Сумерки Баригора

– Теперь, когда этот вопрос улажен, я требую объяснения вашим словам в бальном зале, лорд Ардейн!

Некромант тяжело вздохнул и, не оборачиваясь, махнул рукой в сторону первого министра:

– Уверен, герцог фон Моргенштерн объяснит все куда лучше меня.

– Дело в том, ваше высочество, – тут же перехватил инициативу Реймонд, – что наша небольшая группа опасается, что после кончины вашего батюшки, его величества, при дворе могут наступить неспокойные времена…

– Говорите прямо! – Регин начал терять терпение, и в его голосе появились стальные нотки.

– А он мне уже нравится, – пробормотал себе под нос Седрик, но в маленьком кабинете его было прекрасно слышно всем, – на Фабиана похож.

Прежде чем кто-то успел (или захотел) прокомментировать ремарку некроманта, Реймонд продолжил:

– Что ж, ваше высочество, если вы настаиваете, – он понизил голос, – мы предполагаем, что или лорд Лаппорт, или ваша благородная сестра, леди Эсмеральда, могут устроить переворот.

– И покуситься на священное право Вернона на престол?! – не в силах сдержать эмоции, воскликнул Регин.

– Тише-тише, ваше высочество, в этом дворце у стен есть уши. Спешу вас заверить, я понимаю ваше возмущение. Но его высочество Вернон с юных лет не жил при дворе и не пользуется популярностью среди своих подданных. Кроме того, вы сами наверняка знаете, какие слухи ходят о его душевном здоровье.

– Я говорил с Верноном после его возвращения в столицу, его здоровье в полном порядке.

– Того, что это знаете вы, недостаточно, чтобы изменить мнение придворных.

– Нет-нет-нет. Я не верю, что матушка или тем более Эсмеральда пойдут на такое! Вы бредите, лорд фон Моргенштерн.

Первый министр уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но его прервал звон разбивающегося стекла. Блестящие осколки одной из створок окна, возле которого стоял стол принца, засыпали арагвийский ковер, утопая и теряясь в высоком плотном ворсе. Из разбитого окна повеяло свежестью, молодой листвой и нагретыми на солнце тюльпанами. Стало слышно щебетание обитающих в саду птиц и жужжание насекомых. И всю комнату заполнил странный тягучий треск, сопровождающийся звуком вибрации.

На все это потребовалась лишь секунда, за которую Квентин успел положить руку на рукоять своей шпаги, а Реймонд – закрыть лицо локтем. Но произошло и кое-что еще. Огромный рабочий стол принца изогнулся, будто встав на дыбы. Из гладкой поверхности на уровне головы Регина торчал, дергаясь вверх-вниз, но уже замедляясь, короткий метательный нож. Еще секунду назад никакого стола в этом месте не было.

Регин смотрел на нож широко распахнутыми глазами, не в силах оторвать взгляд. Произошедшее постепенно складывалось в единую картинку, которая позволяла сделать только один вывод: этот нож должен был попасть в горло принца.

Общее оцепенение нарушил встревоженный возглас Квентина:

– Седрик! Седрик, ты в порядке?

Регин и Реймонд почти синхронно обернулись на графа Ардейна, чтобы увидеть, как тот медленно оседает на пол. Его посох – единственное, что удерживало некроманта от болезненного падения, – сиял изумрудным светом, столь ярким, что его было видно даже в лучах солнца.

– Жить… буду… – прохрипел Седрик. Его голос звучал совсем слабо, будто принадлежал дряхлому старику в шаге от воссоединения с Алором. Каждое слово давалось некроманту с трудом.

– Ваше высочество, вы в порядке? – спохватился первый министр, оборачиваясь к Регину.

– Да, – в голосе принца не было уверенности, – но я не понимаю…

– Кажется, вас пытались убить, – прокомментировал некромант. Даже в таком состоянии он оставался верен своей язвительности.

В наступившей паузе Квентин помог другу подняться на ноги и, опершись на плечо, доковылять до стоявшего в углу, у книжного шкафа, кожаного кресла. Седрик тяжело опустился, а скорее даже упал в него и со стоном вытянул непропорционально длинные ноги. Некромант всегда был бледным, но сейчас его кожа казалась почти прозрачной, под ней отчетливо проступали вены, а под глазами пролегли темные круги. Граф Ардейн выглядел измученным, истощенным, почти мертвым. И начавший постепенно угасать изумрудный свет посоха, освещавший его лицо, лишь добавлял ситуации драматизма.

