скачать книгу бесплатно
Врожденное любопытство взяло верх, даже несмотря на то, что на сердце стало неспокойно. Смутное волнение холодком сковало грудь, погрузив меня на некоторое время в странное вязкое безвременье. Туманный «кисель» настолько затопил голову, что было сложно определиться: в комнате ли я всё еще, или где-то рядом с уплывшим призраком дома…
«Что происходит? С ума схожу что ли?» – задумалась я.
Я старалась мысленно вести с собой беседу. Это помогало не утонуть в окутавшем голову тумане. Грудь все сильнее сковывало холодом – значит паническая атака была уже не за горами. Изо всех сил сопротивляясь навалившемуся дурману, я «вонзилась» взглядом в ту, кто безмолвно стоял напротив и всматривался в меня с не меньшим вниманием.
Со всей цепкостью, на которую была сейчас способна, я вглядывалась в симпатичную шатенку одного роста со мной, схожего с моим телосложения. Разница проглядывала лишь в длине и цвете ее волос. Они были короче, а оттенок локонов был разительно схож с моим натуральным, и если бы я летом не взбунтовалась против деда и не обесцветила свои, то мы с гостьей были бы похожи настолько, что вполне могли бы сойти за сестер.
Гладкие, как шелк, пряди шатенки блестели в ярком свете от люстры, словно отполированные и вдруг напомнили мне пряный вкус из очень далекого детства. То была хорошо запомнившаяся мне терпкая сладость горячего молочного шоколада с корицей. Я даже ощутила на языке его мягкое, слегка тягучее послевкусие, будто реально глотнула той самой «вкусняшки», а не просто «залипла» на «аппетитных» волосах своей визави. Перед глазами вдруг промелькнуло, как вкусняшка эта тугими неровными струями льется из причудливого сотейника в красивую белую чашку с огромным маком на боковине.
«Такой чашки никогда не было дома. Значит, я пила из нее где-то еще… Но где?» – промелькнуло в голове.
Моя безмолвная собеседница резко пожала плечами. Хрупкие, обтянутые толстовкой теплого горчичного цвета, они вынырнули из-под прядей волос и притянули к себе мое внимание.
Мне показалось, что девушка тестирует мою реакцию на свои действия. Зачем она это делала – было непонятно, но стоило ей теперь качнуть головой – и часть локонов перекочевала на грудь, усилив мой вау—эффект. Я снова засмотрелась на ее пряди и мне навязчиво показалось, что как-то я уже к ним прикасалась. К ним или, может, к похожим… Похожим по цвету и густоте, но не прямым и гладким, а кучерявым, как у барашка, и рассыпанным упругими, пружинящими «струйками» от макушки до хрупких, но детских плечиков. Вдруг так захотелось спросить, а не ее ли были те – «барашкины кудряшки»? Но я не решилась на это. Я просто продолжила разглядывать свою безмолвную собеседницу, так и стоявшую на расстоянии примерно метров двух от меня. Я разглядывала ее и боролась с крепнущим ощущением того, что мы с ней совсем не чужие друг другу люди. Что-то смутно узнаваемоепроглядывало в ней. Это далекое, едва уловимое дежавю, осязаемое на уровне инстинктов, считывалось и в ее уверенной манере держаться, и в малоподвижной мимике сосредоточенного лица, и в проницательности самого взгляда, и смутно знакомой привычке смотреть прямо в глаза, не моргая.
