Противостояние

Она сузила глаза, разглядывая его так же пристально, как он её.

Он был слишком близко – холодный мрамор его кожи, горячее дыхание, железная хватка пальцев. Мужской взгляд полз по её телу, как дым, обволакивая каждую кривую, каждую дрожь.

– Свободы? – Зейн рассмеялся, звук разлетелся осколками по её коже. – Ты не хочешь свободы, Рейчел. Ты мечтаешь, чтобы я гнался за тобой… как волк за кровью.

Его губы прикоснулись к шее, обжигая больнее, чем огонь. Она зажмурилась, но тело предательски потянулось навстречу.

– А я всегда беру то, что хочу.

Его рука обвила её талию, словно удав, пальцы вгрызлись в мягкие изгибы бёдер, заставляя ткань шуршать от напряжения.

– Слушай внимательно, – его губы коснулись виска, оставляя ожог. – Либо ты уходишь со мной сейчас, и я развлекаюсь с тобой до рассвета… Либо сжигаю этот помойник дотла – он резко дёрнул платье вверх, обнажая холодную кожу живота, – и смотрю, как ты горишь первой.

Его другая рука скользнула вниз, когти зацепились за край белья, угрожающе растягивая.

Её сердце замерло, а там, где его пальцы впивались в кожу, разливалось горячее онемение. Взгляд скользнул к отцу – синяки, верёвки, стеклянные глаза страха. К боссу – жирный пот на висках, дрожащие губы. К Змею за спиной – холодный ухмылка, как у палача, уже знающего развязку.

И снова к нему – к этим губам, что знали слишком много, к глазам, где пылал не просто голод, а что-то древнее, звериное.

– Тебе что, шлюх не хватает?

Зейн рассмеялся – звук, напоминающий скрежет металла по мокрому мрамору, когда нож слишком медленно вытаскивают из раны.

– Шлюхи у меня скучают по коленям, – прошептал он, и его пальцы в перчатках из кожи питона впились в её подбородок, заставляя смотреть в глаза – два осколка грязного льда, где уже отражалось её падение.

Запах его одеколона с нотами бергамота и пороха смешался с ароматом её страха – сладковатым, как дубайский шоколад.

– А ты… – его губы коснулись её сонной артерии, словно проверяя пульс перед казнью, – …горишь, как поддельные доллары в руках фальшивомонетчика. Я бы купил на этот огонь целый квартал, чтобы смотреть, как он выгорает дотла.

Его другая рука скользнула под шёлковое полотно её платья, и когти – острые, как лезвия бритвы – впились в бедро, оставляя алые полосы, похожие на следы от винных брызг на коже.

– Я предлагаю тебе власть, Рейчел, – его голос пропитался дымом сигары, как старый пергамент пропитывается чернилами. – Не ту жалкую роль пешки, а место рядом со мной.

– Власть? – Рейчел вырвалась из его хватки, отступив на шаг, но её глаза горели не страхом, а опасным блеском, как алмаз, которым режут стекло. – Ты уверен, что справишься со мной, Зейн?

Ее пальцы скользнули по шее – медленно, как нож по горлу перед последним движением. След от его губ пульсировал на коже, как свежая вмятина на персике.

– Нравится, как я пахну? – ее ухмылка вспыхнула ярче пламени зажигалки. Змей за ее спиной вздрогнул – его ладонь непроизвольно сжала рукоять ножа.

Удар.

Сигара шлепнулась в хрустальную пепельницу, искры взметнулись вверх, как сигнальные ракеты перед расстрелом.

– Ты думаешь… – босс задохнулся от ярости, его пальцы впились в подлокотники кресла, – …можешь просто прийти и взять МОЁ?

Тишина.

Охранники замерли. Их взгляды уползли в пол. Руки слишком плотно сцеплены за спиной.

Зейн развернулся бешено, как тигр, чующий слабую добычу.

– Твоё уже сгнило на корню. – Он провёл рукой по спинке кресла, оставляя кровавый след от порезанных костяшек. – А моё…То, что принадлежит мне, будет жить. И процветать. Под моим крылом.

Рейчел почувствовала, как огонь внутри неё разгорается, но не страха, а того самого опасного чувства – желания бросить вызов.

– Дай мне время, – её шёпот коснулся его губ, когда он наклонился ближе, и она не отпрянула. Напротив, её пальцы вцепились в его ремень, будто между ними уже была договорённость, которую не озвучивали.

