Насильно мил буду

Софи Сорель

Насильно мил буду

Глава 1. Коса на камень

Андрей

Скучающим взглядом я обводил зал ночного клуба, сидя в вип-зоне для особо важных посетителей. Проплывавшие мимо красотки одаривали меня томными зазывными взглядами, но ни одна из них не привлекла меня настолько, чтобы пригласить за свой столик.

Громкие танцевальные биты, возбуждавшие тусующуюся толпу и заставлявшие вести себя развязно, сменились нотками новой нежной мелодии.

Я опустил на стол пустой бокал и уже собирался сделать знак своему телохранителю Руслану, что мы уходим, когда луч прожектора осветил сцену и выхватил фигурку красивой девушки. Она начала петь, и я, словно завороженный замер.

Девушка, невысокого роста, одетая в открытое красное платье, с длинными, ниже талии, жгуче-черными волосами, с ярко-алой помадой на губах, привлекла не только мое внимание. Весь зал будто бы замер и, затаив дыхание, слушал. Мужчины приосанились и уже не выглядели такими скучающими, как до этого. «Пускают слюни на малышку, суки», – подумал я, но был уверен: обо мне они подумали то же самое.

Красавица на сцене не обращала ни на кого внимания и, закрыв глаза и обняв микрофон, самозабвенно пела знаменитую «Убивая меня нежно». Все то время, что звучал ее голос, я не мог оторвать от нее взгляда.

Когда затихли последние слова, девушка распахнула глаза, и наши взгляды встретились на мгновение, а потом свет на сцене погас, и видение исчезло.

Снова зазвучали биты танцевальной музыки, и вскоре, вместо завораживающей красавицы, на сцене оказались вульгарные танцовщицы, принявшиеся возбуждать толпу своими откровенными танцами.

Я же не мог отделаться от впечатления и решил, что мне во что бы то ни стало нужно заполучить певицу, хотя бы на эту ночь.

Я сделал знак Руслану, подзывая его к себе.

– Андрей Григорьевич.

– Рус, видел певицу? – спросил я.

– Кто ж ее не видел? – хмыкнул Руслан, не скрывая, что и его поразила красота девушки.

– Найди мне ее. Если надо, узнай у Марата, где она сейчас.

– Сделаю, – кивнул он и уже собрался уйти, но я его остановил.

– Когда найдешь, пригласи ее за мой столик, а лучше сразу скажи, что я приглашаю ее к себе на ночь. За деньгами дело не постоит, конечно же. И да, объясни ей, за каким столиком я сижу. Она меня видела и наверняка запомнила.

Руслан ничего не сказал и даже удивления не выказал. Я не страдал закидонами и проститутками не баловался, но волочиться за женщинами и уж тем более ухаживать давно перестал. Если мне хотелось провести с кем-то ночь, я говорил об этом прямо. Как правило, отказов я не получал. Никогда. Был уверен, что и на этот раз все пройдет как по маслу. Девушка была красивой, но видно, что искушенной и даже порочной. Ее красное платье в сочетании с ярко-накрашенными губами не оставляло сомнений, что она подарит мне горячую ночь.

В ожидании красотки я заказал еще одну порцию коньяка и бросил взгляд на часы. Что-то долго Руслан ищет ее. Наверняка сидит в гримерной или как у них это помещение называется?

Наконец мой телохранитель вернулся. Один. Я вопросительно изогнул бровь.

– Где девушка? Только не говори, что исчезла и ты не смог ее найти, – раздраженно сказал я.

– Нет, я ее нашел. Марат провел меня к ней в подсобку.

– Тогда в чем дело?

– Она отказалась.

– От чего отказалась? – нахмурился я.

– От всего, – ответил Руслан.

– Погоди, что значит – от всего? А что ты ей предложил?

– Предложил пройти за ваш столик и обсудить планы на ночь. Сказал, что вы человек щедрый не только в деньгах. В общем, я был убедителен.

– А она?

– Сказала, что ей это неинтересно.

– Ты, наверное, не объяснил, где я сижу. Девчонка небось подумала, что к ней подъезжает вон тот жирный боров. – Я кивнул на бизнесмена Аверченко, сидящего за одним из столиков неподалеку в компании таких же толстосумов.

– Нет, я ей все объяснил. Она еще сказала…

– Что? – раздраженно спросил я.

– Сказала: «А, это тот красавчик с сальным взглядом».

