Блуждающие в мирах. Маршал Конфедерации. Книга вторая. Академия

– О-о-о-от же болтунище тевтонский! Бубёныть! Все военные индейские секреты выболтал?!

– Юрасик, дружище! Какими судьбами?! Уж и не чаял свидеться!

– Котёнок, ты проснулся? Ур-р-ра-а-а-а! Можно к тебе? – Жанна Сергеевна и без всякого приглашения уж давно под одеялком, к тёплому ширяевскому бочку прижалась.

– Дык я особо-то и не спал, можно сказать. Так, подрёмывал урывками. С вами разве ж поспишь?! Горлопаны!

– Как же, как же! – ухмыльнулся фон Штауфен. – Слыхали мы ваше подрёмывание… Богатырское! Штукатурка вон кое-где со стен осыпалась!

– Не знаю, что вы там слыхали-с, а-аха! – позёвывая отвечал Юрий Иванович. – Я, однако ж, совершенно точно знаю – «слойка» склеилась и «психушку» совместными усилиями с этим… как его… Хрюкотаном вы наладили. А-а-аха! Главное ведь в нашем деле что? Главное – процесс правильно сорганизовать и поменьше в него вмешиваться. Вникаешь? Молодцы, чертяки! Благодарю за службу! Где он, кстати? Маманька евойная сейчас мигом всю берлинскую полицию на уши поставит!

– Так ты всё слышал, поросёнок?!.. – Назарова напустилась на него с кулачками. – Как ты мог?! Горыныч! Да я тебе за такое…

– Отставить! – зычно гаркнул Роланд. – Отставить! Знаю, чем баталии ваши потешные обычно заканчиваются! А мне, что, снова два часа на улице прикажете ошиваться?! Вот уж дудки! С ранья-то даже податься поблизости некуда, кофейку хотя бы испить.

– С чего, с чего?! – вечно Ширяеву всяка гадость мерещится. – С какого ещё сранья?

– Ах зачем же? Пуф-ф-ф! – бархатное контральто вновь призывно завибрировало. – К Оленьке Бобкиной на огонёк загляните, пожалуйста, милый Ролик. Настоятельно рекомендую! Не спит небось бедняжка, мается! У вас не убудет и девушке плезирчик какой-никакой, кофеёк опять-таки гарантирован…

– Никаких Бобкиных! – бош суров и непреклонен. – Юре в «психоход» давно пора, милые вы мои, причём не просто – давно, а давным-давно! Нынче, почитай, каждый час уже на вес золота! Каждая минута! Секунда, дрек мит пфеффер!!!

– Ну-у-у-у! – Жанин капризно поджала губки. – Почему-у-у-у?

– Сама посуди! – долготерпению германца остаётся лишь позавидовать. – До официального срока сдачи курсовых проектов осталось… м-м-м-м… десять дней. Так? …Та-а-ак! …Ну хорошо, пусть – двенадцать. Согласен, вполне можно пару дней душку Брукмюллера и подинамить. Даже полезно весьма. Нда-а-а-а… Но не более, доннерветтер! Злой он, сука, вернее – злопамятный! Теперь считай вслух, загибай пальцы, красавица! Да не мне, думм твоя копф! …Минимум неделю Юрка проторчит в Соловце своём загадочном. Гм! Недосягаемом! Проторчит? …Как пить дать! И что времени при столь тухлом раскладе ему на отчётность останется? Вычитаем из десяти семь… Вычла? …Ладно, ладно! Вычтем семь из двенадцати, так уж и быть. Итого на круг выходит по максимуму всего-то дней пять! Это на серьёзный-то отчёт страниц примерно эдак сто печатных?! Да бросьте уже дурака валять, милейшая Д’Жаннэт, как ни крути, в десять рук с бешеной скоростью по «клаве» стучать придётся, дабы к сроку поспеть! Так что – ерст ди арбайт, дан дас шпиль, как говорится, нах дер райзе комт дас циль 119! А вы тут, милочка, со своими лямурами, понимаешь, неуместными прёте, словно каток асфальтовый поперёк движения!

