Клон. Книга первая

Это был мой портрет.

Глава 6

Мое лицо на портрете Императора было выписано с фотографической точностью. Взгляд намертво прикипел к холсту, и никакая сила не могла заставить меня отвернуться. Я поднялся из-за стола и ноги сами понесли вперед, навстречу собственной судьбе, от которой невозможно уклониться.

Остановившись в шаге от полотна, я протянул к нему дрожащую руку. Пальцы замерли в миллиметрах от холста – мной овладел инстинктивный страх коснуться своего будущего, воплощенного в феерии масляных красок. Воздух между моей ладонью и картиной сгустился, стал осязаемым, и я отдернул руку, будто обжегшись о невидимое пламя.

Портрет завораживал и отталкивал одновременно. Император был похож на меня, как близнец – но близнец, прошедший через ад и вышедший из него победителем. Или чудовищем. Мои синие глаза смотрели с полотна надменно, в них не было и тени юношеской наивности. Это был взгляд хищника, привыкшего видеть в окружающих либо добычу, либо угрозу.

В нем таилась бездна – холодная, расчетливая, видевшая слишком много смертей. Художник сумел передать не просто внешность, а саму сущность Императора – его безжалостность, непреклонность и привычку повелевать.

Черные волосы Императора были уложены в сложную высокую прическу и закреплены золотой диадемой. Огромный сапфир в ее центре источал внутренний свет и идеально подходил к цвету моих глаз. Казалось, камень наблюдает за мной не менее пристально, чем ярко-синие радужки.

Одежды кричали о власти и богатстве. Лазурный плащ ниспадал тяжелыми складками. Золотые нити вышивки образовывали сложный узор – солнечная корона, переплетенная с мечами и драконами.

На груди красовался массивный медальон. Изображенное на нем солнце было выполнено столь мастерски, что казалось объемным. Лучи, расходящиеся от центра, напоминали языки пламени, готовые вырваться из золотой оправы и испепелить любого, кто посмеет бросить вызов их обладателю.

Правая рука Императора покоилась на гарде меча. Сложенные черные крылья закрывали пальцы, а навершие в форме зубастой морды дракона украшали два рубина цвета свежей крови. В левой руке Солнцеликий держал хрустальную сферу размером с яблоко, внутри которой сиял золотой огонь.

Мастерство неизвестного художника поражало. Каждая деталь была выписана с филигранной четкостью. Фактура ткани, блики на металле, игра света в драгоценных камнях – все создавало иллюзию присутствия. Казалось, протяни руку – и пальцы коснутся не краски, а живой плоти. Моей плоти.

– Как… – голос предал меня, сорвавшись на хрип. Я прокашлялся и спросил снова. – Как это возможно?

Тан молчал. Я чувствовал его взгляд – тяжелый, оценивающий, выжидающий. В воздухе повисло напряжение, густое, словно патока. Посланник изучал мою реакцию с интересом энтомолога, наблюдающего за редким видом насекомого.

– Это Император? – мой вопрос прозвучал глупо – внизу рамы золотыми буквами было выведено: «Александр Солнцеликий, Властитель Волда, Покоритель Песков, Усмиритель Драков и Хулдов, Отец Империи». – Тот самый, который недавно умер?

– Они все были Александрами, – Тан пожал плечами. – И портреты похожи как капли воды. Алекс правил Империей последние пятьдесят лет. Величайший из Джамперов, объединитель мятежных провинций, создатель современного Волда. При нем Империя достигла невиданного могущества.

Посланник помолчал, позволяя словам осесть в моем сознании, как оседает пыль после бури.

– И твой точный двойник. Или, вернее сказать, ты – его…

Мир качнулся. Пол ушел из-под ног, и я судорожно вцепился в спинку ближайшего стула. Дерево жалобно скрипнуло под моими пальцами, напоминая о реальности происходящего. Это не сон. Не галлюцинация. Не розыгрыш.

В голове билась единственная мысль, отчаянная и бессмысленная: это невозможно, это просто невозможно. Но невозможной была и моя смерть на земле от рук странных красноглазых тварей. Невозможным было мое появление в Волде. Невозможной была Сфера Душ в моей голове.

В этом мире само понятие невозможного потеряло всякий смысл.

– Теперь ты понимаешь, почему я уничтожил деревню? – голос Тана звучал мягко, почти сочувственно, но в глубине по-прежнему таилась сталь. – Почему не мог позволить никому из них выжить? Даже моим собственным солдатам?