Это явно был эпитет не для меня. У меня, черт возьми, не сальный взгляд.

– Что еще сказала?

– Вам лучше не знать, – замялся Руслан с ответом.

– Говори, – потребовал я.

– Спросила: «У вашего хозяина кишка тонка самому к девушке подойти, раз он вас прислал? Не люблю трусишек».

– Так и сказала? Трусишек?

Руслан кивнул.

– Я, конечно, ей объяснил, что с кишками у вас все в порядке, но времени на ухаживания нет, а потому вы действуете по-деловому, – заверил меня Руслан.

– И она отказалась?

– Сказала, что сегодня вечером, раз вы такой деловой, вам придется по-деловому… – Он снова замялся, и я рявкнул:

– Ну же, Рус, что она там еще насвистела! – Девчонка перестала мне нравиться и теперь, кроме злости, ничего не вызывала.

– Вам придется по-деловому подрочить, – вздохнул он. – Мол, так будет быстрее, дешевле, и время сэкономите.

Ах ты ж языкастая стерва! Я со злостью сжал бокал и заметил, каким растерянным выглядел мой телохранитель. Видимо, девчонка сказала и еще что-нибудь похуже, но мне и этого хватило.

– Андрей, сколько лет, сколько зим! – раздался рядом голос, заставивший меня отвлечься от своих мыслей, которые так завертелись, что я уже представил, как буду наказывать эту вульгарную певичку.

– Марат, – улыбнулся я, приветствуя хозяина клуба.

Марата Закаева я знал давно, в его клубе я был нечастным гостем, но отношения у нас сложились приятельские, почти дружеские.

– Ты чего такой злой? – хмыкнул он, усаживаясь на диван напротив. – Проблемы в бизнесе?

– Нет, в делах, слава богу, все нормально.

– Тогда виной всему женщина, – рассмеялся он.

Вот человек! У него всегда все хорошо. Всегда в хорошем настроении. Я даже позавидовал.

– Скажи, что за су… что за девушка сейчас пела?

– Хороша, правда? – растянулся он в улыбке.

– Она мне нагрубила.

– Да ладно? Странно, она девочка вежливая. А-а-а! – заржал Марат. – Я, кажется, понял, зачем ее искал твой головорез. – Он кивнул на стоявшего неподалеку Руслана. – Этот номер с Евой не прокатит.

– Значит, ее Евой зовут?

– Да. Подожди-ка, – Марат наклонился вперед, – так ты должен ее знать. Ева Лозинская. Она дочь бизнесмена Лозинского. Кажется, у твоего отца с ним была крепкая дружба.

– Это Ева Лозинская? – удивленно протянул я.

– Она самая.

– Надо же…

– Вы разве не знакомы?

– Лично – нет, но я, конечно, знал ее отца.

Я не просто знал ее отца. Между нашими семьями была очень тесная связь, которая, правда, прервалась лет тринадцать-пятнадцать назад, когда сначала умер Лозинский, а потом и мой отец. Связь, которая прервалась, но которая должна была снова окрепнуть, ведь именно на Еве Лозинской я должен жениться, как когда-то решили наши отцы…

Глава 2. Нет права отказать

Ева

Я все еще злилась и не могла этого скрыть, когда вышагивала к своей машине, припаркованной в укромном месте. Как же я устала от этих хозяев жизни. Приходят, сидят, развалив ноги и выставив вперед необъемное брюхо, смотрят на красивых молодых женщин, а потом щелкают пальцами и думают, что все могут получить. Это было не первое непристойное предложение, которое мне сделали, но впервые в настолько унизительной манере. У того красавчика, который все мое выступление буквально раздевал меня взглядом, не хватило смелости подойти самому. Прислал охранника, который предложил мне проследовать к столику, а оттуда и в постель его босса.

– А-а-а! – с отвращением выдохнула я и передернула плечами. – Как мерзко!

В долгу я, конечно, не осталась и прямым текстом сказала, где я видела этого «Андрея Григорьевича» и что ему стоит делать с его предложением. Не знаю, передаст ли охранник мой ответ дословно, но я надеялась, что передаст. Таких самовлюбленных долбоящеров с завышенной самооценкой нужно ставить на место.

Я села в машину и уже собралась завести двигатель, когда увидела, что звонит Тори, моя лучшая и, пожалуй, единственная по-настоящему близкая подруга, которой я могла доверить все тайны.

– Я так зла, ты даже не представляешь, – без приветствия, выдохнула я в трубку.

