Защищая горизонт. Том 1

Мне не удавалось разглядеть его лица, но я смог понять, что на Отступнике был надет длинный тёмный плащ с накинутым на глаза капюшоном. Это был он – Кукольник, таинственный человек в капюшоне. Я понял это сразу, почувствовал всеми фибрами души, как только его силуэт замаячил перед моими глазами, но до последнего отказывался верить. Может, это шестое чувство, а может, связь с Системой через мой сгорающий мозг пропала не до конца, но я точно знал, чья тень мелькала передо мной.

Силуэт нагнулся, поднял мой деактивированный меч и покрутил в руках.

– Какая красивая и смертоносная игрушка, – мечтательно сказал он, а потом снова со звоном бросил его на пол. – Но такая бесполезная для человечества.

Потом он немного задумался и снова посмотрел на меня.

– Какой же ты дурак, Страж, – очень спокойно и уверенно продолжил Кукольник. – Зачем ты использовал «Белый шум», к чему это самопожертвование? Чего ты добился своей смертью? Ты же знал, на что идёшь, знал, что эта программа спалит твой мозг. – Тень ткнула меня пальцем в лоб и назидательно толкнула голову. – И всё равно ты сделал это!

Я не мог ничего ответить, даже если бы захотел. Хотя у меня всё равно не было ответа на его вопрос. Я сделал это потому, что не мог поступить иначе, есть нечто больше и важнее, чем моя жизнь, ему не понять. Я издал только сдавленный кашель, выплёвывая сгустки крови. От лишних телодвижений снова стрельнуло в левом плече, и я рефлекторно схватился за него здоровой рукой.

– Хотя в чём-то я тебя понимаю. Самопожертвование – это так красиво, но так глупо, – продолжил он свою назидательную тираду. – Вот чего ты добился, скажи мне? И свою милую напарницу не спас, и себя загубил. Жертвенность ради высших идеалов – это великое счастье, Страж, но вся твоя страсть должна исходить не только отсюда, – он ткнул мне пальцем в грудь, а затем снова в лоб, – но и отсюда, и желательно, чтобы второе главенствовало. Понимаешь… Палач, жизнь людей – это особая ценность, это дар, и его нужно беречь. Каждая жизнь бесконечно ценна. Представь себе, даже твоя.

Я поднял на Кукольника свои мутные, скрытые за молочной завесой глаза и посмотрел в его лицо, по крайней мере, в ту размытую кашу из оттенков, где оно должно находиться.

– Да-да, Страж, не удивляйся, ты тоже по-своему ценен и должен сыграть куда большую и более важную роль в этом театре абсурда. – Он развёл руки в стороны, показывая всё вокруг себя. – Запомни, никому не станет лучше от твоей смерти. Ты мог жить, мог сделать ещё кучу полезных и правильных дел, быть полезным обществу, но ты поступил иначе. Ты почему-то решил, что твоя жизнь принадлежит только тебе одному, ты распоряжаешься ею как своей личной собственностью ради каких-то мимолётных целей. Для чего ты убил себя? Ради кого? Ты думал, что это жертва была ради других? Нет, нет и ещё раз нет, Палач. Ты обычный эгоист, и эта жертва была только для себя любимого. Если бы ты истинно хотел служить Системе, народу, стремился сделать всё для их благополучия, то ты бы жил, берёг и ценил свою жизнь, чтобы как можно больше успеть сделать за отведённый тебе срок. Мёртвым ты никому не поможешь. Если и стоит идти на подобный шаг, то только в совершенно безвыходной ситуации, но таких я пока не встречал.

Кукольник походил из стороны в сторону, потом присел напротив меня на корточки и посмотрел размытым взглядом в мои заплывшие предсмертной пеленой глаза.

– Скажу больше, когда есть это, – он снова ткнул пальцем в лоб, – то всегда можно найти решение любых проблем, не тратя человеческие жизни, в том числе и свою.

– Помоги мне… – почти беззвучно прошептал я.