– С какими, с какими?! Сам ты… Каток неуместный, мазафака! Поперёк прёшь!

– По всему выходит, любимая, – Юра так потихоньку, потихоньку, тихой сапой высвободился-таки из её цепких объятий, – Ролик-то наш кучерявый как всегда прав, времени реально в обрез!

– Ёта ма-а-а-ать! – наконец-то и Максик встрепенулся, да так бодро! – Сколько времени?! Почему меня никто не разбудил?! Ур-р-роды, просил же!!!

– Ты кого это уродами обозвал, гнида пучешарая?!

– Оставь его в покое, Юрец, парню и без того нагорит! Не забижай мальчонку, пусть себе ропщет! – бош ободряюще похлопал Максика по плечу. – Молодец! Джигит! Может, водочки? Да на посошок! Да стременную!

– Издеваешься? – Хрюкотаньчик внутри булькнул и даже лицом слегка взбледнул.

– Сигару не желаете?

– Скотина ты, фон Штауфен!

– Кто-о-о?!

– Ско-тина!!! Причём мерзкая!

– Чего разорался-то? Всего лишь рефлексы нужные проверил. Хе-хе! Полёт нормальный, можешь теперь смело бросать курить. К процессу оздоровления готов!

– Скотина, скотина! Зуб даю! – поддакнула исподтишка Жанна Сергеевна! – Век воли не видать!

– И правда ведь скотина, – Ширяев с налётом лёгкой грусти ревизовал содержимое хьюмидора 120, – чужие сигары-то драгоценные хабанские разбазаривать! Чистейшей воды скотина, без подмесу! Бля буду! Кровью готов подписаться!

– …Где ты ещё не спал, малыш, когда? – как-то сумеречно в никуда вопрошала Назарова. – Гм! Чего ещё интересненького слышал?..

– За что?! – вяло отмахнулся Рол. – Всего-то одну штучку…

– Всего?! Да их всего три и было, морда твоя тевтонская!!! Три охренительных Черчилля!!! Куда дел?! Сам же сигары не куришь! На этого… на чепушилу, что ли, своего извёл?! Кар-р-рамба!!!

– Моего-о-о?! Ни х*я себе заявочка! Да без этого… гм… как вы изволили выразиться, сударь, чепушилы не видать бы нам «слойки», як своих ушей! Дрек мит пфеффер!!! – крепко, видать, Роланда за живое задело. – Стоит, наверное, твоё дальнейшее пребывание в Академии одной сраной вонючей сигары-то, а?! Сам-то что по этому поводу думаешь? Холи ш-ш-шит!!!

– Да ладно, ладно! Твоя правда. Ишь раздухарился! – быстренько съехал Юрий Иванович. – Это ж я так, со сна, понимаешь, не весь ещё проснулся… Разве ж мне жалко? Хочешь вкусненькую сигарку, Максик? Бери, бери, не стесняйся!

– Хорош уже над пацаном измываться, садюги! – Жанна Сергеевна, так и не получив ответы на свои гипотетические вопросы, сочла инцидент исчерпанным и, видимо, окончательно пришла в себя. – Пойду-ка лучше гляну, малыши, как там наши… хм… милые топтуны за дверью бродят-поживают.

Где-то душераздирающе застрекотал мобильник. До чего ж дуралейская мелодия, ё-моё!

– Ой! – придушенно пискнул Хрюкотаньчик. – Кажется, мама… Алё, мамочка! Да я… Какая пьянка-гулянка? Что ты, что ты! Мы работали!.. Не ругайся, пожалуйста! Ну мамуль!.. Сейчас буду! Сию же секунду вылетаю!.. Одна нога здесь, другая…

– О-о-о-о! Кажется, кто-то сегодня неслабо огребёт! – сочувственно пробормотал Ширяев. – И, похоже, не он один! – плотоядно покосился в сторону упорхнувшей Назаровой.

