Филиппа

скачать книгу бесплатно

Бесси взорвалась смехом.

– Я слишком проворна для мисс Задавалы! Она стала ужасно злой, мама. Кажется, я больше ее не люблю.

– Потерпи, моя дорогая Бесси, – посоветовала Розамунда. – Филиппа сейчас очень несчастлива, поэтому мы должны быть добры к ней. Придется найти для нее выгодную партию, а заменить Джайлза будет нелегко. Филиппа прожила при дворе достаточно долго, чтобы это знать. Под всем высокомерием и гневом скрывается маленькая испуганная девочка. В пятнадцать лет почти все девушки выходят замуж. Неожиданный отказ будущего мужа идти к алтарю она считает катастрофой, но Фрайарсгейт – прекрасное приданое, а кроме того, она получит и золото, и серебро. Этого более чем достаточно, чтобы привлечь к ней подходящих женихов. Повторяю, мы должны быть терпеливыми.

– Филиппа говорит, что ненавидит Фрайарсгейт, мама. И что если бы ее земли не были так далеко на севере, Джайлз не бросил бы ее, – ответила Бесси.

– Уже сплетничаешь, нахалка? – осведомилась Филиппа, появляясь в комнате и поправляя простое зеленое платье. – Мама, я счастлива тебя видеть… о Господи, ты опять понесла?

– Бесси, крошка, пойди на кухню и скажи кухарке, что я дома. Филиппа, подойди и сядь со мной у огня. Да, я снова понесла. Малыш родится в феврале. Вероятно, снова будет мальчик, потому что девочки у Логана не получаются.

Она уселась, так и не развернув письма, и заметила настороженный взгляд Филиппы.

– Сама расскажешь, о чем пишет королева, или мне прочесть письмо, прежде чем мы поговорим? – спросила она дочь.

– Как хочешь, мама. Уверена, что королева приняла случившееся слишком близко к сердцу. И похоже, считает, что я страдаю по Джайлзу Фицхью, а это вовсе не так! Ненавижу его за то, что в такой спешке отделался от меня! Теперь мне придется остаться старой девой. Я несчастлива, мама, но не собираюсь плакать из-за этого благочестивого дурака!

Розамунда сломала печать на письме, развернула свиток и начала читать, время от времени поднимая брови. Филиппе показалось, что на ее губах промелькнула тень улыбки. Мать прочла послание дважды, желая убедиться, что поняла отношение Екатерины к случившемуся. Наконец она отложила письмо и спокойно заметила:

– Будь ты дочерью кого-либо другого, Филиппа, тебя с позором выгнали бы со службы и отослали домой, не пригласив вернуться.

– Но меня пригласили! К Рождеству! И оставили за мной прежнее место фрейлины, – возразила Филиппа.

– Только потому, что королева ценит нашу дружбу.

– Король тоже заступился за меня. Он был так добр! Говорят, Инес де Салинас однажды застала вас вдвоем в весьма рискованной позе и распустила сплетни. Королева тебя простила, но ты добилась, чтобы Инес отлучили от двора. Это правда?

– Наглая ложь! – отрезала Розамунда, не собираясь делиться с дочерью секретами своего прошлого. Подобные вещи Филиппы не касаются. – Я знала короля еще мальчиком, – тихо продолжала она, – когда он жил на попечении своей бабушки. По-моему, глупо слушать сплетни, особенно старые, но мы говорим не о моей жизни при дворе, а о твоем бесстыдном поведении. Что на тебя нашло? Пить до потери сознания! Играть в кости на свою одежду! Как мне найти тебе порядочного мужа, если все узнают о твоих выходках? Король Генрих был добр к тебе? Еще бы! Он хорошо помнит твоего отца и его преданную службу дому Тюдоров. Хорошо бы его старшая дочь выказывала такое же благородство! И хотя королева пишет, что надеется на твое возвращение к Рождеству, решение остается за мной, и только за мной. Я очень рассержена на тебя и не знаю, позволю ли тебе вернуться ко двору.

