скачать книгу бесплатно
– Да, сестренка. Нам не о чем волноваться. Жизнь здесь такая тихая, что порой кажется, будто этот город только и делает, что спит.
Макс отметил не меняющуюся с годами умиротворенность. Казалось, мифический Гипнос облюбовал этот город для приложения своих способностей.
Не дойдя несколько шагов до дома, Эдди остановился, смущенно посмотрев на сестру.
– Иди одна, не хочу их тревожить.
– Исключено! – возмутилась Диана, схватила за локоть и настойчиво потянула за собой. – Ты будешь видеться с собственными родителями, понял? Не смей больше допускать подобных мыслей при мне!
Эдди отступил, не желая портить отношений с сестрой, единственной, кто еще верил, что улица не погубит его.
Дверь отворила миссис Назарян, встретив детей и их друга лучезарной улыбкой. От броска Дианы она качнулась назад и сжала дочь в объятиях. Эдди шагнул следом.
– Здравствуй, мама, – потупив взор, вымолвил он, удостоившись не менее любящего объятия. Сразу бросилось в глаза, как ему неловко принимать материнскую любовь, нанося при этом ей такую боль. Не успел Макс ответить на приглашение погостить, как вмешался Эдди:
– У нас много дел, мы должны идти. Побудь с Дианой, мы придем к вечеру.
Тот же повелительно-категоричный тон, как и годы назад, разве что произносимый еще более раскатисто. Мать коротко взглянула на Макса, словно безмолвно вопрошая, согласен ли он со сказанным, и провожала их, стоя на пороге, до тех пор, пока Макс и Эдди не исчезли за кузовами обставивших тротуар машин.
– Дело, конечно, не мое, но ты груб с матерью, – заметил Макс не без опаски.
Назарян метнул на него ошеломленный взгляд, вмиг наполнившийся гневом.
– Ты болеешь классической болезнью большинства населения планеты, – ядовито бросил Эдди. – Плоским зрением. Видишь одну грань и упускаешь всю суть. – Тон его становился резче, голос злее, взгляд стал обжигающе-тяжелым.
– Да, я груб с ней. Еще грубее с отцом. Но, черт тебя возьми, разве ты не задался вопросом, отчего так вышло?
– Знаю отчего, – осторожно сказал Макс. – От различия ваших убеждений.
– Нет, мать твою, из-за права моих убеждений на жизнь!
– Хорошо, не горячись. Я только хотел сказать, что мать по-прежнему любит тебя.
– Любить означает доверять и позволять двигаться своим путем, а не тем, который избрали за тебя, – напирал Эдди, ускоряя шаг и едва сдерживая непримиримый нрав. – Увидим через годы, кто куда придет. Пока же я в начале пути, я могу лишь рассчитывать на вашу веру в мои слова. А говорю я предельно ясно: я никогда не совершу деяния, способного убить или каким-то образом нанести вред здоровью человека. Ты не веришь? Значит, я буду груб с тобой так же, как с родителями. Вы не верите мне – значит, не врите, прикрываясь любовью.
– Ты сумасшедший, – не сдержался Макс. – Откуда такая уверенность? Тем более в таком деле, как твое?
Назарян издал гневный возглас, означающий, что чаша терпения полна и при малейшем дрожании гнев выплеснется наружу. Макс не ответил на этот вой, стараясь держаться смиренно. Только сейчас, увидев впереди ограждение железной дороги, он понял, что шли они вовсе не домой к Сеску, а в сторону границы.
– Куда мы идем?
– Хочешь посмотреть на Кранцев вне школьных стен?
– Нет! Довольно того, что уже видел. Если ты забыл, я дал родителям обещание не посещать Комптон. Идем к Сеску, и без приключений.
Точно не слыша, Эдди подошел к ограждению железной дороги, ловко взобрался и спрыгнул с другой стороны, вызвав хруст щебня под ногами.
