Исповедь дьявола

Это не выход.

Не наказание.

Лишь месть.

Да, иногда расплата – то, что нам необходимо для освобождения, но есть те, кто мести недостоин, он до того жалок, что сама жизнь для него – адское наказание.

Потому он и мучит других. Это способ отвлечься от мыслей о собственной ничтожности. Внутри него нет ничего, кроме агонии. Фурса недостоин того, чтобы его кровь была на моих руках или на руках Лео, не достоин даже дышать рядом с другими людьми.

На улице раздается вой сирен.

Я бросаюсь к окну и вижу автомобиль «Скорой помощи».

***

– Не спишь? – спрашивает Лео, заглядывая в спальню.

Я сижу, укутавшись в толстое одеяло. Уже второй час пытаюсь допить какао, иногда делаю новый глоток и вновь упираюсь взглядом в потолок. «Скорая помощь» в сопровождении полиции забрала Иллариона. Пока я пребывала в шоке и не могла вымолвить ни слова, Лео подробно рассказал оперативникам, что случилось.

В его глазах была острая боль. Он пытался ее заглушить – Лео блестяще умеет скрывать эмоции, – однако случившееся его потрясло и морально раздавило не меньше, чем меня, так что, как бы он ни старался, выглядел бледным и потерянным. Фурса заставил его чувствовать себя беспомощным, не способным защитить родных. Он специально издевался, знал, что Лео довелось пережить когда-то, и, боюсь, Фурса действительно смог задеть его: то, что произошло, вернуло Лео в детство, в тот год, когда изнасиловали его сестру. Лео было всего двенадцать. Чем он мог помочь?

И все же страх, что он не способен спасти дорогих ему людей, остался с Лео на всю жизнь. Фурса ударил его по самому больному, глубоко вонзил когти в рану, которая так и не зажила. Именно поэтому он приставил пистолет к моему виску и заставил Лео наблюдать, он жаждал окончательно раздавить его, унизить…

Тяжело вздохнув, Лео садится ко мне на кровать.

– Как ты? – спрашивает он, пытаясь вернуть лицу привычную непроницаемость.

– Словно меня за шкуру выдернули из преисподней, но скоро я туда вернусь.

Лео виновато качает головой.

– Прости меня…

– За что?

– За все. Это моя вина.

Округлив глаза, я выхожу из состояния шока и восклицаю:

– С ума сошел? Если бы не ты… не знаю, что бы он со мной сделал.

– Если бы не я, ты бы не познакомилась с этой мразью. И ничего бы не случилось.

– Не смей обвинять себя! Ты меня спас.

– Я не был рядом, когда был нужен. – Он опирается локтями о колени и опускает голову, закрывает глаза. – Я даже не смог приехать на похороны твоей бабушки, не поддержал тебя.

– У тебя была уважительная причина, – усмехаюсь я, допивая какао. – Ты сидел в тюрьме.

Он поворачивается и берет меня за руку. Ощущая тепло его ладоней, я покрываюсь мурашками, сердце бьется чуть быстрее.

– Мне невыносимо стыдно, – признается он, – я стоял… я… ничего не мог сделать…

Я кладу голову на подушку и накрываюсь одеялом до подбородка. Череп раскалывается, словно по нему бьют кувалдой. Я потратила столько энергии, что нахожусь в полуобморочном состоянии. Нужно поспать.

Теперь, когда Лео рядом, я чувствую себя в безопасности. Подкрадывается сон. Кажется, будто все эти недели я жила на ресурсах из закромов. И пора восполнить запасы.

– Повторяю, – настаиваю я, – ты спас меня. Фурса застал тебя врасплох. Как и меня. – Я зеваю. – Прости, но… мне нужно спать. Глаза закрываются.

– Конечно. Отдыхай. Я пока… м-м, приведу себя в порядок, если ты не против. Не помню, когда последний раз мылся.