Филиппа подскочила как ошпаренная.

– Я умру, если меня заставят остаться в этом болоте, мама! Именно этого ты хочешь? Хочешь, чтобы я умерла? Я должна вернуться ко двору! Должна! – выкрикнула она, глядя на мать безумными глазами.

Розамунда не тронулась с места.

– Садись, Филиппа. Теперь я вижу, почему королева так встревожена. Ты потеряла всякое чувство меры, а твое поведение совершенно вышло из-под контроля. Я недовольна тобой, дочь моя. Согласна, поступок Джайлза был ребяческим, эгоистичным и бездумным. Ему следовало написать отцу о своем решении, прежде чем вернуться домой и объявить об этом всем и вся.

– Я л-любила его, – всхлипнула Филиппа.

– Ты едва его знала! – без обиняков отрезала мать. – И видела всего однажды, в десять лет, когда я отвезла тебя ко двору, чтобы представить королю и королеве. Его отец предложил этот союз, от которого я не отказалась сразу, но и не согласилась. Сказала, что необходимо подождать, пока ты не станешь старше. К тому времени как ты вернулась ко двору, Джайлз уехал учиться на континент. Ты сочинила романтическую фантазию, в которой Джайлз казался рыцарем и героем. Знаешь, это даже хорошо, что Джайлзу не суждено стать твоим мужем, ибо я искренне сомневаюсь, что он смог бы оправдать твои ожидания и стать достойным образа того сказочного возлюбленного, который сложился в твоей голове.

– Мама! – воскликнула Филиппа. – Я никогда не думала о нем как о возлюбленном!

– Неужели? В таком случае он абсолютно тебе не подходит! Женщина должна вожделеть человека, за которого собирается замуж. Пусть я была девушкой скромной, но едва смогла дождаться, когда твой отец уложит меня в постель! И, поверь, мне до смерти хотелось заполучить сначала Патрика Лесли, а потом и Логана Хепберна. Неужели не помнишь, какая страсть пылала между мной и Гленкирком?

– Я считала это чудесным, хотя немного странным, – призналась Филиппа. – Но большинству людей не довелось испытать подобной любви. Они женятся и выходят замуж ради богатства, влиятельных связей и появления на свет наследников. Так считает королева.

– Вот как? Что же, полагаю, этого может быть достаточно для принцессы Арагонской, которая выходит замуж за короля Англии. Но не для меня и не для тебя, Филиппа, – покачала головой Розамунда, смахивая слезы со щек дочери. – Джайлз обидел тебя, дорогая девочка. Смирись, и когда твое сердце снова успокоится, мы найдем тебе молодого человека, которого ты сможешь полюбить, как любила когда-то я. Ты не королева, Филиппа. Ты всего лишь наследница Фрайарсгейта.

– Ты не понимаешь! – вскрикнула Филиппа, отстранившись. – Мне не нужен Фрайарсгейт, мама. Я не хочу провести здесь остаток дней моих. Я люблю двор: волнение, состязания, интриги, сплетни, яркие цвета. Для меня это центр вселенной, и я мечтаю остаться там навсегда!

– Ты расстроена, Филиппа, и сама не знаешь, что говоришь, – спокойно ответила Розамунда. – Как можно отказываться от Фрайарсгейта? Девочка, ты просто не в себе, и сейчас не время это обсуждать… Я пошлю в Оттерли за Томом и твоей сестрой, – решила она, меняя тему.

– Надеюсь, Бэнон выглядит опрятнее, чем Бесси. И лучше воспитана, – кисло пробормотала Филиппа. – Как ты можешь позволять дочери бегать босиком и валяться в грязи? Она все время проводит на лугах вместе с овцами. Меня овцы никогда не интересовали. Разве она больше не берет уроки у отца Маты?

