скачать книгу бесплатно
– В подвешенном, – ответил за нее Доминик. – Когда ты еще не пьян, но уже и не трезв.
– Вот сейчас и поправим! – Эдди корявым движением откупорил бутылку. – Представьте, что коньяк называется «Красный легион».
Макс ужаснулся, вдруг поняв, что вовсе потерял чувство времени; третья бутылка отправилась под стол к двум пустым собратьям.
– Я пошел спать, – заявил Доминик. Он встал, покачиваясь, и несколько секунд смотрел на Майру, словно обдумывая что-то.
– Идем в спальню? – спросил он наконец.
– Нет, приятель, ты большой мальчик и вполне можешь спать один. И вообще мне пора идти. Стейси, ты со мной?
Подруга, напротив, не желала терять верную возможность отдаться власти наслаждения.
Манукян стал жевать яблоко, уставившись в пол. Приторная горечь во рту усиливалась, досаждая все сильнее. Неизвестно, сколько он так сидел, но когда поднял голову, они со Стейси были вдвоем. Алкоголь атаковал изможденный мозг, вот он уже начинает бороться с накатывающей сонливостью. Странно, что Стейси еще здесь. Эдди и Доминик куда-то делись, в комнате наступила тишина. В ушах звенело, как после рок-концерта. Чтобы прервать молчание, он предложил Стейси выпить. Как ни старался он держаться отстраненно, но понимал, что теперь, после всех заигрываний, это будет выглядеть по меньшей мере нелепо. Взгляд его беспрерывно блуждал по телу и лицу Стейси. У нее были полные губы, мясистое лицо, чуть вздернутый крупный нос и черные похотливые глаза. Взгляд ее действовал мучительно сильно, не намекая, а открыто объявляя мысли хозяйки.
– Как долго ты знаком с Эдди? – нарушила Стейси молчание. Максу захотелось зацепиться за этот вопрос, развить беседу, но ничего, кроме «да», его изнеможенный мозг предложить не смог. – Учимся вместе, – пролепетал он. Челюсть словно отмерзла.
– Эдди – один из немногих парней, про которых понимаешь, что не он должен клеить баб, а они его. В остальных чего-то не хватает. Сеск просто красивый, но он избалован дядиной капустой и сам ничего не добился. Другие в этом городке либо озабоченные, либо дебилы. – Она залезла Максу под руку и крепче прильнула к нему. Желание становилось непреоборимым. Стейси принялась расспрашивать о нем самом и слушала с необычайным интересом. Вскоре она прекратила расспросы и лишь томно смотрела на Макса, зажав его пальцы в теплой ладони. Манукян стал на грань сдачи. Недаром, в конце концов, о разнузданности уличных девок ходили легенды. Но чтобы сразу, без намеков, без единого слова хотя бы для вида, такого Макс никак не ожидал. Стейси навалилась всей тяжестью на его детородный орган, им завладело невероятное возбуждение, пробившее даже изнеможенное алкоголем тело. Неимоверное усилие далось ему скорее механически, по велению какого-то бессознательного сигнала.
– Извини, я не могу.
Он закрыл глаза. Посидел немного, а алкоголь тем временем ударил со всей силой. В голове рябило пестрыми, запутанными узорами. Все отодвинулось куда-то далеко, хмельная голова вовсе перестала соображать. Макс сквозь полусон разглядел надвигавшуюся бурю в глазах Стэйси, но невероятная усталость все притупила. Перед глазами стали маячить непонятные образы, голова превратилась в кипящий котел. Стейси, Комптон, Доминик, смертельно опасная погоня, Сеск, «Эрмано» – он падал в пропасть, а в сознании проносились бурные события минувшего дня, смешанные с неразборчивой бранью пьяной стриптизерши.
* * *
Лицо Дианы все четче являлось среди безумных образов. Прекрасное, сотворенное из воздушной материи облачной белизны. Диана смотрит на него, с негодующей улыбкой качая головой. Они не виделись несколько часов, но Макс так соскучился по ней, особенно после всего пережитого, что при виде любимого лица даже во сне улыбнулся. Диана нежно провела рукой по его голове, он ощутил тепло ее руки и тут осознал, что это не сон.