– Ты будешь еще злее, когда я тебе кое-что скажу, – ответила Тори.

– Злее быть невозможно.

– Что стряслось? Тебя Марат заставил не только петь, но и раздеться на сцене? – хмыкнула Тори.

Ночное заведение Марата под весьма прозаичным названием «Клуб» славилось самым лучшим стриптизом в городе. При этом Марат девочек своих под клиентов не подкладывал. Никаких приватных танцев, никакой консумации – лишь шоу на сцене.

– Нет, но один козлоногий прислал ко мне своего вышибалу с предложением, от которого нельзя отказаться.

– Но ты отказалась? – засмеялась Тори.

– А то. Он теперь свое ЧСВ будет с земли соскребать. Правда, думаю, у его охранника не хватит характера передать боссу мои слова.

– Ох, Ева, ты когда-нибудь нарвешься на того, кто отрежет твой язычок.

– Не отрежет. Так что ты там хотела мне рассказать?

– Твоя мать мне звонила.

Отлично! Просто отлично!

– И?

– Спрашивала, почему не может до тебя дозвониться, где мы и что делаем.

– А ты?

– А что я? Пыталась врать убедительно, но не уверена, что она поверила в мою ложь, – вздохнула Тори.

– Что ты ей наговорила?

– Так как я не могла позвать тебя к телефону, а она требовала, мне пришлось сказать Ольге Борисовне, что тебе стало плохо, и я отвезла тебя в больницу.

– Черт, Тори! Ну какая еще больница? – простонала я.

– Извини, она так напирала и так требовала, что я стушевалась. Пришлось выдумывать на ходу. Ты же знаешь свою мать…

Слишком хорошо знаю. Я на мгновение закрыла глаза, пытаясь понять, как, по возвращении домой, быть более убедительной с матерью.

– Так она поверила?

– Кажется, да. Я сказала, что мы были в ресторане, и тебе вдруг стало плохо. В общем, придумала, что у тебя закружилась голова и в глазах потемнело. Подробностей, мол, не знаю, так как сейчас ты на обследовании.

– Господи, Тори. Мать наверняка подумает, что я залетела, оттого мне и сделалось плохо.

– Ну, извини…

– Ладно, я выкручусь. Спасибо, что не рассказала ей, где я на самом деле.

Я попрощалась с Тори и обещала позвонить ей завтра утром.

По дороге домой я обдумывала предстоящий разговор с матерью. Она наверняка теперь не спит и ждет, когда я явлюсь. Может, позвонить и сказать, что меня оставили на ночь в больнице, а самой тем временем переночевать в отеле? Нет, это еще хуже, чем явиться пред очи матери сейчас. Она потребует адрес больницы и, чего доброго, поедет туда завтра. И тогда правда выплывет наружу. А правда заключалась в том, что моя дорогая мамочка не знала, где я время от времени провожу свои вечера. Она не одобряла мое увлечение музыкой, а когда услышала, что я мечтаю стать певицей, покрутила пальцем у виска и напыщенно сказала:

– Лозинские никогда не занимались тем, что развлекали других людей. Никто в нашей семье не лицедействовал и не пел. И ты не будешь исключением. Я тебе не позволю позорить семью.

Лозинские то, Лозинские сё. Как же я ненавидела этот снобизм. Причем мама ведь была Лозинской только по мужу, а вела себя так, будто она царица всея мира. Особенно ее неуемные амбиции и деспотизм проявились в последние годы, когда я повзрослела и стала иметь свое мнение. Отец умер шесть лет назад, и мать посчитала, что теперь она просто обязана следить за моральным обликом семьи. Правда, вся семья Лозинских – это она, я и мой восьмилетний брат Максим.

Вопреки запрету матери я сделала по-своему – нашла подработку в клубе Марата и время от времени там пела. Это, конечно, было не тем, о чем я мечтала, но пока приходилось довольствоваться малым. Я задумала принять участие в конкурсе на телевидении и была уверена: если меня отберут члены жюри и полюбят зрители, а тем более если я выиграю, то мама поймет, как ошибалась, и перестанет сопротивляться, признает мой талант. Тори поддерживала меня в моем стремлении прославиться, а потому помогала скрывать от мамы работу в клубе.

Когда я въехала на территорию возле нашего особняка, то поняла: мои надежды на то, что мама меня не дождется и уснет, были тщетными. В холле на первом этаже горел свет.

Не успела я войти, как она вышла мне навстречу.

