Кодекс Бога

В голосе Андрея слышна горькая насмешка, и он смотрит не в лицо, а в бокал, будто надеясь прочитать там ответ на свой вопрос.

– Думал! – подтверждаю я. – Хочешь – верь, хочешь – не верь…

Стереосистема великолепна, и звук обволакивает меня плотной колеблющейся пеленой. Парни из «Осколков Мечты» поют о рассыпающейся на фрагменты жизни, и настроение песни сейчас полностью созвучно моему.

В постели с Алиной я не просто думал об Ольге, а закрывал глаза и представлял ее на месте девчонки. Я мог бы оправдаться перед Андреем и рассказать о свободных отношениях, которые связывали меня с его сестрой, но не хочу. Это будут ничего не значащие слова. Слова ненужные и неуместные.

– Почему она не отвечает на мои звонки и сообщения? – спрашиваю я вместо объяснений.

Андрей берет из моих рук бокал, наливает вино и протягивает обратно. Затем поворачивает голову к окну и задумчиво смотрит на сквер во дворе высотки. Смотрит долго, явно о чем-то размышляя и принимая решение. Я ему не мешаю. За окном, как раз на высоте расположения его апартаментов находится бронзовое лицо основателя Рода Трубецких. Бронзовое лицо, которое так похоже на мое.

– Я отвечу тебе, если ты пообещаешь остаться здесь и не рваться к ней, что бы я ни сказал! – Андрей поворачивается ко мне и пристально глядит в глаза.

– Обещаю! – я киваю и чувствую поднимающийся по спине холодок.

Я уже догадался, что услышу сейчас от Андрея, и прилагаю все силы, чтобы сохранить безмятежное выражение лица.

– Они с отцом заключили сделку, – говорит Андрей и замолкает, не решаясь продолжить. – Он принимает ее в Род в обмен на замужество…

Я замираю без движения и смотрю в синие глаза Трубецкого не мигая. В такие же глаза, как у нее – глубокие и завораживающие. Только не за Апраксина, только не за этого жирного ублюдка…

– Мы породнимся с Великим Родом Апраксиных, – заканчивает Андрей и напрягается как взведенная пружина, чтобы броситься на меня и скрутить, если у меня сорвет крышу.

Я встаю с кресла и махом осушаю бокал. Затем медленно, будто во сне, бреду к широкому панорамному окну. Прижимаюсь лбом к толстому стеклу и смотрю в глаза еще одного Трубецкого, на этот раз бронзовые.

Андрей неслышно подходит сзади, становится рядом и кладет руку мне на плечо.

– Такова жизнь проклятых аристо, бастард, – с горечью произносит он. – Нам не суждено быть с теми, кого мы любим…

– И по-настоящему дружить с теми, с кем дружить хотим, – добавляю я. – Ольга предостерегала меня от общения с тобой, говорила, что ты гениальный и чрезвычайно опасный манипулятор. А со мной ты ведешь себя как легкомысленный мальчишка. Какой ты – настоящий?

– Оба! – не задумываясь отвечает Трубецкой. – Тот же вопрос я мог бы задать тебе…

– Чтобы получить такой же ответ…

Я прижимаюсь лбом к прохладному стеклу сильнее. Хочу выдавить его и взлететь в голубое августовское небо, но меня удерживает горячая ладонь одного Трубецкого, крепко сжимающая плечо, и холодный взгляд бронзовых глаз другого, пронзающий до глубины души.

Глава 6 – Лик Апостола

Музей Великого Рода Шуваловых занимает добрую половину стилобата высотки и расположен на двух этажах. Хранитель Рода добросовестно провел меня по открытой части экспозиции и показал много интересного. Экскурсия вышла замечательной, и я с удовольствием внимал рассказам старика, терпеливо дожидаясь, когда мы перейдем в хранилище, закрытое от посторонних глаз.

За десять веков Род Фиолетовых накопил огромный объем экспонатов, но на всеобщее обозрение выставлено не более двадцатой их части. Полуистлевшие берестяные свитки, одежда и оружие воинов, ювелирные украшения, макет городища, заложенного Разделенным на берегу Ильмень-озера, картины и фрески, на которых запечатлены знаковые сражения прошлого – все призвано подчеркнуть величие и древность аристократической фамилии.

Настоящие же сокровища спрятаны за несколькими бронированными дверьми, открыть которые можно только с помощью комплекта амулетов. Доступ сюда есть лишь у Великого Князя и Хранителя Рода.