Я не понимал, зачем произношу эти слова, зачем молю злейшего врага о помощи. Почему я вообще решил, что он может помочь? Возможно, мой разум повредился настолько, что я уже не контролировал себя, не понимал, что происходит вокруг, и был готов в любой момент потерять сознание и уйти в бессловесность.

– Что-что? Ты что-то хочешь мне сказать? – с интересом спросил Кукольник и придвинулся поближе.

– П-помоги… – прохрипел я, затем упал на правый локоть, склонился к полу и снова зашёлся в кашле.

– Помочь? Тебе? – искренне удивился Кукольник. – Посмотрите, кто-то тут передумал умирать? А как же самопожертвование?

– Нам пора, уходим! Мы взяли то, за чем пришли, – крикнул кто-то из глубины склада. – Скорее! Они уже здесь!

Кукольник нагнулся к моему уху и прошептал:

– Мы ещё встретимся…

Он положил руку мне на голову, сдавил с огромной силой, и я почувствовал, как шум в ушах начал быстро спадать, зрение обретало былые цвета и чёткость бытия, а тяжесть и давление внутри головы рассеивались, выпуская из своей смертельной хватки. Она уходила, Система покидала меня, оставляя наедине с Тьмой. Кукольник довольно хмыкнул, вскочил и убежал куда-то вслед за своими подельниками. А я рухнул на пол не в силах больше держаться, перекатился на спину и уставился в потолок. Лампочки, свисающие высокого потолка, мирно раскачивались, прощались со мной, дарили последние частички света, провожая в вечную Тьму. Я умирал, был уверен в этом и не знал, что сделал со мной Кукольник. Уже простился со светом, улыбнулся ему сквозь ускользающее в темноту сознание, и прежде, чем Тьма обхватила меня и увлекла за собой, я успел увидеть Зета. Он склонился надо мной со своим привычным угрюмым и бородатым выражением лица, обхватил руками, поднял с холодного бетонного пола и побежал к выходу, унося меня прочь.

* * *

Теперь я понимаю, почему людей тянет во Тьму, зачем они стремятся укрыться в ней, сбежать от жизни, почему большинство предпочитает жить во тьме невежества, в окружении сладких иллюзий и самообмана. Потому что это просто. Да, это невероятно легко – сдаться Тьме, отдать ей на откуп все свои идеалы и страхи, передать на попечение всю свою жизнь, оставив себе только иллюзорную, извращённую свободу. И быть свободным от всего: от мира вокруг, людей, любимых, даже от самого себя. Тьма заменяет собой всё, она вытесняет все смыслы и цели, саму тягу к жизни, а в обмен дарит необременительное и примитивное существование, избавление от физической боли и душевных терзаний.

Я тоже поддался этой Тьме и впервые был безгранично рад её присутствию. Я обнял её, наслаждался, лелеял и был счастлив, что вырвался из бесконечной череды забот и страданий. Я просто устал. Устал от вечной борьбы за жизнь, за своё будущее… нет, за наше будущее, устал от этой неутомимой и всепожирающей боли. Но она не только в израненном плече или побитой за длинный день виртуальной оболочке, она глубоко внутри, терзает меня, душит, я разрываюсь от противоречий. Это схватка с собственной совестью, петля, из которой невозможно выбраться. Я тот, кто я есть, со своими идеалами, принципами служения обществу и заботы о людях, любовь и беспощадность, наполняющие единый сосуд. Но что если они меняются местами, ненависть обращается сочувствием, а неприязнь пониманием? Что станет со мной как олицетворением этого идеала, когда он начнёт рушиться, явится в ином свете? Я вижу, как на глубине этого сосуда ещё теплится слабый огонёк сомнений, его не видно в кромешной Тьме, но я знаю, что он там, ждёт своего часа, чтобы из чуть тлеющего уголька в одночасье разгореться в страшный пожар, который одним махом выжжет всю мою прежнюю сущность.