Инцидент-то, судя по всему, не совсем исчерпан…

– Вперёд, Максик, горизонт девственно чист! – обворожительная Жанин сверкнула белозубой улыбкой. – Путь свободен! Лети, лети, пташка вольная! Гм… Да смотри там, не ушибись… При посадке.

Когда только зубья вычистить успела? Н-н-нда… Шустрая, однако, мамзелька!

Сей же секунд Максимилиана Варламовича Гонченко словно ветром сдуло. Даже не умылся! Представляете себе? Да что там! – даже чайку не попил с колбасками, бедолага.

– Что ещё за топтуны? – кое-где Юра, по всей видимости, таки проспал. – Из каковских?!

Фу-у-у-у! Слава богу! Здесь наконец-то фон Штауфен с Назаровой, переглянувшись, вздохнули с трудно скрываемым облегчением. Почти синхронно.

– Да-а-а-а из этих, из амеров, – Роланд нарочито безучастно, пофигистически, можно сказать, махнул рукой. – Не обращай внимания, Юрасик. Долгая история, потом как-нибудь расскажу. Напомни только. Договорились?

– Ну-ну! Сдаётся мне, что-то вы темните, господа хорошие! И я, похоже, знаю…

– Хорош болтать, мальчишки! – Жанна Сергеевна, сверкнув очами, налетела тучкой ненастной грозовою. – Быстренько в душ, котёнок, одевайся, собирайся, по рюмочке и в путь! Давай, вставай, лежебока! Хватит уже валяться, подушку мять!

С коими словами, спихнув наконец с тёплого уютного лежбища абсолютно голого, будто только-только из средневекового Форли, Юрия Ивановича, хоть и, безусловно, не столь грязного, и уж вовсе не вонючего, пинками погнала его в ванную. Куда тут же сама тихохонько и забурилась. Фак! Не доглядел фон Штауфен, ох не доглядел! Упустил-таки кошечку мартовскую! За хвост надо было привязывать, раззява!

Справедливости ради стоит всё ж отметить, что на весь банно-прачечный, так сказать… хм… промискуитет и сопутствующие водные процедуры ушло у любовничков немногим более получаса, от силы минут сорок, что, согласитесь, по нынешним-то меркам результат хоть и довольно скромный, скоропалительный, зато весьма, весьма полезный, ибо на неопределённое время напрочь отбил у товарища Ширяева всякую способность к трезвомыслию, соответственно, и к дальнейшему генерированию разных дурацких подозрений и неудобных вопросов. А как в «психоход» Юрку снарядят, глядишь и вообще всё забудется!

– Э-э-э-эх! Ну… Врубай, что ли, «Рубинштейна», Сергеевна. Пора!

– Чего испереживался-то? Ха-ха! Забавный ты, Ролик! Ладно, включаю.

– Я всегда… Почему-то… Каждый раз, будто первый!

У противоположной от окна стены вдруг всколыхнулось пространство, помутнело, заискрило, привычные предметы – картина, фотографии Жанны Сергеевны – исчезли из виду, затем вдруг резко посветлело, прояснилось, стена исчезла, горизонт раздвинулся, и комната моментально заполнилась запахами весеннего леса. Разумеется, видео и звукоряд присутствовали, но запахи… Это было что-то необыкновенное!

– Лепота-а-а-а! – Назарова, зажмурившись от удовольствия, шумно втянула носом воздух. – Свежесть-то какая, о-бал-деть! Ландыши-и-и!

– Лес как лес, – пожал плечами Ширяев, – по-моему, ничего особенного.

– Ты не понимаешь, котёнок!..

– Отставить разговорчики, доннерветтер! Повысить внимание и осторожность! – фон Штауфен с удовольствием изображал бравого сержанта-замкомвзвода. – Долить коннектор до ноля пятнадцати!