– Скорее, здесь негде скрыться от поезда, – сказал он, не оборачиваясь. Пока Макс, кляня его настырность, перелезал через ограду, Эдди одолел вторую и ждал, нетерпеливо ломая руки. Наконец нарушители границы вновь сошлись и пошли в сторону Рив-стрит – Эдди величавой поступью завоевателя, Макс мелкими пугливыми шажками. На повороте им сразу же встретился пухлый чернокожий мальчуган с садовыми граблями, одетый в красные шорты, еле выглядывавшие из-под широченной, на несколько размеров больше, белой футболки, старательно сгребавший опавшие листья и ветки на газоне у дороги. За ним, у въезда в дом, из поливочного шланга тонкой струйкой текла вода, образовав лужицы во дворе и на тротуаре.
Заметив чужаков, юнец нахмурился и исподлобья смерил обоих.
– Кто такой? – обратился Эдди бесцеремонно.
– Я житель этой улицы, – с готовностью бросил он, не прекращая работу, хотя внимание его переключилось на нарушителей. – А вы кто?
– Где живут Кранцы? – продолжал Назарян, не заметив вопрос.
– Через дом. Если не хотите неприятностей, валите отсюда сейчас же.
– Зачем мы это делаем? – спросил Макс шепотом. – Пошли назад, пока тебя не заметили.
– Спокойно, vato. Страх – самое позорное чувство.
– Это простое благоразумие, черт тебя возьми, – шипел Макс, озираясь по сторонам в ожидании неминуемой опасности. Улица была устрашающе пустынной, как бывает на первый взгляд безжизненна саванна, скрывшая в опаленных зарослях крадущегося льва. Тем временем они подошли к светло-серому дому, обнесенному белым забором.
– Смотри, что мы сейчас им учиним, и будь готов сделать ноги, – сказал Эдди.
Походив несколько секунд с невозмутимым видом около дома, он нагнулся и подобрал несколько мелких камушков, отломанных от бордюров.
– Не вздумай! – взмолился Макс, разрывавшийся между желанием немедленно удрать и необходимостью вызволить обезумевшего друга из беды. Камни метнулись в дом быстрой очередью – первое выломало окно, другие с глухими хрустами отлетели от фасада и двери, оставив на последней зияющие сколы. Отклик не заставил себя ждать – через несколько секунд из пустовавшего оконного проема показались изумленно-гневные лица обоих Кранцев и их нескольких товарищей.
– Ловите этих сукиных детей! – завопил Кармак, выйдя на улицу. Ноги сами отодвинули Макса назад, скрыв за спиной Назаряна.
– Жалкие нечестивые собаки! – хохотал упрямец Эдди, добившийся-таки своего. – Вот я, поймайте меня, вонючие гиены!
Еще не закончив фразу, они пустились наутек, преследуемые разъяренной шайкой врагов. Ослепленный ужасом Макс бежал за Эдди; возгласы преследователей раздавались так близко, что казалось, еще секунда, и тяжелая рука схватит за шею, повалит наземь. У ограждения железной дороги он мельком оглянулся на искаженные лютой яростью лица. Впятером или вшестером, они стремительно догоняли друзей, перелезавших ограждения без оглядки на то, нет ли поблизости поезда. В эту секунду в руках одного из головорезов блеснуло что-то черное.
– У них пистолет! – захлебываясь от бега и страха, выдавил Макс.
Выстрел раздался в тот миг, когда они спрыгнули со второй ограды. Пуля с разящим треском отлетела от прутьев в нескольких дюймах от Макса. Отбежав до своей улицы, друзья бегло обернулись. Ватага громил остановилась между оградами, выкрикивая угрозы и размахивая кулаками.
– Ты чуть… не убил нас, – с придыханиями говорил Макс, когда они пролетели перекресток с Юг-Акация. Мышцы его были натянуты, как тетива лука. – Упрямый ты осел, зачем было так делать?
Назарян рассмеялся тем рокочущим, звучным хохотом, каким напуганный до смерти выражает облегчение от минувшего его ужаса.
– Прости, друг, не знал, что у них оружие, – исторг он прерывисто. Несколько секунд шли молча; постепенно осознание смертельной угрозы, от которой они спаслись лишь чудом, овладело обоими, заставив их мысленно вознести хвалу небесам. Эдди пришел в себя раньше:
– Эти уродцы обзавелись оружием. Я это не оставлю без наказания. Нужно сообщить генералам.
