скачать книгу бесплатно
– Хорошо. Тогда скажи мне, умник. Где Книга Безмолвной?
Я поперхнулся рвущимися наружу словами. Елена медленно переводила взгляд с меня на Крейна, но я мог лишь судорожно перелистывать в голове события трехлетней давности.
Твою же мать.
– Ты гребаный гений, Крейн.
Несколько ранее
Эрик Крейн
Родной дом встретил бьющей по ушам тишиной. Кажется, что у меня не один ребенок, а трое. И каждый на меня за что-то обижен. Почему я самый взрослый в этой семье?
Уличная коляска матери стояла прямо на проходе. Похоже, Натали опять что-то не поделила с Жанной. Жена Прика была на удивление единственным разумным человеком в моем окружении. После того, как мать пришла в себя, именно она помогла уговорить не принимающую никого Натали попробовать побороться за свою силу. Конечно, выбор перед мамой стоял сложный.
Старейший говорил, что переход она может не выдержать, но в его случае, если израненная энергия будет убрана, то за счет потоков некромантов можно попробовать восстановить ее здоровье. Сеть питает всех ее участников, а если для нее сделают свою, то более сильные некроманты с накопленным резервом смогут попытаться.
Вернуть ей возможность ходить.
То, что Валери умудрилась сломать ей позвоночник при падении, сама девушка не знала.
Но в случае, если Баку и Назару удастся восстановить энергию, то Натали вернется к нормальной полноценной жизни без зависимости от эмоций чужих людей и потребности постоянно насыщаться потоками. Все же стать некромантом действительно возлагало ответственность гораздо большую.
Как, например, то, что если некромант действительно захочет кого-то убить, то не сможет остановиться.
Такой выбор нужно делать осознанно.
А не рождаться с ним.
Скинув ботинки, я прошел на кухню. Правда, Жанна сидела тут, что-то тихо читая. Женщина подняла на меня глаза, но заметив настроение, лишь тихо кивнула, обратно впиваясь в книгу. Видимо, что-то интересное. Прик как-то незаметно со всеми событиями стала членом нашей семьи. Тем более, что ее новоприобретенная дочь с удовольствием общалась с Максом. Девочку Жанна, несмотря на протесты Марселя, удочерила. Правда, память ребенка так и не удалось восстановить. Лилиан Нейм. Когда Жанна услышала имя, еще долго благодарила небеса за такой подарок.
И Валери.
Распахнув дверцы шкафчика, я уже забытым давно движением вытащил два стеклянных стакана и закрытую бутылку коньяка. Плюс шесть лет к выдержке, можно сказать. Жанна вздохнула за моей спиной.
– Ты бы сначала с ним поговорил, Эрик, – осторожно сказала женщина.
– У меня в крови живой огонь. Вот это, – одним движением откупорил крышку, – больше никакого вреда мне не принесет. Даже напиться не могу, – усмехнулся я, – будете?
Женщина вздохнула, откладывая том. Взгляд зацепился за обложку. Что-то знакомое.
– Только чуть-чуть, Эрик.
Я кивнул, разливая коньяк по стаканам. Да, только успокоительное. Даже жаль.
– Он упокоил собачку, – Жанна протянула руку, беря похудевшими пальцами стакан, – даже слезинки не проронил.
Вот это он может. Одним махом опрокинув в себя алкоголь я, немного подумав, плеснул еще. Мозг сковало спазмом, а мне срочно нужно было хоть немного расслабиться. Так себе средство. Для слабака, что не в состоянии справиться с самим собой. Демонстративный топот привлек мое внимание.
Макс, одетый в парадный костюм, напялив новенький рюкзак на спину, с пакетом, полным чего-то увесистого, решительно задрав голову, шел к выходу. При этом мальчик каждый шаг отпечатывал с таким усердием, что сюда на звук легко могли прибежать пара соседних домов. После каждого раза, как пятка соприкасалась с полом, он словно замирал на секунду. Понятно, сегодня театральное выступление для папочки. Выдохнув, я оттолкнул от себя стакан, что послушно проехался по деревянной поверхности.
– Не ругай его, – прошептала Жанна уже в спину.
А вот мне кажется, что пора. Ремнем и хорошенько всю дурь вытрясти. Но я прекрасно знал, что с ним это точно не выход. Еще эти каникулы летние. Макс же все решал сам. Где учиться, что делать, кто хороший, а кто плохой. Только вот до недавнего времени я был в категории первых. Когда успел перекочевать во вторую, непонятно.
