скачать книгу бесплатно
Штоффель подчеркивал недавно обретенное важное положение постоянными ругательствами и богохульствами.
– Идем, Шаса, я тебе покажу точки смазки. Все их нужно смазывать из специального шприца в начале каждой смены.
Он прополз под краем гремящего конвейера, крича Шасе прямо в ухо, чтобы тот мог его расслышать:
– В прошлом месяце один из помощников умудрился сунуть свою поганую руку в подшипники! Они ее оторвали, как крылышко цыпленка, приятель! До сих пор кровь видно!
Он с отвращением показал на темные пятна засохшей крови на бетонном полу и оцинкованных стенках.
– Говорю тебе, приятель, кровь из него хлестала, как из садового шланга!
Потом Штоффель ловко, как обезьяна, взобрался на узкий стальной мостик, и они посмотрели вниз, на конвейер измельчителя.
– Один из этих черномазых овамбо свалился отсюда прямо в емкость с рудой, а мы потом в конце линии не смогли найти даже кусочка кости крупнее твоего пальца. Да, приятель, это чертовски опасная работа, – с гордостью сообщил он Шасе. – Тут приходится постоянно оставаться начеку.
Когда сирена рудника возвестила перерыв на обед, Штоффель повел Шасу вокруг строений дробилки на тенистую сторону, и они удобно устроились на трубе вытяжки. Они могли общаться открыто, поскольку их сейчас объединяла работа, и Шаса чувствовал себя взрослым и важным в своем синем рабочем комбинезоне, когда открывал коробку с ланчем, присланным ему из бунгало шеф-поваром.
– Цыпленок и сэндвичи с языком и пудинг с вареньем, – осмотрел он содержимое. – Хочешь чего-нибудь, Штоффель?
– Нет, приятель. Вон моя сестра, несет мне обед.
И Шаса тут же потерял интерес к еде.
Аннализа ехала по дороге на черном велосипеде «радж-уитворт», и на руле висело несколько жестяных коробок. Шаса впервые увидел ее после их встречи у насосной, хотя и высматривал ее с тех пор каждый день. Она заправила юбку в шаровары, чтобы не испачкать подол цепью. Стоя на педалях, она ритмично работала ногами, проезжая в ворота дробилки, а ветер прижимал к ее телу тонкую ткань платья. Грудь Аннализы была непропорционально большой по сравнению со стройными загорелыми конечностями.
Шаса зачарованно наблюдал за ней. А она, заметив, что Шаса сидит рядом с ее братом, сменила позу. Она опустилась на седло, расправила плечи и оторвала одну руку от руля в попытке пригладить растрепанные ветром волосы. Притормозив, она спрыгнула на землю и поставила велосипед у кожуха вентиляционной трубы.
– Что на обед, Лиза? – спросил Штоффель Бота.
– Колбаса и пюре. – Она протянула ему коробки. – Как всегда.
Рукава ее платья были закатаны, и, когда она подняла руки, Шаса увидел светлые волосы у нее под мышками, спутанные и влажные от пота, и поспешил скрестить ноги.
– Черт, сестренка! – Штоффель не скрывал неудовольствия. – Вечно одно и то же!
– В следующий раз попрошу маму приготовить тебе бифштекс с грибами.
Она опустила руку, и Шаса осознал, что таращится на нее, но не мог совладать с собой. Аннализа застегнула верх блузки, и Шаса заметил, как слегка покраснела на шее ее загорелая кожа, но она все еще ни разу не посмотрела прямо на него.
– Ладно, и на том спасибо. – Штоффель жестом отпустил сестру, но та не спешила уходить.
– Можешь у меня взять что-нибудь, – предложил Шаса.
– Можем поменяться, – щедро предложил Штоффель.
Шаса, заглянув в жестянку, увидел комковатое картофельное пюре, залитое жирным соусом.
– Я не голоден. – И Шаса наконец обратился к девушке: – Хочешь сэндвич, Аннализа?
Она расправила юбку на бедрах и посмотрела на него в упор. Глаза у нее были раскосыми, как у дикой кошки. Она лукаво усмехнулась:
– Когда я захочу что-нибудь взять у тебя, Шаса Кортни, я свистну – вот так.
Она соблазнительно сложила губы в бутон и свистнула, как заклинатель змей, одновременно медленно поднимая указательный палец в откровенно непристойном жесте.