Ноги подкосились. Я тяжело опустился в кресло, чувствуя, как кожаная обивка со скрипом принимает форму моего тела. Мысли метались в голове, как испуганные птицы в клетке.

– Тебе несказанно повезло, Алекс, – продолжил Тан. – Весть о кончине Императора не дошла до жалкой деревни. Такие поселения отрезаны от мира песками и получают новости с опозданием в несколько месяцев. Неграмотные охотники никогда не видели Солнцеликого – для них он был абстракцией, далеким божеством, чье имя произносят с придыханием.

Он налил себе джирры, пригубил и поморщился от сладости.

– А староста… Старый пес учуял в тебе Джампера, но не узнал Императора. Грязь, дерьмо трексов, синяки и ссадины – прекрасная маскировка. Кто разглядит властителя мира в золотаре, воняющем хуже выгребной ямы? Его жадность ослепила разум. Он видел только Сферу Душ, а не ее носителя.

– Меня ищут? – спросил я, хотя ответ был очевиден.

– На твои поиски отправлено больше сотни поисковых отрядов. Я возглавлял один из них. Проверяют всех джамперов, появившихся в Волде за последние месяцы. Каждого юношу с черными волосами и синими глазами. Северные территории Первого круга – моя зона ответственности. Деревня была завершающим пунктом маршрута. Еще день – и ты попал бы в руки к другому Посланнику. К тому, кто не знал Александра так близко, как я.

– За мою голову объявлена награда?

– Пятьдесят тысяч золотых солнц и право на проживание во Внутреннем круге, в столице, – Тан усмехнулся. – Этих денег хватит на сотню лет безбедной жизни. За такую сумму брат продаст брата, отец – сына, жена – мужа.

– Регент хочет меня убить? – мой голос прозвучал отстраненно, словно принадлежал другому человеку.

– Убить? – на губах Тана появилась невеселая улыбка. – О нет, мой юный, наивный друг. Смерть была бы милосердием. Регент гораздо умнее и жестче. Он посадит тебя в подземную темницу и закует в железную маску, которую невозможно снять. Тебя будут сытно кормить, заботиться о здоровье, лечить и не давать наложить на себя руки от отчаяния. Ты проживешь долгую жизнь в кромешной тьме, не видя солнца, не слыша человеческих голосов.

– Но зачем такие сложности?

– Элементарная логика, – Тан вернулся к столу. – Убьют тебя – в песках появится новая реинкарнация Императора. Может, через месяц, может, через год. Найдут и его, убьют, и все начнется сначала. А если повезет врагам Регента? Если они первыми отыщут нового Александра? Нет, живой, но недосягаемый ни для кого – идеальное решение. Гениальное в своей простоте.

Логика была чудовищной, но безупречной. Я представил себя в железной маске, в каменном мешке, где единственными звуками будут биение собственного сердца и шаги тюремщиков. Представил годы, десятилетия в кромешной тьме…

– Мы джамперы – вечные солдаты Империи, – голос Тана звучал монотонно, как заупокойная молитва. – Умираем и возрождаемся. Снова и снова. Нагие и беспомощные. Местные подбирают нас, продают или сдают властям. А Империя обучает, дарит новые имена и возможности. Мы гибнем за нее или умираем от старости, и цикл повторяется. Веками.

– Проклятое колесо сансары, – прошептал я.

– Но мы ничего не помним ни о прошлых жизнях в Волде, ни о существовании на Земле. Чистые листы, на которых Империя пишет новую историю. Только последний день – тот, когда нас убили сетлы, остается в памяти как кошмар, как предупреждение о том, что они могут убить и здесь…

– Сколько раз возрождался Александр? – спросил я, открывая глаза.

– После смерти Императора Регент и Совет Наместников должны найти новую, молодую инкарнацию Солнцеликого, – Тан говорил монотонно, словно читал заученный урок. – Доставить во дворец, обучить придворному этикету, основам управления, боевым искусствам. Подготовка занимает годы. Но коронуют нового Императора сразу и принародно. Так происходило множество раз. Твой предшественник был сто семьдесят пятым Императором Волда. Ты должен стать сто семьдесят шестым.

– Сто семьдесят пять жизней… – цифра ошеломила. – И каждый раз – один и тот же человек?

