Обман

– «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих»[42].

– Да, кстати, Элиза, понимаешь, какое дело… должна тебе признаться: миссис Хейрик – квакер.

В Лестере было тепло, накрапывал дождь, сквозь облака робко проглядывало солнце, которое много чего обещало, но ничего не приносило. Они добрались до места назначения раньше, чем предполагалось, так что у них еще оставалось немного времени побродить по окрестностям. Стоя на Боу-Бридже и глядя на воду, они держались за руки, спрятав их под умышленно наброшенной шалью. В словах не было необходимости. Миссис Туше казалось, что они обе дышат в унисон, и у обеих грудь вздымалась и опускалась в едином ритме, и в таком же едином ритме у них пульсировала кровь в жилах, словно у них был один организм. Объятая счастьем, она даже рискнула предположить: а что, если в молчании они и думали об одном и том же?

– Ну, это вряд ли. Если только ты не думаешь о Ричарде Третьем!

Миссис Туше промолчала. Она думала вовсе не о Ричарде Третьем.

– Еще в школе я все никак не могла понять, зачем он пошел на Босуорт после того, как сковырнул шпорой камень! Ведь старушенция его ясно предупредила, что в следующий раз, когда он будет переезжать через Боу-Бридж, то лишится головы – так оно и случилось! И если бы он прислушался к предупреждению старухи, он бы никогда не отправился в Босуорт и не погиб бы там, и его голова не треснула бы как орех на этом самом мосту. Почему же он ее не послушал?

«Ты меня любишь?» – подумала миссис Туше. И сказала:

– Мужчины никогда не слушают старух.

20. Боу-Бридж-Хаус

Боу-Бридж-Хаус, где жила миссис Хейрик, оказался причудливым белым сооружением с зубчатой стеной, башенками с бойницами и готическими окошками. Странное жилище для любительницы справедливости.

– Как говорят, дом англичанки – ее крепость.

– О, Элиза, перестань шутить. А мне кажется, он довольно миленький, правда, – и очень необычный!

На пороге стояли две пожилые дамы, Элизабет и Сюзанна, еще не дряхлые старухи, но быстро приближавшиеся к этому состоянию. Миссис Туше приготовилась к бессодержательной болтовне и вежливым околичностям.

Но вопреки ее ожиданиям, обе оказались любезными дамами, весьма прямолинейно выражавшими свои мысли. Гостей безбоязненно провели в просторную гостиную, где на стульях в несколько рядов сидели около полусотни прилично одетых женщин, сложивших руки на коленях, словно в ожидании концерта. На середину комнаты под легкие аплодисменты вышла миссис Хейрик, а мисс Уоттс подвела миссис Туше и Френсис к их местам.

– В вашем движении только женщины? – поинтересовалась миссис Туше.

– Миссис Хейрик считает, что женщины особенно годны для того, чтобы вступаться за угнетенных. Мы рекомендуем всем дамам-участницам нашей кампании постоянно повторять этот тезис, когда они обходят дома от двери до двери и выступают против зла сахара.

Френсис сделала пометку в блокнотике, который вытащила из сумочки:

– Умно! Я это запомню.

Миссис Туше развеселилась.

– Нам нужно будет добавить этот пункт к списку задач угнетаемых домоправительниц по всей стране: 1. Не покупайте сахар. 2. Не забывайте покупать апельсины. 3. Вступайтесь за угнетенных…

Молчание.

– Вы изволите шутить, миссис Туше? Боюсь, я не вижу здесь ничего смешного.

– Нет, я только…

– Прошу меня простить, леди, мне нужно занять свое место. Мы начинаем.

Миссис Туше дождалась, когда чрезвычайно серьезная мисс Уоттс удалилась и не могла ее услышать, повернулась к Френсис, как поступила бы, если бы рядом был Уильям, ожидая от него взаимного понимания всей комичности ситуации, когда она уже была готова рассмеяться и закатить глаза. Но милое лицо подруги сохраняло каменную невозмутимость:

– Не надо все время зубоскалить, Элиза. Не все в мире смешно. И люди могут тебя не понять.

Френсис отвернулась и сосредоточилась на выступлениях. Раскритикованная миссис Туше последовала ее примеру.

– Сохранение рабства в наших вест-индских колониях – далеко не умозрительный вопрос, – громко вещала миссис Хейрик на всю гостиную. У нее был низкий раскатистый голос. Мисс Сюзанна Уоттс явно преподавала в школе-пансионе, располагавшейся в восточном крыле здания – и, как можно было предположить, там же и жила. Интересно, какие у них были отношения? Может быть, эти две дамы были близки, как знаменитые «ланголленские леди»[43]?