– Это вы сделали? – До Регина постепенно начало доходить, что стол не мог сам по себе изменить форму и защитить его.

– Вы видите здесь других некромантов, ваше высочество? – Седрик усмехнулся, его бледные, почти белые губы изогнулись было в улыбке, и некроманта тут же настиг приступ тяжелого удушающего кашля.

– Но как?

– Я сейчас немного не в том состоянии, чтобы провести вам подробную лекцию, но, если в двух словах, я воззвал к мертвому в вашем столе и заставил его изменить форму.

– Мертвому?

– Во всем, что когда-то было живо, есть мертвое, ваше высочество. В вашем столе. В этом кресле. Даже в нас с вами. Разве что в этом клинке, – Седрик еле заметно кивнул в сторону торчащего из стола метательного ножа, – нет ничего мертвого, ведь он сделан из металла. Иначе я смог бы остановить его. Это было бы проще.

– Как ты его заметил? – спросил Квентин, в его голосе звучало недоумение, смешанное с досадой.

– У меня есть способы. Но я предлагаю продолжить этот разговор в другой раз. Сейчас он дается мне тяжело.

Седрик замолчал, закрыл глаза, и вскоре стало ясно, что некромант уснул.

– Я думаю, – чуть натянутым, но все же уже спокойным голосом заключил Реймонд, – что, пока граф Ардейн отдыхает, мы с вами, господа, могли бы пойти прогуляться в парк.

Регин лишь молча кивнул.

– Но что делать со следами покушения? – Квентин встревоженно оглядел кабинет.

Весь пол был усеян осколками, бумагами и книгами, которые разлетелись во все стороны, когда стол Регина изогнулся. Остатки двойного стекла одной из нижних секций арочного окна угрожающими зубьями торчали из деревянной рамы.

Реймонд подошел к столу. Несмотря на ковер, стекло скрипело под его изящными лакированными башмаками, но его это не смущало. С заметным усилием первый министр выдернул нож, глубоко вошедший в древесину стола.

– Хорошее оружие, – прокомментировал он, проверяя баланс ножа рукой и пристально разглядывая его, – работал профессионал.

– Ты сомневался?

– Нет. – С этими словами герцог фон Моргенштерн подхватил со стола случайный лист бумаги и аккуратно, будто важную посылку, завернул в него нож. После чего спрятал получившийся сверток в один из карманов своего костюма.

Регин наблюдал за всем этим молча. Он выглядел потерянным. Царственная аура слетела с него, открыв шестнадцатилетнего мальчишку, который только что впервые оказался на волосок от смерти.

– А где моя стража? – не к месту выпалил он, осознав, что стоящие за дверью гвардейцы должны были отреагировать на шум.

– Хороший вопрос, ваше высочество. – Реймонд коротко кивнул Квентину, и тот, в несколько шагов преодолев расстояние до двери, выглянул в коридор.

– Никого. – Герцог выглядел озабоченным, но спокойным: он явно не ожидал ничего другого. – Гвардейцы всегда охраняют ваши покои, ваше высочество?

Регин кивнул.

– Интересно.

Сказав это, Квентин вышел из кабинета.

– Куда он пошел? – всё так же растерянно спросил Регин.

– Думаю, за вашими гвардейцами или слугами. – Реймонд подошел к принцу и положил ему руку на плечо. – Не волнуйтесь, ваше высочество, мы проследим, чтобы такого с вами более не случалось.

Первый министр ободряюще улыбнулся, но его глаза оставались холодными и напряженными. Оба замолчали, погруженные в собственные мысли. На стене над столом громко тикали огромные резные часы. В саду за окном как ни в чем не бывало щебетали птицы.

Спустя какое-то время Квентин вернулся, а с ним – несколько обеспокоенных слуг. Герцог фон Аурверн многозначительно кивнул Реймонду, а затем так же головой указал сперва на разбитое окно, неестественно вывернутый стол и на слуг, которые с выражением нескрываемого страха на лицах уставились на эту картину.

– Наконец-то! – не растерялся Реймонд. – Тут нужно немедленно всё прибрать. И это неприемлемо, совершенно неприемлемо, что лорду фон Аурверну пришлось самому ходить за вами.