– Одна и та же душа в разных воплощениях. По крайней мере, так утверждают священные тексты. Внешность джамперов не меняется. Характер может отличаться, но я думаю, что это связано с различными внешними условиями. Воля к власти, стратегическое мышление, способность принимать жесткие решения – все это проявляется в каждой твоей инкарнации.

– Но я не он! – в моем голосе прорвалось отчаяние. – Я Алекс Грин из Сейлема! Мне восемнадцать лет! Я собирался изучать историю, может быть, стать учителем. Я не стратег, не воин, не правитель!

– Конечно, ты не Император, – неожиданно легко согласился Тан. – Ты его двойник, его новое воплощение. Необученный и неопытный мальчишка, сохранивший память о Земле. Но попробуй объяснить это тем, кто увидит твое лицо. Для них ты – воскресший Император. Символ. Знамя, под которым можно поднять восстание против узурпатора.

Он встал, подошел к портрету и вгляделся в лицо на холсте. Движение было исполнено почти ритуального почтения.

– Если бы ты попал в руки имперских чиновников, наместник Первого круга узнал бы тебя с первого взгляда. Лорд Карр служил Александру тридцать лет, был его доверенным лицом. И тогда… – Тан провел ребром ладони по горлу. – Два варианта. Либо он выполнил бы приказ Регента и отправил тебя в столицу. Либо – что более вероятно – объявил бы тебя истинным Императором и поднял восстание. Первый круг пошел бы за ним. А там и другие четыре подтянулись бы…

– И началась бы гражданская война, – закончил я за него.

– Которая и так неизбежна, – кивнул Тан. – Регент Матиарр слишком слаб, чтобы удержать власть. Наместники уже грызутся между собой, как голодные трексы над падалью. Армия расколота. Сетлы активизировались на границах. Волд стоит на пороге хаоса. И твое появление может стать искрой, которая подожжет этот костер.

Я сидел, уставившись на звездное небо. Белые огоньки складывались в причудливые фигуры – лица, мечи, короны. Или это мое воображение рисовало образы, навеянные услышанным? Кусочки мозаики складывались в картину настолько грандиозную и ужасающую, что разум отказывался принимать ее целиком.

– В древних священных текстах есть упоминания о круге перерождений, – продолжил Тан, усаживаясь напротив. – О том, что души Джамперов возвращаются в Волд снова и снова, проживая разные жизни, накапливая опыт, становясь сильнее с каждым воплощением. Большинство считает это сказками, легендами, придуманными для простого народа. Но ты…

– Я не верю в реинкарнацию, – сказал я упрямо, цепляясь за остатки рационального мировоззрения.

– А во что ты веришь? – Тан наклонился ко мне, и его глаза сверкнули. – В смерть и воскрешение в другом мире? В магические сферы в головах? В мою способность плавить металл силой мысли? Земная логика здесь бессильна, Алекс. Прими это или погибни!

Я не нашелся, что ответить. Волд переписал все законы реальности, которые я знал, и разрушил мою картину мира, как ураган – карточный домик.

– Ты хочешь сделать меня своей марионеткой? – спросил я прямо. – Посадить на трон и править от моего имени? Стать серым кардиналом при императоре-пустышке?

К моему удивлению, Тан рассмеялся. Искренне, от души.

– Марионеткой? О, Алекс, ты недооцениваешь и себя, и меня. Из тебя не выйдет марионетки – слишком много собственной воли, слишком цепкий ум. Да и я не гожусь в кукловоды – нет терпения дергать за ниточки, шептать в уши, плести интриги. Я воин, а не царедворец.

– Тогда чего ты хочешь?

– Исполнения пророчества! – в глазах Тана вспыхнул фанатичный огонь, а в голосе зазвучал пафос. – И придет он из песков, несущий память об Истоке. И откроет врата запечатанные врата Цитадели. И пробудит силу Первых, дремлющую под ее сводами. И соединит разорванное, став мостом между мирами!

– И ты думаешь, что я…

– Я надеюсь, что ты решишься войти в Цитадель и исполнить пророчество! Цитадель хранит силу Первых Джамперов. Оружие, способное уничтожить сетлов навсегда. Знания, которые возродят Империю. Но войти в нее можешь только ты. Или твоя следующая копия…

– Ты хочешь использовать меня как ключ?

– Я хочу спасти Волд! – в голосе Тана звучала абсолютная убежденность. – А ты – единственный шанс. Я обучу тебя, защищу, помогу стать тем, кем ты должен стать. А дальше – время покажет. Корона или смерть. Другого выбора у тебя нет.