И вот я молю, кричу во Тьму, чтобы прекратить эту боль. Я не могу больше терпеть и день за днём медленно сгорать, умирать от кровоточащей раны внутри себя. Я знаю, из этой петли есть только два выхода, и каждый человек делает свой выбор. Можно сделать шаг вперёд, разжечь в себе этот огонь, выпустить его на волю и пусть он спалит вас, огненным вихрем пронесётся по всем уголкам души, уничтожит всё то, что приносит боль. Потом на этом пепелище вы построите новый мир, возродитесь как новый человек и своей внутренней гармонией заразите всех вокруг, разжигая такой же огонь внутри каждого встречного. Но есть и второй путь – сделать шаг назад, обратно в свою иллюзорную пещеру, в свой мир кривых зеркал, отдаться Тьме, не думать больше об этих противоречиях. И она уймет ваши страдания, снимет все тяжёлые думы, она окунёт вас в безмолвие. Вы проживёте эту жизнь в своём собственном выдуманном мире, где нет места сомнениям, но зато всё станет наконец таким простым и ясным. Но, увы, подобный путь не для меня: это удел слабых духом, тех, кто привык сдаваться под напором любых обстоятельств. Нет, я не такой! Я решительно отринул лоно Тьмы, скинул невидимые оковы, уже успевшие обвить меня. Нет, не друг ты мне, а враг, и всегда им останешься! Я хочу видеть сны, жить полной жизнью, хочу очнуться, снова увидеть лицо Киры, её саркастическую улыбку, услышать её голос, зовущий меня, я хочу на свет…

Шум вокруг меня нарастал. Я висел во Тьме, неспособный пошевелиться, я пытался вырваться из неё, но она проникала в каждую частичку моего тела, отравляла его своим жгучим ядом. Мне захотелось истошно закричать, но не получалось даже вздохнуть. И тут я увидел свет, белый крошечный огонёк вдали. Он горел так ярко, маняще и прекрасно, что я не мог отвести глаз. Потом я услышал шёпот и среди бесконечного шума в ушах начал различал человеческие голоса. Я не мог разобрать слов, но они плыли вокруг меня, а шёпот заполнял собой всё пространство, он рос, надвигаясь со всех сторон. Вместе с ним приближался и огонёк, становился всё ярче, ослепительнее и больше. Я попытался зажмуриться, но глаза не слушались меня, они смотрели на свет, болели, я не смог отвести взгляд. Шёпот звучал всё отчётливее, сквозь него прорезались звонкие голоса и задорный девичий смех, очень знакомый и родной, я слышал его уже столько раз. Это же…

– Кира?! – прокричал я, задыхаясь от Тьмы. – Кира!

Огромный шар света протянул ко мне острые лучи, обвил меня, словно щупальцами, а затем бросился в лицо, поглощая всю тьму вокруг. Свет был невероятно ярким, плотным, он окружал меня со всех сторон и больно обжигал глаза. Шёпот тем временем становился всё ближе, отчётливее, постепенно проступали всё новые голоса: громкий юношеский смех, разговоры, какие-то жаркие споры – вскоре это всё превратилось в настоящий гул задорной толпы. Я чувствовал себя в центре большой и забавной компании, люди с радостью делились эмоциями, свежими сплетнями и просто веселились, как могли.

Постепенно яркий свет начал угасать, рассеиваться, из белого и плотного покрывала стали вырисовываться размытые контуры окружающей обстановки. Сначала я заметил перед собой стол: небольшой, гладкий, из коричневого лакированного дерева, а сверху чистый лист бумаги и обычная шариковая ручка. Ох, как давно я не видел этот древний и ныне позабытый инструмент. Несмотря на дотошное воспроизведение человеческого быта и повсеместное использование бумажных носителей, жители Системы оказались не готовы отказаться от удобств информационного века и виртуальных клавиатур, окончательно разучившись писать от руки. Даже у обычной человеческой лени оказались свои принципиальные границы. Если я правильно помню, в последний раз нас заставляли вручную записывать информацию в школе Стражей… да, точно, там всегда перед нами лежали лист бумаги и точно такая же ручка. Нам объясняли, что это помогает тренировать тонкую моторику пальцев, а вместе с ней чёткую работу мозга. Ох, весёлые это были времена, я помню этот стол, лист бумаги… Постойте, что происходит?!