– Стоять, – выйдя в коридор, я сложил руки на груди, – ты говорил с мамой?
Макс развернулся, выпуская пакет из рук. В голове защекотало, а воздух начал накаливаться. Сканирует меня, засранец. Потоки дергает, даже особо не беспокоясь, что замечу. Специально делает, назло.
– Я с вами обоими не разговариваю, – объявил сын, задрав нос, – и это не смешно.
Ага, попробуй спрятать эмоции от ребенка-некроманта. Но раз уж так. Вздохнув, я потянул за пылающий комок внутри. Тепло разлилось по телу, заставляя кожу светиться. Макс обиженно засопел. Пламя отрезало ему доступ к потокам. Да, он мог обжечься, но, вытянув силу наружу, сыну пора понимать, что нужно быть готовым столкнуться с сопротивлением.
– Это нечестно.
– Мы не используем потоки друг на друге, Макс. Вот это нечестно. А сейчас давай спокойно поговорим, – я вздохнул, усаживаясь на корточки, чтобы быть с ним одного роста, – куда собрался?
– Я поживу у дяди Бака, – мои брови взметнулись вверх, – пока вы не поверите мне.
Тяжело вздохнув, я протянул руку, взлохмачивая волосы сына. Что же все так сложно.
– Макс, мы верим тебе.
– Тогда почему мне больше нельзя к маме? Почему вы снова так решили за меня? – ребенок обиженно топнул ногой.
– Макс, – моргнув, я постарался сохранить беспристрастное выражение лица, – просто сейчас нам обоим лучше быть здесь.
– Не понимаю, – мальчик отрицательно мотнул головой, – объясни!
Сглотнув слюну, я поднял взгляд на сына. Невозможные глаза. Невыносимые. Вытаскивающие откуда-то изнутри все, что так болит.
– Ей хуже, – не знаю как, но я решил сказать правду, какой бы она не была, – маме нужно держаться подальше от людей, Макс.
Сын нахмурился.
– Ты ее больше не любишь?
– С чего ты взял? – недоуменно я тряхнул головой. – Люблю, конечно.
Макс как-то странно положил голову на плечо, разглядывая мое лицо.
– Это потому что мама сейчас больше мертвое, чем живое?
А теперь пришло мое время сводить брови.
– Объясни.
Сын скинул рюкзак на пол, доставая из него блокнот. Послюнявив пальцы, отчего я поморщился, начал быстро перелистывать странички. Привычка Валери. Тащить пальцы в рот, прежде чем лапать книгу. Сын сосредоточенно что-то искал, пока вдруг лицо его не просияло. Он протянул мне блокнот, вставая рядом.
– Вот это поток мамы тогда, когда мертвый только проснулся. Я сидел тогда с дядей Баком и решил нарисовать. А потом рисовал каждый раз, когда она менялась. Посмотри, пап.
– Подожди, – я замотал головой, – не понимаю. Ее поток гибридный, смешанный. Как ты это видишь? То есть он же всегда смешан.
Макс отрицательно помотал головой.
– Так они все видят. А я вижу сам резерв, дядя Назар говорит, что это так называется. Когда некромант целиком сразу может оценить, – сын подбирал слова, – ну это как вот если бы Старейший посмотрел на меня, то пускал бы поток, чтобы он целиком сначала оболочку резерва окутал, а потом нитями щупал бы, что внутри. А мне так не надо. Я смотрю и вижу. Целиком. Не на ощупь, а вижу, понимаешь?
Прочистив горло, я кинул взгляд на рисунок.
– Если человек с закрытыми глазами наткнулся на стеклянную банку, то чтобы понять, что в ней, он ощупает ее снаружи, а потом полезет внутрь и будет прикасаться к содержимому, – я постарался выстроить предложение, а сын быстро закивал.
– Да, пап! И с закрытыми глазами человек никогда на самом деле до конца не поймет, что внутри. Там, например, какого оно цвета, ядовитое или нет. Для этого ему надо осмелиться попробовать или руку подальше запихнуть.
– А если все говорят, что внутри яд, – продолжил я, внимательнее вглядываясь в рисунок.
– То он и не будет далеко туда руку запихивать.А я вижу. Она для меня насквозь просвечивается, и что внутри, я хорошо понимаю.