– Есть долить коннектор!

– Малая платформа пшла! Микрокамера, «Сергеич», дрон, товьсь!

– Есть сигнал с микрокамеры! «Сергеич» тоже вроде фурыкает исправно. Дрон стартовал, набирает высоту.

– Тэ-э-э-экс! Давайте смотреть, что там у нас…

– Ва-а-ау! – Жанин в восторге, точно маленькая девочка Элли из пыльного мухосранского Канзаса, по мановению волшебной палочки оказавшаяся на балу в Изумрудном городе. – Абсолютно никаких экологических противопоказаний, предостережений! Никаких! Ноль! Зеро! Меня понимаете?! Никогда ни с чем подобным не сталкивалась! А вы? О-ши-зеть, мальчишки, идеальный мир!

– На фига ты всё это затеял, Рол? – Юрика увиденное, похоже, ни капельки не тронуло. – Грузи «Гену», да я пошёл. Чего время-то тянуть? Давным-давно никто уж так не делает. Микрокамера, «Сергеич», смешно ей-богу! Похожи на каких-то… Ёбтить! Первокурсники собрались здесь, что ль?

– Я всегда так делаю. Строго по Инструкции. И тебе, кстати, дружок, советую! – Роланд до ужаса напоминал теперь строгую учительницу младших классов на уроке ОБЖ 121. – М-м-м-м… Помнишь, не так давно, в прошлом, кажется, году, на крайняк в позапрошлом, англичане в какой-то плоский мирок ныряли, нечто вроде «Мира смерти» 122 Гаррисона? По вашим расейским каталогам, если мне память не изменяет, – «Неукротимая планета». Не в курсе? Жаль, очень жаль! Тогда бы ты знал, дружище, о незавидной судьбе двух «перспективщиков»-англичан, заживо сожранных некими ужасными суперзлобными червями! Прямо на ходу! Страшная участь! Альбтраум, блиать!!!

– Ой, Ролик! Расскажи! – до чего ж наша мадемуазель на ужасы всякие падкая, сил нет!

– Гм! Я тоже не в курсе. Рассказывай уж, давай, коль начал.

– Да чего особо рассказывать-то? Собрались, значит, торопыжки вроде тебя – халява, сэр-р-р! Расслабились, понимаешь, как обычно, всё на авось. Типа того: и без сопливых разберёмся, получше вас знаем, что за мир такой агрессивный. Не впервой нырять туда нам, великим! Привычка, доложусь я вам, – страшное зло! Во-о-о-от, значится… Агрессивность среды, естественно, что в ходе дальнейшего служебного расследования выяснилось, анализировали халявно, через два раза на третий, о визуальном же исследовании припочвенного микромира с помощью соответствующей стандартной камеры и говорить нечего! А она ведь, между прочим, в каждом рабочем комплекте обязательно наличествует и в большинстве случаев даже не распечатана, мишуген фиш! Почему, спрашивается? Да потому, что оборзели, господа «психостаты», все – от мала до велика! Шайссе! Ну почти все. Хе-хе! Кроме меня. «Грузи «Гену», да я пошёл. Чего время-то тянуть?» – передразнил бош Юрия Ивановича. – В общем, ныряли они в тот раз уже, честно говоря, наобум. А там, знаете ли, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, тож идиллия такая вырисовалась, прямо как здесь: травка зеленеет, солнышко блестит, никакие злобные кусачие монстры поблизости груши не околачивают. Чем не пастораль, дрек без пфеффер? «Лепота-а-а-а! Свежесть-то какая, о-бал-деть! Ландыши-и-и!» Тьфу! – и Сергеевне на орешки кедровые перепало. – Что, кстати сказать, уже само по себе, согласитесь, здоровые опасения у любого нормального «психостата» автоматически должно было бы вызвать! Дрек мит пфеффер! Изжогу уж точно! Жестокие миры тем и характерны, ежели кто не в курсе, что эволюционные процессы в них спрессованы, в отличие от привычных нам многих, многих миллионов лет, всего лишь в годы, месяцы, дни, часы и даже минуты! Сверхскоротечные мутации! Оглянуться не успеешь, как какая-нибудь новая злобная тварь смертоносная народится! И всяка эта тварь новоиспечённая, прошу заметить, уже в зародыше завсегда супер-пупер-приспособленная! Маскируется, камуфлируется, мимикрирует получше иных наших диверсионно-разведывательных групп, в те же Миры засланных. Что, не в курсах? Да бросьте вы, господа-товарищи, ахинею-то молоть!