– А я на твоем месте держался бы подальше от всего этого жулья, – сказал Макс, боязливо оглядываясь назад. Сердце неистово стучало, швыряя нагретую кровь к ушам и лицу, словно пыталось согнать из мозга осознание, что он был в шаге от верной смерти. – Будь мы оба прокляты, если до сих пор живы не благодаря божественной любви, которая отвела эту пулю. Так зачем испытывать его к нам любовь?
Эдди промолчал, очевидно, из-за неловкости. Происшествие остудило в нем пылкое влечение к подвигам; вместо него возникла стыдливая смиренность, длившаяся, впрочем, пока они не остановились у забора с кирпичными стойками раскаленно-красного цвета.
– Доминго, выходи! – прокричал Эдди раскатисто и посмотрел на Макса. – Не хочу заходить домой, терпеть не могу его маму.
Ждать пришлось недолго. Прокричав что-то наспех, Доминик вышел из дома, покрыл несколькими размашистыми шагами расстояние до ограды и перепрыгнул через нее отточенным движением, хотя сбоку ворота были открыты.
– Привет, братишка из внешнего мира! – Он бойко затряс Максу руку. Толстогубый, скуластый, с орлиным носом и скошенным вырезом глаз, он спустил тонкие усы, струйками впадающие в густой пушок на подбородке. Взгляд его обрел свирепую печать, набитую годами бандитской жизни, безысходность которой все четче представлялась взрослевшему юноше. Черные сальные волосы стягивались в тугой поблескивающий пучок. Эдди сразу приступил к рассказу о пережитых приключениях.
– К черту чернозадых! Скормить их одержимым псам! – чертыхался Доминик, не забывая примешивать к брани и упреки своему лидеру: – Какого дьявола полез один в эту псарню? А если бы вас подстрелили, что тогда?
– Я не знал, что у них оружие.
– Чертов Эрнан Кортес. Зови банду, и пошли размазывать ниггеров!
– Нет! Мы сделаем умнее.
– Я не согласен. Мы должны пойти и бошки им поотрывать!
– Остынь, психопат ты безмозглый! – рявкнул Эдди. – Делай как я сказал! Мы сообщим старшим.
– Идем к Сеску, пусть звонит дяде, – отступил Доминик. – Кстати, он снова помирился с Ким.
– Моей радости нет предела, – фыркнул Эдди. – И что мне с этим делать?
– Подумай сам! Помнишь ее подруг, Майру и Стейси?
– Лучших комптонских стриптизерш. – Эдди закатил глаза и криво усмехнулся. – Еще бы.
– У Сеска все готово к вечеринке. Дома фунт травы, галлон «Хеннесси», Стейси и Майра ждут нашего звонка.
– Ты предлагаешь познакомить Макса со стриптизершами? Как, по-твоему, я должен ответить?
– А если будет действовать правильно, затащит одну из них в постель, – продолжил Доминик и почему-то засмеялся. «Либо у него неисчерпаемый кредит доверия перед своим лидером, либо это еще один экзамен», – думал Макс.
– Или сразу обеих, – сказал Эдди. – Только знай. – Он бросил короткий взгляд на Макса. – Они зарабатывают на жизнь тем, что танцуют стриптиз на вечеринках крутых парней, но они не продаются. Так что если ты надумал заняться с ними…
– Старик, не плети мне паутину, – оборвал Макс. Эдди с Домиником разразились дружным хохотом, заставив Манукяна зардеться и смущенно нахмуриться. Еще не оправившийся от погони, он спрятал руки в карманы, чтобы скрыть их дрожь.
– Забудь об этом! – сказал Доминик. – Просто отдохни, выпей. Тебе нужно расслабиться – выглядишь, как брошенный в воду котенок.
– Звони Сеску, чего ты ждешь, – скомандовал Эдди. – И пусть никого не зовет, хочется просто прийти в себя.