– Доброе утро, пьяница, – услышал Макс ее высокий, заливистый голос. Он протер глаза, внимательно посмотрел на нее. Диана сидела на краешке кровати. Макса вдруг неудержимо потянуло обнять ее и попросить прощения за все, но он удержался.
– Привет, – пробормотал Манукян.
– Как голова?
– Не очень. – Он привстал с постели, оглянулся. Голова ужасно кружилась. – Где я?
– У нас дома. В комнате Эдди. Он внес тебя почти на руках.
– Который час?
– Скоро одиннадцать.
– Одиннадцать вечера! – выдохнул он. – Где мой телефон? Наверняка родители в ужасе.
Диана кивнула, улыбка озарила ее неотразимое лицо.
– Они звонили. Мне пришлось обмануть их, сказав, что ты спишь младенческим сном, поэтому позвони им утром. Кристина тоже звонила – она знает, что ты здесь, но обещает молчать.
– А где Эдди?
– Спит в гостиной.
Наступило молчание. Голова больно пульсировала, Макса подташнивало. Он напряженно вспоминал недавние события, воспоминания никак не удавалось расставить в правильной последовательности. Диана взяла с тумбочки стакан воды.
– Таким разбитым мне еще не доводилось встречать начало учебного года. Так родители не знают?
– Когда-нибудь я попрошу прощения у них за сегодняшнюю ложь, но это для их и твоего блага. – Протянув Максу стакан, Диана лукаво улыбнулась. – Видел сны, как черпал воду с колодца, но не мог напиться?
Макс усмехнулся.
– Нет, мне было не до сновидений.
Он жадно приложился к воде. Диана наблюдала за ним.
– Может, скажешь, зачем понадобилось так делать? – спросила она, поставив стакан на тумбочку.
Макс посмотрел на нее, потом растерянно покачал головой. Диана закатила глаза, вздохнула.
– Эх, парни. Какой бы серой была ваша жизнь без водки.
– Мы пили не водку.
– А что?
– Ром.
Диана безразлично кивнула.
– У вас было какое-то соревнование? Что заставило моего не испытывающего любви к алкоголю возлюбленного превратиться в ящик папайи?
– Милая, ведь я дал слово принять участие в этой вечеринке. Как бы ты поступила?
– Отказалась бы, и вопрос решен! Но нет, моего Макса потянуло на гонку.
– На то ты и девушка. А у парней соревнование в крови.
– Судя по твоему виду, в этом соревновании ты стал победителем.
Макс улыбнулся, взял ее руку и крепко сжал. Лишь сейчас, отпив чудодейственной воды, он почувствовал, что краски жизни стали понемногу проявляться, и он заметил глубокую печаль в глазах Дианы.
– Тебя что-то расстроило. Скажи.
Диана опустила голову, не решаясь ответить.
– Приехал отец, – наконец сказала она полушепотом. – Вы уже спали. Увидев Эдди в таком виде, он разгневался и хотел было вытолкать на улицу, мама едва остановила его. – Диана запнулась, не в силах как продолжать, так и выстоять перед желанием разделить с Максом потрясение. – Он стал винить ее в бедах Эдди, разгорелась такая ссора, что мне пришлось пригрозить убежать из дома. Как бы я хотела спать таким же пьяным сном, как вы, и не слышать ничего этого!
Макс вытянул руки, привлекая Диану к себе.
– Прости меня, милая. Я должен был прекратить эту проклятую вечеринку.
– Мне страшно думать, какие вещи творятся, когда меня нет. Макс, разве одна мама или только папа виноваты в том, каким Эдди стал?
– Нет, любимая. Вы не виноваты. Такие, как Эдди, обречены на пожизненный шторм. Если бы в его жизни не было приключений, он бы их выдумал.
