Калининградские хроники

На яхте, в кают-компании сидели два капитана и, судя по выражению их лиц, чинить было нечего, нечем и некем. Но мы то были неопытными и принялись озвучивать полуфантастические планы по восстановлению коробки. Что можно сделать, чтобы она заняла своё место без ушей. Один из планов был вяло принят на «попробовать». Его краткое описание: взять стальную пластину, просверлить в ней две дырки по ширине верхних отверстий и длинными болтами прижать коробку к тому месту, где она находилась, пока я её не покалечил. План был оценён как «Фигня какая-то», но не отвергнут и для его реализации был вызван «специально обученный» человек. А планы «Приклеить на супер клей», «Притянуть такими длинными пластиковыми хомутами», «Прикрутить на проволоку» и «Примотать скотчем» были оставлены как резервные.

Как только план был принят, кэп дал увольнительную всем желающим. Денис и Света воссоединились с родственниками, Лёша отправился обозревать Калининградские достопримечательности (он был здесь первый раз). А двоим оставшимся (Вере и мне) Александр объяснил, как маневрировать после того, как человек оказался за бортом, отправил тренироваться на причал, а сам с яхты наблюдал за нашими пируэтами. Очень правильно отправил – я оказался вдали от яхты, чтобы ничего не сделал, и под надзором, чтобы не нанёс урона имуществу «третьих лиц». Каждый из нас был двуедин – и шкипер, и яхта. Мы ловили ветер и в соответствие с ним, меняли галсы, разворачивались, сбрасывали ход, подходили к «оскару»… ну, в общем как настоящие яхты. А ещё пытались правильно расходиться в зависимости от галса и того, кто у кого по какому борту.

Обученный человек, пришёл, посмотрел на содеянное нами, что-то замерил, высказал неудовлетворительную оценку плану, яркую, но и ещё более неудовлетворительную оценку нашим способностям и ушёл/уехал за инструментом. Появился через некоторое время с пластиной и болтами, негромко чертыхаясь и вспоминая не злыми словами производителей и горе ремонтников (нас), прижал коробку, подтянул болты, установил рычаг управления, подёргал его и высказав сомнение в надёжности этой конструкции, удалился, ещё раз напомнив из чего сделана яхта.

Вечером, во время ужина, вместо того, чтобы меня линчевать, весь экипаж пытался оправдать мои действия, наверное, в первую очередь, для себя.

Следующий день мы учились складывать стаксель, устанавливать его, поднимать, снимать и снова складывать. Ближе к обеду получили информацию что помощи извне не будет. Снова два варианта дальнейших планов

1) Фантастический. Мы самостоятельно ремонтируемся (вчера уже пробовали) и продолжаем практику.

2) Реалистичный. Обмениваем авиабилеты на завтра, а за недоученные дни получаем скидку в школе на другую практику.

Но день то ещё не кончился, поэтому мы, как за соломинку ухватились за фантастику. Кэп начал поиск яхтенных магазинов, а так как Калининград приморский город, то магазинов оказалось аж три – на всю область. Два из них в субботу не работали, один работал, но до 17.00. Поэтому Александр направился в него, прихватив коробку и тросик.

Про то как мы снимали тросик – отдельная история. Яхты собираются из множества разновеликих частей. Две из них самые важные и большие – это корпус и палуба. Сначала корпус наполняется оборудованием и проводкой, потом это (проводка) собирается в толстенные жгуты, тщательно перетягивается хомутами и также тщательно и плотно укладывается в укромные труднодоступные, даже без палубы, места. Когда всё уложено и корпус забит «под завязку», сверху устанавливается и накрепко приклеивается палуба. Получается «киндер сюрприз» для взрослых. Почему киндер? Потому что пролезть/дотянуться до тех укромных мест сможет только человек очень небольшой комплекции, т.е. ребёнок или маленький взрослый, а сюрприз – потому что в ходе ремонта или попытки разобраться «Почему так?» могут быть сюрпризы и самым адекватным ответом на очередное «почему» может быть только «Потому что гладиолус».