Дом Сеска находился на самом краю Запад-Клод-стрит, где улица упиралась в узкую дорожку, за которой располагался широкий водопроводный канал. От улицы дорожку отделял ветхий, покосившийся забор из металлической сетки, служивший лишь обозначением границы, но никак не преградой. В этом месте царила непререкаемая тишина, разбавляемая разве что голосами соседей и изредка проезжавшими за забором байкерами. Заслоненный пышным лиственным ковром стоящего рядом развесистого дерева, дом Сеска и одновременно штаб «Уэст-Клод-стрит эрманос» обладал завидным преимуществом расположения. Совершенно скрытый с улицы, примыкающий к тупику, из единственного бокового окна дома сквозь тучную крону дерева Запад-Клод-стрит просматривалась почти до перекрестка с Юг-Акация. По этой причине, а также потому, что после смерти родителей Сеск стал единоличным хозяином дома, штабом банды стал именно он. Здесь проходили самые порочные мероприятия и безнравственные сборища голодных до удовольствия подростков, не гнушающихся ничем, лишь бы сполна воспользоваться магической силой хрустящих бумажек, способной одурманить незрелую голову миражами всесилия.
Сеск ждал троицу в полной готовности – бочковатая бутылка «Рон Барсело» в центре стола в гостиной красила комнату насыщенно-медовым цветом, расположенные вокруг квадратные бокалы сияли острыми гранями, а беспорядочно расставленная закуска в виде фруктов и соков довершала ощущение приближающегося веселья. Внешность Сеска годы не подвергли такому изменению, как у Доминика, сделав его суховатым, но крепким, ростом выше среднего. Разве что колючий взгляд стал еще более пронзительным под выступающими веками. Ровные толстые линии бровей чаще скашивались к носу, поскольку Каттано всегда хмурился, слушая что-либо. Курчавые жесткие волосы сбивались на лоб, вынуждая его часто поправлять шевелюру.
Довольно быстро бутылка опустела, жалостливо засверкав стенками, тусклыми от капель рома. После рассказа Эдди о сегодняшних злоключениях Макс в очередной раз выслушал все мыслимые ругательства в сторону чернокожих, сдобренные хмельными угрозами задать им всем трепку. Сеск не преминул немедленно сообщить об этом по телефону дяде.
– Победа за нами, – возвестил Сеск, небрежно бросив трубку на диван. – Грязные псы разоблачили сами себя – генералы оповестят Bloods, что на их земле развелось змеиное логово, и пусть я буду поганым лжецом, если скажу, что не хочу увидеть, как этими змеями свяжут узлы на их собственных заборах!
Молодец, Локо, gloria a nuestro capitаn! Uno momento, traerе la botella.[1 - Слава нашему капитану! Момент, я принесу бутылку.]
Он соскочил с дивана и прытью устремился на кухню, обуреваемый воинственными порывами. Вторая бутылка закончилась быстрее первой, беседы становились все более отвязными, наполненными ненавистью к черным (так и оставшейся для Макса необъяснимой), затем стали вразнобой перебираться огромные плоские телевизоры, вред от курения крэка, музыка 40-х годов и несколько выпусков «Тачки на прокачку». Так и длилась бы пьяная беседа неизвестно сколько, если бы входная дверь не заскрипела. Сеск вскочил с места, вероятно, строя в мутной голове образы напавших на дом чернокожих, и рванул в прихожую. Эдди с Домиником последовали за ним. Макс настороженно прислушивался. От прихожей его разделяла тонкая стена, и ему не составило труда расслышать несколько женских голосов. Стейси и Майра, вспомнил он. От позорно разыгравшейся фантазии кровь обдала лицо кипящим румянцем, каждый стук клокотавшего сердца спазмом отзывался в горле и груди.
В гостиную вошли три смуглые девушки в схожих черных джинсовых брюках и куртках. Макс несколько раз окинул взглядом их вульгарно-объемные формы.
– Сеск, наглый ты негодяй, – заговорила певчим голосом одна, очевидно, главная в группе. – Я из-за тебя чуть к врачу не пошла – разок попользовался мной, и бастанте? Ты почему за добавкой не явился?
