Безразмерный спецназ

– Возможно.

– Точно, я говорю! – дотошность Парнаса начала раздражать сыщика. – И не такие умы над этим работали! Все уже до тебя проанализировали и сделали вывод: Артист среди нас, в этом самом лагере! Да этот зверь уже проявил себя! Кто, вы думаете, подсыпал в мою кастрюлю поганки? Он! Знаете, зачем? Убрать меня хотел, как самого опасного противника. Или вы про этот случай забыли?

– Нет, конечно, просто мы тогда не знали, что один из пациентов убийца, и что он намеренно отравил супчик, – вздохнул Виктор, – поэтому постарались выбросить из памяти неприятный инцидент.

– Да, нехорошая ситуация, есть, спать вместе с кем-то, и в то же время бояться к нему спиной повернуться – вдруг он убийцей окажется?

– И кто же у нас главный подозреваемый? – задал Арсеньев интересующий всех вопрос.

– Ваш однопалатник – Саймон!

– Семен? Вот почему ты в нашу комнату прослушку поставил?

– Она не только у вас стоит, – немного смутился сыщик, – пришлось на это пойти в надежде, что бандит как-то выдаст себя.

– Так ты уверен, что это американец? – допытывался Арсеньев.

– На семьдесят процентов.

– Нет, только не Семен! – воскликнул Александр. – Он добрейший человек и никого убить не мог!

– Поверь, мне он тоже симпатичен, но не забывай, что Арсеньев талантливый артист и ему ничего не стоит войти в доверие и очаровать.

– Кто? – подпрыгнул Виктор. – Кого ты назвал?

– Разве я не сказал, что Артиста зовут Семен Арсеньев? Да, да, уважаемый сатирик, он твой однофамилец

– Вот ведь гад! Да его убить мало…

– Все, остынь, вернемся к делу. Помнишь, когда капитан Федоров при распределении назвал твою фамилию, Фишер от неожиданности даже рюкзак выронил? Как же, услышать вдруг то, что от всех скрываешь!

– А помнишь, Витька, – хлопнул по столу Харченко, – когда ты его при знакомстве Семой назвал, он аж поперхнулся, спросил, откуда знаешь?

– Было дело, – нахмурился Арсеньев.

– И откуда, скажите мне, у якобы иностранца такое знание русского языка, в частности ненормативной лексики? – кинул майор еще один большой камень в огород американца. – Да и худеть ему нет особой надобности, зачем из-за лишних десяти кило в другую страну ехать, да еще в такую глушь?

– Нет, Сема не может быть убийцей! – настаивал Александр. – Я за ним часто наблюдал, да, он постоянно чем-то озабочен, но это скорее грустные и печальные мысли, а не преступные замыслы!

– Нам бы тоже хотелось, чтобы бандитом оказался кто-то другой, – виновато опустили глаза Виктор и Игорь, – но факты… Да, с этого дня придется повнимательнее за ним присматривать.

– Только действуйте поаккуратнее, не спугните бандита! – предупредил рьяных помощников Ларин. – А то наломаете дров, а мне потом по шапке надают…

– Только ты, будь добр, убери из нашей комнаты своих жучков, – требовательно сказал Виктор. – Теперь мы и сами, добровольно за этим… следить будем.

– Правильно, – Харченко сердито посмотрел на Ларина, – а то, как представлю, что все наши шутки-прибаутки насчет местного руководства им по ушам прошлись, то так и хочется кого-то сильно покалечить.

– Да, неприятно, когда твои слова весь персонал слушает.

– Не было этого! – оправдывался Ларин. – Только я к записям доступ имел!

– Хочешь сказать, что ты сам докладывал о наших подвигах начальству? – возмутился Арсеньев. – О походе в деревню, о снабженке, о сбежавшей свинке, еще…

– Ладно, ладно, признаюсь, некоторые записи капитан слышал, но больше никто!

– Тогда понятно, откуда вся эта утечка информации, – воскликнул Парнас, – а то некоторые не знали, на кого и думать.

– Все, – поспешно отвел глаза Виктор, – забудем эту неприятную историю, только чтобы впредь ничего такого!

– Тихо, кажется, кто-то под дверью стоит! – Петр на цыпочках подкрался к выходу и внимательно прислушался. – Пойду, разведаю обстановку.

Он внимательно осмотрелся, прошелся вдоль вокруг домика, но ничего подозрительного не заметил, только вот почему у забора против ветра лег терновый куст?

– Показалось, наверное, – успокаивала себя «следственная» бригада, выслушав предположения Прыгуна.

– Может, и показалось, только впредь нам нужно быть поаккуратнее!

– Да, осторожность не помешает, – выглянул в окно Арсеньев, – никто в лагере ни о бандите, ни тем более о кладе знать ничего не должен, а то здесь и так неспокойно, разные нехорошие слухи ходят. Взять хотя бы Краснова, убежал, никому ничего не сказал. Зачем, почему? У наших мужиков возникли подозрения, что администрация скрывает какую-то страшную тайну…

– Да ничего подобного! – запротестовал Ларин. – Краснов действительно сбежал, но только перед этим он записку для Федорова написал, где рассказал, что решил побыть с подружкой эти три месяца, отдохнуть от жены и тещи, и где просит его не искать и никому не сообщать о его любовных похождениях. Подробно все так на бумаге изложил, только кто-то эту записку раньше нас нашел и уничтожил.

– Вон как дело было! Ну, Краснов, ну хитрец, вместо диеты любовь себе приписал да постельный режим! Расскажем нашим мужикам – обзавидуются.

– А как же вы правду о побеге узнали? – спросил Парнас.

– Он через несколько дней сам позвонил, беспокоился, получил ли Федоров чек на штрафную сумму.

– Хорошо, что вовремя позвонил, – хихикнул Харченко. – Представляю, что бы его жена и эйная маман с нашим капитаном сотворили, если бы он им в срок мужа не предъявил.