Снимать тросик вызвался я и в тесном пространстве моторного отсека (это такая узкая, низкая, тёмная, длинной метра два пещера), с ножом и фонариком, лёжа на двигателе, резал хомуты, которые стягивали толстенные жгуты яхтенной проводки. Жгутов было несколько, тросик не всегда был на поверхности и в паре мест он был не на поверхности жгута, который сам был закрыт другими жгутами. Преследовала мысль, что если в случае ошибки произойдёт короткое замыкание и начнётся пожар, то мне можно никуда не вылезать, а сгореть вместе с яхтой. Замыкания не произошло. На ушибы, синяки и царапины в тот момент я внимания не обращал. Путь назад тоже был не лёгким. Всё, что могло зацепиться за двигатель – зацепилось, все хомуты, стяжки и тросики, которые могли поцарапать – поцарапали меня. Я не обошёл вниманием ни одной шпильки и болтика, о которые можно было пораниться. Мазут, который тонким слоем покрывал двигатель яхты (Все двигатели внутреннего сгорания, кроме новых и только что помытых, покрываются такой плёнкой) никак не облегчал моего скольжения, но обильно остался на мне и моей одежде.

А коробку мы вытащили через отверстие крепления штурвала. И были если не единственные, то одни из очень немногих, которые её так достают. Мы же не знали, что её можно и нужно вытаскивать через моторный отсек и героически ползать по двигателю не обязательно, потому как в правой каюте есть огромный люк. Это мы узнали через неделю. А в тот день «герои лёгких путей не выбирали».

Кэп успел в магазин, в котором было почти всё, кроме того, что нужно было нам. Про коробку сказали, что нам можно будет её найти в каком ни будь антикварном магазине, а тросик газа был, но не той системы, но если он не подойдёт, то его примут обратно и вернут деньги, но в понедельник после 11.

Тросик не подошёл, оказался не той системы. Сидим мы такие невесёлые. Фантастика заканчивается вместе с практикой. Капитаны из нас конкретно не получаются.

Солнце давно уже перевалило зенит и двигалось к закату, туда же двигалась наша практика. Кредит доверия кэпа и экипажа ко мне был исчерпан полностью. Вот в такой вот печальной ситуации в моей голове родилась идея модифицировать механизм управления оборотами, чтобы подогнать его под тросик. Согласен – идея идиотская. Да и взгляды команды, когда я объявил о своём решении ехать в строительный магазин, были похожи на то, как смотрят абсолютно здоровые люди на человека неадекватно воспринимающего реальную действительность. И жалко немного, и как бы буйствовать не начал. А ещё надежда – может быть приступ пройдёт?

Дальнейшие мои действия, их подозрения только усилили. Я с помощью Гугла (огромное ему спасибо за такую возможность) обнаружил недалеко от места нашей швартовки строительный магазин. Почему строительный? Потому что в продуктовых того, из чего можно было бы сделать запчасть, быть не могло, специализированные магазины уже закрылись, а в строительных можно было что ни будь найти и потом это «что ни будь» приспособить. Вот только что?

В тот день мною была озвучена, а экипажем не отвергнута стратегия, которая описывается кратко: «Нужно ввязаться в драку, а дальше посмотрим». Звоню в магазин: «Добрый день, а вы сегодня до скольки работаете. Т.е. через час закроетесь? А у вас есть такие плоские железочки с дырками под болтики. Нет, не надо загнутые, я сам загну. А они у вас разные? А болтики для таких вот дырочек есть? Спасибо. А гаечки и шайбочки для таких вот болтиков есть? Замечательно. Не закрывайтесь пожалуйста, я сейчас подъеду». Договорился, поднимаю глаза и встречаюсь со взглядами экипажа. «Паша, ты что?», «Я сейчас уезжаю», «Куда?», «В строительный магазин, куплю что ни будь и постараюсь подогнать» «????». Лёша вызвался ехать со мной. Наверное, чтобы вернуть, если совсем потеряюсь в пространстве. Сумасшествие оно такое – жил, жил человек нормально, вдруг – бац и в неадекватном состоянии, да ещё и ничего не помнит.