Но как я ни старалась, память отказывалась выдать конкретику. Осознавать это было более, чем странно, ведь я могу вспомнить всё, что со мной когда-то происходило, вспомнить в красках и мельчайших подробностях – стоит только сосредоточиться! Но вот сосредоточиться-то как раз сейчас и не получалось. Внимание мое скакало, как по кочкам и, видимо, от этого всё больше рассеивалось. Сначала оно «залипло» на «прозрачной стене», которую между нами установила гостья, едва вошла; затем перекочевало на видение со странным домом, потом поймало вау-эффект от ее шоколадных волос, а теперь… Теперь оно сосредоточилось на ее толстовке цвета теплой горчицы. Оттенок этот вдруг напомнил мне о песке, который когда-то сыпался на голову. Я вдруг увидела себя в узкой глубокой яме. Я застряла в ней, и вязну всё глубже и глубже. Одной рукой стараясь прикрыть глаза, вторую тяну вверх – к чьей-то ладони, которая пытается за нее ухватиться и выдернуть меня из ловушки. Я вижу эту ладонь прямо у себя над головой, но ухватиться за нее мне жутко мешает песок. Он постоянно сыплется сверху, постепенно погребая меня под собой. Очередное видение рассеивается, но ощущение зыбкости остается. Чтобы не увязнуть окончательно, я постоянно пытаюсь освежить в памяти хоть что-то из того, что недавно пронеслось перед глазами: резные ступени смутно знакомого дома, выцветшие занавеси на его окнах, варежки на перилах, но на всем этом лежит плотный слой песка. Он мешает разглядеть нюансы. Он уже повсюду, но всё еще сыплется сверху, укутывая все, что я отчаянно пытаюсь удержать в памяти под очередным слоем теплого горчичного цвета – цвета толстовки моей гостьи, за которую чуть раньше зацепился мой взгляд. Остро ощущаю себя втянутой в странную ментальную манипуляцию, ощущаю, как все глубже погружаюсь в нее.
Так бывает: не в силах что-либо изменить, ты просто стоишь как истукан и завороженно всматриваешься в песчаную вакханалию, творящуюся у тебя перед глазами. Ты пытаешься зацепиться за нечто важное, но можешь разглядеть лишь нечеткие контуры того, что припрятано под зыбкой желтой массой. Вездесущие крупинки песка жутко мешают развидеть суть. Они повсюду: мельтешат у тебя перед лицом зыбкой пеленой, назойливо лезут в глаза, забивают ноздри; ты ощущаешь их на подушечках пальцев, когда пытаешься смахнуть с лица эти мельчайшие крупинки. Но всё напрасно: на смену слетевшим сверху сыплется новая порция, будто чья-то невидимая рука сознательно распыляет на тебя всю эту желтую массу.
«Зачем? Чтобы что? – мысленно задаешься ты вопросом. И сама же себе и отвечаешь: – Чтобы отвлечь внимание! Чтобы не дать сосредоточиться на том, за что недавно зацепилась память. Но что в том плохого, если я вспомню?»
Найти ответ на последний вопрос ты не успеваешь. Потому что под очередным горчичным барханом замечаешь нечто странное. Это нечто – живое, оно шевелится. И ты начинаешь завороженно наблюдать, как сквозь назойливые песчинки проступает сначала мохнатая лапка, потом – кусочек тельца, потом – ещё один кусочек… Затем из желтой массы выныривает чернющая мохнатая головка с малюсенькими красными глазками—бусинками.
«Что это? Или кто? Чертёнок какой-то, – в ужасе недоумеваешь ты, вглядываясь в видение карабкающегося на поверхность и постоянно увязающего в песке «чудища». И мысленно приказываешь себе: Стоп, Катя! Прекрати на это смотреть!»