Не успев испугаться своего вопроса, я внезапно почувствовал под собой жёсткий деревянный стул и вес собственного тела, всё вокруг начало обретать чёткие линии и осязаемую форму. Свет окончательно отступил, свернулся в несколько ярких шаров и уполз обратно на потолок, превратившись в яркие лампы над нашими головами. Подождите, но где я? Передо мной предстала просторная светлая комната с шероховатыми бледно-зелёными стенами, немного потёртыми и избитыми временем, в чьём матовом блеске отразилась вся давняя и благородная история данного места. С одной стороны зала находилась небольшая возвышенность, похожая на невысокую сцену в любительском театре, и длинная, во всю стену, белая пластиковая доска, исписанная чёрным маркером. С краю импровизированной сцены стояли старый потёртый деревянный стол, небольшой стульчик, а прямо по центру – кафедра для выступлений. Чем-то это разительно напоминало наш совещательный зал в башне Стражей, где я был совсем недавно, только здесь всё было как-то иначе: другой дух, другие люди и цели, а также смысл существования всего этого. Наш зал был призван создать рабочую атмосферу, породить собранность и определённый настрой у всех присутствующих, а эта комната вызывала совсем иные чувства, немного странные, давно забытые. Что-то очень радостное связывает меня с этим местом, чувство причастности к чему-то великому, счастье быть значимым, полезным, здесь я ощущал себя как дома. Необыкновенные эмоции переполняли меня, я вернулся туда, где всё началось, где я стал самим собой и моя мечта исполнилась. Я никогда не смогу его забыть.

Я попытался осмотреться, но не смог. Хотел повернуть голову, развернуться на месте, поднять хотя бы руку, но тело меня не слушалось, не подчинялось моим желаниям, оно жило своей жизнью. Я всё видел, слышал, ощущал, но не мог контролировать свои движения, я оказался безучастным наблюдателем, запертым внутри собственного тела. Я, или скорее моя оболочка, сидела прямо, строго смотря вперёд, никуда не поворачивалась, ни с кем не разговаривала, а только смотрела застывшим взглядом на сцену и как будто чего-то ждала. Я чувствовал, с каким нетерпением и предвкушением она ожидала какое-то очень важное для неё событие, то, чего она… я ждал уже долгое время, о чём мечтал бессонными ночами – и вот, наконец, оно должно свершиться.

Несмотря на тюремное заключение внутри собственного тела, мне удалось рассмотреть небольшую часть зала, окружавшего меня. От сцены передо мной начинались и уходили вглубь помещения три длинных ряда деревянных столов, они шли очень близко друг за другом, и каждый был занят одним человеком. На стенах часто встречались незатейливые бра, которые дополнительно освещали помещение и задавали более уютную обстановку для всех присутствующих. Тем более льняные зеленоватые плафоны, накинутые поверх торчащих из стены светильников, придавали этому месту особый, чарующий оттенок. Народу вокруг оказалось очень много: парни, девушки, все очень молоды, подвижны, с бурлящей в крови жизнью, они свободно раскинулись за своими столами и что-то живо обсуждали, смеялись, жарко спорили и даже ругались. Я сидел почти в самом начале среднего ряда столов, за вторым по счёту от сцены, и ни с кем не разговаривал, ни на кого не обращал внимания. В тот момент я был уверен, что ни для кого в этом зале не существую. Я старался быть максимально неприметным, сосредоточенным и тихим, тогда меня заботило лишь одно – исполнить свою мечту.

Позади меня послышался тонкий девичий смех, совсем ещё молодой, чистый и невинный, он так задорно звучал, как, наверное, больше никогда. После Отречения он изменился навсегда. Несомненно, я узнал его: это была Кира, но здесь она ещё совсем юная, не такая чёрствая. Мы столько времени провели вместе, что её голос я узнаю из миллиона других. Её смех снова прозвучал где-то в глубине зала, но я не мог повернуться, чтобы посмотреть на неё, моё альтер эго ещё не подозревало об её существовании и что его ждёт в будущем. Боже, только сейчас я понял, что не могу разглядеть людей в этом зале: я напрягал глаза, пытался сфокусироваться на одной точке, но стоило мне посмотреть в чьё-то лицо, как оно расплывалось, искажалось, а взгляд сам собой уходил в сторону, будто подчиняясь чей-то злой воле. Почему у них размыты лица? Что это значит?