– Адриан забыл пачку с бритвами в шкафчике над раковиной. – Я опять зеваю и сквозь сон добавляю: – Можешь взять.

– Адриан жил у тебя? – хриплым голосом уточняет Лео.

Но я уже проваливаюсь в сон.

***

– Доброе утро, – шепчет Лео, когда я поворачиваюсь на бок.

Он лежит рядом на кровати, читает новости в телефоне. На тумбочке стоит яичница и две чашки кофе. Аромат меня и разбудил.

– Уже утро? Ого. Сколько же я спала? Часов двенадцать?

– Угу. Ты крепко спала. Да я и сам быстро отключился. Чуть в душе не заснул вчера.

Лео побрился. От него приятно пахнет моим лавандовым мылом. Волосы, правда, сильно отросли, и заметно, что Лео их длина раздражает, он уложил челку гелем.

– А ты… спал здесь?

Он три секунды недоумевает, будто я сказала нечто обидное, а потом с извиняющимся видом добавляет:

– Я подумал, что ты будешь не против. Мы ведь не первый раз спим вместе, да и после вчерашнего… я боялся оставлять тебя одну даже в соседней спальне.

Прикусив нижнюю губу, решаю не комментировать. Интересно, в каких – по мнению Лео – отношениях мы находимся? Кто мы друг другу? С тех пор как он потерял память, дальше поцелуев мы не заходили.

Лео подает мне поднос с яичницей и кофе. Аромат потрясающий.

– Завтрак в постель, – на его губах играет едва заметная улыбка.

Внутри меня вспыхивает жаркое солнце при виде искренней радости в его взгляде, хоть эту радость и застилает пелена переживаний после инцидента с Фурсой. Мне хочется кинуться Лео в объятья. Пусть он и похудел в изоляторе, на меня вновь смотрит тот самый горячий адвокат, с которым я когда-то познакомилась. Аристократичные черты лица. Яркие каштановые волосы. Жесткие губы. Миндалевидные зеленые глаза, глубокие и насыщенные. Маленький шрам над бровью, который совсем Лео не портит, а наоборот, даже подчеркивает красоту лица. Про красоту его идеального спортивного тела я и не заикаюсь. Он сбросил килограмм пять, но сексуальности не убавилось, мышцы тугие, точно сталь. Мне приходится приложить усилия, чтобы перестать сверлить взглядом его мускулистую грудь и руки. Похоже, из-за отсутствия иных занятий за решеткой он целый месяц только и делал, что качался и отжимался.

– Это я должна готовить тебе завтрак, – смущаюсь, опуская глаза. Надо прекращать пялиться. – Не явись ты вчера…

– Давай не будем о Фурсе с утра. Я, – Лео касается моего предплечья под одеялом, – хочу знать все, что происходило, пока я был в тюрьме.

Лео берет вилку, отрезает кусочек желтка и подносит к моему рту. Я вскидываю брови с немым упреком – не ребенок же, но Лео упрямится, и я съедаю яйцо с протянутой вилки.

– Вкусно, – хвалю я, забирая вилку, – ты отличный повар.

– Я… просто разбил яйцо над сковородкой, – напоминает он.

– Ну ты мог разбить мимо…

– Очень смешно.

– Или пережарить, недосолить.

– Издеваешься? – вскидывает он бровь.

– Ты всегда завтракаешь в кафе или заказываешь еду домой. О, ты заказал яичницу через службу доставки?

– Я просто нашел в холодильнике яйца и масло, – серьезным тоном отвечает он. – Да и последний месяц я завтракал чем-то средним между старой подошвой и опилками.

Я смеюсь.

– Мой герой.

Лео закатывает зеленые глаза.

– Есть мазь? У тебя синяк на локте.

– У меня полно синяков после вчерашнего, но этот не из-за Фурсы, это я в шкаф врезалась, пока в телефон смотрела.

Лео хмыкает и повторяет:

– Чем ты еще занималась, кроме битв с мебелью?