– Она куда образованнее тебя, Филиппа, – возразила Розамунда. – Прекрасно знает несколько языков, включая латынь и греческий. И может говорить на голландском и немецком, чего я определенно не умею.

– Но зачем ей голландский и немецкий? Французский – вот рафинированный язык! Мой значительно улучшился, пока я жила среди придворных. И папа гордился бы мной, ибо это он учил меня говорить. А кто наставляет Бесси в этих грубых и неуклюжих языках?

– Бесси очень интересуется нашей торговлей шерстью. Она дважды сопровождала меня в Нидерланды. У нас в Амстердаме есть маклер, который отдал нам своего сына в ученики. Мальчика зовут Ганс Стин. Он изучает ткацкое дело и заодно учит Бесси языкам, которые понадобятся ей в торговле с Северной Европой. Вряд ли Бесси когда-нибудь захочет поехать ко двору.

Филиппа от возмущения потеряла дар речи.

– Неужели Бесси предпочитает стать торговкой? – спросила она наконец. – О, я буду безвозвратно опозорена, если кто-нибудь узнает, что моя сестра ведет себя как простолюдинка! Неужели ты поощряешь ее? Да, разумеется, мы люди не знатные, но благодаря тебе приобрели некоторое положение в обществе.

– У твоей младшей сестры нет земель, Филиппа. И хотя благодаря моему кузену Тому у нее будет неплохое приданое, она не годится в жены доброму фермеру. Зато когда-нибудь станет бесценным приобретением для наследника богатого торговца. Кроме того, она умна и не захочет стать всего лишь украшением дома какого-то мужчины.

– Поверить не могу, что ты позволишь отпрыску моего отца пасть так низко, – неодобрительно поморщилась Филиппа.

– Что я слышу! – воскликнула Розамунда. – Откуда, по-твоему, взялось наше богатство, глупая ты девчонка?

– Дядюшка Томас богат, – наивно ответила девушка.

Розамунда рассмеялась:

– А что стало источником его богатства? Наши прадеды были близнецами. Мартина Болтона послали в Лондон, и там он женился на дочери торговца, у которого был учеником. Она родила сына, и все было бы хорошо, но король Эдуард IV случайно увидел ее, соблазнился хорошеньким личиком и совратил бедняжку. От стыда она покончила с собой. Король Эдуард чувствовал свою вину, особенно еще и потому, что Мартин и его тесть были ярыми приверженцами Тюдоров и щедро ссужали деньги трону. Поэтому король пожаловал Мартину Болтону дворянство. Вот так мы и стали благородными господами. Но торговля в той или иной форме всегда умножала благосостояние семьи. Жаль, что ты этого не понимаешь и считаешь, что зарабатывать на хлеб собственным трудом позорно. Жизнь при дворе лишила тебя моральных принципов и понятия о том, что хорошо и что плохо. Думаю, тебе не стоит возвращаться, пока ты вновь не обретешь этих добродетелей, дочь моя. И нечего смотреть на меня волком. Я все решила, и только перемены к лучшему заставят меня изменить свое мнение.

– Это ты не понимаешь! – вскричала Филиппа. – Потому что никогда не была молодой!

– Мне этого попросту не позволили. Бремя Фрайарсгейта лежало на моих плечах едва ли не с детства. У меня было мало времени на забавы юности. И ты это знаешь. Возможно, я слишком тебя избаловала. Ты вообразила, что имеешь полное право быть эгоистичной. Но это не так! А теперь иди к себе. Я тобой крайне недовольна.

– Я вернусь ко двору на Рождество, если не раньше! – заупрямилась Филиппа. – Даже если придется в одиночку ехать до самого Гринвича. А здесь не останусь. Ненавижу Фрайарсгейт и почти возненавидела тебя за приверженность к этому чертову имению! Ты не понимаешь меня и никогда не понимала!

И Филиппа в слезах метнулась наверх.