Теперь ты отчаянно пытаешься закрыть глаза, но что-то мешает тебе это сделать. Тебя это не на шутку нервирует, потому что ты очень остро чувствуешь себя марионеткой. В тебе зреет бунт. Он уже готов выплеснуться из тебя, но вдруг что-то в настройках твоего странного видения меняется. Словно по чьей-то безмолвной команде испугавшего тебя обладателя чёрных глазок—бусинок вдруг погребает под очередной грудой песка. Как только это случается невидимая рука перестает насыпать новый бархан. Передо тобой на пару—тройку мгновений предстает желтая безмятежная «Сахара», а затем «мини пустыня» начинает исчезать на глазах, словно та же невидимая рука стирает ее ластиком. И, когда пустыня исчезает без следа, ты наконец, можешь закрыть глаза…
«Истязание песком окончено», – как когда-то в детстве от всей души радуешься ты, опуская иссохшие веки, будто песок тот сыпался на тебя в реале, а не был игрой твоего воображения…
Шумно выдыхаю от дикого облегчения, что всё закончилось, разлепляю веки и ловлю на себе пристальный взгляд глаз цвета оливки. Он словно магнитом притягивает мой. Чуть прищуриваясь, всматриваюсь в причудливую черную кайму, очерчивающую границы светло зеленой радужки, засматриваюсь и на угольно-черные ресницы. Они настолько густые и длинные, что ложатся пушистым веером под нижним веком, стоит их хозяйке на мгновение прикрыть глаза. А она сделала это уже дважды: в первый раз – будто от внезапно навалившейся усталости, а во второй – словно обо что-то обожглась. Возможно, обожглась о мое бурлящее раздражение, совсем недавно разраставшееся как снежный ком. Ненавижу чувствовать себя марионеткой в чьих-то руках, а в последнее время в моей жизни это происходит чуть ли не каждый день. Кажется, мое состояние заметили. Или как-то просчитали, что ли. Шестым чувством там… Или как-то еще… Не знаю, но чувствую, что давление на меня снизилось в разы. Поэтому мой гнев стихает. Возвращается прежнее ощущение «знакомости». Теперь я уверена: я точно видела эти глаза раньше. В них мне теперь видится не просто нечто знакомое, а чуть ли не родное, занимавшее огромное место в моей прошлой жизни. Снова силюсь припомнить подробности, но опять не получается, как ни стараюсь.
– Не могу… Как жаль… – то ли шепчу, то ли мысленно сожалею я. И снова напрягаю память, уже «закипающую» от бесплодных усилий. – Где я видела эти глаза? Когда?»
Напрасно мучаю себя вопросами… Ничего не выходит. Некая помеха, липкая как размякшая жвачка, зависает над головой невесомым пористым облачком. Невидимая глазу, но ощутимая интуитивно, она «сбивает настройки» моей, перегруженной за эти дни памяти, мешая ей сконцентрироваться. Становится очень обидно. Просто до слез. Хлюпаю носом и вдруг слышу негромкий мелодичный голос:
– Рано… Молодец, не разочаровала.
«Странно… Она будто поняла меня без слов. Или я всё высказала вслух?» – задумалась я.
Как бы то ни было, это ее: «Молодец, не разочаровала», окончательно вернуло меня в реальность.
– Не разочаровала в чём? – спросила я, снова хлюпнув носом.
Гостья неспешно подошла ко мне и провела ладонью перед моим лицом.
– Что ты делаешь? – удивилась я, почувствовав, что раздражение мое улеглось, а интерес продолжать вспоминать о призрачном доме – иссяк.
– Убираю лишнее, – странно ответила она и протянула мне непонятно откуда взявшуюся салфетку.
– Лишнее? – машинально повторила я, приняв из ее рук мягкую, как облачко, ткань. И уточнила: – Зачем?
– Не время, – подумав пару мгновений, сообщила она.
– Не время для чего? – не отступалась я, промокнув лицо салфеткой и затем-то отдав ее гостье.
– Для встречи с прошлым, – прозвучал еще более странный ответ. Салфетку приняли и запрятали в карман песочной толстовки.
– С прошлым? Не понимаю, что происходит… Когда оно придет?.. Это время?..
– Позже.
– Когда «позже»? – в недоумении переспросила я, но ответа так и не услышала.
Громко хлопнула входная дверь. В комнату ворвался сквозняк, а вместе с ним – и Марья с недовольным воплем:
– Достали уже со своим проветриванием! Заморозили, блин! Ну, что, девчонки, познакомились? – радостно и на пару тонов потише спросила она.
– Ааа… а ты где была? – Моему удивлению не было предела!
– Сказала же, что выскочу на минутку! Саша звонил!
– Ааа… Как он? – негромко пролепетала я, все еще поражаясь тому, что не заметила, как она выходила из комнаты.
– Да в порядке всё! А ты чего такая?
– Какая?
– Заторможенная. Будто привидение узрела.
– Пить хочу, – проговорила я, – Очень…
– Ну давайте за стол! Чай пить будем. Вика, не стой изваянием!