Но я вспомнил это место и никогда бы не смог забыть. Столько приятных воспоминаний и надежд было связано с ним, столько событий, навсегда изменивших мою жизнь. Безусловно, это была она – школа Стражей. Я хорошо помню тот день, как будто это было вчера. Я пришёл в этот зал на свою первую лекцию, с нестерпимым желанием стать Стражем, и помню, с каким невероятным вожделением и трепетом ждал начала обучения. Тогда я больше ни о чём другом не мог думать. Меня выбрали из многих претендентов, признали способным, и я хотел стать самым лучшим, стать Палачом, ведь это элита Стражей, почётная должность, на которой можно сполна ощутить свою причастность к великим делам, стать защитником для всего народа Системы. Без сомнений, это был лучший день в моей жизни, и именно таким я его запомнил.

Но что я здесь делаю? Это сон? Или я умер и нахожусь в предсмертном бреду? Я слышал, когда человек умирает, перед его глазами проносится вся жизнь. Но почему моя жизнь началась отсюда, с первого дня в школе Стражей, а как же моё детство, взросление, мои родители? А-а-а, как же больно! Что со мной? Как только я пытаюсь вспомнить что-то о своём прошлом, о семье или о том, как попал в школу Стражей, мою голову сразу же пронзает раскалённой иглой, приходит адская, нестерпимая боль. Я хотел схватиться за голову, но не мог, моё тело продолжало жить своей жизнью, оно исполняло программу давно ушедших дней, продвигаясь по следам далёкого прошлого, и никогда не позволит свернуть с этой дороги. Моё прошлое оказалось под запретом, закрыто на тысячу замков. Моя семья, детские воспоминания и жизнь до школы были похоронены в угоду долгу, стёрты после процедуры Отречения, и любая попытка что-то вспомнить приводила к жгучей и невыносимой головной боли. Именно поэтому я не вижу лиц других учеников, они стёрты из моей памяти, забыты, выкинуты на обочину истории. Они неудачники, что не смогли пройти серьёзные испытания школы Стражей и оказались недостойны даже того, чтобы о них помнили. Хотя в этом мало удивительного по тому, что я увидел в тот день: их безалаберное и несерьёзное отношение к этому месту, неуважение к миссии, что на них возложена, – всё это закономерно привело к печальному результату. Ищейками становятся лучшие из лучших, считаные единицы, а Палачами – только избранные ученики, кем я и вознамерился тогда стать.

Неприметная деревянная дверь слева от сцены протяжно заскрипела, осторожно отворилась, и в зал вошёл коренастый старик в толстом симпатичном свитере из белой комковатой шерсти и в плотных грязно-коричневых брюках. Несмотря на свой почтенный возраст, он прытко забрался на сцену и в целом производил приятное впечатление. Он выглядел очень статно, представительно, а выправка выдавала в нём бывалого Стража. В нём ярко ощущались большой опыт служения Системе, участие в куче операций, и наверняка он прошёл столько испытаний и лишений в своей жизни, о которых нам ещё только предстояло узнать. Его лицо, как ни странно, мне удалось разглядеть и вспомнить. Так же, как и Шолохов, он происходил из Стражей старой закалки, был одним из первых, кто обязался защищать нашу Систему, и уже много повидал на своём веку. После отстранения от службы по состоянию здоровья ему, вероятно, предложили должность в школе Стражей, не слишком пыльную работу, где ему пришлось учить молодняк всем премудростям служения обществу на своём личном примере. Его лицо уже давно покрыли морщины, щёки опустились, а на голове почти не осталось волос. Только по бокам сияли прилежно прилизанные остатки былой шевелюры, которые лишь подчёркивали огромную блестящую плешь на макушке. Старичок гордо прошагал до кафедры, где несколько раз громко и наигранно покашлял. Его хрипы громогласно пронеслись по всему залу, отскочив от стен. Вероятно, здесь применялась та же система усиления голоса выступающего, как и в нашей совещательной комнате. Молодёжь вокруг меня мгновенно замолчала, расселась по своим местам и с восторженными взглядами прилипла к сцене. Престарелый Страж внимательно посмотрел на всех присутствующих, разочарованно покачал головой и что-то пробубнил себе под нос.