– Эту проблему нельзя решить путем урегулирования между государством и плантаторами; к этой проблеме мы все причастны, мы все несем вину за поддержку и сохранение рабства. Вест-индский плантатор и народ нашей страны объединены друг с другом моральными узами, как вор и скупщик краденого…

Все присутствовавшие в гостиной женщины согласно закивали – это зрелище было странноватое. Миссис Туше сжала милую ручку своей спутницы и еще раз попыталась привлечь ее внимание к комичности ситуации. Но миссис Эйнсворт сосредоточенно смотрела вперед, начав делать свободной рукой пометки в блокноте, хотя, насколько поняла миссис Туше, миссис Хейрик дословно декламировала текст своей знаменитой брошюры. И сколь ни мила была миссис Эйнсворт, миссис Туше внезапно поняла, как ей здесь не хватает мистера Эйнсворта. Она в который раз осознала разительную разницу между фатально несовместимыми супругами: миссис Эйнсворт была абсолютно лишена чувства юмора.

21. Леди отправляются на прогулку, 1869 год

И снова пришла весна. А с ней и ужасное ощущение заточения. Смена времен года требовала иных перемен, и не могло бы так произойти, чтобы мороз отступил, нарциссы проросли, а недавно появившиеся на свет лисята начали визжать в кустарнике, – это было бы просто невыносимо, если бы миссис Туше ничего не делала, а только сидела бы у окна, как просидела всю зиму. Каждому овощу свой сезон. Банальная присказка. Но она возносилась поверх всех заповедей в ее душе, даже поверх всех проповедей (хотя она бы никогда не призналась в таком священнику. Только Френсис это знала). Весной миссис Туше становилась в высшей степени уязвимой для сомнительных предложений.

– Жена моя, мне наплевать на то, что твой так называемый «сэр Роджер» говорит в парламенте, или на равнинах Катманду, или на вершине белых утесов в Дувре. Ты не будешь посещать эти сборища без провожатого, и поскольку никто в нашем доме не имеет ни малейшего намерения…

– Я пойду!

Все оставили свои занятия и молча воззрились на миссис Туше. Только Клара, которая давно и внимательно изучала антипатию между ее мамой и Броней, была слишком удивлена, чтобы сдержаться:

– Ты с мамой? Пойдете… вместе?

Изобличенная таким образом, миссис Туше заявила тоном, позаимствованным ею у эдинбургских матрон своего детства, хитрых кальвинисток, способных преобразить двусмысленное и невозможное в предопределенное и неизбежное:

– Я в любом случае собиралась в Хоршем. Нам много чего нужно купить для кухни и дома, и в Хоршеме все, конечно, гораздо дешевле, чем в Брайтоне. Я там закажу все необходимое и еще починю воскресные туфли Эмили.

– Вот и хорошо! Двух птичек сшибете одним камнем!

– Уж если ты решила поехать, то влепишь этим камнем мистеру Ортону промеж глаз! – заметила Фанни, но новая миссис Эйнсворт уже думала о чем-то другом и пропустила эти слова мимо ушей.

– Тогда, значит, леди отправятся на прогулку, – произнес Уильям нахмурившись. Секреты миссис Туше были поистине бездонны.

– Леди отправятся на прогулку, – подтвердила его жена с легким сомнением в голосе. Она пересекла комнату и встала около Брони в позе любящей сестры, правда, приблизившись к ней, все же не решилась взять ее за руку.

– Мы обе будем отлично смотреться! А я сделаю из тебя, Лиззи, сторонницу Тичборна!

22. Хоршем

Миссис Туше огорчала перспектива ехать в двуколке вместо того, чтобы сесть на омнибус до Хоршема, но ее пугала мысль, что новая миссис Эйнсворт будет как бельмо на глазу у ни в чем не повинных пассажиров, так что она решила уплатить за поездку лишних две кроны. И теперь, глядя на массу лавандовых оборок, на все эти дурацкие рюши, складочки, тесемочки, бесполезные ленточки и декоративные гребни, впившиеся в высоко взбитые, как башня, волосы Сары, и ее уморительно сдвинутую на лоб шляпку, она не пожалела переплатить пару крон. Сама же Элиза не изменила стиля одежды с 1840-х годов. Линия талии чуть спущена, рукава обужены, она по-прежнему носила нижнюю юбку из конского волоса, капор и шаль, и расчесывала волосы строго на прямой пробор. И по-прежнему выглядела – как заметил один остряк из Кенсал-Лоджа – «словно узкий колокол готического храма». Выйдя на центральной площади Хоршема, в Карфаксе, и сверившись со своим списком, миссис Туше не сомневалась, что они с Сарой и впрямь отлично смотрелись вместе. И запретила себе смущаться под взглядами зевак. Ей надо было купить масленку, льняные скатерти, спаять пару подсвечников, отремонтировать туфли, и со всем этом надлежало управиться до половины шестого.