– Постой-ка, брат мусью! Я вроде пока ещё ни в какой Жестокий мир не собираюсь!

– Какая нах разница?! Неисследованные миры, открой любой учебник, стократ опаснее! …Ты дослушал бы лучше, брат.

– Правда, Юр! – Назарова – сама серьёзность. – Хорош перебивать!

– Да ладно, ладно. Желательно побыстрее!

– Короче, нырнули они такие весёлые, находчивые и только-только сошли с платформы, шагу ещё не ступили, уже были мертвы! На раз!!!

– Без скафандров, что ли? В Жестоком мире? Совсем с глузду съехали?!

– В том-то и дело, что в скафандрах! О чём я тебе, лоху карстийскому, и талдычу последние минут десять! О майн гот! – кипешился фон Штауфен. – Брайте штирн, венихь хирн 123! Просто за время их отсутствия, уикенд, понимаешь, или праздник какой-то, ну там дня два, три, теперь уж точно не припомню, тамошние милые… м-м-м-м… скажем так, почти безобидные земляные червячки мутировали в шустрых смертоносных кровожадных гельминтов, легко буравящих насквозь весьма, весьма, должно отметить, неплохо защищённое, куда крупнее тщедушных по тамошним меркам людей-человеков местное зверьё. Имеющее при этом шкуру или тот же панцирь значительно крепче, нежели любой наш самый крутой скафандр, да хоть бы и жёсткий для суперглубоководных погружений, доннерветтер! Потому-то никакой мерзкопротивной фауны в округе и не наблюдалось. Смекаете? Сообразительные эндемики, те сразу же сынтуичили, что червячки-то «того», феррюкнулись слегонца, и посему тусоваться здесь нынче небезопасно! А вот англичане, венцы вселенской природы, понимаешь, подкачали, не смекнули… В общем, сожрали ребят заживо в доли секунды. Зрелище ужасающее! Я краем глаза оперативную съёмку подсмотрел. Они, по-моему, и понять-то ничего не успели, только, судя по судорогам конвульсивным, очень на себе прочувствовали… Хвала Создателю, полноценная карантинная зона была, хоть здесь не облажались! Выжгли, конечно же, жёсткой радиацией несколько сотен гектар, отвели душу, но людей-то один чёрт не вернёшь! Вот ведь оно как бывает, а ты говоришь… Хабэ рат фор дер тат 124, первокурсничек!

– Уговорил, речистый! – нехотя согласился Иваныч. – Давай в камеру, что ль, твою волшебную позырим. Хм! На червей-людоедов. Бубёныть!

– Погоди секундочку! – Роланд подсел к Жанин на краешек стола. – Коннектор залился, дорогая?

– Ровнёхонько ноль пятнадцать.

– Надеюсь, ты не на авто обратно попрёшься? – фон Штауфен вновь оборотился к Ширяеву. – Думаю, мощи тебе хватит, даже с чемоданом! И даже с телегой!

– Да куда столько? Конечно хватит!

– Не знаю, не знаю… Мало ли что ты оттуда вздумаешь притащить старичкам-разбойничкам, шалунишкам-то нашим академикам на потеху! Хе-хе! Может, царицу каку… Шамаханскую, понимаешь, или вот, к примеру, Русалку. Гм! С дуба рухнувшую.