Он заправляет за ухо мои волосы.

Пока жую, разглядываю его татуировку в виде колючей проволоки. Она напоминает лестницу. Новых ступеней все еще нет. Отлично. Значит, он никого не убивал… либо он уже не продлевает татуировку после выполнения заказов «Затмения», но надежда умирает последней.

Лео ждет ответа, наблюдая, как я глотаю сладкий кофе. Сколько ложек сахара он добавил? Десять?

Черт, и как же давно я не пила кофе-то!

– Я скучал по тебе… – добавляет Лео, – каждый день гадал, как ты…

Опустив чашку кофе на поднос, я хочу растянуть губы в улыбке, но где-то под сердцем царапается существо, которое я давным-давно посадила на цепь.

Скучал…

Скучал по мне…

Я прокручиваю слова Лео в голове, одновременно вспоминая нашу последнюю встречу. И разговор. Сейчас он заявляет, что скучал. А месяц назад сказал, что уезжает за границу, и мы больше не увидимся. Таково было его решение. Он бросил меня. В очередной раз.

– Все нормально? – хмурится Лео, когда я убираю поднос на тумбочку и рассеянно бегаю взглядом по комнате.

Нет.

Не нормально.

Пора уже расставить все по местам.

Он вышел из тюрьмы.

Отныне нет смысла переживать о нем, пора хоть немного подумать и о себе.

Лео берет мою ладонь, поглаживает костяшки и подвигается ко мне вплотную. Мы под одним одеялом. Я ощущаю жар от тела мужчины. Лео рядом. И на нем нет штанов.

Как тут сосредоточиться?

На мне самой все та же порванная Фурсой розовая пижама. Нескольких пуговиц нет. Ясно теперь, почему взгляд Лео постоянно скользит в зону декольте.

– Вчера я сказала, что ты не был со мной этот месяц по уважительной причине. Но… – я нервно облизываю губы, пытаюсь подобрать слова, – но у тебя не было уважительной причины, когда ты хотел сбежать за границу, узнав о псевдосмерти Фурсы, – я вытаскиваю ладонь из его пальцев. – Когда ты потерял память, я могла это понять, но потом… ты сказал, что начинаешь вспоминать меня. Черт, ты даже поцеловал меня! Мы едва не переспали! Я позволила себе поверить тебе, позволила…

Я прикусываю язык. И в мыслях заканчиваю: позволила себе вновь любить тебя.

– Ты бросил меня в прошлом году, – продолжаю я, – исчез на полгода. И тогда ты еще не потерял память, Лео. Ты сделал это сознательно. Потом ты сделал это снова. Здесь тебе нет оправданий. Я рада, что ты вышел из тюрьмы, и очень хочу услышать, каким образом, но сначала… я хочу сказать тебе, что больше не дам издеваться надо мной. Хватит…

Я чувствую, как глаза наполняются слезами, и отворачиваюсь от Лео.

В любых отношениях после лета может наступить осень. И это нормально. Но мои отношения похожи не на смену сезона, а на ядерную войну. Каждый год Лео появляется и создает наш собственный маленький рай, а потом взрывает его, превращая всю планету – всю мою жизнь – в бесконечную ледяную пустошь.

Пора уже признать, что эти чувства принесли мне куда больше страданий, чем радости.

– Я не ушел, – тихо говорит он, осторожно касаясь моей щеки. Лицо горит. – Ты же видела. Я вернулся. И меня сразу схватила полиция. Эми, да, я обидел тебя. Я виноват. Но я вернулся в тот день.

– Зачем? Чтобы очередной раз поиздеваться? Чтобы привязать меня к себе и бросить? Мы в гребаной квантовой петле! Все время одно и то же. Ты появляешься. Говоришь, что я тебе нужна. Затем исчезаешь. И опять появляешься спустя полгода. Мне надоело. Я… у меня нет сил. Я уже ничего не хочу в этой жизни! И все из-за тебя, понимаешь?