Кэп и Вера, провожал нас как спартанцев на битву, желая вернуться «со щитом или на щите». Хочется верить, что им больше хотелось, чтобы «со щитом», у меня же было состояние «хоть на щите», потому как «мёртвые сраму не имут». В общем настроение было очень созидательное. Поймали такси. В пути таксист описал нам насколько мы жадные, злые и очень недобрые, потому как за 10 минут пути давать двести рублей должно быть стыдно. Но вот такие как мы, абсолютно не имеющие совести и не знающие такого понятия как «любовь к ближнему», повергают его в глубочайшую депрессию. А на вопрос о встречной любви и довольствовании ста рублями, он возмутился и попросил не путать обыкновенное жлобство с этой самой любовью. Как я понял – любовь к человечеству или жлобство, зависит от направления денежного потока. Если поток к таксисту, это любовь, а если поток от него – это жлобство. И ещё – даже если поток к таксисту, называть его любовью можно только начиная с двойного тарифа. Простой, одинарный тариф – жлобство.

Добрались, до магазина. Нашли «железочки с дырочками», ошарашив консультанта своим заявлением: «Нам яхту починить надо», нашли «болтики для этих дырочек» и «шайбочки для этих болтиков» гроверные, обычные и широкие, взяли два типа «гаечек для этих болтиков» просто гаечки и с фторопластовой шайбой. Дополнительно взяли два типа пластиковых хомутов. На кассе вспомнили, что нужен инструмент, вернулись к полкам. Взяли напильник и полотна к ножовке по металлу. Когда опять подошли к кассе, нас от неё отправили к управляющему магазином и рассчитали, как оптовиков. Всего «оптовики» купили рублей на 600.

Радостные вернулись на яхту. Таксист, который вёз нас обратно, оказался полной противоположностью предыдущему. Был рад любым пассажирам, поддерживал прямую (без посредников) связь с мирозданием, довёз быстро, долго и искренне благодарил за оплату. Экипаж встретил нас как победителей, но увидев набор «запчастей» оценили и очень справедливо этот набор как «G» какое-то. Действительно, строительные пластины слабо подходили под категорию запчасти. А другого то не было. Кэп, посмотрев на нас, махнул рукой и удалился в свою каюту, взяв с нас клятву ничего больше не ломать и если мы что-либо разберём, то чтобы у других была возможность всё восстановить.

Разобрали те части механизма, которые были «заточены» под родной трос, заменили на «пластинку с дырочками». Приладили новый трос и надёжно притянули его пластиковыми хомутами. Надёжней пластиковых хомутов, может быть только скотч. Он у нас был, но почему-то во время этого ремонта использован не был. Прикрепили тросик – пол дела сделано. Со стороны управления трос держался и двигался. Нужно было его протянуть через моторный отсек. Мы были слаженным экипажем и всё делали сообща, при этом только помогая и никогда не мешая друг другу. Например, когда я был занят отламыванием силуминовых ушей, мне никто не мешал.

В этот раз в тёмную и узкую пещеру моторного отсека (добровольно и по собственной инициативе) была отправлена Вера. Пробравшись в недра, она, взяла новый тросик, который я опустил через рулевую (штурвальную) колонку, вытянула его обратно. Так же, как и я не пропустила ничего, обо что можно было бы набить синяк и поцарапаться. Вылезла слегка чумазая, потому что, видимо, когда я лазил в этой «пещере», то у меня не получилось вытереть собой и одеждой весь мазут с двигателя. У Веры тоже не получилось – двигатель стал чище, но мазут кое где остался.

Протянули тросик, закрепили его на двигателе с помощью двух пластиковых хомутов. Подумали, что может быть ненадёжно и добавили ещё два. Засунули коробочку в рулевую колонку, прижали, подёргали рычаг – трос управления оборотами работает, а переключение хода – нет. Открутили, достали, попытались разобраться. Разобрались – заклинило рычаг переключения хода. Вернули рычаг на место, засунули в колонку, прикрепили – опять не работает. Снимать не стали – засунул руку в колонку и на ощупь попытался восстановить работоспособность. Через пять минут с помощью беспорядочных нажиманий и заклинаний, которые я нечленораздельно и, надеюсь, тихо бормотал себе под нос, рычаг встал на место. Я часто использую такие заклинания, текст которых, в основном, состоит из перечисления персонажей, назначенных мною виноватыми, описанных прилагательными, которые можно классифицировать как «непереводимая игра слов».