Я видел полную родословную Шуваловых, включающую в себя всех Темных и Светлых, как невинно убиенных, так и казненных или изгнанных из Рода за тысячелетие. Я держал в руках макет первого фиолетового меча, созданного Основателем с помощью Акта Творения. Я разглядывал его Осколок, хранящийся в вакуумной стеклянной капсуле за несколькими листами брони.

Все это было очень познавательно, но эффекта разорвавшейся бомбы на меня не произвело. Я проанализировал полную родословную в попытке вывести зависимость появления Темных и Светлых от родовой принадлежности жен Фиолетовых предков, но в этом не преуспел. Цвет глаз избранниц никак не влиял ни на магические способности детей, ни на их принадлежность к Свету или Тьме.

А вот портрета Разделенного Бога в архиве не нашлось. Его сына, основателя Великого Рода Фиолетовых, каждый художник изобразил по-своему. Сотни лет и сотни изображений Патриарха Рода ясности не добавили. Лица настолько разнились, что узнать в них одного и того же человека не представлялось возможным.

Экскурсия закончилась, мы с Хранителем сидим в его рабочем кабинете, и старик молчит, обозревая бесконечные ряды древних фолиантов у меня за спиной. На столе стоит неизменный самовар, в пузатых чашках плещется травяной чай, а стальной поднос завален всевозможными видами баранок и бубликов.

Хранитель хмурит седые брови и напряженно раздумывает о чем-то, поглаживая бороду. Я с трудом сдерживаю желание обернуться. У меня возникает иррациональное ощущение, что я увижу статую Основателя Рода Фиолетовых и столкнусь со взглядом бронзовых глаз, направленным мне в спину. Воображение рисует лицо Патриарха, похожее на мое до степени смешения.

Я отгоняю бесплодные мысли и обращаю взгляд на собеседника, не проронившего ни слова после окончания осмотра экспонатов. Хранитель Рода все еще не считает меня своим, несмотря на все приказы и объяснения Великого Князя Шувалова. И старик явно чем-то обеспокоен или расстроен – чем-то, имеющим прямое отношение ко мне.

Я молчу и терпеливо жду. Жду, когда он решиться заговорить и задать терзающие его вопросы. Судя по затянувшемуся молчанию, вопросы волнуют старика сильно. Наконец, взгляд темно-серых глаз обращается на меня.

– Как вы могли?! – с упреком спрашивает он, и я догадываюсь, что речь идет о нападении на Храм Разделенного. – Вы понимаете, что поставили на карту безопасность нашего Рода и всей Российской Империи?!

– Я не планировал уничтожать Кристаллы, если вы об этом…

– Специально вы и не смогли бы этого сделать, но окажись вы Светлым…

Я подаюсь вперед, не в силах скрыть свое любопытство. Молча смотрю на старика, прикидывая, как лучше выстроить диалог, чтобы получить максимум столь необходимой мне информации. Намечается тяжелейшая спецоперация по преодолению недоверия.

– Светлые способны навредить Кристаллам?! – удивленно спрашиваю я. – Вы мне этого не говорили! Да и как бы я стал Светлым, не надев на грудь соответствующий Осколок?!

– Юноша, не считайте меня глупее, чем я есть на самом деле! – обиженно заявляет старик, оглаживая седую бороду. – Осколок Светлых висел на вашей груди, когда мы с вами и Великим Князем поднимались к родовому Кристаллу! Чуть позже вы задали мне множество недвусмысленных вопросов, касающихся возможности стать Светлым!

– У меня нет Осколка Светлых, – заявляю я в ответ и пристально смотрю в глаза старику.

Я не вру, и он это чувствует. Сейчас у меня, действительно, нет Осколка, и я ничуть не грешу против истины. В любом разговоре можно не сказать ни слова правды и при этом не быть уличенным во лжи. Меня этому хорошо научили.

– Никто не вправе подвергать опасности главное достояние Империи – цветные Кристаллы, созданные самим Разделенным! – гневно заявляет Хранитель. – Их всего четырнадцать: семь в Храме и по одному в высотках Великих Родов!

– Всего четырнадцать? – удивляюсь я. – На всю Империю? А что же установлено в провинциальных Храмах?

– Муляжи! Именно поэтому Инициации всегда проводятся в Московском Храме! – отвечает старик и замолкает, явно сожалея о сказанном. – Но это секретная информация, ее даже мне знать не положено, и если вы озвучите ее кому-нибудь…

– Тогда не сносить мне буйной головы! – покорно киваю я, иронично улыбаясь. – Вот только голова у меня всего одна, а поводов ее лишиться – уже десяток!