Зейн усмехнулся, его рука скользнула вниз по её спине, останавливаясь ровно над кривой поясницы, где пульс бился чаще всего.

Глава 4

Его пальцы впились в её подбородок с хищной точностью, заставляя встретить взгляд, в котором пылало нечто большее, чем просто похоть – всепоглощающая жажда обладания, готовая сжечь все границы.

– Да зачем я тебе? – её голос дрогнул, от напряжения, которое сжимало горло. – Вон сколько шлюх в твоём борделе…

Мужчина притянул её так близко, что губы почти коснулись её уха, и горячее дыхание обожгло кожу, как раскалённое лезвие:

– Мне не нужны шлюхи, – прошипел так, чтобы только она могла слышать. – Я хочу ту сучку, которая пырнула меня по яйцам и всё равно заставила возбудиться. – Его большой палец прижался к её пульсу, чувствуя, как тот учащённо бьётся.

Империя босса уже рушилась, и Рейчел была единственным призом, который стоило взять.

– Я предлагаю тебе трон, – пробормотал он, касаясь губами её губ. – Не рядом со мной. Под моим началом. Где тебе и место. – Язвительная усмешка. – Скажи «да», и я сохраню твоему отцу жизнь. Скажи «нет»… – Он пожал плечами, кивая в сторону босса. – Ты же видел, как я разбираюсь с незавершёнными делами.

У неё побежали мурашки по коже. Глупо было отрицать, что сила, которую воплощал Зейн, манила, притягивала. Он был силой, властью, злом, но когда такой человек, предлагает подобное… Поневоле напоминает сделку с дьяволом. А тот красив и соблазнителен.

Трон? У неё расширились зрачки, и сбилось дыхание. Трон и этот монстр? Она кивнула, сначала нерешительно, потом глубже, не глядя на него. Жизнь отца стоила того. А её?

Улыбка Зейна стала шире, победоносная, словно он знал её ответ ещё до того, как она его произнесла. Жадная рука скользнула с её талии на поясницу, прижимая к себе – теперь Рейчел стало трофеем, выставленным напоказ как врагам, так и союзникам.

– Хорошая девочка, – промурлыкал, и в словах прозвучала тёмная ласка. Его свободная рука дёрнулась, и бодигард двигаясь как тень, без единого слова перерезал путы её отца. Босс что-то пробормотал, но Зейн взглядом заставил его замолчать. – Видишь? Я держу свои обещания.

Он приподнял девчонку за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом – эти глаза были как отполированная сталь, непреклонные.

– Ты никогда не пожалеешь об этом выборе. – голос стал низким и уверенным, в нём звучала абсолютная власть. – А теперь… пора показать всем, кто здесь хозяин.

Он развернулся к боссу, и в его глазах вспыхнул холодный огонь.

– Отныне это моё место. И ты будешь молить о том, чтобы я оставил тебе жизнь.

Комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тяжёлым дыханием присутствующих. Судьба была решена.

– А теперь, – пробормотал он, касаясь большим пальцем её нижней губы. – Давай обсудим твой первый урок послушания. – мужская хватка усилилась. – Начнём с того, что ты поблагодаришь меня за то, что я сохранил ему жизнь. – В бархатном тоне безошибочно угадывалась угроза. Она продала свою душу. Пришло время расплачиваться.

Тяжёлая тишина кабинета, пропитанная запахом сигарет и пороха. На столе – разбитая рюмка, осколки впиваются в ладонь босса, но тот не ощущает боли.

Рейчел кивнула. Механически. Без взгляда в его сторону.

Чего он ждал?

Чтобы она распласталась на этом дубовом столе перед глазами этих собак? Чтобы сопела и задыхалась, пока он метит её, как вещь?

Её взгляд ухватился за отца – мольба, последний приказ:

– Уходи.

– Ты свободен.

– Не смотри.

Слёзы. Горькие. Солёные.

Они катились по щекам, оставляя следы как дорожки от дождя на стекле .

Она уже не чувствовала его рук на себе. Только холод – внутри, глубоко, как нож в рёбра.

Где-то хлопнула дверь. Отец ушёл. Теперь она осталась одна. С ними.

Зейн поймал слезинку большим пальцем, задержав ее на мгновение, изучая с тем же любопытством, с каким рассматривают редкую драгоценность.