Проверили не заводя двигатель, всё двигалось и, вероятно, было нами восстановлено. Только вот рычаг, всё равно болтался. Точнее, болталась коробка. Снова сняли штурвал, попробовали – так и есть. Коробка свободно двигалась между двумя болтами, которые проходили через пластину, заменившую отломанные уши. Нужно было это свободное движение устранить. Как это делалось на Руси – расклинивалось. А клин применялся обычно деревянный. Но где взять на пластиковой лодке деревянный клин? Обратил свой взгляд на стройку – на территории музея возводили новый корпус. Она была отделена забором, но не глухим. Подойдя к щелочке в заборе, я увидел подходящие деревянные бруски на расстоянии вытянутой руки. Честно и громко позвал сторожа, спросил разрешения, пообещал, что обязательно верну, поблагодарил за то, что не отказали и взял ближайший. В общем, всё правильно, всё прилично, за исключением того, что это был монолог – никто меня не услышал, не ответил, не подошёл. Конструктивного диалога не получилось, но получилось разжиться бруском.

Отколов подходящий по ширине клинышек, я аккуратно вставил его между коробкой и болтом и немного добил молотком. Всё – комплект был полным – к «G» добавилась «P». Подёргали рычаг – люфт пропал. Установили на место штурвал и вызвали кэпа на испытания. Кэп вышел, встал за штурвал, завёл двигатель, попробовал поменять обороты, потом переключил ход…оно работало!!! Яхта меняла обороты и, в зависимости от направления хода, бурлила винтом в одну или другую сторону.

Когда описали, как и чем (из чего) это было модифицировано и показали демонтированные детали, чтобы кэп убедился, в том, что если вдруг решат заменить или починить, то у кого ни будь будет шанс из деталей в мешочке собрать то, что мы разобрали. Его, конечно удивил факт отсутствия в конструкции скотча. Но всё работало и это было хорошо. Нет даже не хорошо, а чудесно. В этот замечательный вечер ходовые испытания, он проводить не стал, ограничившись швартовыми испытаниями. Погудели, побурлили, заглушили. Ходовые испытания – это когда отходят от причала. Швартовые – это когда не отходя, пробуют работоспособность.

Этот внеплановый этап нашей практики кэп назвал «Как ITишники починили яхту с помощью G&P». ITишники (мы) стояли рядом чумазые, немного исцарапанные тросом и хомутами, в синяках от двигателя и довольные. Практика продолжилась, но до самого её окончания я помнил, что где-то в недрах, достаточно важный узел управления, собранный из деталей невысокого уровня (G) держится на деревянной палке (P) и пластиковых хомутах. Но вы знаете? Оно честно отработало больше недели, причём нагрузка на механизм управления оборотами была повышенной. Капитан яхты, когда мы её сдавали, сказал, что переключает ход примерно 3-4 раза на 200 миль. Мы за всю свою практику прошли примерно столько же, а переключались несколько сотен раз.

Ходовые испытания

На следующий день мы радостно продолжили наши тренировки в Преголе. Весь экипаж работал дружно и слаженно. Конечно, во время швартовки самой важной фигурой на судне (Не путать с медицинским судном. В данном тексте – «Судно – плавучее сооружение, предназначенное для транспортных, промысловых, военных, научных, спортивных и других целей») является шкипер, но действия экипажа тоже очень важны. По очереди мы становились за штурвал, а те, кто был не за штурвалом, страховали борта кранцами и отпорным крюком, заводили швартовы, отдавали швартовы, внимали командам очередного шкипера и докладывали о выполнении. Хороший экипаж – это когда каждый знает, что делать, делает это хорошо, но только по команде шкипера (капитана), а если хочется сделать без команды, то только с разрешения.

Во время одной из швартовок, я, страхуя нос яхты отпорным крюком, немного его погнул (крюк). Нет, он не сломался, но из телескопического превратился в простой – не телескопический. Практическое подтверждение теории о том, что крюком нужно только отталкиваться и нельзя использовать как рычаг было продемонстрированно мною для всей команды. А ещё я узнал, что отталкиваться лучше, держась не за рукоятку, а за крюк. Так и держать удобнее, и резиновая рукоятка не скользит по поверхности, от которой отталкиваются. Реально – очень полезное знание. В моём случае – слегка запоздалое, но лучше поздно, чем никогда. У меня, почему то, в подавляющем большинстве случаев случается «позже».