– Ева! Ну наконец-то. Почему трубку не брала? – тут же упрекнула мама.

– Телефон разрядился. Вот только в машине смогла подзарядить, – соврала я.

– Что с тобой случилось? Виктория сказала, что ты в больнице. Сознание потеряла?

Мама хмурилась и явно была недовольна «больной» дочерью.

– Врачи сказали, что гемоглобин низкий, поэтому и закружилась голова.

– Это точно? – Она смотрела на меня пристально, пытаясь по выражению моих глаз понять, не обманываю ли я ее.

– Совершенно точно. Я сдала анализы.

– И все? Больше ты ничего не хочешь мне сказать?

Я пожала плечами и в недоумении спросила:

– Ты на что-то намекаешь, мам?

– Если что-то произошло, о чем я должна знать, то не стоит от меня скрывать…

– Мам, может, будем жить в двадцать первом веке, а не в середине прошлого и начнем называть вещи своими именами? – Я изогнула бровь, а мама недовольно покачала головой.

– Я надеюсь, тебя не соблазнил этот твой… – Она аж передернулась от презрения.

– Его Егором зовут, мам. И нет, он меня не соблазнил, и я не беременна, если это то, чего ты так боишься и не можешь произнести вслух. – Я подошла, поцеловала ее в щеку и сказала: – Я очень устала, мам, и иду спать.

– Ладно, – кивнула она, и в голосе ее слышалось явное облегчение.

Когда я уже была на лестнице, то обернулась и, улыбнувшись, сказала:

– Кстати, в наше время парень, которой встречается с девушкой, вполне естественно может рассчитывать на большее, чем просто подержаться за ручку.

– Ева, ты не смеешь! Мы сто раз об этом говорили. Ты не опозоришь Лозинских внебрачным ребенком.

– Конечно, не опозорю, мам. И замуж буду выходить невинной, чтобы иметь полное моральное право надеть белое платье, – усмехнулась я. – Только вот боюсь, не один жених не выдержит такого долгого ожидания. Мужчины сегодня пошли нетерпеливые.

– Если любит – выдержит, – донеслось мне вслед. – А если твой Егор настаивает, то дай ему понять, что ты не из таких…

Она еще долго что-то говорила, но я уже не слушала. Моя мать была роскошной современной женщиной. Такое она производила впечатление при первом взгляде на нее. Но эта роскошная современная женщина придерживалась таких консервативных взглядов в вопросах морали, что позавидовали бы монахини средневековья. Удивительно, что она не заставляла меня носить какую-нибудь кольчугу с замком и пояс верности в придачу.

***

Я проспала до самого обеда. Мама, видимо, поверив, что я себя плохо чувствую, не присылала ко мне ни прислугу, ни Максима, чтобы меня наконец-то подняли.

Приняв душ и переодевшись, я спустилась вниз в надежде, что она уехала куда-нибудь по делам. Я прошла сразу в столовую и вызвала помощницу повара.

– Можно мне чем-нибудь позавтракать, – попросила я.

Девушка кивнула и, узнав, что бы я хотела съесть, ушла, а через минуту в столовой появилась мама. Она была одета в темно-зеленый брючный костюм. Даже сумочку прихватила, а значит, явно куда-то собиралась.

– Скоро обед, а ты завтракать собралась, – не преминула прокомментировать она.

– Будем считать, что это и завтрак, и обед, – улыбнулась я.

– Как себя чувствуешь?

– Хо… – Я чуть не сказала хорошо, но вовремя вспомнила, что вчера мне вроде как стало плохо. – Нормально.

– Я тут подумала и решила, что тебе все же стоит обратиться к нашему семейному доктору.

– Не стоит, мам, со мной все в порядке. Тори меня в хорошую больницу вчера отвезла.

– Я все же настаиваю.

– Мам, – закатила я глаза.

– Ладно, пока оставим это. У меня для тебя есть важная новость.

Она посмотрела на меня таким многозначительным взглядом, что я поняла: мамина новость мне точно не придется по душе.

– Какая новость?

– Сегодня утром мне звонил Андрей Эдлин. – Она сделала театральную паузу и, увидев недоумение на моем лице, напомнила: – Он сын Григория Эдлина, друга твоего отца.

– И?

– Андрей сказал, что хочет на тебе жениться.

– Что? – Я даже рот раскрыла от изумления. – Я не собираюсь замуж ни за какого-то Андрея Эдлина, ни за кого бы то ни было другого.