Розамунда глубоко вздохнула и, развернув письмо, прочитала в третий раз. С той самой минуты, когда она привезла Филиппу ко двору, было ясно, что она потеряна для матери. Недаром она держала дочь дома до двенадцати лет. Все это время Филиппа совершенствовала греческий, латинский и французский, сражалась с иголкой, пока не овладела искусством вышивания, выучила все возможные танцы, пела, играла на лютне и маленькой ирландской арфе так, что окружающим ее музыка казалась ангельской. Мылась куда чаще, чем остальные дочери Розамунды, и ухаживала за своим лицом, как за редкостным сортом роз. Заставляла Люси утром и вечером расчесывать длинные рыжеватые пряди, проводя по ним щеткой сто раз, готовилась к придворной жизни и своему положению фрейлины королевы. И в пятнадцать лет ей предстояло обручиться со вторым сыном графа. Филиппа жила именно так, как ей хотелось. До последнего времени.

– Вижу, ты выдержала шторм, – хмыкнула Мейбл, садясь рядом.

– С трудом, – покачала головой Розамунда. – Она очень сердита. Я сказала, что она не вернется ко двору, пока не изменит своего поведения. А она ответила, что вернется, даже если придется идти туда пешком. Я никогда не была такой упрямой!

– Была, и еще какой, но тогда дело касалось Фрайарсгейта и тех, за кого ты, как хозяйка, отвечала. А Филиппа превратилась в эгоистку. Может, она всегда была такой, но мы этого не замечали, потому что она была ребенком. Она заботится только о жизни при дворе и о себе. Если бы ты видела, как она презирает Бесси, которая так любит эту землю!

– Я должна поговорить с Томом, – коротко бросила Розамунда.

– Не с Логаном? – удивилась Мейбл.

– Нет. Пусть Логан мой муж, но он никогда не понимал меня во всем, что касается Фрайарсгейта. Это его единственная слабость, – улыбнулась она. – А вот Том поймет и подскажет, что делать с Филиппой. Логан же выдаст ее за первого попавшегося подходящего жениха, которого только сможет найти, а остальное не его забота. Мой муж не станет мириться с дурным поведением падчерицы. Нет, Том должен приехать как можно скорее, ибо, если я останусь здесь надолго, появится Логан и тогда начнется ад. Как отчим, он имеет право даже побить ее и, вне всякого сомнения, если посчитает необходимым, возьмется за ореховую розгу. И, между нами говоря, она давно на это напрашивается.

– Но как мужчина может пороть дочерей?! – в ужасе пробормотала Мейбл.

– Он человек грубый, хотя и не жестокий, и пару раз задал трепку Александру да и моему маленькому Джейми. Оба ужасные озорники, как тебе известно. Не то что Джон, милый тихий мальчик. Так что скорее посылай за Томом.

– Уже. Эдмунд одновременно отправил гонцов за тобой и за Томом. Он должен быть если не сегодня к вечеру, то уж утром наверняка. С мистрис Филиппы сойдет спесь, когда она увидит нашу Бэнон, самую красивую из твоих девочек. Раньше я думала, что она, как и Филиппа, вырастет похожей на вас, но девочка также многое взяла от Оуэна, упокой Господи его добрую душу. С такими голубыми глазами она вполне могла быть дочерью нашего лэрда!

– Почему же? У моих дядюшек тоже голубые глаза. Но ты права, и если Бэнон в тринадцать так прекрасна, что же будет через два года?

– Еще одна, которой потребуется муж, – мрачно предсказала Мейбл.

– Предоставлю это Тому, – отмахнулась Розамунда. – Она его наследница, и пусть сам выбирает мужчину, который станет мужем Бэнон и следующим хозяином Оттерли. Это не моя забота, хотя, конечно, с моим мнением тоже не мешает считаться.