– Почему я должен верить тебе?

– Не должен, – Тан усмехнулся и пожал плечами. – Но альтернативы не существует. Без меня ты протянешь день, может, два. Потом тебя найдут. И тогда – застенки регента в лучшем случае. Расколотый череп ради Сферы Душ – в худшем. Выбирай.

– А что же мои предшественники?

– Либо вошли в Цитадель и не вернулись, либо не решились войти, – угрюмо ответил Тан, плеснул джирру в наши бокалы и поднял свой. – За твое будущее, каким бы оно ни было!

Я машинально чокнулся с ним и сделал глоток. Джирра больше не казалась приторной – во рту остался привкус пепла и полыни. Вкус разрушенных надежд и несбывшихся мечтаний.

– Как умер Император? Ты сказал, его предали…

Лицо Тана помрачнело. Он отставил бокал, и некоторое время молчал, глядя портрет. Мускулы на его скулах напряглись, выдавая внутреннюю борьбу.

– Его убили те, кому он доверял больше всего, – произнес он наконец, и в голосе прорвалась плохо скрываемая горечь. – Отравили медленным ядом, который невозможно обнаружить. Он умирал три месяца, сражаясь с болезнью и надеясь на излечение. Лучшие целители Империи оказались бессильны. В конце Алекс сильно изменился. Яд разрушал не только тело, но и разум. Последние недели его жизни стали кошмаром.

– А если я не хочу быть Императором? – спросил я тихо. – Если я хочу просто жить? Найти тихое место, обычную работу, может быть, жену…

– Джамперы бесплодны, помнишь? – мягко напомнил Тан. – А тихого места для человека с твоим лицом в Волде не существует. Рано или поздно тебя найдут. Если не люди Регента, то фанатики. Если не они, то обычные искатели легкой наживы. Ты обречен быть в центре событий, которые приведут тебя в могилу или на трон – хочешь того или нет.

– Прекрасные перспективы, – я не смог удержаться от сарказма. – Смерть или корона. Других вариантов нет?

– А ты хотел сказку? – Тан пристально посмотрел мне в глаза. – Принцесса, половина провинции, и жили они долго и счастливо? Волд – жестокий мир, Алекс. Здесь выживают сильные, хитрые или удачливые. Лучше обладать всеми тремя качествами одновременно.

– Но если я умру, где-то в песках появится новый Алекс Грин, – сказал я, пытаясь нащупать логическую лазейку. – Ничем не отличимый от меня, готовый занять мое место. Так какая разница?

– Разница есть. Для меня. Где он появится? В безопасном месте или посреди логова хулдов? Когда? Через день или через год? Кто его найдет первым – друзья или враги? – Он наклонился ко мне, понизив голос до шепота. – А время не ждет.

Я потер виски, чувствуя подступающую головную боль. Слишком много информации, слишком много потрясений для одного вечера. Мозг отказывался переваривать все услышанное.

– В чем моя ценность? – спросил я, пытаясь ухватиться за что-то конкретное. – Почему память о Земле так важна? Что она дает, кроме ностальгии и фантомных болей?

– Она не влияет на Силу, но… – Тан запнулся, подбирая слова. – Видишь ли, память – это не просто набор воспоминаний. Это опыт, знания, способ мышления. Джамперы без памяти подобны мощному оружию без прицела. Мы сильны, но наша сила хаотична, инстинктивна. Мы повторяем одни и те же ошибки из раза в раз, потому что не помним ни жизни на Земле, ни предыдущих воплощений здесь.

Он постучал пальцем по столу, отбивая какой-то только ему известный ритм.

– А ты… Ты можешь использовать земные знания. Математику, физику, химию, историю – все то, чего нет в Волде. Можешь мыслить иначе, видеть решения там, где мы видим только проблемы. Если ты войдешь в Цитадель и получишь доступ к древним знаниям…

– Цитадель? – перебил я. – Что в ней находится?

– Цитадель – сердце Империи. Древнейшее сооружение Волда, построенное Первыми Джамперами, – в голосе Тана появились благоговейные нотки. – Предания гласят, что там хранятся артефакты невероятной мощи. Знания, способные изменить мир. Оружие, перед которым меркнет все, что мы имеем сейчас. Но Цитадель закрыта уже тысячу лет. Последний Император, вошедший туда и вернувшийся, сошел с ума и сжег четверть столицы в припадке безумия.

– И ты думаешь, я смогу войти?