– Приветствую всех собравшихся! Можете звать меня просто Наставник! – грозным и хорошо поставленным командирским тоном начал он. – Это первое, что вы должны усвоить, зайдя в эти двери, и первое, от чего отказаться. Ваше имя. Сделав шаг за порог школы Стражей, вы отреклись от самих себя и от своего прошлого. Вас больше не существует для мира, в котором вы выросли, а ваше имя – это первый шаг отказа от собственного Я в пользу служения обществу и нашей общей цели. Вам выпала великая честь находиться в этом зале, сидеть за этими столами и вдыхать славную историю этих стен. Больше века выходцы нашей школы стоят на службе Системы, оберегают спокойствие и жизнь каждого гражданина нашего великого города. Мы стражи пути, ведущего всех нас в счастливое будущее. Мы – гаранты того, что это будущее когда-нибудь наступит, что свершится наша заветная мечта о лучшем мире. Стражи обязались нести это бремя на своих плечах, и поэтому в наши ряды попадают только самые лучшие, самые смелые и отчаянные люди, все те, кто готовы отдать жизнь во благо всего общества. Вы думаете, что это всё детская игра? Нет, служба в наших рядах – это не привилегия и не даёт никаких прав или преимуществ, это работа, тяжёлый каждодневный труд, это обязанность и долг каждого из вас. Но чаще всего это невыносимая ноша и ответственность.

Наставник снова оценил всех взглядом, сделал грозный прищур и затем указал на присутствующих пальцем.

– Поэтому, никто из вас не станет Стражем, и меня это сильно огорчает. Я видел, как вы себя ведёте, о чём говорите и что из себя представляете. Вы слишком слабохарактерны, глупы и нерешительны, чтобы служить Системе. Для вас это какая-то несерьёзная и глупая игра. Вы здесь только потому, что это круто, престижно, здорово. Ведь именно так вы считаете? Неразумные дети. В вас полно пустого и ложного романтизма, вы ищете себя, своё место в этом мире и не готовы стать Стражами, не готовы нести это бремя до конца жизни. Ведь в ваших руках будет судьба всего человеческого рода, наше будущее… наша мечта. Такие, как вы, способны только уничтожать, берётесь за сто дел сразу и так же быстро теряете ко всему интерес. Одного желания мало, поверьте мне. Вот смотрю в ваши глаза – и что я вижу? Наивное, детское, слепое желание показать себя, возвыситься в глазах других, добиться чего-то в жизни, но вы пришли не по адресу. Ищите себя в другом месте, в ином призвании. Здесь нужны люди, кто несёт в сердце идею, свою личную мечту, те, для кого быть Стражем – это не цель, не стремление получить какие-то блага или выгоду, не эгоистичные притязания на должность, здесь должен гореть огонь. Вы этого не поймёте. Чтобы нести свет и освещать путь людям, нужно для начала разжечь его внутри себя, и он должен гореть не только в сердце, как у многих из вас под порывами юношеского максимализма, но и в голове, в вашем разуме. Вы должны осознавать себя в этом мире, свою цель, великое предназначение, стремиться разжечь в себе этот огонь – и только тогда вы способны стать настоящим стражем человеческой мечты. Пока я ни у кого не вижу хотя бы искорки в глазах. – Престарелый Страж поймал мой взгляд и запнулся: – Может, у пары человек, не более, но даже так это пока ещё тускло горящий уголёк, который можно попытаться разжечь в очищающее пламя. К моему превеликому сожалению, остальные не более чем шум, бестолковый и бесполезный, он только мешает выискивать настоящих Стражей. Чем дальше, тем больше я вижу этого шума перед моими глазами, всё тяжелее найти подлинный огонь в умах и сердцах людей, и это меня очень печалит. Люди забыли, зачем они здесь…

Наставник замолчал, опустил голову и на время затих. В это время в зале раздался очень тихий, осторожный, но всё-таки возмущённый ропот. Я же продолжал смирно сидеть и почти неотрывно следить за сценой. Я помню, как меня глубоко тронули слова Наставника, именно тогда я окончательно понял, что это моя судьба.