– Если бы только мне позволили прийти за вами! – говорила Диана, подрагивая в тихом плаче. – О, я бы вышвырнула этот яд в окно! Ты не знаешь, как родители гордились Эдди, какие надежды связывали с ним. Он так много читал, не упускал из виду ничего, изучал и узнавал весь мир. А теперь он уподобился бандитским сиротам. Кто мог предположить, что такой одаренный, любознательный человек, наследник того Назаряна, чья фамилия в Советской Армении произносилась с таким уважением, своей рукой зачеркнет все прекрасное, чего мог бы достичь, и предпочтет блестящему будущему рабство преступным шайкам.
Диана плакала бесслезно, едва колышась от глубоких обрывочных вздохов. Макс чувствовал ее усиливавшийся жар, крепче прижимал к груди, не в силах вымолвить хоть что-то, оправдывающее и его, и себя. Наконец ему удалось сделать усилие:
– Больше этого не повторится, дорогая. Я теперь понимаю, что должен сыграть в вашей жизни роль большую, чем твоего будущего мужа. Я должен приложить все силы, чтобы вытянуть моего друга из этой беды.
Раздался стук в дверь, вошел Эдди. Обрюзгший, с помятой кожей на заспанном лице, болезненная бледнота оттенялась сверкавшими в глазах хмельными огоньками.
– Не помешал? – Не дожидаясь ответа, он шагнул в комнату и остановился возле кровати Макса.
– Ты в порядке? – Он тяжело опустился на стул, словно до сих пор волочил тяжести. Диана отвела взгляд от брата.
– Настолько, насколько может быть в порядке обсохший от похмелья страдалец.
– Бедняга, – буркнул Эдди, скривив губы наподобие усмешки. – Разгулялись мы с тобой чересчур широко.
– Я буду на кухне, – сказала Диана, нарочито не отводя глаз с Макса. Она спешно вышла из комнаты, не удостоив брата взглядом, и захлопнула дверь. В тишине Макс расслышал быстрый топот удалявшихся шагов. Назарян сел на освободившееся место, взглянул на Манукяна. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, сколь сильное негодование он чувствует к Эдди.
– Что за очередной чертов экзамен ты мне устроил, гад? Покончил с храбростью и перешел на испытание верности? – без обиняков приступил Макс.
Эдди опешил и, казалось, протрезвел.
– В чем моя здесь вина? Или это я заставил тебя сбросить футболку и выставить перед всеми свои дивные соски?
– Не придуривайся! – Макс старался говорить шепотом, но волнение подчас захлестывало. – Собрал проклятых стриптизерш, напоил до состояния слабоумного шимпанзе и наблюдал за ходом опыта. Или не ты говорил мне днем про «затащить обеих в постель»? Так знай, проклятый ты упрямец… – Эдди силился прервать разбушевавшегося друга, но Макс каждый раз грозно шипел, выставляя руку. – Я не твоя подопытная свинка. Если я люблю твою сестру, то пошел к черту хоть весь мир, если он осмелится нас разлучить. Пошел твой Комптон, твоя шайка, все твои мысли про меня. Я пошел наперекор собственным родителям ради нее. Ты действительно считаешь, что меня что-то остановит? Тогда пошел ты к дьяволу! Сознайся, что это было намеренно, и прими, наконец, неизбежное.
– Хорошо, старик. Извини, – произнес Эдди после недолгого раздумья. – Признаться, кое-какие мысли у меня были, но я всем сердцем желал, чтобы ты достойно вышел из этого искушения, что ты и сделал. Прости меня, друг, прости упертого недоноска, но я очень люблю свою сестру. Если хочешь, я ее рьяный фанат.
– А я, знаешь ли, не назойливый папарацци, который сделал снимок и смылся. Я ее фанат до конца дней.
Эдди примирительно хватил его по плечу.
– Не злись, я ведь всего лишь желаю счастья вам обоим, – Назарян широко улыбнулся, протянул руку. Макс, изображая оскорбленное достоинство, пожал ее.
– Прощаю в последний раз, – процедил он. Эдди буквально засиял.
– Спи, приятель. Завтра важный день. – Со скромным радушием Назарян удалился из комнаты, что несказанно обрадовало Макса, иначе еще немного, и он, пожалуй, высказал бы все услышанное от Дианы несколько минут назад.