Сеск поцеловал ее в капризно подставленную щеку.
– Я до сих пор в себя не приду после той феерии.
Эдди и Доминик повели девушек к дивану, Сеск скрылся на кухне.
– Хочу вас познакомить с моим стенсфилдским приятелем, – сказал Назарян, когда все уселись. – Макс Манукян. Макс, это Майра, Ким и Стейси. Очень приятные во всех смыслах девушки. И знаете что? – он посмотрел на подруг. – Ему по силам с вами тягаться.
Они обменялись короткими кивками. Та, что звали Стейси, смерила его пронзительным, с неприкрытым вызовом, взглядом.
– Не видела тебя раньше. – Ее взгляд скользил по нему, оценивая каждую складку на одежде.
– Он редко бывает здесь, – пояснил Назарян. – Так что взяла бы и просветила парня.
Сеск вернулся из кухни с тремя стаканами, потребовал у Стейси освободить место рядом с Ким, так что та пересела на диван рядом с Максом.
– Неплохо вы порезвились до нас, – заметила Ким.
– Малышка, у нас всех полный бак, – сказал Сеск. – Пора вам тоже заливаться. – Он взял стакан, другую руку положил Ким на плечо. – За силу латиносов и наше скорое правление во всем Комптоне! – Говорил Сеск так громко, как кричит фанат с трибуны любимой команде. – И за наше воссоединение! Как вы знаете, мы с Ким долго были в ссоре, но я уважаю ее рассудительность. В конце концов она обсудила со мной причину ссоры, а не, как другие шлюхи, крикнула: «Пошел к черту!» – и бросила трубку. – Не успел он договорить, как Ким хорошенько всадила ему локтем по печени. Сеск согнулся от боли, чуть не выронив стакан.
– Я пошутил! – воскликнул он.
– Так тебе будет спокойнее. Прости, lindo[2 - Милый], продолжай.
– Черта с два я выпью за тебя! – заявил Каттано. – Парни, за нас, мужчин! – Он, не дожидаясь остальных, залпом осушил стакан и энергично откусил яблоко. – А эти нахалки могут поцеловать мою милую сальвадорскую задницу!
– Франсиско Каттано, ты перешел все границы! – Ким вскочила со стула и принялась осыпать Сеска ударами по голове.
– Бить племянника генерала «Королей»?
Сеском овладели возмущенные чувства уязвленной гордости. Он схватил ее за плечи, подхватил на руки и понес в спальню, не замечая дрыгавшихся ног и извиваний Ким. Несколько секунд за дверью раздавались звуки борьбы, потом голоса сменились.
– Мир держался недолго, – пожал плечами Назарян, поставив стакан на стол. – Но они уже на пути к новому миру.
Веселье продолжилось без них. Несметное количество выпитого усердно стирало границы дозволенного; Макс чувствовал, как уверенность завладевает им, подталкивает совершить все то, что кажется непозволительным где угодно, только не здесь, в обители бушующих низменных страстей, столь притягательных, если тебя здесь признают и если в голове рьяно шумит придающий храбрости напиток.
– Почему ты не снимешь куртку? – спросил он вкрадчиво у Стейси.
– Стесняюсь тебя. Жду, пока ты снимешь футболку.
Макс исполнил пожелание немедля, вызвав волну одобрительных оханий. Исчезла всякая неловкость; Макс был твердо уверен, что Стейси очарована его напористостью и уверенностью. Сеск с Ким так и не вернулись, и Эдди пришлось самому идти за следующей бутылкой.
– Нет, дружище, это уже лишнее, – запротестовал Доминик, у которого веки так и норовили свалиться на глаза, унося пьяного в сладкий и долгий сон. Назарян невозмутимо поставил бутылку на стол.
– Это Макс меня заставил, – с трудом пролепетал он. Стейси хихикнула. Она уже полностью облокотилась на плечо Макса, обдавая его возбуждающим теплом объемных форм. Время от времени его руки скользили по ее бедрам.
– Молодец, Макс, – сказала она. – Я как раз нахожусь в подвешенном состоянии.
– В каком?