– Ты имеешь полное право злиться. И не подпускать к себе. Но… позволь хотя бы просто быть рядом. Ты много сделала для меня, Эми. И благодаря тебе с меня сняли обвинения в убийствах Кровавого фантома, благодаря тебе поймали Фурсу, из-за которого я едва не сел.

С ироничным смешком я вскидываю руки.

– Ага, я молодец, сначала ты чуть не убил его и отправился за решетку, потом я решила его убить.

– Ты сказала Адриану, что видела Фурсу. Он тебе поверил и выследил его в станице, представил следствию доказательства, что эта сволочь жива и просто скрывается. Тогда меня отпустили. А до этого твой Виктор еще и отыскал всех девушек, которых Фурса изнасиловал. Они все написали заявления. Виктор их убедил. Без тебя никто бы мне не помог, Эми. У Фурсы не менее влиятельные родственники, чем у меня.

– Почему девушки молчали?

– Он их запугал. Обычное дело.

– Так Фурсу посадят? – поворачиваю голову к Лео.

Он лежит прямо за мной, подпирая ладонью щеку.

– О, уж я устрою, – с яростным блеском в малахитовых глазах фыркает адвокат. – Лично возьмусь за это дело. Родственники, конечно, попытаются скостить ему срок, но у меня тоже достаточно связей, чтобы упечь его в клетку на долгие годы.

– А кто его родственники?

– Скажем так… богатые и мерзкие люди. Они делали отвратительные вещи и покупали себе алиби. «Затмение» избавилось от матери Фурсы. Уже давно.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – хмурюсь я.

– Эми, я не поддерживаю идеи «Затмения».

– Но состоишь в нем.

– У меня нет выбора. Там вся моя семья. Думаешь, моя сестра по приколу сбежала и прячется? «Затмение» нельзя покинуть.

– Твоя тетка Стелла не просто состоит в этом поганом культе карателей. Она один из его лидеров!

– Что ты хочешь от меня, Эми? Ты знаешь, что мой единственный выход был – уехать за границу из-за обвинений в убийствах. Такая версия бы сбила лидеров общества с толку, они могли поверить. Без этого я бы не скрылся. «Затмение» – международное тайное общество. Если я уеду без причины, то меня там найдет другое… отделение. – Он показывает пальцами кавычки. – И убьют.

– Вот именно. Они убийцы. Убьют кого угодно, ради своих амбиций и псевдосправедливости.

Он вздыхает.

– Давай не будем о них.

Лео проводит ладонью по моему плечу, его взгляд скользит по губам, но лишь на мгновение. Он закрывает глаза. Будто отгораживает себя от мыслей… и желаний, с которыми не может справиться.

Я ненавижу его за то, что он хотел бросить меня. Ненавижу. Но еще я люблю его. Лео чувствует это и тянется навстречу. Мне хочется коснуться его в ответ, но это будет знаком, что я передумала и прощаю его. А все не так.

Чтобы хоть как-то отвлечься от его пристального горящего взгляда, я беру в руки Библию, подаренную Адрианом.

Лео молча, без эмоций следит, как я листаю Священное Писание. Потом едва заметная горькая улыбка трогает его губы, и он берет свой остывший кофе с тумбочки.

В комнате тишина. За окнами медленно падает снег. Я усиленно листаю Библию, только бы не думать о Лео… особенно о том, что он почти голый. Уходить он не планирует. Прогнать не смогу. Мне больших трудов стоит не отвечать на его попытки сблизиться… не то что выгнать.

– Интересно?

– Очень, – я бегаю по строчкам Евангелия от Матфея. – Тебе не понять.

– Почему? Я читал и Библию, и Коран, и еще много религиозных текстов.

– Киллер, который увлекается чтением религиозной литературы? Занятно.

– Для общего развития читать нужно всё, Хромик, – усмехается Лео. – Я уже не киллер. Но по-прежнему адвокат.