– Если вы не умерите молодецкую дурь… – старик замолкает и закусывает губу, осознав, что перешел границы дозволенного. – Молодецкий пыл, я хотел сказать… Если вы не умерите молодецкий пыл, то лишитесь ее в мгновение ока!

Хранитель пристально смотрит мне в глаза, пытаясь донести всю серьезность сказанного.

– Захватив Храм Разделенного, вы пошли на чудовищный риск, и существует лишь один мотив пройти Инициацию ценой такого риска – желание не быть сожженным в алтаре Великого Храма! – медленно произносит старик, не в силах успокоиться.

– Не только, – возражаю я, и мои глаза вспыхивают фиолетовыми сапфирами. – Я хотел доказать, что не являюсь Темным до того, как окажусь в подвалах доблестных палачей Тайного Сыска!

– Как раз в них вы и должны были оказаться! После столь вопиющего попрания Имперских законов вас могли казнить на Красной Площади! Обезглавить на Лобном месте, как в стародавние времена! – горячится старик. – Но вы почему-то сидите передо мной, меланхолично попивая чай и закусывая его баранками!

– Милость нашего самодержца не знает границ! – с придыханием заявляю я и устремляю взгляд на потолок за неимением портрета Императора перед глазами.

– Именно так! – соглашается Хранитель с желчной усмешкой на лице. – А все потому, что Разделенный одарил нашего Императора великим множеством талантов! Вот только это множество не включает в себя милосердие!

– Ладно! – я согласно киваю. – Допустим, Император простил меня по иной причине. По расчету, например! Что это меняет?!

– То, что вы тотально от него зависите! – с торжеством сообщает мне Хранитель. – Уголовное дело заведено?! Вас осудили, и Николай Александрович Романов собственноручно подписал указ о помиловании?! Нет?! Значит, все это может случиться в любой момент, и вы у него на крючке!

Еще недавно я бы поразился простоте, с которой меня поймали на упомянутый крючок, но сейчас лишь пожимаю плечами. По мере погружения в мир аристо, я удивляюсь все меньше и меньше, особенно изяществу придворных игр, участником которых поневоле стал.

– Благодарю за предупреждение, – говорю я. – Думаю, что Императору нет нужды выстраивать многоходовые комбинации, ведущие юнцов вроде меня в заранее расставленные ловушки. Ему достаточно пожелать моей смерти, и одаренные верноподданные выстроятся в очередь, чтобы исполнить волю монарха!

– Все так, но юридические зацепки никогда не помешают! – парирует Хранитель, наставляя на меня костлявый указательный палец. – Зарубите это на вашем идеальном носу!

Он замолкает и стушевывается, мгновенно растеряв весь свой пыл.

– Игорь Всеволодович рассказал, что в древности Инициация проходила не в алтаре, а в главном зале Храма, и Главы Великих Родов в ней не участвовали?! – спрашиваю я, переводя разговор в практичное русло.

– Все так и было, если верить дошедшим до нас летописям, – подтверждает Хранитель. Инициация – таинство, получение Дара из рук самого Разделенного, и древние аристократы проходили ее так, как это сделали вы, оставаясь с Богом один на один. На ступенях Храма юношей и девушек встречал лишь глава их Рода и подносил им хлеб-соль, если видел волшебный свет в очах…

– А если не видел?

– Изгонял из Рода прилюдно!

– Почему же традиция изменилась?

– После свержения Ивана Темного и его опричников Совет Семи взял власть в Империи под полный контроль и принял решение контролировать обретение Дара и удерживать равновесие между Великими Родами…

– Равновесие?! – уточняю я. – Это означает контроль численности одаренных в каждом Великом Роду с учетом мощи их Дара?! Убийство лишних цветных?!

– Ну почему же убийство, – возражает старик. – Все можно обставить так, что неугодный претендент навсегда останется серым…

Я в молчании таращусь на старика, переваривая услышанное. Баланс сил, сложившийся между Великими Родами – не естественное состояние, а созданное искусственно, и в теории фиолетовых магов может быть столько же, сколько красных, или даже больше! Но в этом случае никто и ничто не сможет помешать им захватить и удерживать власть бесконечно!

– Главы Великих Родов знают об этом? – на всякий случай спрашиваю я, хотя ответ очевиден.