Штоффель грубо расхохотался и хлопнул Шасу по руке:
– Приятель, да она на тебя запала!
Пока Шаса, заливаясь краской, потрясенно сидел, не в силах произнести ни слова, Аннализа подчеркнуто отвернулась и подняла велосипед. Она выехала за ворота, стоя на педалях и поворачивая велосипед из стороны в сторону, так что ее тугие ягодицы раскачивались при каждом движении.
В тот вечер, поворачивая Престер-Джона к водоводу, Шаса задыхался от предвкушения; а приблизившись к насосной, он придержал пони, боясь разочарования, не спеша поворачивать за угол здания.
И все же он оказался не готов к потрясению, когда увидел девушку. Она стояла, расслабленно прислонившись к одной из опор трубы, и Шаса утратил дар речи, когда она медленно выпрямилась и неторопливо направилась к голове пони, не глядя на всадника.
Взявшись за недоуздок, она нежно сказала лошадке:
– Какой симпатичный мальчик!
Пони резко выдохнул сквозь ноздри и переступил с ноги на ногу.
– Какой милый мягкий носик!
Она плавным движением погладила морду животного.
– Хочешь, я тебя поцелую, мой красавчик?
Она слегка сжала губы, розовые, мягкие и влажные, и посмотрела на Шасу, прежде чем наклониться вперед и демонстративно поцеловать морду пони, одновременно поглаживая его шею. Она задержала поцелуй на несколько секунд, а потом прижалась щекой к щеке пони. И начала раскачивать бедрами, что-то тихо напевая горлом, а затему снова взглянула на Шасу своими хитрыми раскосыми глазами.
Шаса пытался найти какие-то слова, ошеломленный бурей охвативших его чувств, а она не спеша передвинулась к боку пони и погладила шкуру.
– Такой сильный…
Ее рука слегка задела ногу Шасы, почти непреднамеренно, но тут же вернулась к его бедру, уже более целенаправленно, и теперь Аннализа не смотрела в лицо Шасе. А он ничего не мог поделать, не мог скрыть свою яростную реакцию на ее прикосновение, и она вдруг визгливо расхохоталась и отступила назад, уперев руки в бедра.
– Собираешься разбить тут лагерь, Шаса Кортни? – спросила она.
Шаса смутился, не понимая ее. И просто покачал головой в ответ.
– Тогда для чего ты поставил палатку?
Аннализа снова громко захохотала, бесстыдно показывая на бриджи Шасы, и он неловко согнулся в седле.
А девушка, чьи смены настроения сбивали с толку, похоже, пожалела его и вернулась к голове пони, чтобы повести животное по дороге, давая Шасе возможность прийти в себя.
– Что тебе говорил обо мне мой брат? – спросила она, не оборачиваясь.
– Ничего, – заверил ее Шаса.
– Не верь тому, что он говорит. – Аннализа ему не поверила. – Он вечно старается наговорить гадостей. Он тебе говорил о Фурье, шофере?
Все на руднике знали, как жена Герхарда Фурье застукала их вдвоем в кабине грузовика после рождественской вечеринки. Жена Фурье была старше матери Аннализы, но она подбила девушке оба глаза и в клочья изодрала ее единственное хорошее платье.
– Ничего он мне не говорил, – твердо повторил Шаса, но тут же с любопытством спросил: – А что случилось?
– Ничего, – быстро ответила девушка. – Это все вранье. – И опять сменила тему: – Хочешь, покажу тебе кое-что?
– Да, пожалуйста, – с готовностью откликнулся Шаса.
Он догадывался, что это может быть.
– Дай мне руку.
Аннализа подошла к стремени, а Шаса наклонился, и они зацепились локтями. Он поднял ее, и она оказалась легкой и сильной. Она села позади него на круп пони и обхватила обеими руками талию Шасы.
– Поверни налево.
Она направляла его, и они молча ехали около десяти минут.
– Сколько тебе лет? – спросила наконец девушка.
– Почти пятнадцать.
Шаса слегка преувеличил, а Аннализа сказала:
– Мне через два месяца исполнится шестнадцать.
Если до сих пор оставались сомнения, кто из них главный, сказанное девушкой помогло решить этот вопрос. Шаса подчинился ей, и она это почувствовала. Она прижалась грудью к его спине, словно подчеркивая свою власть, и ее груди, крупные и упругие, как резина, обжигали его сквозь тонкую хлопковую рубашку.