– Придется собраться, милая. Дело в том, что ему ты отказать не в праве…

Глава 3. Договор

Андрей

Я нетерпеливо посмотрел на часы. Лозинская-старшая опаздывала, а ждать я не любил.

После того как я узнал, что умопомрачительная певичка из клуба, которая не умеет выбирать выражения, – Ева Лозинская, решение, что делать дальше пришло мгновенно. Семья Лозинских давно водила дружбу с Эдлинами. Не просто дружбу, а партнерство. Когда-то оно было обоюдовыгодным, а потом для Лозинского-старшего настали тяжелые времена. Он почти прогорел и, если бы не мой отец, лишился бы всего. Отец помог залатать финансовые дыры в бизнесе Лозинского, но заключил хитрый договор, который касался меня и Евы. В будущем мы должны были пожениться, таким образом объединив и бизнес, и личное. Договор этот был заключен лет двадцать назад. Несмотря на крепкую дружбу между Лозинским и моим отцом я не был знаком лично ни с женой Лозинского, ни тем более с его дочерью. Когда отец умер пятнадцать лет назад, я был слишком молод, чтобы думать о таких вещах, как брак, тем более брак по договору. Восемь лет назад я встретил женщину, хотел жениться, а Ева была еще совсем малышкой в ту пору. Никогда я не думал, что решу жениться на незнакомой дочери друга отца, считая эту часть договора ненужным атавизмом. Но теперь все изменилось.

Мне тридцать пять, и пришла пора завести семью. Мне нужен был наследник или наследница. Иллюзий о браке я больше не питал. В любовь и взаимную привязанность давно не верил. Брак – это бизнес, о чем хорошо знал мой отец, когда заключил тот договор с Николаем Лозинским. Теперь я понимал, насколько прав был отец.

Утром я позвонил Ольге Борисовне Лозинской и напомнил, что пришло время завершить сделку. Она была удивлена, но тут же дала согласие. Даст ли его ее языкатая дочка, я уверен не был, но разве у нее есть выбор?

– Андрей Борисович? – К моему столику подошла высокая статная женщина.

Ольге Борисовне было сорок четыре. Выглядела она и того моложе, и совсем не была похожа на свою дочь.

Я поднялся в знак приветствия и пододвинул ей стул, когда она села.

– Кофе? – предложил я.

– Зеленый чай.

Я сделал знак официантке, и тут же перед нами появились напитки.

– Итак, вы решили вспомнить договор между моим покойным мужем и вашим отцом, – сказала она.

– А вы рассчитывали, что я о нем забуду? – Я изучающе смотрел на нее и пытался понять, что она будет делать: захочет выкрутиться, будет уговаривать не заключать этот брак или все же согласится?

– Нет, на это я не рассчитывала. Просто ваш звонок был весьма неожиданным.

– Вспоминать про договор раньше не имело смысла. Если я не ошибаюсь, вашей дочери только-только исполнилось двадцать два.

К моменту встречи с Лозинской я знал и о ней, и о ее дочери все. Мои люди умели быстро добывать информацию.

– Да, Еве двадцать два. Она еще совсем молода.

– Достаточно взрослая для брака, – возразил я. – Если вы попросили о встрече, чтобы отговорить меня, то у вас не получится. Если, конечно, вы не готовы лишиться всего, что имеете, – холодно улыбнулся я.

– Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Отговаривать я вас не планировала. Наоборот, я даже буду рада этому браку, Андрей Борисович. – Она бросила на меня многозначительный взгляд и продолжила: – Ева молода и неопытна, а вы человек зрелый. Лучшего мужа для дочери я и представить не могу.

Давай! Давай, пой мне дифирамбы, ты же знаешь, что стоит на кону.

– Меня как раз устраивает, что ваша дочь молода. От этого брака я жду прежде всего детей.

– Я понимаю, – кивнула Ольга Борисовна. – Я лишь прошу вас не спешить со свадьбой и дать Еве возможность узнать вас поближе.

– Конечно, я не настаиваю, чтобы мы поженились завтра, но ждать долго не намерен.

– Еву не так легко будет уговорить. Она девушка самостоятельная и…

– Слишком самостоятельная и плохо воспитанная, – перебил я ее и с удовольствием заметил, как она замерла и посмотрела на меня озадачено.

– Простите, Андрей Борисович, что вы имеет в виду?