Страх на лицах слуг сменился ужасом.

– Да, ваша светлость, сию минуту, ваша светлость! – глядя себе под ноги, пробубнила старшая из них.

– И отведите графа Ардейна в его покои. Он утомился, когда показывал его высочеству особенности своего мастерства.

– Всенепременно, ваша светлость. Покорнейше просим простить, ваша светлость.

Несколько слуг стрелой вылетели из комнаты и со всех ног рванулись куда-то вниз по коридору. А старшая горничная, чуть слышно причитая себе под нос: «Да как же так-то, да что творится-то?» – начала собирать разбросанные бумаги и книги.

– Теперь, когда этот вопрос решен, давайте, наконец, отправимся на прогулку, – многозначительно предложил Реймонд, жестом указав Квентину и Регину на дверь.

В дворцовом парке было, как всегда, спокойно. Многовековые деревья возвышались над свежими гравийными дорожками, вдоль которых были высажены аккуратно постриженные кусты. Кое-где садовники даже сделали из их крон фигуры животных, которые еще не до конца восстановились после зимы. То тут, то там между растений возникали изящные статуи, изображавшие метафорические добродетели церкви Алора и мифических персонажей. Во всем парке как будто бы не было ни души.

Трое мужчин долго шли по тропинке в тишине, оставляя позади изящные беседки, украшенные колоннами с резными капителями, и приветливо журчащие фонтаны со статуями героев древности. В этой части парка не было ничего, кроме аккуратных дорожек, щебета птиц и наглых худых весенних белок, то и дело перебегающих тропинку и шуршащих в кустах.

Когда шум дворца остался позади, Реймонд, еще раз оглянувшись по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, заговорил:

– Как видите, ваше высочество, ситуация более чем серьезная. Я сам, признаться, не ожидал, что кто-то из трех ваших конкурентов окажется настолько безрассудным, чтобы покуситься на вашу жизнь даже до смерти его величества.

– Вы думаете, это было покушение? – Регин изо всех сил старался держать лицо, но голос его все равно дрогнул, выдавая бурлящие внутри молодого принца эмоции.

– Конечно. – Реймонд достал из кармана сверток с метательным ножом, развернул его и продемонстрировал оружие Регину. – Это не простой нож. Я уже видел такие раньше. Ими пользуется Орден Вечного cлужения.

– Разве это не монастырь? – В голосе принца звучало неподдельное удивление напополам со страхом.

Реймонд усмехнулся.

– Нет, ваше высочество, Орден решает какие угодно вопросы, но только не вопросы веры в Алора.

– Лорд фон Моргенштерн пытается сказать, что они убийцы, – встрял в разговор Квентин, идущий чуть позади.

– Квентин, откуда такие познания? – удивился первый министр. – Это должны знать только избранные!

– Я пересекался с ними и результатами их работы во время войны. Его величество всегда любил прибегать к их услугам без необходимости, вместо того чтобы положиться на свою армию.

Реймонд на мгновение притормозил и обернулся на Квентина, покачав головой:

– Не ожидал услышать такое от тебя, Квентин. Но разговор не об этом. – Он вновь перевел взгляд на принца. – Орден обычно работает на корону. Судя по всему, они уже выбрали сторону.

– Но чью? Неужели Вернон, или Эсмеральда, или матушка? – Регин смотрел на первого министра широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Я не знаю, ваше высочество. Но вам очень повезло, что в кабинете с вами оказался Седрик. Он лучший из лучших.

– Я слышал, что он достиг четвертого круга… – пробормотал Регин, бессмысленно глядя перед собой.

– Об этом пусть лучше он сам вам расскажет. А сейчас давайте обсудим наше предложение.

– Предложение? – Регин все еще не проявлял особого интереса к окружающему миру.

– Как вы, уверен, уже и сами видите, наши опасения не беспочвенны. Кто-то из ваших родственников готов идти до конца.

– И что же вы предлагаете? – Регин посмотрел на фон Моргенштерна пустыми глазами. Сейчас принц был не более чем ребенком, который надеялся, что взрослый скажет ему, как поступить.

– Вы должны вступить в игру, ваше высочество. От этого зависит ваша жизнь и судьба Баригора.

– И он согласился? – Седрик выглядел искренне удивленным.

