить искрящуюся магму в недрах Нирбисса и явить спасение.

Струя безграничной магии ударила ведьму прямо во чрево, отбросив на несколько метров от Ноэла. На этот раз тело старухи достигло скал и, с размаху стукнувшись об известняковую стену, бесчувственным мешком с брюквой, упало у подножья валунов.

Воспитанник Цитадели ощутил, как слабость волной окатила его. «Танец эфира», сильное заклинание, требующее неимоверных затрат, но этот трюк всегда эффективен в бою, когда лишен возможности использовать клинок.

Отцепив Теневую колдунью от себя, маг не только утратил часть жизненной энергии, но и приобрел несколько глубоких ран, оставленных когтями и зубами твари. Увечья не были смертельными, но кровоточили изрядно. Если не исцелить повреждения в ближайшие несколько часов, то существует вероятность погибнуть от истощения. С трудом поднявшись на ноги, Визиканур огляделся, ища глазами меч. Прибегать к чарам больше не стоило. Настал миг сызнова воротиться к стали.