– Конечно! – Хранитель кивает. – Они поддерживают равновесие добровольно.

– А кто определяет достойных и недостойных получения Дара?

– Глава соответствующего Великого Рода, – отвечает старик.

– Тогда как получилось, что Фиолетовые вымирают?

– Ваше Сиятельство, вы же изучали эволюцию и теорию естественного отбора? – спрашивает старик, и в его голосе звучит ирония. – Когда потенциальных представителей вида остается чрезвычайно мало, вид может исчезнуть с лица Земли в результате череды нелепых случайностей.

«Или целенаправленных действий!» – добавляю я мысленно.

– Появление Светлых и Темных в рядах Цветных – тоже часть процесса регулирования численности одаренных? – спрашиваю я.

– Нет, это случайности, вносящие сумятицу в отлаженный механизм, – поясняет старик. – Именно они привели наш Род к катастрофе.

– То есть, сколько бы я ни настрогал детей, одаренными будет позволено стать лишь шести или семи из них?

– Вы умеете считать, Князь! – с сарказмом замечает Хранитель. – Но если будете и дальше идти на неоправданный риск…

– Риск был оправдан! – возражаю я.

– Александр Игоревич, – спокойно произносит старик. – Если в следующий раз вы решите захватить Кремль, например, посоветуйтесь сначала с вашим покорным слугой – я подскажу, как это можно провернуть с наименьшими потерями!

– Ловлю вас на слове! – отвечаю я и широко улыбаюсь.

Хранитель снова замолкает и смотрит мне в глаза, пытаясь распознать: подействовало на меня его короткое нравоучение или нет, а затем тяжко вздыхает и отводит взгляд.

– Позвольте поздравить вас с обретением Дара, Ваша Светлость, – произносит он официальным, лишенным эмоций, тоном. – Отныне вы имеете право обладать любой информацией, даже совершенно секретной! Остались лишь две небольшие формальности: подписи на контракте о вступлении в Великий Род Фиолетовых и на договоре о неразглашении!

– То есть, вы предлагаете продолжить наш разговор после улаживания упомянутых вами формальностей?

– Думаю, что это излишнее следование букве закона, – с улыбкой отвечает старик. – Мы не нарушим его дух, если обсудим волнующие вас загадки уже сегодня!

– Вчера я был в особняке Синих, – с деланным беспокойством произношу я, нервно барабаня пальцами по столу. – Меня поразила скульптура Основателя их Рода…

– Первого Великого Князя Трубецкого? – уточняет старик, с интересом глядя мне в глаза. – И чем же она вас поразила?

– Чертами лица…

– Чертами лица?! – переспрашивает Хранитель, откидывается на спинку кресла и, прищурившись, начинает внимательно изучать мою физиономию.

– Остались ли прижизненные изображения или скульптуры Разделенного Бога? – спрашиваю я, не дождавшись ответной реакции. – Или хотя бы его сыновей?

– Как вам хорошо известно, Основатель запретил свои прижизненные изображения, а все созданные после его смерти были уничтожены в шестнадцатом веке по решению Совета Семи. Но его кровь течет в жилах каждого одаренного, – говорит Хранитель. – Учитывая, что за столетия гены всех Великих Родов перемешались, нет ничего удивительного в вашей похожести на одного из сыновей Разделенного. Пусть он и наградил его синим, а не фиолетовым даром…

Я хочу выпалить, что убитый сын Шувалова похож на меня как две капли воды, что Светлый, встреченный мной в Приюте – тоже, что фото моего двойника в сиротском доме не дает мне спать по ночам, но произношу совершенно иное.

– Куда делась бронзовая статуя нашего Основателя, такая же, как стоит во дворе высотки Синих?

– Она была уничтожена после казни Темных представителей нашего Рода, захвативших Престол, это открытая информация, ее вы можете найти во множестве источников…

– Я думал, что статуя может быть спрятана от посторонних в закрытом хранилище…

– Нет! – старик качает головой. – Синие – единственные, кто сохранил статую Основателя их Рода, созданную на основе его посмертной маски. Остальные монументы утрачены в процессе многочисленных междоусобных войн.

– А посмертная маска нашего Основателя сохранилась? – спрашиваю я.

– Конечно, это одна из главных реликвий Рода! – отвечает Хранитель.

Мое сердце начинает биться чаще, и я совершаю невероятное усилие, чтобы не выдать свой интерес.