– И всё же… – прервал молчание мужчина в забавном свитере и посмотрел в зал уже более спокойным взглядом. – Я здесь не для того, чтобы запугивать новых учеников, я должен прочитать вводную лекцию, познакомить с нашей историей и дать краткую справку по всему, с чем вам придётся столкнуться. Обидно, что почти всех вас скоро отчислят и сотрут вам память. Вы забудете всё, о чём я буду рассказывать, но такова моя обязанность – начнём!

Мужчина покряхтел, освобождая заложившее от продолжительной речи горло, набрал полную грудь воздуха и продолжил:

– Сегодня мы с вами должны ответить на три вопроса: где мы находимся, кто мы такие и зачем мы здесь? Сначала я расскажу вам о Системе, как она образовалась и краткую историю её становления. Некоторые из вас, возможно, услышат это впервые. Сейчас уже не принято касаться вопросов истории, вспоминать мир, из которого мы пришли. Мы так яростно и без оглядки бежим от своего прошлого, что сама история оказалась в обществе под запретом. Но мы с вами всегда должны помнить, откуда пришли и куда стремимся… – Мужчина сделал небольшую паузу, захватывая внимание слушателей. – Люди издавна мечтали о лучшем мире. О мире без войн, террора и насилия, чтобы их дети никогда бы не поняли смысла слов: «жестокость», «убийство», «предательство». Неимоверное стремление ломало традиции прошлого, и люди уходили, шли туда, где, возможно, ещё теплится надежда на новую жизнь, жизнь без страха, полную смыслов и мечтаний, наполненную простым человеческим счастьем и теплом, так приятно согревающим душу. Люди освобождались от греховных пут прошлого и шли вперёд, освещая себе дорогу в будущее. Человечество снова и снова повторяло бесплодные попытки хоть немного приблизиться к своей мечте. Люди уходили с насиженных мест, основывали новые города, новые страны, начинали новую жизнь. Так приятно было начинать жить заново – исследовать, познавать, учиться. Вся судьба лежала на ладони, вот она, как чистый тетрадный лист, и ты можешь написать всё заново, как тебе того хочется. Но из самых дальних, тёмных и страшных уголков души человека со временем прорывалось всё самое ужасное, что есть в людях: эгоизм, пренебрежение и безразличие, всё то, что таится в душе каждого из нас. Но не все способны сдерживать своих внутренних монстров. Ужас и страх постепенно наполняли воздух, и тьма вгрызалась в этот чистый, девственный и незапятнанный преступностью мирок, причиняя его обитателям неимоверные страдания. Со временем люди вживались в этот новый пугающий мир, теряли последние остатки человечности, что у них оставались. Но приходит время, и они понимают, что дальше так жить нельзя, нужно снова собирать остатки людей, в ком ещё сохранилось что-то светлое и доброе, и идти, начинать всё сначала, переосмыслить и, возможно, создать новый, более лучший мир, который продержится гораздо дольше, чем предыдущий. XX и XXI века выдались особенно тяжёлыми для человечества. Один кровавый конфликт за другим очень быстро и методично уносили жизни миллионов, разрушая людей физически и разлагая морально. Люди постепенно превращались в эгоистичных, безнравственных и безразличных к другим и их судьбам существ, разрушая и подтачивая любое общество. Именно эти причины вбивают последние гвозди в крышку гроба целых народов и цивилизаций. К концу XXI века большинство народонаселения Земли превратилось в убийц, террористов и просто психопатов. Ни армия, ни полиция уже не могли справиться с ситуацией, им оставалось только спасать остатки ещё не одичавших людей и скрываться в убежищах и специально отгороженных зонах. А затем смирно наблюдать, как обезумевшее стадо, когда-то называющее себя людьми, истребляет друг друга, разрушает города и ведёт свой мир к погибели. С тыла тем временем подбирался новый враг, не ведающий ни страха, ни жалости, без эмоций и сожалений. Мстительное создание, созданное самим человеком, его пренебрежением не только к себе, но и окружающей среде. Тысячелетиями