– Куда мы едем? – спросил он после очередного долгого молчания.
Они объехали бунгало стороной.
– Тише! Я покажу, когда доберемся.
Дорога сузилась и стала более неровной. Шаса сомневался, что по ней за последние месяцы кто-то проезжал или проходил, разве что мелкие дикие животные, которые все еще жили так близко от рудника. Наконец у подножия утеса дорога окончательно исчезла, и Аннализа соскользнула со спины пони.
– Оставь свою лошадь здесь.
Шаса стреножил пони и с любопытством огляделся. Он никогда не забирался так далеко. Похоже, они уехали не меньше чем на три мили от бунгало.
Здесь каменистый склон резко обрывался вниз, а земля была изрыта трещинами и ямами, заросшими колючим кустарником.
– Идем! – приказала Аннализа. – У нас мало времени. Скоро стемнеет.
Она нырнула под какую-то ветку и начала спускаться по склону.
– Эй! – предостерег ее Шаса. – Не надо туда ходить! Ушибешься!
– Да ты испугался! – поддразнила его она.
– Нет!
Насмешка подстегнула его, и он тоже полез вниз по щебнистому склону. Один раз Аннализа остановилась, чтобы сорвать с куста веточку с желтыми цветами, и они продолжили путь, помогая друг другу на опасных местах, пробираясь под ветками, балансируя на валунах и перепрыгивая через расщелины, как пара горных кроликов, пока наконец не добрались до дна ущелья и не остановились, чтобы перевести дыхание.
Шаса запрокинул голову и посмотрел на утес, возвышавшийся над ними, крутой, как крепостная стена, но Аннализа потянула его за руку, привлекая внимание:
– Это секрет. Ты должен поклясться, что никому не расскажешь, особенно моему брату.
– Хорошо, клянусь.
– Надо это сделать как следует. Подними правую руку, а левую прижми к сердцу.
Она торжественно приняла его клятву, а потом взяла за руку и подвела к поросшей лишайником груде валунов.
– Опустись на колени!
Шаса повиновался, и девушка осторожно отодвинула зеленую ветку, что скрывала за собой нишу между валунами. Шаса задохнулся и отшатнулся, едва не встав на ноги. Эта ниша оказалась чем-то вроде святилища. На полу были расставлены стеклянные банки, и стоявшие в них дикие цветы увяли и потемнели. За цветочным подношением лежала куча белых костей, аккуратно сложенных в маленькую пирамидку, а венчал ее человеческий череп с зияющими глазницами и желтыми зубами.
– Кто это? – прошептал Шаса, его глаза расширились в суеверном страхе.
– Горная ведьма. – Аннализа взяла его за руку. – Я нашла ее кости здесь и соорудила это магическое место.
– Откуда ты знаешь, что она была ведьмой?
По коже Шасы побежали мурашки, голос дрожал и срывался.
– Она мне так сказала.
Это вызвало в голове у Шасы такие пугающие образы, что он больше не стал ни о чем спрашивать; череп и кости и без того ужасали, но голос, что мог прозвучать из них, был во сто раз хуже, и у Шасы встали дыбом волосы на затылке и на руках. Он наблюдал, как Аннализа меняла увядшие цветы на свежие желтые цветы акации, а потом села на корточки и снова сжала руку Шасы.
– Эта ведьма исполнит одно твое желание, – прошептала она.
Шаса задумался.
– Чего тебе хочется? – Девушка потянула его за руку.
– А я могу пожелать что угодно?
– Да, что угодно, – кивнула Аннализа, нетерпеливо глядя ему в лицо.
Шаса смотрел на побелевший череп, и его страх угасал; он вдруг уловил некое новое ощущение. Словно нечто тянулось к нему, некое чувство тепла и знакомого уюта, какое он знал прежде, будучи младенцем, когда мать прижимала его к груди.
На высохшем черепе кое-где оставались клочки волос, похожие на коричневый пергамент, и местами – мягкие пушистые шарики, такие же, как на головах домашних бушменов, пасших молочных коров у станций отдыха на дороге из Виндхука.
– Что угодно? – повторил Шаса. – Я могу пожелать что угодно?
– Да, всего, чего тебе хочется.