– Угу.

Опять эта кличка. Когда он так называет меня, внутри все трескается, по телу проносятся горячие волны удовольствия, боли и привязанности. Сочетание, сводящее с ума.

– Ты собрала вещи? – Лео кивает на склад моих пожитков у стены.

– Да, собираюсь в город.

– Я как раз хотел сказать, что ты здесь одна не останешься.

– Если захочу, останусь. И я сама доберусь, спасибо.

– Эми, – строго выговаривает он, – хватит. Я тебя отвезу. Это не обсуждается. Если придется, силой заберу отсюда, ясно? Во сколько выезжаем?

Сначала я хочу заявить ему, что шататься на автобусе куда приятнее, чем сидеть с ним больше часа в одной машине, но разговор вдруг уходит на второй план. Я проваливаюсь в мысли.

Читая Евангелие, я нахожу стих, где Матфей читает нагорную проповедь Иисуса: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело было ввержено в геенну».

Стих 5:29.

Я вспоминаю зеркало в доме, где была найдена очередная жертва Кровавого фантома с выколотыми глазами. Кровавые цифры на стекле. Среди них: пять и двадцать девять.

О дьявол…

– Ты чего? – волнуется Лео, щелкая пальцами перед моим лицом. – Во сколько поедем?

– Прямо сейчас.

Я захлопываю Библию.

Глава 5

– Так как ты провела последний месяц, пока я сидел в изоляторе? – отвлекает меня Лео.

Он напустил на себя отрешенный вид и смотрит на дорогу, но краем глаза поглядывает на меня. Иногда поправляет под зеркалом заднего вида маковый ароматизатор или переключает радио. Я понимаю, что он нервничает, хотя взгляд у него холоднее снежной рощи за окнами. Выдают Лео движения пальцев, подрагивание губ и некоторые другие, едва заметные детали. Я многому успела научиться у Виктора. Особенно мне было интересно изучение невербальных знаков нашего тела, в чем мой друг – профессионал.

Из колонки завывает рок-певец.

Всю поездку до города я читаю Библию и пытаюсь вспомнить, какие еще цифры видела на зеркалах, когда посещала место преступления. Виктор по-прежнему не отвечает на звонки. Единственный, у кого есть доступ к материалам следствия, – кто может помочь! – меня игнорирует. Потрясающе. Где тебя носит, Виктор, когда ты так нужен? Друг, блин, называется.

– Дай подумать, – изображаю активный мыслительный процесс, – сначала рыдала, потом… рыдала, да, и снова рыдала, пока не закончились слезы. Рыдала в разных локациях. Кладбище. Дом. Парк. Туалет… Месяц был отличный.

– Адриан часто тебя навещал? – в голосе Лео звучит новая нота.

Очень острая нота. Ухо режет.

– Каждый день, – лгу я.

Адриан и правда часто приходил, потому что жил в станице, но не каждый день, конечно. Просто мне нравится, как Лео реагирует. Он тщательно скрывает свою ревность. Одна только бровь подрагивает. Выглядит забавно. Интересно, знает ли Лео, что Адриан принял целибат? Зачем вообще ревновать к священнику?

Я осознаю, что улыбаюсь, как идиотка, и сжимаю губы. Нет, я не хочу его злить. Вернее… хочу, но лишь из-за того, что он взял в помощницы длинноногую блондинку и разговаривает с ней чаще, чем со мной. Да, это работа. Но легче не становится. За время нашей поездки они созванивались несколько раз.

Ощущение, что в автомобиле нас трое. Я. Лео. И эта наглая девица с губами и ресницами, как у лошади.

Лео тонет в размышлениях. Его лицо не выражает эмоций. А я знаю, что такой вид у него как раз в то время, когда внутри раскручивается водоворот чувств.

Его воспитала ее ледяное величество Стелла. Его и Глеба. Они привыкли к модели поведения, где люди общаются взглядами. Однако Глеб вспыльчив, и злость срывает с него маску. Моментально. Чего не скажешь о Лео.