– Угу! – мрачно констатировала Жанна Сергеевна. – Здесь, на клумбе возле подъезда, её и прикопаем. Лишь бы тухлой рыбой не завоняла! А то, неровён час, все окрестные медведи сбегутся!

– Злая вы, милая Д’Жаннэт! Между тем, – с видимым удовольствием продолжил разглагольствовать бош, – надо понимать, наука, она ведь сродни искусству. А в чём-то, быть может, оно самое и есть. И зачастую, смею утверждать, во сто крат круче! Вследствие чего, дорогая моя, осмелюсь утверждать: всякая наука определённо требует жертв!

– Вот-вот! – Назарова, однако, тевтонскую позицию явно не разделяла. – Жертвоприношение вам как раз и учиним, Роланд Йозефович! В лучшем виде! Исключительно ради торжества науки!

– Хорошо, хорошо! Оставим это пока. Переключи-ка монитор на камеру, будь добра!

– Без проблем. Ну-ка, ну-ка… Как делишки-то тут у нас обстоят?.. Ой! – Сергеевна инстинктивно отпрянула от экрана. – Мама дорогая! Что ещё за хрень, мазафака?!!

– Оба-на! Полюбуйся-ка, Юрий Иванович! О чём я тебе говорил? Каков троглодит, а?!

Любоваться же, дорогие наши телезрителя, уж поверьте, было чем! Во весь не сказать чтобы огромный, но довольно-таки приличный монитор красовались… Что вы себе подумали? …А ежели ещё разок угадать попробуете? …Да нет же, не сиськи! – зубы! И не просто какие-то крокодилячьи или там тигриные зубёшки, а острейшие, в несколько рядов, точно у огромной белой акулы, ненасытные, жаждущие животрепещущей плоти, подгнившие зубищи! Готовые, казалось, сейчас же выскочить из экрана и загрызть здесь кого-нибудь на хрен! И, в завершение общей картины, над всем этим пародонтозным великолепием чёрными антрацитиками блестели маленькие очень подвижные плутоватые глазёнки. Отчего-то сразу припомнился замечательный рассказ Роберта Шекли – «Абсолютное оружие». Ой-ля-ля! Не хотелось бы, чтобы это оказалось именно оно!

– С глузду, что ли, все съехали? Один я средь вас нормальный? Чем любоваться-то?! Любоваться чем?! – Ширяев, похоже, разошёлся не на шутку. – Чего вы пялитесь, как идиоты, в этот свой дурацкий зомбовизор? На улицу гляньте, на у-ли-цу! Где там ваш монстр, троглодит ужасный?! Нет его! Это же снято ми-кро-ка-ме-рой! Ми-кро! Понимаете? Микро, значит – малюсенький! Букашечка, таракашечка! Уф! Утомили, бл*дь!

– Чего разорался-то, Иваныч? – Роланд невозмутим, словно Сакаджа из племени халхасов 125. – Червячки, о которых я только что рассказывал тож, между прочим, не анаконды, всего-то пару сантиметров длиной, а возбудитель бубонной чумы и того меньше. Кстати, сравнительно недавно в исторически незначительный промежуток времени, где-то примерно за сто лет, в Индии от чумы умерло более двенадцати миллионов человек. Мало? Много?! Так вот, в частности её, чёрную смерть, чтоб ты знал, в основном блохи переносят. Всё фигня, да? Букашечки, таракашечки? Я уж о вирусах и не говорю! Малявочки микроскопические! Холи ш-ш-шит! Так что сядь лучше, успокойся и не выступай, пожалуйста, пока мы со всем этим безобразием не разберёмся! – фон Штауфен с неподдельным интересом разглядывал устрашающе зубастое жевало. – Микро, говоришь? – с улыбкой покачал головой. – Х-х-х-хе! А вдруг оно, красава, прогрызёт дырку тебе в бедренной артерии, проползёт по ней в самый-самый пах, разрушит там всё, понимаешь, до основания, и потом заселится в печень? А? Шайссе! Днём будет её выжирать по живому. М-м-м-м, без наркоза-а-а! Вундерба-а-а-ар! – кайфовал тевтонец. – А ночью, пока зверюга спит, значится, печёнка у тебя заново отрастёт. Далее по кругу, покуда процесс выжирания не шибко превалирует над процессом регенерации. Ну а завершится всё вполне прогнозируемо… – с выражением полнейшей безнадёги развёл руками. – Как тебе перспективка?