– Вы желаете ее лицезреть? – уточняет удивленный старик. – Должен предупредить вас, что эта ничем не примечательная вещица интересна лишь профессиональным историкам и биографам…

– Вы мне ее покажете?! – прерываю я разглагольствования старого Хранителя.

– Как скажете, Князь! – соглашается он, пожав плечами. – Следуйте за мной!

Мы возвращаемся в закрытую зону музея, проходим мимо многочисленных стеклянных витрин, в которых выставлены отработавшие свое амулеты и Осколки уже умерших Шуваловых, и оказываемся перед неприметной дверью без надписи, которую я принял за вход в туалет.

Срабатывают амулеты, спрятанные в карманах Хранителя, периметр дверного проема вспыхивает фиолетовым светом, а затем щелкает замок. Старик открывает дверь и приглашает меня войти в небольшую квадратную комнату, в центре которой установлен невысокий постамент с плоским навершием.

– В помещении поддерживается оптимальная температура и влажность воздуха, – поясняет старик. – Это позволит сохранить реликвию для грядущих поколений нашего Рода.

Если они появятся, мысленно добавляю я и делаю шаг через порог.

Фиолетовая маска лежит на фиолетовом же бархате, ярко освещенная четырьмя лучами направленного света. Я рассматриваю реликвию, пытаясь нарисовать в воображении портрет Основателя, но мне это не удается. Фиолетовый полупрозрачный материал не дает ясного представления о том, как в реальности выглядел родоначальник.

Я подхожу к постаменту, снимаю маску с бархатного ложа и прикладываю ее к лицу. Стекло идеально облегает каждый изгиб моего лица, даже нос и подбородок. Посмертная маска Основателя Рода Фиолетовых как будто сделана с меня.

Неожиданно в кожу вонзаются сотни игл, Осколок на груди вспыхивает, и возникает ощущение, что маска прирастает к лицу. Боль пронзает каждую клетку моего тела, а затем отступает, и меня наполняет сладкая истома.

Сквозь узкие прорези маски я наблюдаю за выражением ужаса, застывшем на побледневшем лице Хранителя. Взывают сирены, и я вздрагиваю от удара об пол четырех бетонных плит, надежно изолировавших нас в небольшой комнате.

Глава 7 – Щенка бросают в воду

– Да что с тобой происходит, Тьма тебя забери?! – гневно восклицает Великий Князь, наставляя на меня указательный палец. – Сначала Храм, теперь – маска Основателя?! Тебе не пришло в голову, что можно отключить сигнализацию и спокойно изучать ее хоть до второго Пришествия Разделенного?!

Я стою перед Шуваловым в центре его кабинета, опустив взгляд долу, как провинившийся школьник, и терпеливо выслушиваю справедливые обвинения. Я не готов делиться с ним размышлениями по поводу собственной внешности и моем двойнике в Выборгском Сиротском Доме. Пока не готов.

Князь нервно ходит по кабинету и изливает на меня злость вкупе с недоумением.

– Знаешь, какие аристо обычно не доживают даже до средних лет? – цедит сквозь зубы Игорь Всеволодович, подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки. – Непредсказуемые! Их пристреливают как бешеных собак! Пушкин и Лермонтов – яркие тому примеры! Ты тоже хочешь сдохнуть, не дожив и до сорока?

– У меня в любом случае нет шансов! – оправдываюсь я и горько усмехаюсь. – Дар мне неподвластен, и рано или поздно меня прикончат на какой-нибудь дуэли!

– Веди себя так, чтобы не прикончили! – приказывает Шувалов, выделяя каждое слово.

– Это был порыв, – признаюсь я. – Мне даже в голову не пришло, что маска подключена к сигнализации…

– Дело не маске, Саша, Тьма ее забери! – устало произносит Игорь Всеволодович. – Дело в тебе! Дело в самоконтроле! Ты не должен вести себя как восемнадцатилетний юнец, хотя им и являешься! Положение обязывает! Бери пример с Андрея Трубецкого, он…

Началось. Процесс воспитания подрастающего поколения во всей красе. Нашкодившему ребенку ставят в пример его друга, который на самом деле ничем от него не отличается. Я бы мог рассказать, как в Царском Селе этот самый друг позволил привязать себя к кровати ради призрачных ласк красивой медсестры, но выслушиваю похвальбы в адрес Трубецкого молча. Не думал – не гадал, что наши отношения с Великим Князем трансформируются в извечный конфликт отцов и детей.