– С удовольствием выпью чашечку, – гостья приветливо улыбнулась Марье. Внимательный взгляд «причудливых» глаз снова скользнул по моему лицу.
«Почему она так на меня смотрит? Решает, стоит ли брать меня в собой в клуб, или вообще куда-то идти в моей кампании?»
Глава 47 Странная гостья
И словно услышав мои молчаливые вопросы, Виктория вдруг тепло улыбнулась и поделилась:
– Выходим завтра вечером. Не позднее семи. Дорога займет около трех часов. С учетом пробок. Присаживайся, в ногах правды нет, – мягко велела она мне, жестом указав на стул за столом.
– Правды нет, – зачем-то повторила я за нею.
Послушно присев на стул, на который мне указали, я наблюдала, как наша гостья уверенной походкой обходит стол по периметру и садится прямо напротив меня – на еще один стул, стоящий с противоположной стороны стола. Она явно не чувствовала себя у нас гостьей. Напротив – она отчего-то вела себя чуть ли не по-хозяйски. Уверенный взгляд, четко выверенные движения и полнейшее спокойствие, с которым держалась Вика, выдавали в ней человека, отлично осознающего то, чего она хочет добиться. Харитонова будто стояла, вернее восседала, над нами с Машей, будто наблюдала за нами сверху, как всевидящее око за своими подопечными…
В памяти снова всколыхнулось нечто смутно знакомое, из далекого детства: когда-то мне уже встречалось подобное поведение. Дежавю. Очередное. Которое уже за вечер…
«Кто же так себя вел? Почему не могу вспомнить?» – мысленно мучалась я вопросом, ответ на который, казалось, лежал на поверхности, но постоянно размывался в памяти, натыкаясь на невидимый барьер. – Какое странное ощущение: вроде помню, а вроде и нет…» – растерянно недоумевала я, но мысль додумать так и не успела: слова гостьи о времени на дорогу до клуба заставили меня встрепенуться:
– По пробкам около трех? Вот как… Разве до клуба так далеко ехать? – уточнила я, не скрыв удивления. И, заметив короткий кивок гостьи, обратилась к своей притихшей конспираторше, колдовавшей над предстоящим нам чаепитием: – Ты же говорила о пятидесяти километрах от города, Маш?
– Объект расположен в ста пятидесяти семи километрах от МКАД, – уточнила Виктория.
– Маша?! Ты опять?! – раздраженно воскликнула я, продолжая сверлить взглядом невозмутимый профиль подруги.
– Что опять? – вскинула она на меня брови, обернувшись и на секундочку зависнув с чайной ложкой в руке. А после отвернулась, как ни в чём ни бывало и высыпала из нее заварку в чайничек и принялась заливать в него кипяток.
– Ты укрыла фактаж! Полагаю, ты сделала это умышленно! – выдала я обвиняюще, зачем-то выудив из памяти чисто дедушкину терминологию.
– Ой, только не надо на меня так смотреть, дорогая реинкарнация Даниила Сергеевича! Я путь до той дыры с линейкой не замеряла, – проворчала Марья, взглянув на Викторию с чем-то, очень смахивающим на мимолетное, но агрессивное осуждение.
Однако укол ястребиного взгляда подруги нашу гостью ничуть не смутил. С комфортом устроившись на своем месте за столом, она переводила бесстрастный взгляд то на меня, то на Марью и в перепалку нашу вмешиваться явно желанием не горела, примерив на себя белое пальто стороннего наблюдателя.
«Будто всевидящее око… – в мою растерянную головушку снова прокралась выбивающая из колеи мысль, – Явно знает больше нас… Наблюдает будто сверху. Словно за подопытными мышками, запертыми в клетке. Она точно что-то скрывает… Что-то очень важное! – вовсю затрубила моя беспокойная интуиция. Но я погнала неприятную догадку прочь, чтобы совсем уж не впасть в панику, первой коготок которой уже царапнул по сердцу. – Обморока ещё не хватало. Как в номере Новикова в «Империале». Успокойся, Катя. Просто Вика еще плохо нас с Марьей знает, отсюда и такой взгляд, и скрытность… – мысленно увещевала я себя, – К слову, дедушка частенько смотрит также, стоит нам с Николаем Николаевичем схлестнуться в очередном споре по поводу моей пресловутой безопасности».