Но в меркантильных делах – как и во всех прочих – обе женщины оказались несовместимы. У Элизы был наметанный глаз на косоруких ремесленников, она с симпатией относилась к рабочему люду (скорее из политических, чем из туманно-сентиментальных соображений) и никогда не тратила ни шиллингом больше, чем намеревалась уплатить. Сара же не имела ни малейшего представления ни о домашнем хозяйстве в частности, ни о деньгах в общем. В низкие двери мастерских она входила точно королева, стараясь продемонстрировать дистанцию между собой и презренными столярами, кузнецами и портнихами. (Элиза, занимавшаяся финансами Эйнсворта, знала, что дистанция не была столь уж велика, как это представлялось Саре). Но новая миссис Эйнсворт вовсю корчила из себя состоятельную леди. Уличные попрошайки ее отпугивали. Она имела точное представление, за сколько пенни можно купить полпинты джина. И ее бесило, что детишек в лохмотьях, со сбитыми в кровь ногами посылают на улицу играть на «струнах души» прохожих. Она и сама когда-то оказывалась «без гроша в кармане», много раз, и она воровала и голодала, если уж на то пошло, «но никогда не опускалась до попрошайничества» – гордость не позволяла. Единственное исключение она делала для безногих. Одна оторванная нога, а лучше две, и Хоршем – откуда на Крымскую войну отправился целый полк – давал несколько подходящих примеров. При виде таких мужчин она плакала, склонившись над их чашками для подаяния в позе меланхолического достоинства, и щедрой рукой кидала им полкроны.

23. «Сэр Роджер»

Когда все необходимые дела были выполнены, а солнце начало клониться к закату, миссис Туше стала грезить. Как будто она сейчас шла под руку с прежней миссис Эйнсворт, и они направлялись в Эксетер-Хаус, хотя с тех пор уже прошло столько времени…

Но когда они приблизились к отелю «Кингс-Хед», она вернулась к реальности. И осознала, что оказалась в гуще толпы. Эти люди не напоминали опрятных, бесполых, набожных и немного докучливых женщин, вместе с которыми они с Френсис посещали собрания аболиционистов по всей стране тридцать лет назад. И эта толпа не напоминала аудиторию лекций, которые она когда-либо посещала. Мужчин тут собралось не меньше, чем женщин. Тех, что были с грязными руками, оказалось не больше, чем с чистыми. Она видела вокруг себя фермеров и каменщиков, мужчин с черными от сажи лицами, прижимавших к груди шапки. Она видела женщин, для которых не могла подобрать достойных названий. Но здесь же под краснокирпичной аркой толпились клерки и школьные учителя, раскольники всех мастей, лавочники и мастеровые, горничные из приличных домов, кухарки, гувернантки.

– Справедливость для сэра Роджера! – закричала с виду вполне себе здравомыслящая девушка и сунула в руку Элизе листовку. В актовом зале отеля с потолочных балок свисал огромный плакат на аккуратно подшитой холстине:

НЕТ УГНЕТЕНИЮ!

ЧЕСТНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО ДЛЯ КАЖДОГО!

– Что-то видно? Биддалф там?

Толпа собралась огромная, все плотно набились в зал, но никто не намеревался занимать свободные стулья, а их было немало, из опасения что-то упустить. Но только самые рослые могли отчетливо видеть сцену в дальнем конце зала, на которой сейчас стояли четыре стула – два были заняты, два пустовали.

– Кто такой Биддалф?

– Кузен! Дальний, но не настолько дальний, чтобы не узнать родную кровь. Сельский сквайр, вот он кто.

Насколько Элиза могла судить, оба джентльмена, восседавших на стульях, подпадали под это описание. В твидовых сюртуках и высоких башмаках, розовощекие, они сидели, широко расставив колени, словно по привычке держали на них отсутствовавшие длинные ружья. Один был тщедушный, с тонкими бакенбардами, а другой усатый, преуспевающего вида.