– Сможешь, – Тан кивнул. – Но войти полдела. Нужно еще выйти. И не впасть в безумие!

Я молчал, переваривая услышанное. Кусочки мозаики продолжали складываться, но картина получалась пугающей. Я был не просто случайным путешественником между мирами. Я был ключом. Инструментом. Оружием. Чем угодно, но не свободным человеком, распоряжающимся собственной судьбой.

– А что, если я откажусь? – спросил я устало. – Что, если не захочу управлять Империей, открывать Цитадель и участвовать в войнах с сетлами?

– Тогда Волд падет, – просто ответил Тан. – Сетлы победят и уничтожат или обратят в рабство миллионы сквотов. А джамперов вырежут как скот, и новые будут служить им.

Он встал, давая понять, что разговор подходит к концу.

– Но это все в будущем. Возможном будущем. Сейчас ты просто зеленый новичок, которого нужно спрятать от чужих глаз. Завтра на рассвете мы покинем этот оазис и направимся в Школу. Там тебя научат контролировать Силу, владеть оружием, выживать в пустыне. Превратят из земного мальчишки в сурового воина Волда.

– А что с моим лицом? – напомнил я о самой насущной проблеме. – Я не могу вечно прятаться под тряпками.

– Я найду решение, – пообещал Тан. – У меня есть нужный специалист. Он поможет. Не спрашивай, как – увидишь сам.

Он направился в свою спальню, но остановился в дверях.

– Последний совет на сегодня. Перестань думать, как землянин. Этот мир живет по другим законам, и чем быстрее ты их примешь, тем больше шансов не сдохнуть. Земля осталась в прошлом. Твой новый дом – Волд, нравится тебе это или нет.

Оставшись один, я долго сидел во дворике, глядя на звезды. Они были другими – ни одного знакомого созвездия. Даже небо напоминало о том, как далеко я от дома.

Наконец, усталость взяла верх. Я поднялся и направился к кровати. Проходя мимо собственного портрета, не удержался, присел на корточки и снова посмотрел на свое постаревшее отражение.

– Клон, – с отвращением прошептал я. – Я чертов клон!

Постель была мягкой и удобной, но сон не шел. Я лежал, глядя в потолок, и пытался осмыслить все услышанное. Но разум отказывался принимать новую реальность. Где-то в глубине души теплилась надежда, что я проснусь в своей комнате на Земле, и Волд окажется странным кошмаром. Но колеблющийся свет масляных ламп, пробивающийся сквозь ставни, рассеивал последние иллюзии.

Волд был реален. И мне предстояло научиться в нем выживать. Или умереть.

Глава 7

Я сидел без движения в маленьком дворике и смотрел на небольшой фонтанчик, у которого вчера вечером философствовал Тан. В свете палящего уже с утра солнца дворик растерял все свое вечернее очарование и превратился в душную ловушку. Цветущие растения поникли от жары, их листья скрутились в жалкие трубочки. Даже рыбки в бассейне двигались вяло, словно медленно варились в нагревающейся воде. Все вокруг словно отражало мое внутреннее состояние после бессонной ночи.

Тан плескался в ванной, напевая какую-то местную песенку – бодрую и ритмичную, совершенно не подходящую к моему настроению. На меня же накатила апатия, тяжелая и вязкая, как воздух Волда. Дурацкая мысль выкрасть кошель с монетами и бежать куда глаза глядят преследовала меня всю ночь, являясь то в виде детально продуманного плана, то как безумная фантазия. Но я внял аргументам Посланника и собственного разума. Куда бежать человеку с лицом мертвого императора? В какой дыре спрятаться от тысяч ищущих меня глаз?

Портрет Солнцеликого все так же стоял у стены. Я не мог заставить себя взглянуть на него еще раз. Достаточно было знать, что мои собственные глаза смотрят на меня с холста – холодные, расчетливые, видевшие слишком много. Глаза человека, которым я должен стать. Или которым уже являюсь, но еще не осознал этого.

Мысли крутились в голове, как песок в воронке пустынного смерча. Сто семьдесят пять жизней. Сто семьдесят пять раз я умирал и возрождался, теряя память, но сохраняя душу. И каждый раз становился Императором. Правил, воевал, умирал – и все начиналось сначала. Бесконечное колесо сансары, из которого нет выхода.

