скачать книгу бесплатно
– Да, дедуль!
– Что с тобой?
– А что со мной? Ничего со мной… – залепетала я, – Что со мной может случиться?
На меня воззрились, словно на диковинную штучку под микроскопом.
– Правильно: ничего, – не унималась я, понимая, что лучше б уже умолкнуть, чтобы не усугублять положения. Но язык мой, казалось, жил сейчас своей жизнью. – Устала я просто, дедуль. Спать хочу.
Всё, запал сомнительного красноречия, наконец, иссяк, и это было к лучшему, потому что мой проницательный собеседник уже вглядывался в меня с подозрением. Явным таким. Как летом в синий экран своего, внезапно вышедшего из строя компа. Вглядывался, вглядывался, а потом взял и отнес Николаю Николаевичу на плаху. То есть – на диагностику.
«Как бы сейчас он и меня домой не отправил… На диагностику!» – спохватилась я и услышала:
– Не уподобляйся своей подружке. Иначе я разочаруюсь в вашем общении. Окончательно и бесповоротно.
– Что значит окончательно и бесповоротно?
– Положу ему конец. «Прикрою лавочку», если следовать сленгу Стоцкой. Я так понимаю, ты его уже освоила?
– Не то, чтобы очень… Да и цели такой не ставила…
– Значит, не все еще потеряно. Это полнит мое сердце оптимизмом.
– Полнит… Или наполняет?
– Полнит, – буркнул он. И добавил, чуть скривив губы: – Прямо-таки заражает.
– Да… «заражает» по смыслу больше подходит… Наверное, – снова принялась лепетать я, – Звучит, знаешь, более красочно… Более эмоционально насыще…
– Катерина! Не мели чепухи!
– А? А я вот всё думаю… Знаешь ли… Откуда у Маши… эта способность общаться… на разном уровне?
– Так и не поинтересовалась у нее?
– Интересуюсь вот… У тебя.
– Вопрос не по адресу.
– Как не по адресу? Ты же ее «пробил» по своим каналам… Прежде, чем позволил нам общаться, я имею в виду.
На меня взглянули с чем-то, похожим на удивление.
– Я предоставил тебе билет во взрослую жизнь, Катерина. Как ты и просила, так?
– Так, – согласилась я, не совсем понимая, куда он клонит. И на всякий случай поблагодарила: – Спасибо.
– Это означает, что я вмешаюсь только в экстренном случае.
– В экстренном?.. Это в каком?
– Если увижу, что не справляешься. На данном этапе предпочёл предоставить тебе возможность самой… «пробивать» свой круг общения.
– Как это?..
– Пора стать самостоятельной на деле, а не забавляться тем, что на придумывала себе относительно этой самой самостоятельности.
– Напридумывала? Относительно самостоятельности?..
– Да. И пресловутой независимости, о которой ты все последнее время талдычишь.
– То есть… Ты не наводил справок о Марье? – вдруг осенило меня. Казалось, глаза мои сами собой полезли на лоб. – Не может быть… А что же мне теперь делать?
Я вдруг почувствовала себя беспомощной. Абсолютно. Как новорожденный котенок, которого вывели погулять и забыли на улице – в незнакомой ему среде, без всякой страховки… Прекрасно зная тягу деда контролировать всё и вся, я была уверена, что он вдоль и поперёк прошерстил мою новую среду обитания еще до того, как нога моя впервые ступила на порог комнаты в общежитии. И что же теперь выясняется? Оказывается, еще в сентябре мне был предоставлен полный карт бланш?
– Чего зависла?
– Ты бросил меня на произвол судьбы?! – вдруг обрушилась я на него с обвинениями. Неожиданно для самой же себя. – Я же тебе доверяла! А ты!
– Не понимаю возмущения… Чем конкретно ты недовольна?
– Я думала… Да нет, я была уверена, что ты всё проконтролировал! Ты же всегда это делаешь!
– То есть тебе была нужна только видимость свободы? – пошел он в наступление, – А по факту – ты готова и дальше находиться под моим «колпаком»? Кажется, именно так ты окрестила мою заботу о тебе… Я правильно понял? Ну что ж, раз так, то не вижу смысла тебе оставаться в общежитии. Пришло время возвращаться домой. Николай будет возить тебя на занятия. На том и порешим.
– Что? Нет! Ну зачем ты всё с ног на голову переворачиваешь? И делаешь такие странные выводы!