– Будет присутствовать мистер Энтони Биддалф, кузен, а еще денежный мешок Онслоу. Он основной сторонник сэра Роджера. Везде с ним появляется. Гилфорд Онслоу – потому как его семья владеет половиной Гилфорда[44], так что, само собой, ему и дали такое имя, и, как если бы этого было недостаточно, он к тому же, если хотите знать, еще и член парламента от этого места. И что, хочу я у вас спросить, смог бы обычный мясник обзавестись таким высокородным знакомым?

Как обычно, Сара говорила громко, вступая в навязчивые беседы со стоявшими рядом незнакомыми ей людьми. Подслушивая ее беседы, Элиза поражалась. Присутствовавшие с живейшей симпатией относились к Претенденту и к многочисленным теориям заговора, с ним связанным. Никто не считал саму эту тему по существу абсурдной. И было чуть ли не трогательно видеть, с какой благосклонностью относились здесь к новой миссис Эйнсворт, насколько благоволили ее репликам и суждениям и считали ее кладезем знаний, ибо никто не мог бы сравниться с ней в Тичборномании. В этом зале она была непререкаемым авторитетом. Она знала, что Претендент обыкновенно приходил на подобные мероприятия с запозданием, «потому как любил, чтобы его появление на публике выглядело в соответствии с его положением», и что на прошлой неделе, в Бадли-Солтертоне, «когда он еще и до сцены не успел дойти», на железнодорожном вокзале его окружила толпа. И она знала, что обычно он проводил по два мероприятия в день: одно, как сейчас, на которое надо было купить билет, и «бесплатное выступление» из окна заведения, в котором он останавливался, обращенное к тем, «у кого за душой не было ни гроша». В вопросах земельной собственности она разбиралась не хуже любого агента по купле-продаже земли. Тичборн-Парк в настоящее время был сдан в аренду полковнику Лашингтону, поскольку сэр Генри Тичборн, следующий баронет и наследник – «после нашего сэра Роджера!» – был еще младенцем. А сегодня в Хоршеме будет проведен сбор средств для гражданского процесса, чтобы сэр Роджер – кто в нашем перевернутом вверх тормашками мире был истцом – мог бы заставить этих самых Тичборнов по суду выселить упомянутого арендатора и восстановить свои законные права на земли предков. Ибо без помощи людей у сэра Роджера мало шансов в этом логове папистов – в судах.

– Но разве сами Тичборны… не паписты? – с сомнением спросил молодой человек, смахивавший на школьного учителя: в руке у него была пара словарей, обвязанных бечевкой.

Сара повернулась к нему, точно политик на предвыборном митинге.

– Вы попали в самую точку! Но кто же не знает о могуществе этих кланов? Кто не знает, как не вовремя сделанное признание может быть обращено против вас! Как девушек закрывали в монастырях и все такое прочее? И как их потом не видели! Их судьба была покрыта мраком. И они до самой смерти не могли пережить своего королевского разочарования[45], если вы меня понимаете. Но они терпеливы, эти католики. Они хоронятся в засаде. Они сидят на своих сундуках с деньгами и прячут их там, где вы их не найдете. Но вот появляется сэр Роджер и прилагает все усилия к тому, чтобы сдернуть завесу тайны с их делишек. А им, естественно, это не нравится! Естественно, они изо всех сил стараются его уничтожить. Все газеты ополчаются против него – и о чем это вам говорит? На чьей стороны они

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Аристократический район в Лондоне. (Здесь и далее примеч. пер.)

2

Курортный город на побережье Южной Англии.

3

Сражение между якобитскими мятежниками и британскими войсками, состоявшееся 16 апреля 1746 года в окрестностях Каллодена, селения в Северной Шотландии.

4

Карл Эдуард Людовик Иоанн Сильвестр Мария Казимир Стюарт, известный также как Красавчик принц Чарли, – представитель дома Стюартов, якобитский претендент на английский и шотландский престолы в середине XVIII в.

5

Ричард Генри Хорн (1802–1884) – английский писатель и литературный критик, автор сборника статей «Новый дух эпохи» (1844).

6

Официальная резиденция британских монархов в Эдинбурге.

7

Поражение мятежа якобитов, претендовавших на британский престол.

8

Имеется в виду повесть Эйнсворта «Мервин Клитероу» (1858).