Я перелистывал страницы, где на каждом было всего три цвета. Сын понятными для него образами обозначил живой поток – красным, мертвый – синим и гибридный – фиолетовым, почти черным. На первой странице все три были практически в одинаковых пропорциях. Фиолетового чуть больше, чем красного и синего в два раза резко стало на второй странице. На последней всю страницу делили гибридный и мертвый, лишь по краям струился красный.
Но не это было удивительно.
Я пролистал страниц десять. Фиолетовый не рос с каждой страницей все больше.
Примерно на пятой почти вся страница была закрашена красным. Гибридный фиолетовый на нем густо выделялся, но какими-то точками, словно складываясь в сетку. А мертвый синий…
Его не было.
– Почему не говорил раньше, – я пальцами бежал по рисунку, не веря своим глазам, – Макс?
Сын грустно вздохнул.
– Это ничего не изменит, пап. Вот это, – он перелистнул лист и ткнул пальцем в синее, – как бы мало его ни было, будет заражать это, – пальчик погладил красное, – в любом случае. Его нельзя убрать совсем. Даже если чистого нет, то в составе гибридного мертвое все равно будет смешиваться с живым.
Я тряхнул головой.
– Почему нельзя, Макс?
Сын положил руку мне на плечо и тяжело вздохнул.
– Потому что мертвое – мертво, пап. А все живое рано или поздно становится мертвым.
– Тогда зачем сейчас, – голос дрогнул, а я отвернулся.
Сын обнял меня за шею, а я лишь нашел в себе силы прислониться к его макушке.
– Потому что ты был мертвым, пап. А мама придумала, как это исправить. Я и подумал, что если у нее вышло, может, и ты что-то придумаешь?
Когда Макс появился, я не был готов стать отцом. Слишком молод, слишком влюблен. Это было так странно. Увидеть его и понять, что – все. Вот он, моя жизнь. Я многое делал неправильно, когда мы остались одни. Как мог. Но все же что-то, видимо, сделал правильно.
Сын не собирался сдаваться.
И я не должен.
– Макс, нужно хорошенько подумать и вспомнить, когда у мамы случались вот такие состояния, – я ткнул в пятую страницу, – и когда максимально такие, – в последнюю, – до самых мелких деталей. Сможешь?
Сын подпрыгнул, прижимая к груди блокнот, и кивнул. А я поднялся на ноги, быстро направляясь в сторону кабинета. Немного подумав, заскочил на кухню под удивленный взгляд Жанны быстро забирая открытую бутылку и стакан. Если не знаешь, с чего начать, значит, самое время начать сначала. Папка с делом убийства Осирис уже давно лежала разобранная на листы в кабинете, но она не зря упорно не давала мне покоя.
Надо доверять себе.
В конце концов, интуиция меня еще не подводила. Там точно было что-то на самой поверхности, к чему мысли возвращались снова и снова, но никак не находили, за что зацепиться.
Потому что все они были заняты лишь тем, чтобы остаться с Валери как можно дольше.
Засранец. Слабовольная сволочь.
Когда я успел похоронить ее?
Вместо того, чтобы заняться тем, что отлично умею.
Пора раскрыть это долбаное дело до самого конца.
Пальцы перебирали знакомые листы, но каждое слово я перечитывал дважды. Давай же, это было где-то тут. Вот. Потянул лист и переложил его перед глазами.
Протокол допроса манта.
Глаза побежали по строчкам, но ничего необычного не нашел снова. Но ведь дело может быть не в самом допросе, верно? Он помогал Оливеру, тут может быть что-то между строк. Вздохнув, я снова медленно прошелся глазами.
Пока внутри не взорвалось.
Подскочив на ноги, я не веря собственным глазам, еще раз перечитал последний лист дела. Стул упал на пол с громким стуком, но я не мог оторвать глаз.
И застонал.
Кусочки пазла столкнулись друг с другом, вырисовывая совершенно другую картину.
Он был в Башне Смотрящих.
Лео был под стражей, когда Валери Воскресила меня.
Оливер переселился в мое тело с помощью кинжала, который был в пещере в тот день. Но сам забрать книгу в теле Лавра не мог.
Он бы не рискнул повредить следы жизни Безмолвной на Книге.
Кинжал и Книгу Безмолвной забрал кто-то другой.
Подсказки, что подбросили в морг Георга, тоже никак находящийся под стражей некромант подсунуть не мог.
Тогда…