Нам с Серовым уже полгода никак не удавалось договориться, где ему парковаться, когда забирает меня из универа на выходные. Он почему-то считает, что должен торжественно зарулить прямо к крыльцу центрального входа, чтобы наблюдающие за этим ежесубботним действом обыватели в очередной раз присвистнули или отпустили очередную шпильку по поводу «кареты для принцессы».
«И ведь умудряется же он ещё и просигналить особым способом: один короткий «бам», один – продолжительный и снова – короткий. Видимо, для усиления вау-эффекта, – мысленно ворчала я, вновь окунувшись в нахлынувшие воспоминания, которыми, уже, похоже, совсем не управляла. – Мне даже иногда кажется, что сигналит он не только мне, чтобы поторопилась, но и кому-то ещё… – мысленно пробурчала я, – Например, своему знакомому из охраны нашей общаги. А ведь завтра суббота! Значит, он приедет! Как быть? – Я вскинула брови на Машку, все еще «колдующую» над скорым ъ чаепитием и успокоила себя: – Она обещала что-то придумать… Обещала – значит придумает! Она у меня целеустремленная. Ладно… Сейчас о другом…»
На пару мгновений прикрыв глаза, я постаралась сконцентрироваться на том, что сейчас должно было волновать меня больше всего. И, встретившись со строгим взглядом нашей гостьи, закинула удочку в мутные воды предстоящего приключения:
– Вика, могу я спросить?
– Можешь, – милостиво разрешили мне. И даже чуть кивнули, позволив отполированной глади волос игриво всколыхнуться и на пару мгновений отвлечь меня от того, что вертелось на языке.
– Ммм… Ты назвала клуб объектом… – нерешительно начала я, всё же «отлипнув» от игры света на шелковистых прядях, – Почему?
– По привычке, – коротко бросили мне в ответ и паузой вкупе с вдруг «похолодевшей» улыбкой явно дали понять, что уточнения ждать не стоит.
– Ладно… Тогда ещё один вопрос… Можно?
Сидя напротив, гостья в который уже за вечер раз оглядела меня своим фирменным задумчиво-зорким взглядом и снова коротко кивнула.
– Кто за тобой стоит, Вика? – наконец спросила я о том, что не давало покоя и чего так и не удалось выудить из нее Машке. И негромко добавила: – Мне очень важно это знать, понимаешь?
– Мама, – не задумываясь ответила Виктория, удивленно вскинув брови. И монотонно, словно мантру, уточнила: – За мной всегда стоит мама. В любой ситуации. Только на нее я могу положиться. Так же, как и ты.
– Гмм… – растерянно пробормотала я и задумалась:
«Что она имеет в виду? Что я могу положиться на ее маму? Или она сказала это в том смысле, что типа на маму всегда можно положиться и просто не в курсе, что моей уже нет в живых?»
– Что-то не так? – выдернула меня из размышлений моя внимательная собеседница, прибавив зоркости взгляду, хотя, казалось, куда уж больше-то.
– Да нет… – Слегка поежилась я от ее повышенного внимания. – Всё в порядке… Ты права: маме нужно доверять… Я ее знаю? Ну… твою маму? – взбрело в голову спросить мне. И навязчиво показалось, что ответ на мой вопрос будет положительным. – Как ее зовут, Вика? – настойчиво поинтересовалась я и обратилась в слух.
Но моя визави теперь отвечать не спешила. Она всё так же придирчиво разглядывала меня, будто стремилась пролезть под кожу, и параллельно явно о чем-то раздумывала. Будто решала для себя некую дилемму, что ли…
«В чем сложность просто назвать имя мамы? – тем временем недоумевала я, глядя в сосредоточенное лицо этой красивой девушки. Оно притягивало к себе всё мое внимание. Мне стойко чудилось, что от откровенности Виктории может зависеть мое будущее. – Всё еще медлит с ответом… Что это за тайна такая за семью печатями? Или она настолько мне не доверят?»