И всегда помнил. Наверное, одно и то же. Помнил Землю, родителей, друзей и университет. Помнил восемнадцать лет нормальной, привычной жизни. Эта память – благословение или проклятие? Дар, делающий меня уникальным, или груз, который тянет на дно?

Дверь заскрипела, и я не повернул голову. Подумал, что Тан закончил свои водные процедуры и собирается читать очередную лекцию о величии Империи и моем славном предназначении. Но шаги были другими – тяжелыми, шаркающими. В дверном проеме появился жирный старик с подносом еды в руках.

Хозяин постоялого двора вошел в номер, явно нервничая. Его маленькие глазки бегали по сторонам, словно он ожидал подвоха. На лбу блестели капельки пота – то ли от жары, то ли от страха перед джампером, который вчера едва его не задушил.

Старик прошел во дворик, поставил поднос на стол, взял в руки графин с джиррой, а затем взглянул на меня. И замер. Его челюсть медленно отвисла, глаза расширились от ужаса. Он переводил взгляд с моего лица на портрет и обратно, и с каждым мгновением бледнел все больше и больше.

Я забыл спрятать лицо.

Мысль ударила как молния, но было уже поздно. Я совершил ошибку. Катастрофическую, непростительную ошибку.

– Солн… Солнцеликий… – прохрипел старик, и его пальцы разжались.

Графин с грохотом выпал из рук и разлетелся вдребезги, а джирра растеклась алой лужей по каменным плитам. Старик попятился, его глаза стали безумными от ужаса. В них мелькнуло понимание – он осознал, кого видит перед собой. И что эта встреча может принести ему либо несметные богатства, либо смерть.

Жирдяй выбрал богатство. Он неожиданно быстро для своей комплекции метнулся в спальню, на ходу открывая рот для крика. Но недобежал всего метр.

Тан появился из ниоткуда – обнаженный и мокрый, с прилипшими к груди волосами. Его движение было молниеносным – он перехватил старика за горло, поднял над полом одной рукой, словно тот весил не больше ребенка, и с размаху ударил головой о стену.

Хруст был отвратительным – влажным и чавкающим. На бежевой стене остался кровавый след, медленно стекающий вниз. Жирная туша осела на пол, как сдувшийся воздушный шар. Из разбитой головы вытекала темная жижа, смешиваясь с разлитой джиррой.

Тан брезгливо отряхнул руку, пригладил мокрые, растрепавшиеся волосы и посмотрел на меня. В его взгляде не было ни тени сожаления – только легкоераздражение, как у человека, которого отвлекли от важного дела по пустяку.

– Поешь, – спокойно сказал он, будто ничего не произошло. – Скоро выезжаем.

Посланник развернулся и скрылся в ванной. Я в ужасе смотрел на мертвое тело. Кровь медленно растекалась по каменным плитам пола, образуя причудливые узоры. Еще один человек умер из-за того, что увидел мое лицо. Сколько их еще будет? Десятки? Сотни? Тысячи?

Из ванной доносились звуки – Тан одевался, напевая ту же веселую песенку. Контраст между его беззаботностью и трупом на полу был настолько чудовищным, что меня затошнило. Я поднялся, подошел к фонтану и плеснул в лицо холодной водой.

Тан появился через пару минут – уже одетый, подпоясанный, с влажными волосами, аккуратно собранными в хвост. Он обошел труп, стараясь не наступить в лужу крови, уселся за стол и начал поглощать принесенный стариком завтрак. Ел он с аппетитом, методично и аккуратно, не обращая внимание на труп.

Я молча смотрел на него, потягивая из запотевшего бокала холодную джирру. Сладкий напиток казался приторным до тошноты, но хотя бы смывал привкус желчи, поднявшейся из пищевода.

– Я его предупреждал! – Тан пожал плечами и ухмыльнулся, откусывая кусок жареной лепешки. – На корм для трекса я его рубить не буду, не волнуйся – у нас слишком мало времени. Скоро сюда придут его работники, и начнется суета. Лучше нам исчезнуть до этого момента.

– Ты убил его, как муху, – сказал я, не в силах сдержаться. – Без колебаний, без сожалений!

– А что мне следовало сделать? – Тан отложил недоеденный хлеб и внимательно посмотрел на меня. – Позволить ему выбежать и раструбить всему оазису о воскресшем императоре? Или вызвать солдат? Через час здесь была бы толпа. Одни пришли бы поклониться, другие – заработать на награде. И всех пришлось бы убить. Всех до единого. Хочешь устроить резню в масштабах целого поселения?