* * *
Прошедший день красноречиво олицетворял всю сущность Назаряна. Авантюризм, подкрепленный личным кредо, безрассудное и неостановимое движение к тому, что в этот момент времени сулит наибольшее удовольствие, будь оно исключительно плотским или вызванным сознанием триумфа искаженных и в некотором смысле схоластических законов вспыльчивой, самоуверенной головы. Доказать себе и окружающим, что Эдди Назарян ни у кого не спрашивает, что можно, а что нет, и неуемное стремление во всем демонстрировать превосходство. Убеждения Эдди, равно как и ревностное радение за них, стороннего человека могли либо ужаснуть, либо восхитить. Такое маниакальное желание утвердить в своем лице молодого вожака, крушащего все прежние догмы, сдувающего родительские нравоучения бешеным духом честолюбия, вероятно, лет двести назад помогло бы ему стать одним из творцов победы революционных колоний над Британией, но в сегодняшнем мире, где границы произвольности весьма сужены, эти качества могут обратиться против их носителя. Макс, Диана и родители Эдди прекрасно это знали, и тем сильнее было горе Назарянов, когда они поняли, что изменения, произошедшие с сыном, необратимы. Обдумывая ночью данное Диане слово всячески способствовать спасению Эдди, Макс пожалел об этом; слишком уж далеко заплыл его друг, и единственное, что он может, – это не поддаться искушению пуститься вслед. Именно поэтому эта ночь стала одной из самых тяжких в его жизни. Те пять часов, что остались на сон, несколько раз прерывались беспокойными пробуждениями, при этом им владел непонятный жар, приходилось каждый раз стирать пот с тела и несколько минут взволнованно ходить по комнате, прежде чем снова лечь. В результате наутро Манукян представлял собой полуживой субъект с гудевшей головой, мечтавший лишь о сладостной постели. Несмотря на то что выехали они под только занявшийся рассвет и тихая езда Эдди способствовала сну, Максу не удалось отдохнуть и в машине. На раннем выезде настояла Диана.
– Не нужно тебе зря раздражать родителей.
В школу приехали в конце восьмого часа утра. Макс и Эдди выразили ожидаемое желание отоспаться до начала церемонии.
– Идите ложитесь, – согласилась Диана. – Стыдно встречать друзей обморочными лунатиками.
– Спасибо за ласковые слова, дорогая, – скривился Макс уже из постели. – Поцелуй, что ли, любимого на ночь.
С первых дней учебы Джефф неизменно будил друга к урокам. И сегодня Макс проснулся от конского топота и бойкого голоса:
– Вставай, старик! – воскликнул Кастелано. – Так ты соскучился по мне?
Друзья крепко обнялись и долго сжимали друг друга в объятиях. Полный сил, разраженный половодьем свежести после каникул Джефф изливал тот задорный пыл, прикоснувшись к которому, невольно заимствуешь его частичку. Годы только закрепляли в нем этот безоговорочный оптимизм, казалось, Джефф живет в некой стерильной капсуле, куда не проникают жизненные неурядицы и суета, не оседает копоть от всего негативного, что испытывает человек, будь то мысли, волнения или заботы. Макс всегда с благодарностью принимал от друга этот благодушный заряд, видя в нем одно из средств обретения стойкости для всего того, что ему предстоит одолеть. Только обняв бесценного друга, Манукян почувствовал восстановление иссякших за лето бравурных искр, мгновенно схлестнувшихся с томившимся в нем беспокойством по поводу скорой встречи с Кранцами.
– Я скучал, – сказал Макс.
– И я по тебе, – скалился Джефф своей задорной ухмылкой, подчас походившей на насмешку. – Рассказывай, как провел лето. Ты совсем не изменился, такой же задумчивый ленивец.
– А ты все тот же задиристый плут.