– А что, отличный вариант, – принялся он размышлять вслух, – Полина будет рада твоему возвращению. К слову, она уже и блинчики твои любимые приготовила. Каждый вечер, ждет, что одумаешься и вернешься домой. И Лорд будет в восторге. А вывод один—единственный, Катюша: к самостоятельной жизни ты еще не готова. Он напрашивается из твоих же утверждений, девочка.
– Ну, что ты в самом деле… – совсем растерялась я, – Ну, каких еще утверждений, деда?
– Не ты ли минутой назад заявила, что я бросил тебя на произвол судьбы? Я принял твое обвинение к сведению. Предлагаю альтернативу: вернуться домой.
– Ты не предлагаешь, а навязываешь! И шантажируешь меня Полиной! И Лордом! Это нечестно!
– Они любят тебя и скучают. Очень.
– Ну зачем ты так… Я тоже по ним скучаю. И скоро приеду! На праздники. Я… Я просто растерялась… Потому что не думала, что ты на самом деле предоставишь мне полную свободу. Подожди, – осенило меня, – а как же полная свобода и «Цербер», который следит за каждым моим вздохом? Как это вообще увязывается у тебя в голове?
– «Цербер», как ты его называешь, просто следит за состоянием твоего здоровья. Оставь мне хотя бы эту малость заботы о тебе, девочка.
– Ну конечно же! Я же совсем не против, дедуль! А давай, «Цербер» останется при мне и будет следить за моим здоровьем, а я – при общаге? Чем не компромисс, а? И тебе хорошо и мне! Славно же, правда?
– То есть каждый остается при своих?
– Давай не будем рубить с плеча. Ты же сам меня этому учил.
– Ну что ж… Только займись Стоцкой. Узнай, чем дышит. И рассей мое ощущение, что ты просто сменила объект зависимости.
– Как это?
– Зависела от моих решений – стала зависеть от решений своей подружки. Позволь напоминать, что поездка в «Империал» стоила тебе травмы. Именно Стоцкая ее организовала.
– Что организовала? Травму?
– Поездку. Травма шла следствием.
– Неправда! – праведным гневом возмутилась я.
– В чем конкретно я неправ? – Дед искоса взглянул на меня. Еще после моих слов о компромиссе он перестал буравить меня взглядом. Видимо, заметив, что не достиг им должного эффекта, отвернулся и какое-то время смотрел прямо перед собой.
– Да во всём! – посетовала я. – Совсем мне голову заморочил. Я сама принимаю решения. И по собственной воле поехала в «Империал».
– Можно с натяжкой допустить, – оспорили мое мнение, позволив снова любоваться своим профилем с напряженным подбородком, – что поехала по собственной воле, но идея с поездкой принадлежала исключительно Стоцкой. Тебя поставили перед фактом. Бессмысленно отрицать очевидное, Катерина. Учись правильно оценивать ситуацию и распознавать причинно-следственные связи. Не разочаровывай меня.
– Вот зачем ты взялся настраивать меня против Марьи?
– И не думал. Просто дал совет: выясни, где она нахваталась этой спорной манеры общаться. Удостоверься в надежности той, кто сейчас рядом с тобой. В общем, займись подружкой. Поиски отца оставь мне.
– Ах вот ты о чем! – встрепенулась я, ухватив догадку за хвост, – Решил отвлечь меня от дела папы, да?
– Никакого дела нет.
– Может и нет, а вот вопросы у меня есть! И я продолжу искать на них ответы, так и знай! Только теперь мне будет сложнее. Потому что придется работать на два фронта. Параллельно по Марье и по папе. Ты же не поможешь ни там, ни там, верно?
Дед продолжал молчать, на первый взгляд безмятежно созерцая снежный вихрь, занимающийся за лобовым стеклом машины.
– Хотя… Думаю, что могу смело сконцентрироваться на поисках отца, – не унималась я, – Потому что уверена, что ты «пробил» Марью по своим каналам. Ведь ты навел справки о ее женихе! В ресторане, помнишь? Когда Маша просила твоего разрешения на нашу поездку в «Империал». То есть Сашу ты проверил, а саму Машу – нет? Это нелогично. – старалась я говорить вдумчиво, спокойно, – Этого просто не может быть. Я знаю тебя всю свою жизнь. Ты всё всегда контролируешь. Ты просто не можешь иначе. Вывод: ты бы никогда не позволил нам с Марьей общаться, если бы «нарыл» на нее что-то реально компрометирующее. Значит, она чиста.
– Как слеза ребенка, – сыронизировал дед, усмехнувшись. И добавил: – Учись разбираться в людях без посторонней помощи. Всегда надейся только на себя.
