Танец судьбы

– А почему вы на звонки не отвечали?

– Телефонов нет, – сообщила она, разминая пальцы, словно пианист, погруженная в себя.

– Что это значит?

– Алиса, хватит, неужели не понятно? Нет – значит, нет! Совсем. Вернешься домой и всё поймешь.

– Ты хоть позвонишь, когда прилетишь на место? Мой сотовый на месте.

Она тут же выпрямила спину, оглядела меня с ног до головы полными беспокойства глазами.

– Где твоя сумочка?

– Дома, – её взвинченность начала передаваться и мне. – Я забыла её, когда переодевалась.

– Хорошо, – откинулась на спинку сидения и снова уставилась на поток машин и огни автострады. – Проблем меньше.

– Позвонишь?

– Позвоню обязательно, как только смогу.

Дальше мы едем в полной тишине, слушая шелест кондиционера. Я не решаюсь её спрашивать, а она ничего не говорит, расстроенная, погруженная в собственные невеселые мысли. Так происходит всегда, когда у неё с отцом между собой совсем плохо.

Проехав пост оплаты парковки, выхожу из машины, чтобы помочь выгрузить чемоданы. Их четыре, и одной ей не справиться. Ночное небо гудит от двигателей. Жара отступила, и легче дышать.

– Не провожай, – неожиданно говорит она. – Если кто спросит, ты меня сюда не отвозила. Ты меня вообще не видела с обеда. Понятно?

Сказать, что я встревожена, – ничего не сказать. В голове вьются мысли от «Мне всё это не нравится» до возмутительного возгласа «Что за чертовщина». Ведь очевидно, что плохо. Но насколько плохо? Почему так? Транш же вроде приходил. Берцев сказал, что ему так и не заплатили. Оставалось надеяться, что это очередная мамина драма по воздействию на отца. Но на этом сюрпризы не закончились.

– Алиса, ты меня слушаешь?

Подъехало Яндекс.Такси, и из машины вышел Назар. Вот уж точно мир тесен. Он высокий парень, регулярно ходит на тренажёры. У него кавказская, очень пригожая внешность. Девчонки с факультета часто просили познакомить с ним. Сейчас он одет почти так же, как и я, только за плечом дорожная сумка.

– Привет.

– Вы что, вместе? – перевожу ошалелый взгляд на маму. – Летите.

– Совпадение, – объясняет она, и видно, как смягчается ее выражение лица, когда он подходит к нам. – Но я рада этому. Хотя бы буду не одна.

– Папа знает?

Глупый вопрос.

– Знаешь, это вовсе не то, что ты подумала, – кажется, впервые в жизни мама смотрит на меня не как на ребенка. – Ему всегда было наплевать, вообще-то. Ему уже все равно.

Это откровенная ложь, настолько открытая, что я не знаю, что думать о своей маме. У нас дружная семья. Последний год их трясло, но ведь все семьи проходят кризисы. Разве можно было представить такое?