Уел так уел! Главное, без хамства. И смотри-ка! – почти без привычных тевтонских германизмов, что удивительно! Юрка даже расстроился трошки:

– Зевсов орёл он, что ли, тебе? – проворчал недовольно, но без былого гонору. – Да и я вроде того не Прометей. Разбирайтесь уже шнеллер! С безобразием-то своим.

– Будь добра, Сергеевна, сдай маненько назад камеру, плиз! Сантиметрика эдак два-три. Ну-ка, кто тут у нас? Что за хрень, как ты давеча весьма интеллигентно выразилась, мазафака? – Рол притащил из кухни табуретку, подсел к Назаровой. – Поглядим, посмотрим… – прищурился лукаво, по-ленински. – А-а-а-а, гражданин Акарина! Не, лучше – Акарид! По-моему – мальчик. Обыкновенный европейский лесной клещ, ежели кто не в курсе, дорогие товарищи сокамернички!

– Ого! Серьёзно всё! И ведь не какой-нибудь там примитивный тверской, вологодский или, скажем, пошехонский, а цельный, понимаешь, е-вро-пейс-кий! – почём зря выстёбывался Юрий Иванович. – Только вот откель зубы-то у него взялись, а?! Энтомолог хренов!

– Оттуда же, Юрец, откуда и у тебя! Выросли, дрек мит пфеффер! – бош тоже не пальцем деланный, за словом в карман не лез. – Коты, понимаете ли, говорящие у них могут быть, лешие там, русалки, вепри Ы голые, Горынычи всякие, а клеща с зубами, значится, быть не может? Так по-твоему выходит?!

– Гляньте-ка, сердитый какой! – мурлыкала между тем милая Жанин, незаметненько так, но весьма настойчиво шаря под столом шаловливою рукой по мигом раскалившейся ляжке несчастного фон Штауфена. – Может, мы ему лапку нечаянно отдавили? Бедненький! Пуф-ф-ф!

– Он же кровососущий! – Юра всё не унимался. – Кро-во-сос! Хоботок у него, типа…

– Пускай будет зубастый кровосос! Что в том такого? – Роланд попытался было хоть как-то увильнуть от очередных домогательств Жанны Сергеевны, но тщетно. – Вампир!!! – неожиданно взвизгнул он. – Минога!!! Холи ш-ш-шит!

Хм! Судя по всему, нечто забавное мамзель таки нашарила…

– Чего это с тобой? Нервишки пошаливают? – Юрасик в то же время не шибко-то заморачивался пикантностью ситуации. – А-а-а, ну да, ну да! Выкрутился-таки, скользкий фриц!

– По-моему, малыши, – едва сдерживая смех, как-то слишком уж усердно всматриваясь в монитор, выдавила из себя Назарова, – Она… Оно… Он хочет нам что-то сообщить. И, похоже, нечто очень важное! Ха-ха!

– С чего такие выводы? И веселье? – Ширяев бесцеремонно угнездился на край роландовской табуретки, теперь окончательно лишив злосчастного тевтона всякой возможности отходного манёвра. – Ого! Гы-ы-ы-ы! – заржал совсем уж неприлично, по-конячьи. – Гляньте-ка, ишь чего откаблучивает, насекомое! Гы-ы-ы-ы! Галустян, бубёныть!