– Уже? – Его голос прокатился по ее коже, низкий, глухой, как далекий гром.

Он размазал слезу. Его другая рука сжимала ее запястье – крепко, не оставляя шанса вырваться. Не то чтобы она пыталась.

– Ты будешь плакать ещё сильнее, когда я закончу с тобой, – прошептал он, губы скользнули к мочке уха, зубы слегка зацепили нежную кожу.

Рейчел вздрогнула, когда его руки скользнули по её телу – поглощающее, методично, словно он разгадывал её, как тайный шифр.

Каждое прикосновение оставляло невидимый след.

Каждый жест был обещанием – боли, наслаждения, порабощения.

– Скоро, – шёпот обжёг кожу, как раскалённое лезвие. – Ты научишься ценить это. Подчиняться. Желать…

Его пальцы проникли под ткань, исследуя прекрасные изгиб, впитывая ее нервную дрожь. Она не сопротивлялась – её дрожь была смесью страха и чего-то ещё, тёмного, сладкого, чего она боялась. Охранники обменялись взглядами, но не сдвинулись с места – их преданность была куплена тем же страхом. Пальцы Зейна запутались в светлых волосах, запрокидывая голову Рейчел назад.

– На колени, – приказ прозвучал низко, смесью угрозы и опасного обещания.

Она закачала головой, слёзы катились по щекам, от ярости, от нежелания подчиниться.

– Нет… – её шёпот едва сипел, в глазах горел огонь.

Зейн ухмыльнулся, жестко впился пальцами ей в волосы, потянул к себе.

– Ты думаешь, у тебя есть выбор?

Она вздрогнула, когда его губы коснулись её уха.

– Я научу тебя… хотеть этого, – прошептал он, рука скользнула по шее, ощущая пульс.

Девчонка резко замотала головой, слезы застилали зрение, превращая его лицо в размытое пятно. Пальцами она вцепилась в его руку, пытаясь ослабить хватку, но он только сильнее впился в ее волосы – боль пронзила кожу головы, горячая и тупая.

Он рывком притянул ее к себе, грудь к груди, и она почувствовала, как его пальцы обхватили ее горло. Не душили – просто сжимали, чтобы ощутить, как бешено стучит ее пульс под тонкой кожей.

– Всё ещё борешься?

Властность его манер как лезвие, обернутое в бархат – мягкий, но с остротой, готовой в любой миг прорезать тишину. Он усмехнулся, наблюдая, как она пытается вырваться, как прекрасное, роскошное тело напрягается в последнем отчаянном рывке.

– Хорошо.

И прежде, чем она успела ответить, он толкнул ее вниз. Колено вжалось между лопаток, прижимая к полу. Воздух вырвался из легких Рейчел, а где-то внизу, в животе, дрогнуло что-то темное и горячее – ненависть.

Воздух загустел от смеси дорогого табака, женских духов и пота. Свет лампы выхватывал из полумрака: дрожащие пальцы охранников на рукоятях пистолетов, каплю виски, застывшую на краю разбитого бокала, и алый след помады на белом воротнике Зейна. Охранники дёрнулись – инстинктивно, как собаки на цепи. Но его взгляд – холодный, заморозил их на месте.

Теперь это был его цирк. Её крещение.

Тишина упала тяжёлой шторой, разорванной только: хриплым дыханием девушки (частыми, как пульс у загнанного зверя), его понимающим смешком (тёплым, как выдох на заиндевевшем стекле). Она тоже поняла, что пол под коленями больше не её, что воздух в лёгких больше не её…

– Ты научишься, – произнёс он, приседая перед ней, как хищник, играющий с добычей. Его пальцы впились в её подбородок, заставляя поднять глаза. Взгляд горел – не яростью, а холодным удовольствием, как у коллекционера, разглядывающего новый экземпляр.

– Каждый твой крик, – он провёл большим пальцем по её нижней губе, нажимая так, чтобы она почувствовала вкус своей крови на языке, – каждая слезинка – твоя подпись под договором. Моя подпись. На тебе.

Рейчел дёрнулась. Быть этого не может. НЕТ. Тело напряглось, готовое рвануться, укусить, разорвать. Лучше отхватить кусок его плоти, чем дать себя изнасиловать, пусть и в рот. Она выхватила нож.