– То есть мне и на тебя не надеяться?
– Я не вечен. Сейчас у тебя есть отличная возможность попрактиковаться на Стоцкой. Советую ее не упускать. Сконцентрируйся на белых пятнах в жизни подружки и нароешь много любопытного, уверяю тебя.
– Ясно. В общем, Марья – твой отвлекающий маневр. Чтобы я не искала отца. Я просекла твой трюк. Он раскрыт.
– Просекла, говоришь… Молодец. Но главного смысла всё же не уловила. Печально…
– И какой же главный смысл, по-твоему?
– Слушала невнимательно… Слишком много эмоций. Они и помешали тебе уловить суть. Ладно, повторю: воспользуйся билетом во взрослую жизнь, который я тебе предоставил. Начни, наконец, ее строить, пока я не передумал.
«Интересно, что он скажет, если узнает, что я уже воспользовалась этим его билетом по полной?» – мысленно задалась я вопросом и не смогла сдержать коварной усмешки.
– Чего усмехаешься? Есть то, чего я не знаю? – сразу ухватился он.
– Сейчас узнаешь.
– Потрудись объяснить.
Тон его голоса казался спокойным, но я почувствовала, как он напрягся.
– Все просто: или ты мне рассказываешь, где папа, или мне придется добывать вводные у третьих лиц.
– Каких еще третьих?
– Не важно…
– Не трать время – ты ничего не выяснишь!
– Почему?
– Потому что всё под контролем.
– Послушай, ты же знаешь, что с ним случилось! Ну, точно ведь знаешь! Расскажи мне! – пошла я в наступление и расслышала:
– Даже Орловского щенка трясти бессмысленно.
Расслышала и… Перед глазами на мгновение все померкло. Но как следует испугаться я не успела. Потому что в ни с того, ни с сего загудевшей голове неожиданно зазвучал голос Кирилла Андреевича:
«Только не молчи. Рассказывай всё по пунктам: что видишь, ощущаешь и так далее. Сможешь? Твой отец умеет».
Именно этого он потребовал, когда «тестировал» меня в номере «Империала», а я доказывала, что умею вспоминать ничуть не хуже своего отца.
Я распахнула глаза и в следующее мгновение вдруг будто шмякнулась лбом о косяк двери. Удар и боль показались настолько реальными, что я потерла лоб ладошкой и на секунду снова прикрыла глаза. А когда разлепила веки, увидела, что стою за дверью дедушкиного кабинета. У нас дома. Глаза слепит от солнца. Яркого. Летнего. Я жмурюсь от его назойливых лучей и прячусь за косяк двери от настежь распахнутого окна напротив. Шторы собраны по его бокам и совершенно не мешают настырным лучикам атаковать мое лицо.
Сражаясь с ними, слышу настойчивый голос мамы и стремлюсь передать ее слова.
«Кому? – мысленно задаюсь вопросом и отвлекаюсь, – Кириллу Андреевичу? Кажется, его нет рядом…»
Чувствую, что он сейчас далеко. И ему не до меня. Это печалит настолько, что становится обидно до слёз. Почему-то остро ощущаю себя брошенной. Соленые капли жгут щеки и стекают к губам. Они мешают мне разглядеть маму и дедушку, которые стоят недалеко от меня и о чем-то разговаривают. Они меня не замечают. Отираю щеки рукавами чего-то плотного, мягкого, словно бархатного и удивляюсь, почему в такую жару на мне надето что-то теплое и такое толстенное. Похожее на пальто…
Впрочем, это сейчас не важно. Гораздо важнее услышать то, что говорит мама. Меня гложет острое предчувствие того, что сейчас я узнаю нечто, касающееся меня напрямую. Нечто, способное ранить в самое сердце.
«Папа, ты же знаешь, что случилось! – в висках стучит мамин голос. Я вторю ему – озвучиваю всё, что слышу. Как было велено: – Точно знаешь! Расскажи мне! Или я пойду к нему!»
«Пустая трата времени» – звучит голос деда.
Кажется, я уже слышала эту фразу… Совсем недавно.
«Не отвлекайся, Катя!» – устало приказываю себе.
Мама что-то говорит. Пропустила… Надо «отмотать» кадр чуть назад. Даю себе установку: «Я смогу! Это мое кино. Я им управляю!»
Получается. Прислушиваюсь.
«Почему? – спрашивает мама у дедушки: – Он скажет мне всё что знает».