Наши тренировки вблизи «Витязя» собрали небольшую толпу зрителей, которые после посещения экспозиции музея Мирового океана, получили абсолютно бесплатную возможность посмотреть на процесс швартовки парусной яхты. Идея отправить кого ни будь из экипажа на причал и организовать платный аттракцион нами реализована не была. Идея так и осталась идеей.

Вечером, проверив состояние модифицированного нами механизма управления оборотами, мы убедились, что «G» (детали из строительного магазина) продолжает исправно выполнять назначенную нами функцию, пластиковые хомуты надёжно держат, то что мы прикрепили, а «P» (деревянный клин) стойко удерживает коробку от прокручивания. В общем – скотч не понадобился. Яхта стала ещё роднее и надёжней. Так уж повелось, что отремонтированное самостоятельно – более надёжное, чем новое. Когда всё новое – неизвестно, когда, почему и что сломается, а к себе доверия больше чем к какому-то неизвестному дяде, который делал новое. В общем – ходовые испытания прошли успешно. Ещё один внеплановый зачёт.

А набирая в бак пресную воду мы сначала затопили каюту кэпа, а потом и всю яхту. Не полностью, но вода покрыла пайолы. Пайолы – это съёмный настил, пол – по сухопутному, только съёмный. До этого замечательного момента (замечательного, потому что кэп заметил) мы пополняли бак, набирая воду в колонке в пластиковые десятилитровые бутылки. Набрал, занёс на яхту, вылил в горловину, пошёл за новой порцией. А в этот день мы готовились к предстоящему переходу и решили набрать полный бак. Достали из рундука шланг, закрепили на колонке и вставили в горловину. Чтобы не перелить, один человек дежурил на колонке у вентиля, второй не спускал глаз с горловины в ожидании увидеть там воду. Вода в горловине так и не появилась, зато она появилась в носовой каюте. Об этом мы узнали из от слегка возмущённого Александра, который спустив ноги со спального места не обнаружил свою обувь, зато он обнаружил прибывающую, судя по течению, воду. Это течение и переместило тапочки ближе к двери. Громко и почти без эмоций проинформировав нас об этом, он покинул кубрик и разместился на кормовой скамейке. Их было две – справа и слева. Кэп обычно восседал на правой, возвышаясь над нами и наблюдая за процессом познания нами морской науки и, при необходимости, корректируя этот процесс.

Вот и сейчас он занял своё любимое место и наблюдал как мы боремся за живучесть яхты. Вскрыв рундук в капитанской каюте, мы подробно изучили бак. Вода в горловине и не должна была появиться, потому что бак был оборудован клапаном, который выравнивал давление воздуха в баке. В тот день, выпустив весь воздух, который вытеснила вода, он продолжил выпускать эту самую воду. Впоследствии дежурный выставлялся не на горловине, а возле бака. Воду мы выкачали ручной помпой, пайолы и подпайольное пространство высушили тряпками. Как всегда – дружно и тщательно.

Выход в залив

Утром к нам прибыл новый курсант – Николай и обещал нас найти Илья. Они как Денис и Света взяли неделю практики. Дождались Николая, собрались, отдали швартовы и пошли в Калининградский залив. До выхода в залив нам нужно было пройти два моста. Оба были подъёмно разводными, построенными ещё в те времена, когда Калининград был Кенигсбергом. Первый уже давно не сводили, но по непроверенной информации, он был в рабочем состоянии и числился резервным на случай «если завтра война». Здесь нужно было просто пройти между опорами. А второй эксплуатировался и был автомобильно–железнодорожный, двухъярусный. Когда-то был разводным, но во время отступления, немцы его взорвали, потом его восстановили, и он стал неразводным, потом его сделали подъёмным. Поднимали его крайне редко и поэтому нам нужно было опустить мачту, перед проходом под мостом.