Некромант полулежал на кровати в своих покоях. Он выглядел уже куда свежее, почти так же, как и всегда, и только темные круги под глазами напоминали о произошедшем.

За окном уже давно стемнело, и небольшая спальня, которую почти целиком занимала кровать с балдахином, освещалась несколькими подсвечниками. Окно было открыто, мягкий ветер колыхал легкую полупрозрачную занавеску и приносил в комнату звуки весенней ночи. В кустах за окном заливался соловей. Где-то то и дело лаяли собаки или ржали лошади. Вдалеке переговаривались друг с другом слуги.

Реймонд и Квентин тоже были здесь. Вернувшись с прогулки с Регином, они убедились, что его охраняют доверенные люди, и пришли навестить своего друга в его покоях. Реймонд, сидящий, закинув ногу на ногу, в стоящем в углу кресле, только что закончил пересказывать некроманту содержание их разговора с принцем.

– А что ему оставалось? – Квентин нервно мерил комнату шагами.

– Удивительно, что мальчишка не решил, что это мы организовали покушение, чтобы убедить в своей правоте. Я бы так и решил. Уж больно удачно все обернулось. – Седрик с подозрением посмотрел на Реймонда.

– Поверь мне, Седрик, я не имею к этому никакого отношения. И ты, Квентин, тоже поверь. – Первый министр задержал взгляд по очереди на каждом из собеседников. – Я бы никогда не подверг его высочество опасности. Никто не мог предположить, что ты сможешь сделать то, что сделал, Седрик. Это настоящее чудо.

– Не чудо, а мастерство, – усмехнулся некромант.

– А что касается Регина, он еще молод и наивен и поэтому не склонен видеть во всем следы заговора, как мы с тобой.

– В его положении наивность – непозволительная роскошь. – Квентин нахмурился.

– Именно поэтому наша с вами задача, господа, – видеть во всем заговор вместо него. – Реймонд улыбнулся, но на его лице не было ни тени былого озорства.

Баригор, Лориц, 16 мая 3607 года

– Квен, проснись!

Герцог фон Аурверн с трудом разлепил глаза. Седрик, одетый лишь в спешно накинутый поверх ночной рубашки сюртук, склонился над ним и тряс его за плечо.

Комнату заливал холодный сероватый свет предрассветного утра.

– В чем дело? – Так грубо разбуженный, Квентин инстинктивно напрягся. Выражение лица и тон некроманта не оставляли сомнений в серьезности ситуации.

– Король умер.

– ЧТО?! – Квентин вскочил в кровати, едва не врезавшись лбом в Седрика.

– Я почувствовал его смерть минут десять назад.

Его прервал удар в колокол. А затем еще один. И еще. Низкий тяжелый бой разносился по всему дворцу, отражаясь от стен, пробуждая спящих жителей и гостей траурной вестью. Король Фридрих Паулиц воссоединился с Алором.

Баригор, Брасс, летняя резиденция герцога фон Аурверна, 28 июля 3588 года

Квентин проснулся еще затемно. Радостное возбуждение не давало ему спать, звало действовать. Ему хотелось выбежать на балкон детской и кричать, кричать, кричать от восторга. Ведь сегодня ему наконец позволили принимать гостей вместе с родителями! Отец и мать осознали, что он уже взрослый. Ведь ему уже девять!

Не дожидаясь, пока проснется няня, Квентин оделся и начал уборку в комнате, которая сводилась к расставлению всех многочисленных игрушек и моделей в «правильном» порядке – чтобы лучшие сразу было видно. Сегодня в его комнате вполне мог оказаться гость, сын близкого друга его отца, Седрик! Квентин с нетерпением ждал встречи с этим мальчиком. Ведь Седрик не еще один избалованный дворянский сын, а самый настоящий некромант. Отец любил рассказывать Квентину о некромантах, об их удивительных подвигах и потрясающих способностях. О том, как Авараам Ардейн однажды спас столицу от вражеской армии, подняв павших на поле боя солдат, чтобы те даже после смерти смогли послужить своей стране. Или о том, как Гровин Парантон, когда ему было всего двенадцать лет, защитил своего короля от наемных убийц (Квентин втайне мечтал сделать что-то такое же, но никому не рассказывал, чтобы его не подняли на смех). И многое, многое другое. И теперь Квентину наконец представилась возможность встретиться с настоящими некромантами лично. Более того, среди них был его ровесник! Ну, почти. Седрику было тринадцать, и отец рассказал Квентину, что тот уже показывает невероятные таланты в овладении своим искусством.