За ужином все были невеселы. Филиппа почти все время молчала и открывала рот, только чтобы в очередной раз уколоть младшую сестру. Элизабет Мередит была не из тех, кто способен спокойно сидеть и слушать язвительные реплики в свой адрес. Сначала Розамунда пыталась сохранить мир между дочерьми, но наконец и она сдалась.

– Немедленно идите в постель. Обе! Не желаю слушать ваши препирательства! Если не можете быть вежливыми друг с другом, не хочу видеть вас за столом!

Сестры, перебраниваясь на ходу, направились в спальню. Розамунда с тяжелым вздохом закрыла глаза. Жизнь была такой мирной до появления Филиппы!

Неприязнь ко второму сыну графа Ренфру росла с каждой минутой. Во всем виноват только он! Если та жизнь старшей дочери, которую она себе представляла, непоправимо разрушена, то и Розамунде отныне не будет покоя. Девушка ведет себя просто недопустимо!

– Я иду спать! – бросила она, ни к кому в особенности не обращаясь, и покинула зал.

Утром со стороны холмов донесся сигнал рога, и на тропе показались всадники: Томас Болтон и Бэнон Мередит. Впереди скакал молодой человек, трубивший в рог. Рядом с лошадьми бежали худые серые борзые и овчарка. Лорда Кембриджа и его наследницу сопровождали шестеро солдат. Они подъехали к самой двери, и Розамунда сбежала вниз, чтобы приветствовать их. Лорд Кембридж спешился и снял Бэнон с седла.

Бэнон Мэри Екатерина Мередит была прелестной девочкой на пороге юности, готовой вступить во взрослую жизнь. Темно-синяя шелковая амазонка оттеняла голубизну глаз. Рыжеватые волосы были убраны под остроконечный капюшон, с которого свисала тонкая батистовая вуаль.

– Мама! – воскликнула она, выскальзывая из объятий Томаса и горячо целуя Розамунду. – А где Филиппа? Мне не терпится ее увидеть!

Она улыбнулась, удивительно напомнив Розамунде ее мать, которую она едва знала.

– Подожди, дитя мое, – посоветовала Розамунда. – Филиппа очень изменилась. Она сейчас несчастная и сердитая.

– Вернее, эгоистичная и злобная, – фыркнула Бесси Мередит, услышав слова матери. – Бэнон, как чудесно ты выглядишь!

После этих слов она повернулась и бросилась Тому на шею.

– Дядя Томас! Что ты мне привез?

– Бесси, – мягко пожурила дочь Розамунда, но Том только рассмеялся и, сунув руку за пазуху элегантного камзола, вынул спящего котенка удивительного оранжевого цвета.

– Это сойдет, мадам?

Бесси, восхищенно взвизгнув, взяла котенка и, прижав к себе, заглянула в золотистые глазки и поцеловала в носик.

– Откуда ты узнал, что я хочу именно котенка?

– Тебе всегда требуется какое-нибудь живое существо, а я привез тебе достаточно щенят, чтобы хватило на охотничью свору. Вот и подумал, что для разнообразия неплохо бы котенка. Может, он удовлетворит твою алчную натуру.

– О, спасибо! – пылко поблагодарила Бесси, взяла под руку Бэнон и отвела в сторону, что-то горячо шепча ей на ухо.

– Так что же случилось, дорогая моя? – осведомился лорд Кембридж.

– С Филиппой беда, – пожаловалась Розамунда, уводя гостя в дом. – Она приехала домой в дурном настроении, постоянно ругается с Бесси, которую ни в чем не одобряет. Я встревожена, Томас, и мне нужен твой совет. Что делать с моей старшей дочерью? Я совершенно растерялась.

– А где Логан? – спросил кузен, беря чашу с вином, поднесенную слугой.

Они прошли в зал и уселись у огня.

– В Клевенз-Карне с нашими мальчиками, и пусть остаются там как можно дольше. Он непременно выпорет Филиппу, если та ответит грубостью, а она грубит всем и каждому. Заявляет, что терпеть не может Фрайарсгейт, и почти ненавидит меня за то, что я люблю его больше, чем своих детей. Боюсь, ее не урезонить.