Не доходя до моста пришвартовались лагом с наружной стороны марины какого-то яхт клуба. Швартовку провели очень слаженно – кэп почти не повышал голоса. Очень пригодились навыки по набрасыванию швартова на утку и заведения швартова отпорным крюком. Не успели научится как тут же применили на практике. Подбежавшему сторожу объяснили про то, что сами мы не местные, здесь проездом, пришвартовались ненадолго и как только, то сразу же и уйдём. Не сказать, что его это успокоило, но отошёл, и продолжал наблюдать издалека. Опустили мачту, тоже без приключений. При такой вот процедуре, нужно следить за вантами, чтобы они были с той стороны от краспиц, в которую опускают мачту, т.е. между мачтой и кормой. Ещё один быстрый практический урок. А краспица – это распорка между мачтой и снастями стоячего такелажа. Очень похожа на рею.

Опустили мачту, замерли на местах, отшвартовались быстро и почти без «косяков». Всего это действие (вместе с пришвартовались/отшвартовались) заняло у нас около 15 минут. Учитывая, что большая часть команды делала это впервые – очень неплохое время. Прошли под мостом. Очень низкий. Под ним не то что с мачтой проходить, ещё и пригибаться надо, если не в кокпите, чтобы случайно головой о мост не удариться.

Пришвартовались к какому-то складу, сказали подбежавшему сторожу, что выходить не будем. Поднимем мачту и уйдём. Стали поднимать и, когда всё должно было вот-вот получиться, я, лёгким и, как мне показалось, изящным движением ноги, отправил за борт молоток. Дальше использовали только пассатижи. И для того чтобы зажать, и для того чтобы забить. Подняли, закрепили и двинулись дальше.

Склады сохранились в почти первозданном виде. Изменился только транспорт, который возит товары, сторож и сами товары, а всё остальное так и осталось как построили немцы. Немного обветшало, но сохранило свои эксплуатационные свойства. Сохранилось так хорошо, вероятно, не потому, что хорошо построили, а потому, что мы бережно к этому относимся.

В отличии от набережной Петра Великого, за мостом начиналась настоящая морская жизнь. Большие корабли в канале и у больших морских причалов, латеральные знаки, знаки опасности и прочие прелести.

Впервые вживую увидел кардинальные знаки. Эти знаки ограждают отдельно лежащие навигационные опасности и затонувшие корабли. Вот так может сложиться жизнь корабля – был кораблём – стал навигационной опасностью. Сделал неутешительный для себя вывод – запоминать топовые фигуры этих знаков очень неблагодарное занятие, потому что конусы можно рассмотреть только если к этому знаку пришвартуешься. Гораздо полезней выучить раскраску самих знаков. Нет, я знаю, что не обладаю орлиным зрением и поэтому пытался рассмотреть конусы в бинокль – бесполезно. Бинокль прихватил с собой на практику. Думал, что на яхте по любому должен быть бинокль и мой будет вторым. Два бинокля на яхте лишними не будут. Лишним не оказался мой, он же был единственным, потому как яхта биноклем укомплектована не была.

Пройдя немного по каналу, свернули налево-в Калининградский залив. Настоящий морской простор. Небольшие, но настоящие морские волны. Они очень маленькие, почти штиль. Можно подумать, что это пустое восхищение «салаги» перед тем, что для настоящего моряка не является поводом даже для небольшого внимания. Но умение восхищаться и радоваться обыкновенным мелочам, наполняет жизнь счастьем. Не надо ждать, не надо преодолевать, чтобы восхитится. Нет, после преодоления и при достижении нужно, но никто не запрещает восхищаться в процессе. Вот я и восхищался. Настоящий морской ветер, до этого я его чувствовал только на берегу. Любой, кто достигает каких-то вершин, когда-то был у подножия. Но некоторые забывают с этих вершин спустится.

Учимся ходить галсами

Кстати, о ветре. Выйдя в фарватер и дойдя до того места, где его глубина позволяет идти галсами, мы поставили стаксель и подняли грот. Калининградский залив большими глубинами не отличается и ещё в нём есть мели, которые опасны для килевых яхт. Наша была с выдвижным килем – швертом (немецкий Schwert – «меч»), но садиться на мель, даже выдвижным килем не хотелось. Александр, перед началом нашей практики, добыл морские карты, которые для Калининградского залива были редкостью и ещё страховал нас при помощи приложения, установленного на его планшет. Фарватер (vaarwater)– от голландских слов -varen – плыть и water – вода, обозначает безопасное, для движения судов место, обозначенное на местности (навигационными знаками) или на карте. Этот фарватер был отмечен и на карте, и на местности.