Пытаясь достать с высокой полки самый настоящий лук, подаренный отцом, Квентин случайно задел локтем стоящую ниже медную модель большого парусника, которая с громким стуком упала на пол. Мальчик в ужасе потянулся за ней – это была одна из лучших частей его коллекции, подаренная ему мужем принцессы Кристины, когда они останавливались в Брассе на пути в Льех. К счастью, модель оказалась достаточно прочной, и близкое знакомство с наборным дубовым паркетом не повредило ей. Но грохот разбудил спящую в соседней комнате няню, которая вышла из своего угла как раз когда Квентин, чье сердце все еще часто билось от страха за свое сокровище, с облегчением устраивал модель на отведенное ей место.

– И что это вы тут делаете, молодой господин? – спросила няня с легким упреком в голосе. Это была молодая женщина среднего роста и телосложения, ничем особенно не выделяющаяся из массы точно таких женщин. Ничем, кроме характера. Марианна была особенной. Она жила в доме герцога фон Аурверна меньше года, но Квентин уже успел привязаться к ней всей душой. Ее мягкость и доброта, так контрастировавшие с жестким характером леди фон Аурверн, помогали мальчику сносить почти непосильные требования матери с улыбкой на лице.

– Эм, ну… – Квентин заерзал, не зная, как объяснить свой ранний подъем и неожиданную тягу к уборке, ведь он уже мужчина, а настоящие мужчины не показывают своих чувств! Впрочем, няня поняла все без слов. Она мягко улыбнулась своему воспитаннику и предложила ему отправиться проведать Мару, суку байасской борзой, недавно ощенившуюся и сейчас обитавшую вместе со своим потомством в одном из углов псарни. Квентин очень любил собак и не раздумывая согласился.

В закрытой части псарни, как обычно, было тепло и немного влажно. Собачий дух был настолько густым, что казалось, в воздухе висит марево. Но Квентину нравился этот запах. Мальчик всегда любил животных и с самого детства привык не обращать внимания на ароматы, исходившие от них.

Завидев своего маленького хозяина, Мара несколько раз радостно вильнула хвостом, но с места не двинулась: к ее соскам прильнули крошечные слепые комочки, жадно сосавшие теплое жирное молоко. Квентин присел на корточки рядом с собакой и завороженно наблюдал за происходящим. Когда щенки наелись, он взял одного из них на руки, что вызвало легкую нервозность Мары, и погладил по крохотной головке. В ответ щеночек пискнул и попытался сползти с узкой детской ладони. Испугавшись, что тот может разбиться, Квентин вернул теплый комочек на солому рядом с его матерью. Мара тут же вылизала его и подтолкнула к своему животу – в тепло. Она, конечно, не могла ослушаться хозяина, но все же переживала за своих еще столь беспомощных детей, Квентин понимал это.

Решив не мешать более этой маленькой семейной идиллии, мальчик отправился проведать других собак, а также поболтать с Фродом, сыном псаря, который всегда помогал отцу по утрам.

Однако ни в самой псарне, ни снаружи, у загонов для собак, Фрода не было. Квентина это слегка опечалило, потому что он надеялся рассказать парню о том, какой сегодня важный день и какие потрясающие люди приедут сегодня на обед. Немного расстроенный тем, что ему не удалось поделиться с приятелем своей радостью, Квентин направился дальше – к конюшне.

Примерно через час «обход» был завершен. Конюх рассказал Квентину, что Фрод уехал проведать свою бабку, жившую в соседней деревне, и вернется только послезавтра. Это, конечно, огорчило мальчика, но в этот прекрасный день ничто не могло надолго испортить ему настроение.

Квентин даже не подозревал, что не только Фрод, но и многие другие слуги в этот день по разным причинам отпросились с работы. Люди боялись некромантов, приезжавших на званый обед. Даже те, кто вынужден был остаться на своем посту, ощутимо нервничали и с самого утра старались держаться от господского дома подальше, будто бы даже перспектива прибытия туда жрецов смерти могла навредить им. Квентин, выросший на историях о подвигах великих некромантов, никогда не понял бы этого страха. Но простые люди слышали совсем другие истории, которые если и внушали трепет перед жрецами смерти, то отнюдь не благоговейный.