– Расскажите лучше о его сестре! – я прерываю нескончаемый поток славословий Шувалова в адрес Андрея Трубецкого, потому что в моей душе зарождается острое желание прирезать примерного мальчика острым же кинжалом.

Великий Князь замолкает и сразу сдувается, будто проткнутый воздушный шарик. Его отеческий пыл угасает, а душу захлестывает чувство вины, вызванное моей короткой репликой.

Он плюхается в свое любимое кресло за необъятным письменным столом и предлагает сесть. Наполняет ароматным кофе две чашечки и одну протягивает мне. Затем достает сигару и начинает ритуал ее раскуривания. Присоединиться к нему он ни разу не предлагал, потому что осознает пагубность влияния табака на здоровье молодого поколения. А мне еще наследников Рода предстоит зачинать! В мечтах Великого Князя я должен заниматься этим не покладая рук. Пардон муа, не рук, конечно, а совершенно иного органа.

– Со вчерашнего дня Ольга Юрьевна Трубецкая – наследница Рода Синих, – тихо говорит Князь и выпускает в потолок густую струю дыма. – И это ее выбор!

– А помолвка с этим ублюдком Апраксиным – тоже ее выбор?! – горячусь я, переходя в наступление.

– Тоже! – Шувалов кивает. – Как ни горько это признавать!

– Она просто поддалась шантажу!

– Ты тоже ему поддался, сделав выбор в пользу нашего Рода!

Я бью кулаками по приставному столу, выплескиваю горячий кофе на брюки и вскакиваю с кресла. Оно падает. Шувалов невидимой тенью перемещается мне за спину и ловит его в нескольких сантиметрах от пола.

Я оборачиваюсь. Мое лицо горит от прилившей крови, глаза светятся двумя сапфирами, а душу переполняет гнев. Мне хочется убить Великого Князя здесь и сейчас, наплевав на последствия.

Старик делает шаг вперед и заключает меня в медвежьи объятия. Как тогда, на набережной, после смерти Мины. Чертов манипулятор! Простейший же психологический прием, я сам применял его в Приюте, но ведусь на него, как неопытный мальчишка.

Я не вырываюсь, не отталкиваю Князя и не выбегаю из его кабинета, чтобы покинуть Род Фиолетовых навсегда. Я мысленно прощаюсь с Ольгой, вспоминая бессмертные строки: «Я уж другому отдана и буду век ему верна».

Игорь Всеволодович отстраняется от меня, глядя в глаза и продолжая крепко сжимать мои плечи.

– Свободы выбора не существует, – печально произносит он. – И чем больше у тебя возможностей и ресурсов, тем меньше свободы. Поверь мне: самый несвободный человек в России – Император, но ты поймешь и прочувствуешь это, лишь оказавшись на его месте!

Великий Князь кладет свою огромную лапищу мне на плечо и ведет к выходу из кабинета.

– Давай займемся твоим Даром, – говорит он. – И с горячим кофе будь поаккуратнее – я все еще надеюсь понянчить вн… – Князь осекается. – Внеплановых продолжателей нашего Великого Рода!

Я спотыкаюсь от неожиданности. История моей жизни стремительно превращается из боевика в классическую мелодраму. Шувалов чуть было не сказал: «понянчить внуков». Это простая оговорка, или он все же мой отец?! Нет, не может такого быть! Не верю!

В спортивный зал я бреду, словно во сне. Шувалов в несвойственной ему манере трещит без умолку, оживленно жестикулируя и неся какую-то чушь. Кажется, что он пытается нивелировать свою оговорку с помощью словесного мусора, заливая его мне на подкорку.

Я раздеваюсь, захожу в душевую кабину, включаю максимальный напор и каждой клеточкой кожи ощущаю сладкую боль, причиняемую острыми как иглы струями. Мне хочется стоять под ними вечно. Стоять, выбросив проблемы из головы и дожидаясь, когда они сточат мою плоть до костей. До состояния, когда я буду неспособен мыслить.

Я нехотя выключаю воду, обсыхаю под потоками горячего воздуха и натягиваю на себя костюм. Путь к Боевому тактическому модулю похож на короткую прогулку к эшафоту. Модуль активирован лично Князем и окружен мерцающей фиолетовой сферой. Мне предстоит первая тренировка с сильнейшим магом Империи, и я мандражирую. По протоколу Службы Безопасности ее должны лицезреть как минимум четверо серых охранников в активированной броне, но Шувалов отослал всех прочь.