– Может, я ошибаюсь, и это с вашей подачи дочь работает в ночном клубе? Но, раз уж мы договорились, что этому браку быть, прошу вас поговорить с Евой и пресечь это.

Ольга Борисовна раскрыла и закрыла рот, потом еще раз и еще. Будто рыба, выхваченная из воды. Она явно пребывала в шоке и впервые слышала о том, что ее дочурка поет в клубе.

– Откуда у вас эта информация? – наконец выдавила из себя она.

– Видел собственными глазами.

– Я ее убью, – выдохнула Ольга Борисовна, побагровев.

Я усмехнулся.

– Убивать ее не нужно, но поговорить стоит. Невеста-стриптизерша мне не нужна.

– Вы хотите сказать, что Ева… что моя дочь… – Она выпучила глаза и начала хвататься за горло.

– Вам плохо?

– Нет-нет. – Она схватила стакан с водой, который предназначался мне, так как пил я эспрессо, и осушила его залпом. – Простите.

– Ничего. И возвращаясь к Еве, нет, она не раздевается на публику, но выглядит весьма вульгарно. – Правильно было бы сказать: сексуально-возбуждающе, но мамаше лучше этого не слышать. – Как вы понимаете, я хочу, чтобы у моей будущей жены была незапятнанная репутация. Сегодня она просто поет, но кто знает, что она надумает сделать завтра?

– Я вас уверяю, Андрей Борисович, больше она из дома не выйдет, до свадьбы будет сидеть под замком.

– Это лишнее, – улыбнулся я, – но никаких ночных клубов. – Я снова посмотрел на часы. – Что ж, раз мы с вами так хорошо поняли друг друга и обо всем договорились, то я спешу откланяться. И да, выберете день для нашего с Евой официального знакомства и позвоните мне.

– Я все устрою как можно скорее, – пробормотала она.

– До скорого, Ольга Борисовна.

– До свидания.

Я понял эту женщину с той минуты, как она произнесла свою первую фразу. Чопорная, высокомерная, консервативных взглядов, хоть и довольна молода. И до безумия боящаяся потерять тот золотой мешок, что получила в наследство от мужа. Мешок этот поистощал, дела в фирме Лозинской шли из ряда вон плохо – бизнесвумен из нее была никакая. Вот она и вцепится в этот брак, как когда-то ее муж вцепился в предложение моего отца. Эдлины уже один раз спасли Лозинских от разорения, и Ольга Борисовна надеялась, что я спасу ее во второй. Что ж, я вовсе не против соединить наши компании и возглавить один большой конгломерат. Брак этот с точки зрения финансовой более выгоден Лозинским, чем мне. Зато я получу и поставлю на место маленькую мерзавку, которая посмела мне отказать. Андрей Эдлин отказов не принимает.

Глава 4. Я не хочу

Ева

Я нервно мерила шагами кабинет, поджидая мать. Днем она огорошила меня заявлением, что я должна выйти за какого-то Эдлина и что у меня нет права отказаться. Сказав, что объяснит все позже, мать куда-то уехала.

До самого вечера я мучилась неопределенностью, даже с Тори не смогла толком поговорить, лишь сказала подруге, что вчерашний обман удался и мать ничего не заподозрила. Правда, отключив телефон, я подумала: а точно ли не заподозрила? Может, решила, что я провожу вечер с Егором, а Тори меня прикрывает, вот и придумала эту историю с замужеством? Да, наверное, так и есть. Иначе как еще объяснить заявление матери? Будь это правдой, она бы посвятила меня в подробности, а не уехала, лишь бросив фразу, что я обязана за кого-то там выйти замуж.

Почти убедив себя в том, что это была злая шутка, я поднялась в свою комнату. В глубине души меня все еще подтачивал червячок сомнений. Мать ведь не из тех, кто любит шутить, пусть и для того, чтобы проучить. У нее вообще отсутствовало чувство юмора. Напрочь.

Чтобы поднять себе настроение и забыть о словах матери, я позвонила Егору. К сожалению, разговора не получилось – он был на важной конференции, где делал доклад от лица своей фирмы. Егор работал менеджером среднего звена в одном большом столичном холдинге и подавал большие надежды: в ближайшие года три он наверняка сможет занять место топ-менеджера. Мама откровенно не любила Егора, но относилась к нашим отношениям снисходительно, считая, что скоро они закончатся. Я же была другого мнения, так как очень любила Егора и надеялась, что когда-нибудь мы поженимся.