Впрочем, дело не только в воспитании. Сестра Лео до предсмертных мурашек улыбчива, и ее клоунская гримаса пугает меня куда сильнее. Улыбка сумасшедшей, ей-богу.

Возможно, это самовнушение, ведь я знаю, как Ева издевалась над жертвами, когда была киллером «Затмения». Бедолаг потом по кускам собирали, точно кубики овощей из-под терки.

И эта девчонка живет у Виктора?..

Пальцы касаются телефона в кармане: хочу еще раз позвонить своему желтоглазому другу из ФСБ, но решаю подождать возвращения домой. Какой смысл? Надо самой идти к нему.

Что-то здесь не так.

– Ты с таким интересом читаешь Библию, что и мне захотелось. – Лео касается тыльной стороной ладони моего плеча. – Что ты пытаешься найти?

Даже сквозь кофту его прикосновение оставляет на моей коже горячий отпечаток.

Я жажду разгадать загадку Кровавого фантома, да, но если честно, уткнулась я носом в книгу по другой причине: лишь бы отвлечься от желания поднять взгляд на мужчину рядом.

От него снова пахнет любимым парфюмом, который он припрятал в бардачке. Древесные ноты и шоколад. Запах, не дающий покоя моей памяти всю дорогу в город. Хочется коснуться носом шеи адвоката и вдыхать дурманящий аромат до Второго пришествия.

Проклятье!

На Лео черный дорогой костюм. Пуговицы рубашки расстегнуты до груди; отросшие каштановые волосы лежат не так идеально, как обычно; на пальцах мозоли от занятий спортом – и в целом вид у Лео непривычно развязный, будто он главный хулиган в старших классах. Жизнь за решеткой его явно расслабила. Видимо, он давно не давал себе возможности целый месяц ничего не делать. Лео работает двадцать четыре часа в сутки. Всю неделю. Без выходных. Всегда безупречно выглядит, в отличие от меня, забывающей даже расчесаться. Похоже, этот месяц стал для него одновременно и мучением, и отдыхом.

Я скольжу взглядом по его торсу.

Дьявол, почему я не могу перестать рассматривать его?

Он и раньше был шикарным. А теперь… после того, как я снова увидела его полуголым в своей постели, – все его рельефные места, вызывающие неприличные мысли, – возвращаются образы того, что он со мной делал раньше, как мы до утра не могли оторваться друг от друга…

– Эми, – Лео вырывает меня из эротического транса. – Что ты там ищешь?

Он ловит мой взгляд. Я увлеклась, жадно рассматривая его новый образ, и Лео довольно усмехается.

– Я ищу ответы.

– Какие? Есть ли Бог? Когда наступит апокалипсис? Будут ли птицы создавать космические корабли?

Его губы растягиваются в подобие улыбки, но взгляд остается ледяным.

– Нет, – бормочу, возвращаясь к чтению Евангелия от Иоанна.

Не смотри на него, Эмилия, не смотри!

Фу, нельзя! Плохая, Эмилия!

– Не поделишься? – заискивает Лео.

– Нет.

– Эми, прекрати, – Лео мрачнеет и сжимает в пальцах руль. – Я хочу помочь. Хватит злиться, ты же не ребенок.

«Лексус» набирает скорость. По тому, с какой скоростью автомобиль несется по трассе, можно определять уровень напряжения Лео. Мое сердце дрожит в груди. За окном все-таки зима. Не хватало еще вылететь с дороги на обледенелом асфальте.

– А ты как старик, – парирую я и невинно хлопаю ресницами. – Ой, точно, ты и есть старик.

– Девушки выходят замуж за мужчин, которые старше их и на двадцать лет, а я старше тебя всего на девять.

Я озадаченно моргаю.

С каких это пор Лео воспринимает мои шутки всерьез? Где знаменитые саркастичные ответы? Что с ним сделали за решеткой?