– Н-н-нда… Куда деваться-то! – вконец сник германец, смирившись, похоже, со своим… хм… незавидным положением. – Кстати, этот его жест… – встрепенулся. – Да, да, вот этот самый – лапкой по горлу! Видали?! О! Снова и снова! Вы тоже обратили внимание? – на мой взгляд может запросто означать примерно следующее, первое: «Заипали вы меня уже все!!! – многозначительно зыркнул на мадемуазель Д’Жаннэт, – топтаться тут во чистом лесе грязными ногами! Валите нах отседова!», второе: «Жё нё манжё па дёпюи си журр 126. Оченно жрать хочется!» и, наконец, третье: «Сколько уже можно ждать этого разъе… простите, раздолбая Ширяева?! Заколебал, гнида!» Хотя… Гм… Может, и правда, всего лишь лапку отдавили?

– За гниду ответишь, недобиток!

– Это же не я, это он! Я всего лишь, так сказать, транслятор-интерпретатор. Не путать с диваном! Толмач, думм ваши бестолковки! – некоторое время раздумчиво созерцал клещёвые выкрутасы. – Ну-ка, Сергеевна, ненаглядная ты наша, разверни-ка «Сергеича». На Сиваш светить будем! Гм… Так, понимаешь, на всякий случай.

– Куда, куда?!

– О майн гот! Э-э-э-эх, темнота-а-а-а, лета не знаешь, а всё туда же! …Людк, а Людк?! Тьфу, дяр-р-рёвня!

– Ты на кого это «тьфу», Ролушка?!

– Повторяю для бронетранспортёров: проанализируй, пожалуйста, окружающую среду в радиусе пятидесяти… нет, пожалуй, лучше ста метров на предмет ея агрессивности. А ещё лучше – километр подсвети! И чтоб обеими руками мне, обеими! Шнеллер!

– Не ори, не дома! И дома тоже… – наманикюренные ноготки шустро цокали по «клаве». – Веди себя прилично! Тэ-э-э-экс… Где там у нас активная протоплазма-то? …Ага, есть такое дело! Ёжик какой-то затуманенный, прям как ты, Ролик, – не замедлила отыграться Назарова, – любишь интеллигентно выражаться, хм! – феррюкнутый – чешет себе с котомкой… Почему? Да потому что, Юр, на задних лапках, блин корявый! Какой же нормальный, уважающий себя ёж стоя гоцать будет?! Ха! Тоже мне кактус – эректус мобиле, мазафака!.. Так, Сова… Дальше поехали… О, Волк! Женераль Вервольф! Обожравшийся, в дамском чепце и штопанной ночнушке… Гм! Принюхивается. Развернулся, обратно в чащу свалил. Охотников, видать, разнюхал… Зря переживает, у Шапки они у Красной зависли. Третьи сутки напролёт бухают!.. Повезло сучке! – завистливо проворчала наша… м-м-м-м… так сказать, отпетая мадемуазель. – Одна с тремя мужиками кувыркается!.. Во-о-о-от, значится… Медвежонок… Ослик… Кенгуру… Поросёнка три… Нет, четыре. Нах-Нах ещё… Ого! Пять! Пох-Пох в поле зрения нарисовался. Прямо-таки не лес, а свиноферма какая-то! Мясная лавка! Шесть, ё-моё! …А-а-а-а, то всего лишь депрессивно-суицидальный Пятачок транзитом протопал. Ха-ха! Разлюбезную Каракулу небось проведать. Значит, в сухом остатке всё-таки четыре, нет, пять… Гена Крокодил отплёвывается яро, словно шерстью пасть набита. Фи, гадость! И правда, шерстью. Бурая какая-то… Во-о-он оно в чём дело! Хрена лысого Пятачок так запросто мимо Гениного рота на дурничку проскочил бы! Дудки! М-м-м-м… Чебурашку что-то не видать. Странно. Был. Куда запропастился? …Я же говорила – идеальный мир! Идиллический! Нулевая агрессивность. Даже этот… шибко возмущённый гражданин Кровосос общей картины особо-то и не портит.