9

Унитарианство – течение в протестантизме, чьи приверженцы отрицают догмат о Троице и верят в единого Бога.

10

Так назывался роман Эйнсворта «The Flitch of Bacon, or The Custom of Dunmow» (1854). Речь в книге шла о старинном свадебном обычае – новобрачным преподносился в дар ломоть бекона, символизировавший счастливую семейную жизнь.

11

Имеется в виду крах «финансового пузыря», акционерной «Компании Южных морей» (основана в 1711 г.), которая занималась работорговлей и обанкротилась в 1720 г.

12

«Элегия» Ч. Тичборна (1586). Здесь и далее перевод Г. Кружкова.

13

Речь идет о королеве Елизавете I. Ч. Тичборн участвовал в заговоре католиков, сторонников Марии Стюарт, с целью убийства королевы и был казнен: его повесили, выпотрошили и четвертовали.

14

Альфред д’Орсэ (1801–1852) – французский художник, известный модник своего времени.

15

Столпотворение (фр.).

16

Деревянный эшафот с виселицей, где проводились публичные казни в Лондоне XV–XVII вв.

17

Иная формулировка: «Разве я не человек и не брат?» Девиз международного аболиционистского движения.

18

Исторический особняк в г. Дерби, построенный в начале XVII в. и снесенный в 1854 г.

19

Сэр Роберт Пил (1788–1850) – английский государственный деятель, основатель консервативной партии, противник рабства.

20

Один из многих в XVII в. процессов над ведьмами (1612), которых содержали в тюрьме Ланкастерского замка (графство Ланкашир).

21

Шеститомный справочник, включавший в себя биографии преступников, отбывавших наказание в Ньюгейтской тюрьме в период с конца XVIII по XIX в.

22

Имеются в виду Энн Рэдклифф, корифей готического романа XVIII в., и сэр Вальтер Скотт.

23

Ричард (Дик) Турпин (1705–1739) – английский разбойник, герой британского фольклора и популярной литературы.

24

Имя говорит само за себя (лат.).

25

Фамилия Во (Vaux) – буквально значит «иметь ценность» (фр.).

26

Уайтчепел – район в Лондоне, где проживала городская беднота.

27

Арабелла Кенили (1859–1938) – британская писательница, врач, противница феминизма, сторонница евгеники.

28

Фантастическая страна великанов из романа Дж. Свифта «Путешествия Гулливера».

29

Уоппинг – бедный район в восточном Лондоне.

30

Чарльз Бэрри (1795–1860) – английский архитектор викторианского стиля, известен прежде всего как автор проекта восстановления Вестминстерского дворца в Лондоне в середине XIX в.

31

Точнее «Однажды утром я проснулся и увидал себя знаменитым» – так записал в дневнике Байрон после публикации двух первых песен «Чайлд-Гарольда».

32

Недолгий период губернаторства Эдварда Джона Эйра на Ямайке (1862–1865) ознаменовался кровавым подавлением восстания рабов.

33

«Побеждает лишь истина, а победа истины – это любовь» (лат.). Высказывание римского философа Аврелия Августина.

34

Популярный ярмарочный аттракцион вроде кегельбана.

35

Добросердечные дельцы братья-близнецы Чирибль – персонажи романа Диккенса «Жизнь и приключения Николаса Никльби» (1839).

36

На самом деле этот афоризм принадлежит британскому зоологу Томасу Гексли (1825–1895).

37

Даниэль Дефо. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо. Перевод М. Шишмаревой.

38

Конец (нем.).

39

Святая Зита – католическая святая, покровительница домашней прислуги.

40

Жившая в Лукке Зита, по преданию, раздавала хлеб бедным, и однажды рассерженные хозяева потребовали у нее развернуть подол платья, в котором она выносила хлеб из дома. К их изумлению, в подоле оказался не хлеб, а цветы.

41

«Взяла у богатых, чтобы накормить бедных, синьоры. Как Робин Гуд!» (итал.).

42

Откровение Иоанна Богослова, гл. 3, ст. 16.

43

Имеются в виду ирландки Элеонора Батлер (1739–1829) и Сара Понсонби (1755–1831), чьи отношения шокировали современников, и которые были вынуждены бежать из Ирландии и поселиться в деревушке Ланголлен в Уэльсе.

44

Гилфорд – город и административный район в графстве Суррей.

45

Намек на британского короля-католика Эдуарда Исповедника (1003–1066), с неудачным правлением которого был связан кризис в политической системе государства.