Остаток утра прошел в подготовке к званому обеду. Няня заставила Квентина, который за время «обхода» успел извозиться в грязи и лошадином поте, помыться. Наследник фон Аурвернов воспринял мытье без особой радости (он так и не смог понять, почему нельзя придумать какой-то более удобный способ очистки себя от грязи, не предполагающий использование больших бочек и маленьких ковшиков), но все-таки посчитал нужным отдать должное традициям, «как делают все взрослые люди». Когда Квентин закончил с ванной, Марианна расчесала его короткие волосы и помогла одеться. Сегодня на Квентине, конечно же, был его самый любимый костюм: бежевый фрак с золотым шитьем, дополненный песочного цвета рубахой и брюками.

Ровно в полдень Квентин бегом слетел по лестнице в гостиную, где его уже ждали родители. Его мать, герцогиня Маргарита, облачилась в пышное платье синего бархата с кринолином и корсетом. Ее обнаженные плечи украшало большое, но легкое колье с бриллиантами и сапфирами, а в ушах сверкали длинные сапфировые серьги. Отец, герцог Кристоф, был одет куда проще: на нем был парчовый сюртук карминового цвета с золотым шитьем. Герцог фон Аурверн опирался на резную трость, навершие которой изображало совиную голову – герб семьи. Увидев влетевшего в комнату сына, Кристоф расплылся в улыбке, а Маргарита, наоборот, нахмурилась.

– Не торопись, Квентин! Если ты упадешь и порвешь костюм, это будет неприлично, – воскликнула герцогиня Маргарита, – гости прибудут с минуты на минуту!

Строгий тон матери не напугал Квентина, он привык к ее характеру и знал, что отец не позволит ей слишком разойтись: в вопросе воспитания единственного сына супруги фон Аурверн так и не нашли компромисса. Впрочем, этот вопрос был далеко не единственным, вызывавшим в семье споры. Герцог и герцогиня были слишком разными по характеру и отношению к жизни. Маргарита во всем ценила стиль, аккуратность и престиж, в то время как Кристоф не был склонен придавать значения таким, как он сам говорил, мелочам, он умел смотреть людям в душу. Маргарита всегда одевалась изящно и богато, чтобы утвердиться в обществе и завоевать уважение среди других женщин, у нее были идеальные манеры, идеальная речь, ровно такой, как положено, багаж знаний и умений, в ее жизни все было подчинено правилам и нормам общества, к которому она принадлежала. Кристоф же был в некотором роде белой вороной в светском обществе, он одевался куда скромнее, чем требовал его статус, говорил то, что думал, часто не стеснялся в выражениях и – о ужас! – посещал далеко не все обязательные мероприятия. Но, несмотря на это, громких скандалов с криками и взаимными оскорблениями в доме никогда не было. Возможно, причиной тому была излишняя чопорность матери семейства, не желавшей опозориться даже перед слугами; а быть может, все дело было в легком неконфликтном характере герцога, который всегда старался разрешить вопрос миром. Квентин до сих пор не разгадал эту загадку.

Так или иначе, почти сразу после прихода Квентина в гостиную вошел лакей и сообщил о прибытии гостей. Только эти заветные слова достигли ушей Квентина, он рванулся вперед, но, поймав на себе строгий взгляд матери, вынужден был остановиться и войти в роль приличного ребенка. Как и было положено, он встал по левую руку от Маргариты, когда они вышли во двор поместья и остановились перед дверьми, ожидая, пока гости выйдут из своей аккуратной черной кареты и направятся к дому по выложенной плиткой дорожке. Квентин удивился, насколько простыми оказались некроманты. Граф Мартин Иммануил Ардейн был невысок и худ и явился на званый обед в простом серебристом сюртуке с черным шитьем. Его супруга Хельга Кристина была еще ниже мужа и не отличалась худобой, ее светло-голубое с белыми оборками платье казалось крестьянским по сравнению с роскошным нарядом Маргариты. Единственным, что привлекало внимание в чете некромантов, были их глаза – ярко-зеленые, фактически изумрудные, так непохожие на глаза обычных людей. Квентин знал, что это проявление их дара, первое, по чему определяют, что ребенка избрала Смерть.