человечество издевалось над природой – отравляло, душило, насиловало и терзало, оставляя после себя выжженную землю, мёртвую зону без растений и животных, огромную кровоточащую рану на теле матери, которая взрастила и обеспечила всем необходимым всё живое на нашей планете. Природа оказалась предана и истерзана своим любимым созданием – человеком, тем, кого она любила больше всех, растила самым сильным и умным, кому прощала все ошибки и позволяла многое, что не доступно другим живым существам. Но теперь уничтожено всё, что она любила, всё, что было создано за миллиарды лет, и человек должен заплатить за это Природные катаклизмы, ураганы, цунами и землетрясения окончательно обескровили и без того быстро вымирающее человечество. Оно искало выход из этой ситуации, стремилось убежать от реальности, скрыться от бесконечной боли и страданий, оно мечтало создать новый мир, построить его с нуля, начать всё заново и попытаться вновь без стыда носить своё гордое звание Человека. И тогда родилась великая Мечта! Мечта о новом мире без насилия и войн, где нет места преступности, а все люди будут жить в равенстве и гармонии друг с другом, где они воплотят, наконец, мечту всего человечества. Тогда появилась идея Системы, как замкнутой макросоциальной среды, где будут строгие законы, беспрекословность их исполнения и суровое наказание всем отступившим от того негласного социального договора, заключённого между счастливыми строителями нашего с вами общей мечты. Был собран консилиум умнейших людей планеты из всех, кто остался, сохранил разум и не подвергся тлетворному влиянию нового преступного порядка. Три года они разрабатывали проект нового мира, спорили, предлагали варианты, выдвигали различные идеи от простых до совсем безумных. В это время среди людей всё больше набирало популярность такое явление, как блоки виртуальной реальности, их ещё называли саркофагами, по вполне объяснимым причинам. Первые блоки были совсем простые по своей конструкции и действительно оказались похожи на саркофаги. В народе их ещё в шутку прозвали гробами, но самое страшное, что зачастую эта шутка превращалась в трагическую действительность. Такой блок представлял собой горизонтальную капсулу с прозрачной крышкой, куда ложился человек, и через специально вживлённые хирургическим методом каналы она подключалась напрямую к мозгу пользователя. Блок виртуальной реальности полностью подчинял себе центральную нервную систему, управлял ею, перехватывал сигналы, идущие к мозгу, а также мог направлять свои, что открыло для программистов безграничные возможности. Создавались целые миры: фантастические, экзотические, идеальные вселенные для каждого. Там люди были счастливы, они становились кузнецами своих судеб и ковали мир по своим правилам. Там они скрывались от всех ужасов реальной действительности, погружались в сладкий сон в окружении собственноручно созданных иллюзий. Только так они могли забыть о том, что творилось за границами их фантазий и за стенами саркофага. Люди всё чаще пропадали в фальшивом мире, заменяли все тяготы настоящей жизни, лишая себя сна и отдыха, забывая вовремя есть и пить. Они проводили всё время там, подключённые к машине, лишь бы не возвращаться обратно в жестокую реальность. К сожалению, первые модели таких блоков оказались не способны воспроизвести и обработать все сигналы человеческого мозга. За бортом технологических способностей этой машины оказались такие важные функции, как оповещение человека о необходимости приёма пищи и воды. Сами блоки были непригодны для длительного пребывания, остались лишь игрушками, опиумом для истерзанного разума. Подсаживаясь на них, люди теряли не только остатки разума, но и собственные жизни. Попав в плен иллюзий, человек переставал испытывать любые потребности, а некоторые настолько сильно сливались с машинами и привыкали к новому способу существования, что теряли чувство времени и вскоре погибали от обезвоживания.