– Помню, когда мы познакомились – дважды, сначала прошлой осенью, потом этой осенью, после потери тобой памяти, – оба раза ты сказал, что я малявка и что твои взрослые дела меня не касаются. Вот и не лезь в мои молодые дела, ясно?

– Отныне ты меня избегаешь? – равнодушно интересуется он.

Его голос не менее бесцветный, чем взгляд, но я готова поклясться, что поймала в малахитовых глазах отчаяние.

– Именно, – пожимаю плечами. – Ты сволочь. Красивая сволочь, которая постоянно меня бросает. Вот и всё.

– Хочешь сказать, что была со мной только из-за красоты? – вдруг смеется он и гордо вздергивает подбородок. – Я оскорблен.

О, вернулся мой саркастичный Шакал!

– Ну что ты… не только. Еще у тебя большой… м-м-м, словарный запас. Интересно вести дискуссии. И, ах да, классная семейка психопатов, один другого краше. Что еще нужно для счастья?

Лео хмыкает.

Я ехидно улыбаюсь, но в душе все трещит. У него хоть какая-то семья есть. А я в этом мире одна. Даже мой отец, гребаный король воров, из-за которого мне не стать ни судьей, ни следователем, ведь в органы не берут детей уголовников, – даже ему я была бы рада, хотя он погубил мою мать. Я пошла по ее стопам. Связалась с преступником.

Пора уже разорвать порочный круг.

Лео киллер.

И останется им.

Если придется, он убьет кого угодно, чтобы защитить семью. Он выполнит любое поручение «Затмения», если тем, кого он любит, будет грозить опасность.

Я не желаю быть частью его жутковатого мира.

Хватит!

У Лео в очередной раз звонит телефон. Пока мы едем, его айфон разрывается. Он и раньше был очень известным адвокатом по уголовным делам, а как сам отмазался от десяти убийств и убийства следователя – так уголовники душу готовы продать, лишь бы Лео защищал их в суде.

– Следствие так и не сообщило никому, почему тебя выпустили? Они не сказали, ни что жертвы покончили с собой, ни что Фурса жив?

– Нет. И славно. Мне такие суммы клиенты еще никогда не предлагали за их защиту в суде. – Лео едва заметно улыбается. – Даже если вскроется правда, люди все равно будут думать, что я просто отмазался. И бежать ко мне.

– Ты и без этой рекламы лучший, – отмахиваюсь я.

Он подмигивает мне.

– Самовлюбленный Шакал, – добавляю я и закрываю Библию.

Мы въезжаем в город.

Лео закатывает глаза и говорит:

– Слушай, в истории много маньяков, которые любили цитировать Священное Писание. Это ведь удобно: трактовать по-своему книгу, которую верующие считают истинной в последней инстанции.

– Так ты в курсе, что я ищу?

Я выпучиваю глаза.

– Эми, я давно в курсе, что маньяк оставляет на зеркалах номера стихов и псалмов из Библии. – Он вздыхает и выключает музыку. – Если ты забыла, во-первых, я был подозреваемым по его делу, а во-вторых, он и мне угрозы на зеркалах писал, так что я давно изучил это дело. Когда меня допрашивали, показывали фотографии с мест преступлений. Жертвы с выколотыми глазами. Нож в животе. На зеркалах цифры. Он пишет номера стихов в шахматном порядке. Ты нашла один из них.

Я поворачиваюсь к Лео всем корпусом.

– Про то, что Бог велел выколоть глаза, чтобы не поддаться греху?

– Верно, 5:29, Евангелие от Матфея.

– Какие еще цифры помнишь? – воодушевляюсь я.

Вот же зараза, всю дорогу молчал!

Лео загадочно улыбается, окидывает меня внимательным взглядом.

– Если расскажу, что мне за это будет? – низким голосом любопытствует он.

От его кривой ухмылки у меня по спине бегут мурашки.