– И все из-за парня Ренфру?! Да, семья у них приличная, но не представляю, как кто-то из них может пробудить такую страсть в женской груди! Тут что-то не так, – заметил Том Болтон, пригубив вино.

– Ее отослали домой, Том, – призналась Розамунда. – О, ее просили вернуться, когда она оправится от своего разочарования, однако решение оставили за мной.

– Но почему ее отослали домой? – с любопытством допытывался Томас.

– Она с подругой и три молодых джентльмена забрались на крышу Наклонной башни, где напились и стали играть в кости. Моя дочь проиграла все деньги и принялась ставить на кон предметы своей одежды. Сняла туфли, чулки, корсаж и как раз избавлялась от юбки, когда на сцену выступили король и граф Суффолк, вознамерившиеся в ту ночь изучать созвездия.

Томас Болтон разразился смехом.

– Дорогая моя девочка, я и не подозревал, что в Филиппе сидит дьявол! И смех, и грех!

– О, Том, тут не до веселья! Не считайся я подругой королевы, репутация Филиппы была бы погублена. К счастью, незадолго до того все оставили двор на лето, не желая переезжать из одного охотничьего угодья в другое и вспомнив о собственных землях, иначе бы несчастья не избежать! Нужно срочно найти другого жениха для Филиппы, а я не знаю, с чего начать.

– Ах, кузина, – покачал головой Томас, – я давно не видел тебя такой расстроенной. Значит, дело действительно серьезное. Думаю, неплохо бы поговорить с Филиппой и выслушать ее, прежде чем решать, как поступить в этом случае. Надеюсь, Логан на все это время останется по ту сторону границы. Твой коварный шотландец – человек вспыльчивый и несдержанный, а если Филиппа действительно так необузданна, эти двое поубивают друг друга.

Розамунда кивнула:

– Сейчас велю служанке сбегать за Филиппой, а сама уйду, ибо последнее время мы с ней не можем перемолвиться словом, чтобы не поссориться. Я ношу третьего сына для Логана и стараюсь поменьше волноваться. Если захочешь поговорить со мной перед обедом, я буду в саду.

Томас посмотрел вслед кузине и вздохнул. Какая жалость, что он не из тех, кто женится! Лучшей жены, чем она, ему не найти! Они сразу же поладили, и она всегда старалась прийти к нему за советом, только теперь это случалось все реже. И немудрено: в конце концов, жене пристало исповедоваться своему мужу. Но очевидно, возникшая проблема требует особой деликатности, а Логан Хепберн этим качеством не отличается.

– Дядюшка!

Подняв глаза, Томас увидел стоявшую перед ним Филиппу.

– Дорогая моя девочка! – обрадовался он. – Хотя я на седьмом небе от счастья видеть тебя, твое платье – настоящий кошмар! Надеюсь, новые моды при дворе не таковы?

Легкая улыбка коснулась губ девушки, но исчезла так же быстро, как появилась.

– Я оставила придворные туалеты в лондонском доме. Не стоило привозить их сюда. Они совершенно не подходят для здешней обстановки, и, кроме того, путешествие по длинным пыльным дорогам окончательно бы их испортило.

– Но что же ты носишь, дорогая? Абсолютно непривлекательный вид!

– Велела переделать оставленные здесь платья, – объяснила девушка.

Том устало покачал головой:

– Твоя фигура… скажем так, налилась за время отсутствия. Такое впечатление, будто на платье пожалели ткани. Нет, дорогая, так не пойдет. Нужно немедленно шить новые наряды, не такие, которые можно носить при дворе, а специально для визита в деревню, по крайней мере они будут прилично на тебе сидеть. Кровь Христова, дорогая, то, что на тебе надето, делает плечи широкими, как у деревенской девки, которая тянет плуг для своего мужа.