Убранство школы к началу учебного года, оставшееся без внимания утром, обнаружилось, только когда друзья шли вечером к главному корпусу. Арка парадного входа поочередно подмигивала белыми и бежевыми лентами, а дорожка, ведущая от парковки до входа, была постелена белоснежным ковром с золотистыми узорами, по которому ступала бесконечная вереница студентов. Как Макс с друзьями четыре года назад, так сегодняшние первокурсники жадно и восторженно озирались по сторонам, небольшими гурьбами следуя за проводниками. Ровно без десяти семь, одетые в схожие темно-синие костюмы в тонкую полоску с белоснежной рубашкой, Макс и Джефф стояли возле дверей у входа в зал развлечений, ожидая свои пары. Весь холл был наполнен возбужденным гулом учеников, одинаковым из года в год и всегда обещающим удачный во всех смыслах год. Праздничную атмосферу добавляли расставленные вдоль стен кашпо с карликовыми пальмами, раскинувшими широкие ветки с острыми листьями, а также белые ленты с прикрепленными на них статуэтками птиц, обрамлявшие ручки дверей. Посреди оживленного гула Макс и Джефф едва слышали друг друга.
– Как ни надейся, опоздания у женщин в крови! – возмущался Кастелано.
Макс выдал беззаботную ухмылку и махнул рукой.
– Предлагаю поспорить, кто придет раньше – Диана или Эмма.
Друзья стояли чуть поодаль от главной лестницы, и им отсюда были видны все входившие в вестибюль. В потоке студентов Макс разглядел Эдди и Кристину, шедших под руку, и помахал им. Они шли медленно, нарочито степенно, выверяя каждый шаг, и Манукян подумал, что они так же будут идти и на своей свадьбе. Эдди был одет в черный костюм, лакированные, блестящие туфли, белую рубашку на манер сороковых со стояче-отложным воротником и черной бабочкой. Держался Назарян горделиво, шагая с прямой осанкой; привычно торчащие волосы были уложены вбок, отчего казались еще гуще. Дюжему развороту плеч и могучим рукам было тесно в строгой обертке. Выдавала его лишь едва заметная краснота в глазах. На Кристине было изумительной красоты греческое платье кремового цвета, с шифоновой юбкой в пол, обтекающей фигуру, и отороченной линией груди, расшитой кружевными фестонами и декорированной пряжкой. Распущенные волосы пышными завитушками обрамляли лицо и плечи; в руке она держала крохотный клатч, который неискушенный взгляд мог вполне спутать с большим кошельком. Ее величавая выправка, прямой стан и манерная тактичность гармонично спевались с внушительным положением ее ухажера. Худоба ее еще сильнее выделялась рядом с массивным Эдди.
– Два сапога пара! – восхищенно промолвил Джефф. – Эдди, кажется, ты подрос за лето!
– Рад тебя видеть, дружище, – ответил Эдди с кривой усмешкой. Они с Кристиной по очереди поздоровались с товарищем. – А твоя половина все еще возится?
Джефф развел руками, уныло закатив глаза.
– В таком случае мы займем вам места. Не опоздайте, дети мои! – Назарян подмигнул друзьям, и они с Кристиной чинно поплыли к залу.
Наконец, ожидание друзей увенчалось появлением почти бежавшей, отдувавшейся Эммы, и почти одновременно в недрах зала развлечений раздались призывавшие начать торжество аплодисменты.
– Сколько же можно мучить любимого! – воскликнул Кастелано, довольный, однако, концом томительного ожидания.
– Прости, дорогой, – запыхавшись, сказала Эмма. – Привет, Макс!
– Привет, наш ученый предводитель, – сказал Макс, заключив ее в объятия.
– Здорово, что мы снова вместе! Диана просила передать, что чуть задержится. Но она торопится. Вы готовы пригласить нас на танец во время бала?
– Что еще за бал? Почему о нем не объявлено заранее? – вопрошал Джефф.
– Извещение у главного фонтана ростом с тебя, – сказала Эмма. – Неужели ты не прочел объявление огромными буквами, что приглашен настоящий симфонический оркестр? После приветственной речи все желающие пойдут в зал приемов, где будет играть вальс в исполнении оркестра.
– А если бы я не взял с собой костюм? Вальсировал бы в галифе?