– Это сейчас не важно, – наконец, «прилетел» ее негромкий ответ. Он прозвучал довольно многозначительно, с явным акцентом на слове «сейчас». – Сконцентрируйся на главном, – следом мягко велели мне.
– А что, по-твоему, сейчас главное? – уточнила я, даже не потрудившись скрыть разочарования, ведь ответа на свой простой вопрос так и не получила.
– Наш визит на объект, разве нет? – миролюбиво напомнили мне. И одарили улыбкой дежурной вежливости.
– Ааа, ну да, конечно…
– Вот и отлично! – похвалили меня, словно неразумное дитя. – Итак, девочки, следует уделить особое внимание вашему стилю в одежде! – бойко посыпались на нас с Машкой инструкции, – Ваш образ ни в коем случае не должен выглядеть вызывающим. Важна скромность в подаче – это раз! Во-вторых, цвет костюмов: либо чисто белый, либо бежевый. Помните: ваши наряды на объекте – это маркер. По дресс-коду мероприятия белый и близкий к нему оттенки – показатель непорочности и одновременно – избранности.
– Избранности… – как истукан повторила я. Слово это зацепило меня некоторой двусмысленностью.
– Да. Избранность – это важный нюанс в гарантии вашей безопасности, девочки, – строго сообщила Виктория.
– Как это? – негромко уточнила я, мало что понимая.
– Не так все сложно, как может показаться на первый взгляд, Катя, – успокоила она меня, – Просто запомни правило: никто, за исключением владельца клуба, не смеет подойти к избранной. Это табу.
– Табу?..
– Да. Правило номер два: никто не смеет заговорить с избранной в белом без ее согласия. Только сам владелец клуба.
– А в кремовом там появиться можно? – капризный Машкин голосок встрял в инструктаж Виктории.
– Можно, – одобрила Вика. И уточнила: – Фасон консервативный?
– Более чем! – иронично усмехнулась моя провокаторша.
– Отлично, – спокойно бросила ей в ответ гостья. И продолжила, обратившись ко мне: – Важно, чтобы ткань костюма полностью скрывала тело. В общем, никаких излишеств – это ясно?
– Да читала я о всех этих монашеских заморочках! – недовольно заверила гостью Марья, притянув внимание к своей стройной фигурке, возвышающейся в небольшом отдалении от нас. И капризно продолжила: – Сначала решила, что выберу желтый. Он не такой категоричный по их правилам. Типа, подходить могут, но всё остальное – по обоюдному согласию.
– А почему не белый, Маш? – с опаской спросила я, – Вика считает, что он самый безопасный…
– А пофлиртовать напоследок?! – подмигнула мне неугомонная, – По легенде – это ж мой девичник, забыла!
– Саше не понравится… – вздохнула я.
– Забей! Он не узнает! К тому же по правилам – всё по взаимному согласию, слышала?! – с оглушительным оптимизмом вещала Марья, – Согласия ни на что, кроме танца, я не дам, а предложения на изврат для гостей в белом, кремовом и жёлтом вообще запрещены! Вика, подтверди! – распорядилась она, с вызовом взглянув на гостью. Та слегка кивнула. – Да и времени на флирт у меня почти не будет! – заверила нас егоза, – Вангую, что Новиков, как всегда, сцапает все мое внимание! Мне главное – этого угря там не упустить!
– Изврат?.. – опасливо выхватила я неприятное словечко из бурного спича подруги, – А там и такое практикуют? – мои глаза напряглись и, наверное, превратились в блюдца.
– Конечно! Там развлекухи – на любой вкус, Кать! Главное – предстать в правильной цветовой гамме. Наряд, как верно заметила Вика, дает понять, на что гостья согласна, а что ей поперек горла. Так что мы в наших монашеских прикидах ничем не рискуем! Не нужно таких глаз! Расслабься! О наших шмотках я уже позаботилась! Кстати, о глазах. Подумай над этим!
– В смысле «подумай»? – не поняла я и стушевалась.
– Я имею в виду их цвет! Линзы. Ну ладно, это мы позже обмозгуем!
